скачать книгу бесплатно
Женщина вздрогнула.
– Вы узнаете её?
– Нет.
– Хотя бы есть какие-то предположения, кто это?
– Я не обязана отвечать вам. Вы на поминки пришли. Поминайте и уходите. Или вы из полиции?
– Я не имею отношения к полиции. Я очень хочу найти эту женщину. Она из вашей семьи?
И давайте познакомимся. Как мне к вам обращаться?
– Маша.
– А я Генрих.
– Генрих?! – Маша вскочила со стула. – Я не узнала вас сразу. Как вы осмелились придти в этот дом? Вон, убирайтесь.
– Я не понимаю, чем я провинился перед вами, и не уйду, пока вы мне не расскажете правду.
– Я полицию вызову.
– Вызывайте, я ничего противоправного не совершал. Вы сами пригласили меня за стол.
Маша опустила голову на руки и зарыдала. Генрих встал, подошел к девушке.
– Успокойтесь, Маша. Возьмите платок. Простите, если я невольно причинил вам горе. Честно, я не понимаю ничего.
Маша поднялась.
– Я сама не понимаю. Пойдемте в спальню бабушки. Я вам покажу кое-что.
Они прошли в соседнюю комнату с зашторенными окнами, с застеленной старомодным гобеленовым покрывалом постелью.
Маша продолжила.
– Здесь всё осталось не тронуто после смерти бабушки. Говорят, до сорока дней нельзя убирать. Видите, на кресле – лежит её платье. То самое, с вашей фотографии. Обычно оно висело в шкафу. Она умерла рано утром в субботу. Я проснулась от сильной боли в сердце. Я не находила себе места, взяла такси и помчалась к бабушке. Я нашла её мертвой. Она умерла примерно в 6 утра, в тот час, когда я проснулась. Я собиралась зайти к ней накануне, в пятницу вечером. С утра перед работой я ей позвонила, но она сказала, что хочет побыть одна, и чтобы я не приходила. Но я бы и не смогла к ней зайти в тот вечер. Мы снимали в области, задержались. А на обратном пути сломалась машина, мы вернулись во втором часу ночи.
Генрих наклонился к платью, провел по нему рукой. Точно, то самое. Он закрыл глаза. И запах её.
– В пятницу вечером я познакомился с женщиной в этом платье.
– Не может быть! Это платье подарил бабушке человек, которого она безумно любила. Платье он привез ей из Парижа полвека назад. Бабушка дорожила этим платьем. Она потрогать его не разрешала, не то, что надеть кому-то. Это платье особенное. Оно далеко не каждой подойдет.
– Я знаю, оно надевается без нижнего белья.
– Вот даже как!
– Чего уж скрывать, я провел с этой женщиной ночь. В «Звездах».
– Ничего себе!
– Часов в пять утра она уехала из отеля. Я проснулся без пяти минут 6 от сильной боли в сердце. С тех пор я не нахожу себе места. Она назвалась Марьяной. Ей примерно 25-30 лет. Предполагаю, что она из вашей семьи.
– В нашей семье нет никакой другой подходящей по возрасту женщины, кроме меня.
– Так это были вы?!
– Вы – идиот? Меня не было в городе в пятницу! Вся съемочная группа может подтвердить, что я полночи с пятницы на субботу находилась на пути домой из области! И вообще, если для вас в порядке вещей проводить ночь с совершенно незнакомой женщиной, то меня воспитывали несколько иначе. Я не занимаюсь сексом со случайными партнерами. Проявите уважение к моему горю и покиньте мой дом.
Генрих гулял по длинной красивой набережной и размышлял. «Как ловко она меня отшила! Выставила из своей квартиры, не поговорив толком». Вопросов стало еще больше, чем раньше. Он прокручивал в голове разговор с Машей. Итак, что он имел.
Во-первых, та женщина связана с бабушкой Маши. Бабушка дала девушке своё любимое платье, чтобы та соблазнила Генриха. Могла ли ею быть Маша? Нет! В ней есть неуловимое сходство с незнакомкой, но загримировать, чтобы он не заметил? Ерунда! Он вспомнил, как она плавала и ныряла с головой в бассейне, с каким восторгом резвилась в воде. «Я давно не плавала, прости». Память услужливо подкинула картину: они оба без одежды безумно целуются в бассейне, а затем она сидит на бортике… Нет, это к делу не относится. И потом они вместе в джакузи… Женщина пришла без макияжа. У него моментально в ресторане дыхание перехватило, когда он увидел её губы без помады. Какой грим? И у неё свои очень темные глаза, никаких линз. Маша светлее, глаза, волосы, да и фигура у неё другая, не для того платья. Не Маша!
Второе, семья Маши негативно относится к Генриху. Девушка рассердилась, когда он назвал своё имя. Где же они могли пересекаться? Чем он мог им насолить? Ничего не приходило на ум. Но как-то объясняло произошедшее. Бабушка решила ему отомстить, наняла девушку, проститутку, при этом неплохую актрису, чтобы та переспала с Генрихом. Не просто переспала, а очаровала его, заставила думать о себе и страдать. Да что там скрывать, влюбила в себя. Бабушка хорошо знала Генриха, его слабые стороны. Девушка справилась успешно со своей задачей. А чтобы Генрих понял, с какой стороны месть, девушку подобрали похожую на женщин этой семьи, и назвалась та фамильным именем. Какая же сладкая получилась месть!
Странно, что они одновременно с Машей проснулись в то субботнее утро от боли в сердце именно в тот момент, когда умерла её бабушка. Его незнакомка заезжала к Марьяне утром: она вернула платье. И примерно в это время умерла бабушка. Почему он не спросил, от чего умерла Марьяна? А если это убийство?
Маша спросила его, когда он пришел к ним в дом, не из театра ли он? Значит, бабушка работала в театре. Актриса? Тогда понятно, ей не составила труда найти подходящую исполнительницу за деньги. Но очень талантливую, сыгравшую самую искреннюю любовь. Сама Маша связана с телевидением. Расспросить Валерку? Разболтает направо и налево. Попробовать посмотреть новостные передачи местного ТВ.
Сюжет об юбилейных торжествах какого-то района он нашел в воскресных новостях. И Машу узнал. Она сама читала текст. Ему понравилось, как звучал её голос, как непринужденно она держалась перед камерой. И репортаж неплохой сделала. Мария Лесникова. Никаких ассоциаций с этим именем. Не встречались, не пересекались, не знакомились.
Придется расспросить Валерку об этой семье. Генрих сидел на набережной, наблюдая закат. Речной простор впечатлял, многоэтажные дома левого берега смотрелись детскими кубиками. «Великая Сибирская река Обь» – как же скупо описывал её учебник географии! Оранжевый шар медленно приближался к горизонту, окрашивая облака на краю неба в фантастические цвета. «Кажется, к дождю», – подумал Генрих перед тем, как ему позвонил Валерий.
В течение всего ужина Валерий пытался вывести Генриха на разговор, то тот решил потянуть время.
– И как? Нашел, что искал? – Интересовался Валерий.
– Пока нет.
– Где сегодня был?
– По набережной гулял, в центр заходил.
Наконец, Генрих начал разговор.
– Слушай, у тебя на телевидении работает Мария Лесникова. Случайно увидел её в местных новостях. Что ты можешь рассказать о ней и её семье?
– Маша?! С чего такой интерес?
– Чисто профессиональный, а не то, что ты подумал, – Генрих поставил Валерку на место. – И не вздумай болтать, кому попало. Сам не знаю, чем заинтересовала. Так что, трепать об этом пока нечего!
– Маша свободно держится в кадре, у неё хорошая дикция, грамотная образная речь. Репортажи интересные у неё получаются.
– Она актриса?
– Нет, она – журналист, наш университет окончила. Её на телевидение муж привел, он у нас тогда работал. Они в данный момент в разводе. Я немного Аркадия знал. Шалопай и лентяй. После развода уехал в другой город. Вспомнил, он жилье пытался отсудить у Машки. У неё какая-то конурка есть, от родителей досталась. Не получилось у Аркадия её квартирку отобрать.
– Родители кто?
– Понятия не имею. Я лишь про её бабку знаю. Наша местная знаменитость. Преподавала и в местных театрах играла. В последнее время – старух разных. Несколько раз видел её игру. Талантище!
– Она – Марьяна?
– Нет, она – Мария Лесникова, как внучка. Хотя, это может быть псевдоним. Точно, вспомнил, у Машки своя фамилия жутко неблагозвучная: Черновонова или Чернобоева. Как-то так. Скорее всего, взяла бабкину. Сама бабка тоже могла придумать себе сценический псевдоним. Мария – на слух лучше, чем Марьяна. У нас актер есть, Сергей Соловьев, так его настоящую фамилию даже стыдно вслух выговорить. А Соловьев – звучит!
– Другие родственники у вашей Маши есть? Братья, сестры, кузины?
– Не знаю. Слушай, расспроси сам Машку об её родственниках. Кстати, у неё завтра выходной. А зачем тебе её родственники?
– Потом, возможно, расскажу, а пока – молчок!
– Заинтриговал!
Вечером Генрих пересмотрел в записи по интернету несколько выпусков местных новостей с Машей. Ему нравился её голос, мягкие пряди волос вдоль лица, серые выразительные глаза. Он не нашел в сети ни одной фотографии её бабушки, Марии Лесниковой, в молодости. Благородная старость – так можно озаглавить любую из найденных фотографий. И нигде она не называлась Марьяной. А может, это два разных человека: одна Мария, вторая Марьяна? Но он же видел фото Марьяны на поминках в доме Маши. Она одна: и Мария и Марьяна.
Он вспомнил портрет на стене. И у девушки с портрета, и у фотографий Марьяны, и у той женщины, с которой он провел ночь, были похожие глаза. А у Маши губы всех этих женщин. Он не сомневается, его незнакомка принадлежит этой семье. Она – не проститутка. Такое смущение и искренность невозможно сыграть. Он сначала очень удивился, даже подумал, что она – девственница. Так неумела и неопытна она казалась. Но с какой страстью она отдавалась ему! Он решил, что она давно не была с мужчиной.
Завтра он встретится с Машей. Он попробует поговорить с ней. В конце концов, его незнакомка, оказалась последней, кто видел бабушку Маши в живых. А вдруг она причастна к её смерти? Не угрожает ли опасность самой Маше? Чем не повод!
Он поздно уснул, и встал по московскому времени, практически в обед по-местному. За окном барабанил дождь. Сбылась вчерашняя примета. Генрих обрадовался: вряд ли Маша куда-то ушла в непогоду. В цветочном киоске у дома Маши он долго выбирал подходящий букет. Продавщица, оценив его костюм, пыталась всучить ему похожие на клумбы яркие букеты. Он отверг всю эту кричащую роскошь. Наконец, в углу он заметил вазу с мелкими нежными цветочками. «То, что надо, для извинения». Он попросил составить ему композицию из этих цветов и зелени. Букет получился изысканным и нежным. Лишь бы Маша была дома.
Маша удивилась, увидев его у порога своей двери.
– Вы не уехали? – спросила она своим приятным голосом.
– Пришел извиниться за свое вчерашнее поведение. Я уезжаю вечером. – Он протянул ей цветы. – Возможно, мы с вами больше не увидимся. Примите, в знак примирения. Мир?
Маша засмеялась и взяла цветы.
– Неравнодушна к альстремериям. Проходите. Не промокли? Дождина с утра льёт на улице.
Она провела его в ту же комнату, где угощала накануне. Обстановка комнаты слегка изменилась со вчерашнего дня. Большой стол в собранном виде стоял у стены. Перед диваном оказался небольшой чайный столик. Маша принесла хрустальную вазу с водой и поставила цветы на полку перед портретом. Сама Маша выглядела по-другому, мягкой и домашней в прямом трикотажном платье с цветочным рисунком у ворота, распущенными волосами. Исчезли озабоченность и напряжение с лица, сегодня оно излучало спокойствие и умиротворенность.
– Я обычно встаю рано, но сегодня проспала до обеда. Под звук дождя легко спится. Завтрак заканчиваю. Вся неделя прошла в напряжении: похороны, поминки, а сегодня отпустило. Хотите, угощу хорошим чаем?
– Не откажусь.
Маша поставила на столик чайную пару для Генриха.
– У себя дома я ем на кухне. Но бабушка – только в гостиной. Она приучила меня к хорошему чаю: никаких пакетиков, настоящий листовой чай из заварочного чайника. Здесь недалеко есть магазин, где продают качественный чай на развес в красивой упаковке. Могу дать адрес, привезете домой в качестве сувенира или подарка своим близким.
Генрих попробовал чай, налитый в тонкую фарфоровую чашку.
– О, чай действительно изумительный. Я подумаю над вашим предложением. В нашей жизни с её бешеным ритмом иногда полезно выделить хотя бы несколько минут для себя.
– Генрих, честно скажите, вы зашли только извиниться или по делу?
Он вздрогнул, что чуть не расплескал чай из чашки. Маша произнесла его имя мягко, слегка растянув первый слог «Ге-е-нрих», в точности, как та незнакомка.
– Я хотел спросить, от чего умерла ваша бабушка?
– Недавно у неё обнаружили рак. Врачи предполагали, что она сможет прожить до полугода. Возможно, изменения задели организм серьезнее, чем мы думали. Хотя бы не мучилась. Она немного похудела, но боли не ощущала. Я ожидала, но к смерти близких невозможно подготовиться. Почему вы спросили?
– Та женщина, в её платье, стала последней, кто видел вашу бабушку в живых. Я подумал, что вы тоже захотите её найти и поможете мне.
– Я думала об этом, но боюсь, что не смогу вам помочь. Честно, не знаю, кто она.
– Хорошо, может, тогда раскроете секрет: за что ваша семья ненавидит меня? Я сломал голову над загадкой: где и чем я мог вам насолить? Согласитесь, появление той женщины в моей жизни – это месть?
Маша резко встала и подошла к портрету. Она пристально смотрела на картину, а затем, не оборачиваясь, сказала:
– Давайте, оставим умерших в покое. Из живых остались лишь вы и я. Вряд ли наши пути пересекутся когда-либо ещё. Забудьте ваши приключения, и живите дальше.
Генрих подошел к Маше. На полке перед портретом он увидел книгу Павла Шелехова «Записки о друге». Он быстро отвел взгляд от книги.
– Какая интересная картина! Вчера мне очень хотелось рассмотреть её, но не посмел. Могу я задержаться у вас еще минут на пять-десять?
– Разрешаю.
Вблизи портрет ещё больше поражал воображение. Генрих не разбирался в живописи, но фон и фигура женщины в кружевном закрытом платье оказались написаны явно в разных техниках. Фон крупными мазками подчеркивал четкость и фотографическую точность лица женщины и её фигуры. Казалось, грудь вздымается под тонким платьем, губы приоткрываются в легкой улыбке, а глаза смотрят в душу, сочувствуя и сопереживая. А какие яркие краски! Как будто лишь вчера создали картину.
– Вам не кажется, что художник, написавший портрет, безумно любил эту женщину? – спросил Генрих.
– Вы не ошиблись.
– Она не ответила взаимностью? Несчастная любовь?
– Вы догадливы.
– Портрет сам рассказал мне об этом.
Маша вздрогнула.
– Он и с вами разговаривал?
– Не понял вопроса.
– Не обращайте внимания. «Как бы» разговаривал.
– Лишь невыносимое страдание от неразделенной любви могло выплеснуться красками на холст этой нежностью и болью. Оно чувствуется. Скажите, она была счастлива по жизни?
– Как вам сказать? Думаю, да, насколько это казалось возможным в том бурном времени, в котором её довелось жить.
– Как сложилась её жизнь? Расскажите, пожалуйста. Или я прошу слишком многое?
– Почему бы ни рассказать. Марьяна Кузьминична родилась в купеческой семье в 1890 году. Она была младшей из трех сестер. Семья жила в большом двухэтажном доме недалеко от вокзала. После революции в доме располагалось какое-то государственное учреждение. Моей бабушке довелось увидеть этот дом в детстве. Дом показался ей огромным и красивым, из красного кирпича с резными наличниками на окнах. Его снесли, когда застраивали район вблизи вокзала.
