скачать книгу бесплатно
Дитё горькое. Серия «Бессмертный полк»
Александр Щербаков-Ижевский
Не богатырь, скорее паренёк тощий… дитё горькое… выбрал удобную позицию… выдвигался авангард… Хайнца Гудериана… 59 танков Т-3… рота пехоты: 4 офицера, 26 унтеров, 161 солдат… бронемашины, мотоциклисты… страшно было смотреть на эту армаду… всю ответственность за судьбу Родины взял на себя… русский солдат… оберст, полковник… подчеркнул, что если солдаты фюрера будут драться так же, как этот русский защищал Фатерланд, свою Родину, то в скором времени они завоюют весь мир… Присвоить звание Герой…
Дитё горькое
Серия «Бессмертный полк»
Александр Щербаков-Ижевский
Светлой памяти моего отца Ивана Петровича Щербакова (28.10.23 – 10.06.64) посвящаю…
Вечный ореол бессмертия и лавры победителей героям Великой Отечественной войны!
Дизайнер обложки Анна Леонидовна Павлова
Дизайнер обложки Александр Иванович Щербаков
Корректор Игорь Иванович Рысаев
© Александр Щербаков-Ижевский, 2017
© Анна Леонидовна Павлова, дизайн обложки, 2017
© Александр Иванович Щербаков, дизайн обложки, 2017
ISBN 978-5-4483-9992-3
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
1.
Белорусская ССР. Село Сокольничи.
17 июля 1941 года.
…А теперь расскажу вам, с моей точки зрения, о безусловном и настоящем герое. О мальчишке из Орла, 20-ти летнем Николае Сиротинине.
Росточка он был далеко не гигантского. Всего сто шестьдесят четыре сантиметра. А весом целых пятьдесят четыре килограмма. Не богатырь, скорее паренёк тощий.
Звание у него было старший сержант.
По национальности был русским.
Воинской профессией артиллерист, командир орудия.
Младший начсостав истребительной противотанковой батареи значился на довольствии в 55-м стрелковом полку, 6-й стрелковой дивизии, где и сам Николай.
Командовал Сиротинин пушкой УСВ калибра 76 мм, которая в боевом положении весила полторы тонны. Вес противотанкового подкалиберного снаряда был шесть килограмм. Боекомплект составлял 60 снарядов.
Дополнительно у него были ещё личный карабин и патроны к нему.
А целью беспощадного боя, в который вступил артиллерист, была острая необходимость задержать противника при отходе своего полка на новые рубежи.
Замечу только, что эффективная прицельная дальность стрельбы противотанковой пушки всего 600 метров! К примеру, для среднего немецкого танка Т-3 дистанция в 600 метров, это по ровной поверхности меньше 57 секунд быстрого хода!
…17 июля 1941 года старший сержант Николай Сиротинин остался прикрывать отход своего стрелкового полка возле села Сокольничи, что в Белоруссии. Со своей 76 мм пушкой артиллерист выбрал удобную позицию на холме среди густой ржи у колхозной конюшни. На взгорке, с которого прекрасно просматривалась переправа и мост через реку.
Рано утром по шоссе Москва-Варшава на перехват ушедшему родному полку выдвигался немецкий авангард 4-й танковой дивизии 2-й танковой группы на то время любимца фюрера генерал-полковника Хайнца Гудериана.
Он только что покорил Польшу, а тут на пути великого Вермахта какая-то деревушка на обочине дороги маячила.
На протяжении более чем 3-х километров, до самого окаёма дорога была забита вражеской техникой. Не встречая преград на своём пути, гитлеровцы с удовольствием наматывали на траки своих танков неисчислимые вёрсты русской земли.
Бронетанковая колонна двигалась как на прогулке, в окружении мотоциклистов и автоматчиков. Фашисты радовались сиюминутным победам. Серьёзного сопротивления им же никто не оказывал. Поэтому они не тушевались, а пёрли по советской земле общим устрашающе-смертоносным механизированным гуртом.
59 немецких средних танков Т-3. Каждый из них имел пушку и по 3 пулемёта, экипаж составлял 5 человек. В грузовиках находилась рота пехоты: 4 офицера, 26 унтеров, 161 солдат. На вооружении у них было 47 пистолетов «Вальтер», 16 автоматов шмайссеров, 132 карабина, 12 ручных пулемётов, 3 противотанковых ружья, 3 миномёта 50 мм. Клубы пыли поднимали гусенично-колёсные бронемашины, мотоциклисты.
И вся эта махина ломились к мосту через речку Добрость. Прямёхонько на Москву. Страшно было смотреть на эту армаду. Казалось, ничто не могло помешать фашистам преодолеть путепровод через водоём и всей ордой двигаться дальше к своей цели.
Но именно здесь неприятельская прорва вступила в открытое противостояние. Наконец-то, хоть кто-то, здесь и сейчас дал отпор оккупантам!
Именно на этом участке фронта всю ответственность за судьбу Родины взял на себя лишь один-единственный русский солдат, красноармеец Николай Сиротинин.
– Заткнёшь мост и отходи. Только прихвати с собой замок от пушки. В вещмешок засунь. А лошадь будет ждать тебя за сарайчиком конюшни. Налегке быстрёхонько догонишь, – сказал при отступлении полка командир противотанковой батареи.
– Не беспокойтесь, всё сделаю, – маленький сержант смотрел на лейтенанта снизу вверх спокойно и уверенно.
Кто, если не он, дитё горькое, остановит фашистов?
Но и один в поле воин, если он настоящий герой и если он русский.
Меткими одиночными выстрелами Николай поджёг головной танк и тот, что ближе к хвосту колонны. Немцы попытались стащить с дороги подбитые машины, но не удачно. На дороге образовалась пробка. Двинувшиеся вброд реки танки застряли.
Тем самым задача была выполнена, и он мог уйти догонять своих.
Но старший сержант Сиротинин остался и продолжил бой. Ведь у него ещё были снаряды.
С прямой наводки Николай стрелял и стрелял. Прицельно вышибал вражескую технику. Танк за танком. Уничтожал бронемашины, мотоциклы, личный состав пехоты.
Красноармеец-артиллерист искусно замаскировался на холме во ржи. Поэтому немцы долго никак не могли определить артиллерийскую позицию, место расположения противотанковой пушки. Она была расположена аккурат против солнца.
За 2,5 часа боя Николай Сиротинин отбил все атаки фашистов. Он лично уничтожил 27 танков (по некоторым источникам 12), 7 бронемашин, 57 солдат и офицеров неприятеля.
Когда немцы вышли на его позицию, у него оставалось всего 3 снаряда. Сдаваться он отказался и продолжил свой последний бой, отстреливаясь из карабина.
Так и погиб настоящий русский герой.
На его могилу немцы согнали всех жителей села Сокольничи. Анна Фёдоровна Поклад сразу признала паренька. На солдатском постое она же сама отпаивала коровьим молочком тихого, маленького и щуплого солдатика. Паренька тощего.
– Дитё горькое, – называла с жалостью. Слишком уж был мирный, домашний, не боевой.
А фашисты, потрясённые храбростью русского солдата уложили его тело на расстеленную плащ-палатку. С уважением сняли каски, танкистские перчатки и отдали русскому солдату честь уважения троекратным салютом из винтовок.
На митинге оберст, полковник Хайнфелд особо подчеркнул, что если солдаты фюрера будут драться так же, как этот русский защищал Фатерланд, свою Родину, то в скором времени они завоюют весь мир.
А Россия будет лежать у ног великой Германии: «Дойчланд, хайль!»
После похорон гитлеровцы долго стояли у противотанковой пушки и могилы. С восхищением подсчитывали выстрелы, попадания и осматривали вид на дорогу с позиции героя-артиллериста.
Им не верилось, что подвиг совершил один человек. Немцы были поражены мужеством и стойкостью русского бойца!
И, скорее всего, их одолевали нехорошие мысли.
Ведь война только начиналась и что с ними случится, если русские будут сопротивляться с таким ожесточением и непокорностью?
…Это был единственный и прощальный троекратный залп на могиле чудо-воина, смельчака и храбреца. Салют, которым почтили подвиг героя не его боевые друзья и товарищи, а заклятые враги. Его убийцы, солдаты Вермахта. Фашисты.
В то безысходно тяжёлое время, Отчизна так и не узнала о подвиге своего сына.
Тем не менее, это был самый невероятный случай мужества и героизма в мировой истории Второй мировой войны.
Великий подвиг всего одного человека!
И только спустя десятилетия нам поведали об уникальнейшем защитнике нашей Родины. Бесспорно лучшем из лучших среди себе подобных! Да, и, пожалуй, во все времена!
Но Родина не оценила должным образом подвиг рыцаря без страха и упрёка, старшего сержанта-артиллериста Николая Сиротинина. Комдив не воздал должное по достоинству своему бойцу. Командование не представило его к званию Героя Советского Союза.
Но слава о его мужественном поступке навеки останется в сердцах простого народа.
Это ли не настоящая честь для павшего в бою солдата!
Спи спокойно русский герой. На веки-вечные настоящая легенда ратного подвига! Мы, простые люди России будем помнить подвиг Николая Сиротинина во все времена.
…Но прошли годы. Прах с поля боя перенесли в братскую могилу в райцентр Кричев. Чтобы и мёртвый русский герой не выделялся среди других павших. Нигде же не написано было, что героем был покойничек. Все же в те годы воевали. Кто хуже, кто лучше, но всем досталось с избытком. С лихвой и сверх всякой меры.
Святой для потомков островок земли у конюшни зарос чертополохом. Поле распахали.
Раздавленные гусеницами немецких танков пустые снарядные ящики пошли на растопку в печку местной конюшни. Латунные гильзы мальчишки сдали во «Вторчермет». Разграбленную сельчанами и брошенную бесхозную боевую пушку колхозники оприходовали в металлолом. Правда, колёса пригодились местной кузне.
Для телеги.
На деньги, вырученные с продажи железа, деревенские мужики купили в сельмаге водку. Беленькую же завезли давеча. Даже на закуску хватило, ириски там всякие взяли.
Ну и пропили непосильным трудом заработанное счастье. Чего тут было валандаться.
Все мужики довольны остались. Раскумарились.
В те времена сторожем конюшни в Сокольничах был колченогий Феофаныч. Все деревенские забулдыги-землеробы собирались у него на завалинке.
Так было принято в деревне посудачить у конюшни о том, о сём. Соточку, другую пропустить с устатку.
Уже ночью, сторож вставал деревянной ногой на холмик по соседству со стойлом и орал на бескрайние поля к востоку, где должно было взойти солнце
– На поле танки грохота-а-а-ли-и-и, солдаты шли в последний бо-о-ой, а молодо-о-го-о-о команди-и-и-ра-а-а, – потом он садился на холмик могилки, плакал, горевал за свою разбитую судьбу и далеко не героическую, а так-сяк уже давно прошедшую молодость.
Но всё равно, широкая была натура у мужика! Никак не иначе, как орлом признавал себя Феофаныч! Уважаемым в колхозе человеком.
Не к кому-нибудь, а к нему тянулись мужики.
Утром же, он обнаруживал, что остатки закуски, сала и варёной картошки подъедало семейство ёжиков.
Он с ними пытался бороться. Прятал ужин под алюминиевую кастрюльку. И даже кирпичиком придавливал. Но ежикова родительница со своими шустрятами-ежатами остро чуяла, где можно было поживиться и оставляла его с носом.
Уже утром, будучи с великого похмелья, Феофаныч пил огуречный рассол и пялился на холмик, берёзовый колышек с фанеркой и надписью химическим карандашом на ней «…артиллерист старший сержант Николай…»
– Хм… Каков таков Сиротинин? Хде, хто, почему, когда? – и, какое ему было дело до этого артиллериста? Чужой человек для него был этот Сиротинин. Одно слово, мертвец ужо.
– Ик-ык-ык! М-м-м, похмелиться бы надобно. С утра башка трещит и раскалывается!
А ежиха его точно достала. Маковой росинки могла не оставить, не то что вечерний закусон сохранить. Со своим семейством сидела на глиняном холмике и зыркала в мутное окошко конюшни.
Ожидала, мамашка, когда служивый сторож заколдобится. Поджидали, чтобы улучить момент и шустрою семейкой начать столование. А там у них и пир горой.
Надоели ёжики Феофанычу! Службу свою исполнять ему мешали. Млекопитающие. Фу!
А посему солдатский погостник, надобно было убрать отседова. Убрать безо всяких на то рассуждений. Стук-бряк ногой топнул деревяшкой сторож!
– Убрать, и всё тут.
Не откладывая в долгий ящик, колхозник и пьяница-мозгоблуд поднял как-то вопрос на деревенском сходе. Бабы что-то верещали, судачили. Да кто их будет слушать, окаянных.
…Теперича сторожу стало хорошо и просторно. Никакая палка с фанеркой не мешает глядеть из окна конюшенной сторожки. Охранять.
Опять же из самого же хлева открывался широкий простор на шоссе Москва-Варшава, на речку и мост на ней.
Панорама неописуемая приключилась. Зашибись! Красотища! Аж, заколдобиться можно. Восторжествовала правда народная.
Председатель всегда был на стороне тружеников колхоза. Он же понимал прекрасно, что сегодня в передовиках ходит, а завтра могут в аглицкие шпиёны записать. Вот, так. От тюрьмы, да от сумы не зарекайся.
У Феофаныча лепота наступила. Можно было уже и небритой мордой в лопухи повалиться, а не макушкой в склизкий глиняный холмик. Одним словом, благолепие.
Но потом пришли следопыты и заявили, что у них по плану из военкомата, посещение могилы сержанта-артиллериста. Цветочки там посадить. Звезду поправить, оградку покрасить.
Мальцы таращили глаза на дорогу, на ржаное поле. Удивились они, когда узнали, что останки воина увезли в район, в общую братскую могилу.
Затем, молокососы дружно пялились на сторожа, как на чучело. Общим стадом, никак не хотели верить ему, достойному представителю колхоза
– А я тутося не приделах буду. И не прессуйте меня шибко, – так распорядился Райисполком и лично—о—о (!) сам товарищ Енукидзе.
