скачать книгу бесплатно
И… не хотелось.
Глядя на Аню и тетю Женю – она не понимала: почему так? Почему доброта эта – материнская вселенская безусловная – всегда отдельно от сексуальности?
Ни Аня, ни тетя Женя, ни экранные или книжные образы доброты – не сочетались с сексуальностью. Слова: «Ну, ты, прям, совсем Мать Тереза», – притом, что, спроси любого – прообраз весьма искренно уважаем – в народе устойчиво означают доброту, с подтекстом перешедшей норму и бессмысленной потерей своего «Я», где вместе с ним человек-женщина успешно и окончательно утратила свою женскость.
Это зачем – или почему? – так понадобилось вычищать?
Тогда зачем быть женщиной, если не быть женщиной? Зачем быть женщиной, чтобы не быть женщиной? В том-то, ведь, и все дело, что она – не женщина, она – Монахиня, с большой буквы и прочее, но – не женщина.
Однажды по какой-то причине Аню посетила ностальгия и Женя узнала историю единственной любви в ее жизни, и истории замужества – и это были разные истории. Замуж Анюта вышла по случайности события – для нее во всяком случае – и по серьезности подхода – от большого ума и большой совести и чести – из чувства ответственности и нравственным понятиям: как сейчас бы назвали – эффект корпоратива: вдруг случился секс слегка нетрезвой девушки с совсем не трезвым и напористым мужчиной, который и стал ее мужем – потому что она, как честная женщина теперь должна была выйти за него замуж. Ведь, было же? Ну, и все.
Супружеский долг всю семейную жизнь – был действительно долгом, обязанностью – тяжкой ношей. Аня каждый раз проводила аутотренинг с просьбой и уговором своего тела – прими его, он мой муж. Так надо.
Женя поразилась тогда – что за темные века в последней трети 20 столетия?! Служить «всю жизна» нелюбимому – и нежеланному мужчине – из-за того, что он с тобой переспал, будучи не в состоянии тебя же спросить – а тебе это нужно? Почти тоже, что у их бабушки. Кстати, бабушку по-русски звали тоже – тетя Аня.
Любимый мужчина был много позже замужества. Когда Аня заговорила о нем – светло-серые глаза ее стали влажно-блестящими, яркими, глубокими, засияли чувством, жизнью, женственностью, волнением. У обоих были семьи, история длилась недолго. Женя постеснялась спросить – было ли что у них? В смысле, близости? Скорее – и нет. Потому что Аня – очень для себя строго понимает честность и порядочность.
Несмотря на это, а может как раз благодаря этому, именно Аня больше, чем кто-либо – куда больше, чем Наташка – понимала Женю, ее неувиденную собой потребность в мужчине, в сексе, в любви. Аня, будучи сама не другой – видела эту другую в Жене. Аня сохранила чуткость и искренность и не только не возвращала младшую подругу в привычную Жене колею, но подсказывала ей иной способ жизни. Куда раньше всех друзей, бессмысленно припечатавших ее словом «монахиня», Аня говорила ей:
– Может быть, я думала потом о тебе, ты, наоборот, слишком много на себя взяла – на свое женское тело?
– Ну, то, что много – на такое тело – это-то уж было понятно…
– Я имею в виду – вообще, аскезы твои… Зачем тебе это на себя брать?
– А, ну это – все имеют в виду. Только я не беру – она сами как-то лезут… Теперь тут же прекращаю читать книжки, если какие-нибудь цитаты про святых встречу. Тетя Дина на днях дала одного психолога (или как они называются – они пишут про все подряд?) почитать. Она от него в восторге. Там опять рассказ, эпизод, про какого-то нашего популярного святого. Я тут же почувствовала, представь, характерное движение стыда, что я не живу так отрешенно от земного, что я хочу чего-то земного… Вот так. И – отдала книгу, от греха подальше. Я не знаю, как другие читают подобное и «не заражаются». Но я лучше – вовсе не буду…
– Ну, да… – Аня понимала. – Тебе лучше вообще выбраться из всего этого… Тебе нужно отдать свою чувственность земным делам, задачам земной жизни. И физическую чувственность тоже. Может, ты себя как-то расслабишь и позволишь пожить просто земными радостями?
Женя не понимала и ее. Но то, что Аня понимала, что для нее, Жени, это невозможно такпросто – именно это, как вода по каменным уступам, принесло все же идею, саму мысль о такой возможности – смягчить этот острый скальный утес, висящий над всем внутренним и внешним пространством ее жизни – которая стала словно всего лишь подножьем этим высшим смыслам, этой жесткой вертикали.
***
Она зашла в гости к Миле с Русланом.
Мила открыла дверь и сразу провела на кухню. И только когда они вдвоем уже разговорились – через дверной проем Женя увидела… Пашка?! – к ним направлялся Руслан. Женя от испуга рассмеялась у себя внутри: довспоминалась.
Но по дороге домой Женя с удивлением допоняла свой испуг: они были похожи – Руслан и Пашка! И не совпало – оба раза. Руслан любил ее, она не любила его. Пашу любила она, он не любил ее. И они – одинаковые, – для нее. В чем-то, что ей не нужно – они одинаковые. Он, Пашка – тоже был чужой. Поэтому – она его всегда чуть-чуть боялась. Он тоже для нее был – неприступный.
…Это был проект – после Олега. Так любить – она хотела. Так любить – она могла бы Олега. И потому, что он был женат. И потому что он любим другой и любит другую женщину. Ждала – по-настоящему. Дождалась – понарошку. Луч не вдевается в иголку.
***
А тогда, после Киева… Они сели в поезд. Плацкартный вагон. Вечер и ночь от Киева до Москвы. Из соседнего купе пришел молодой человек. Стройный, черноволосый, с прической как у Джона Леннона. Гладкие блестящие волосы красиво и аккуратно свисали до середины шеи. Разговорился с ними. Очень интеллигентно, с умеренной стеснительностью, то есть не стесняясь ее. Даже Жене, упорно не замечающей, к маминому большому сожалению, никаких признаков мужского внимания в свой адрес, было очевидно, что он пришел из-за нее.
Папа проявил полное непонимание ситуации. Мама – активное понимание. И участие. Поддерживала беседу.
– А чем вы занимаетесь?
– Художник начинающий. Студент.
– А Женя в художественную школу ходила, у нее тоже способности, и вообще она искусством очень увлекается… – мама старалась связать их общим интересом. Женя смутилась, стала смотреть в окно. В ней традиционно происходило нечто вроде внутреннего монолога – или уже диалога? «Как-то неудобно, что меня особо отметили… Зачем?.. Может, он меня с кем-нибудь путает? А вдруг, я не оправдаю его надежд? Может ему показалось во мне что-то, чего нет?». «А, может, это мне все показалось, что он меня выделяет? Может, он просто здесь сидит, надо ж с кем-то общаться целый вечер, правда? И вобще, я еще маленькая – я вообще-то еще школьница», – схватилась Женя за спасительную мысль. И перестала на него смотреть.
А может, Жене не понравилась его прическа… И его утонченность… Чего б она с нею делала? Может быть…
Этот эпизод для самой Жени не возымел особого значения. Или она не дала его возыметь? Было – и не было. Мама и Алька запомнили и переживали очень.
…Зато у нее была Тема. И она на нее думала. Всю следующую ночь, и еще 2 суток от Москвы до родного города. И вернулась домой, воодушевленная своими оформившимися новыми идеями.
Дело было в том, что она любила наблюдать жизнь, и не только из окна. А жизнь любит подкидывать вопросы. Когда они накапливались, возникала тема, Женя дальше наблюдала и накапливала предположения и выводы для своего личного пользования. К этому моменту у нее набрался большой материал на тему семьи и брака, любви и отношений.
В итоге она вывела основной тезис: любовь – еще не повод для создания семьи. Это означало, что из-за нее одной не стоит спешить составлять новую семью, как и разрушать старую. Любовь – первая, значимая, определяющая причина – это фундамент. Но должна быть еще другая, очень важная, и это – сходство, лучше – единство мировоззрения. Любовь – явление преходящее, от самих людей не очень зависящее. Нужно что-то более надежное. Иначе и сама любовь скорее проходит. У любви должно быть, куда расти.
Таким образом, чтобы составить семью – и первую, и дальнейшие, если они напрашиваются, одной любви недостаточно. Для того, чтобы покинуть одну семью и образовывать другую, нужны более веские значимые причины, обещающие новый уровень развития личности, что безусловно будет счастливо сказываться на всем окружающем мире.
Важная вещь – проблема измены. С этой темы Женя даже завела дневник – который потом на ней же и забросила – но благодаря ему сейчас она помнила свои юные мысли воочию. Интересно, что глагол один общий – «изменить», и вкус у него нейтральный. А разные окончания создают разный эффект: изменение может быть и к лучшему и к худшему, измена же всегда плохо. Возникает подозрение, что люди до сих пор сами себе не отдают отчета, что подразумевается под ней. Про Родину она тоже подумала. А если у человека изменился внутренний мир? Ведь дерево когда растет – тоже изменяется? Как втискивать себя в прежние рамки, ехать по прежним рельсам, течь по прежнему руслу? И если люди, живя рядом, изменились в разные стороны? И это тем скорее возможно, если движение этих внутренних миров – то самое направление взглядов – было изначально разным.
И потом, что вообще имеется ввиду, когда подразумевается, что кто-то изменил? Возникла любовь к другому? Как вообще можно приказать, тем более – чужому – сердцу? Да хоть и своему… Если – физическая измена, то тоже вопрос спорный: какое кто вообще имеет право распоряжаться не своим телом?
Все ограничения на чувствах создают массу как раз чувственных проблем внутри пары, и тушат любовь… Туда – нельзя, сюда – нельзя.
Но каждый человек – есть событие, обогащение. То, что будет с одним – уже не будет с другим. Этих чувств, впечатлений, ощущений, мыслей, им рожденных, идей. А может быть человеку очень нужны эти другие мысли, чувства, энергии эти – они обогащают его жизнь, саму личность. Как это запрещать и зачем? Мы вообще все друг другу нужны и важны. И в разных сочетаниях – мы разные.
На это не смотри, и с этим не говори. Желания и чувства сковываются – и в результате, во-первых, все равно рвутся на волю, а во-вторых – ограничиваются и притупляются во все стороны – и в «законную» сторону – тоже!! Зачем так жить? Значит, нужно освободить любовь от этих ограничений.
И это не разнообразие ради разнообразия – не когда, чтобы развлечься, не мельтешня какая-то – погоня за внешней сменой впечатлений – а когда это действительно что-то новое и важное для человека происходит – изнутри приходит и внутри рождает.
Но чтобы переходить к более значительным шагам – нужно знать, что и для другого это – тоже нужно.
И только если это что-то – уже не просто обогащение – а радикально новое в развитии этих двух людей.
Конечно же, существуют в обществе «гибкие» варианты. Для мужчин. Неписано, зато вполне гласно существует мнение, что мужчине можно – они так устроены, а женщине – нельзя. Но я-то – женщина. Я так несогласная! А я, может, тоже хочу… Свободы хочу! Кто придумал, что они – полигамны, а мы – моногамны? Из какой биологии это следует?
У Жени в глазах стояла собачка, которую как-то весной видела все из того же кухонного окна на той же улице Московская. Сучку. А за ней – очередь. Собачка принимала своих собратьев в свое лоно, пока они в общем священнодействе прикладывались к ней. Разных видов и размеров, кто еле дотягивался, кто пригибался, кто в самый раз попадал. Кто, приложившись, отбегал, кто снова становился в очередь, то новые подбегали. А она стояла и с олимпийским спокойствием озирала окрестности…
…Нужно было рассказать этому Олегу, в качестве примера о мужчинах и полигамии. Пожив в деревне, понимаешь простое: что все дело лишь в количественном соотношении. Да, впрочем, зачем ему это…
Да… Найти мужчину, который согласится с подобными взглядами для себя – труда не составит. А для женщины? Мечтать, искать, потратить на это жизнь?.. Мысли и ощущения унеслись куда-то во время и пространство судьбы… добежали почему-то до цифры 35… и она остановилась. И решила не тратить жизнь на поиски и ожидания, и лучше уж пока решить, что вообще замуж не ходить. Именно пока – потому что нужно оставить себе шанс найти.
Таким образом, на карте личности был обозначен полюс свободно чувственно и сексуально выражающейся женщины, которая замуж не пойдет, если эту свободу не будут признавать.
Под этой свободой не подразумевалась какая-нибудь пугачевско-разинская вольная воля. Женя подразумевала, конечно, ответственность, которая вообще – основа семьи и любых отношений.
Самое удивительное было то, что произошло с Женей после ее решения: она почувствовала колоссальною свободу внутри и вокруг себя. Словно ей стало больше места в мире.
– …Видимо на нас подсознательно давит эта обязанность состояться как женщина только в таком варианте, – рассуждала она с Элькой.
– Можно подумать, тебе уже вот-вот грозило выйти замуж, тебя прямо тащили под венец, а ты не хотела… – отреагировала Элька.
– Так в том-то и дело, что странно: вдруг такое ощущение освобождения!
– Ну, и замечательно, классно, что освободилась, а теперь с этим ощущением можно, ведь и выходить…
– Но почувствовать его я могла, только по правде приняв решение!..
– Ну, не знаю, а я бы пошла замуж…
Элька действительно вскоре после школы пошла замуж. Жания же выходила замуж за идеи – и какой была верной женой…
ЛЮБИТЕ ЛИ ВЫ БАНЮ
Мы спрашивали, что еще есть в жизни Жени, что доставляло бы ей экстатическое наслаждение? Ну, а как же! Баня…
Наталья ходила в баню по четвергам. Вечер пятницы и остальные выходные законно принадлежали семье, а вечер четверга – такой «мамин день». Женя, во всех городах, узнававшая в первый же день, а где здесь поблизости баня и – даже если не поблизости – посещавшая ее еженедельно при любых своих доходах, присоединилась к подруге сразу. Она была счастлива, что у нее с Натальей было какое-то – и какое! – соединяющее их любимое занятие – не занятие – увлечение, – не увлечение – чувство! – причем любили и ценили они его одинаково. Хотя, наверное, Женя все же несколько иначе.
***
…Вы любите баню? Я хочу спросить… – и да простит нам Виссарион Григорьевич, но… – любите ли вы баню, как я люблю её, то есть всеми чувствами, всеми желаниями, всеми тканями и органами тела вашего, жадного и страстного до обновления и возрождения? Является ли она постоянным очистителем ваших сил, ваших чувств, способным во всякое время, при любых обстоятельствах исцелить их, обновить их? А что же такое, спросите вы, баня? Баня – это храм, да, это правда, подлинный и, уж точно – единственный храм тела, при входе в который вы мгновенно забываете, отделяетесь от житейских отношений и их недоразумений!.. Вы здесь не живете своей жизнью, не страдаете своими скорбями, не трепещете за свою опасность – вы расслабляетесь, вы блаженствуете. Да, да! Здесь ваше усталое «я» исчезает, растворяется и испаряется подобно той воде, которую вы плещете на каменку… Но возможно ли описать все очарование бани, всю её магическую силу?. Если вас мучают мысли о трудных подвигах вашей жизни и о слабости ваших сил – здесь вы точно их забудете. Если когда-нибудь ваше тело жаждало тепла и заботы, любви и возрождения – в бане это жажда будет утолена. Если ваши силы покидают вас – в бане они появятся у вас вновь.
Ступайте, ступайте в баню! Небо в алмазах, вы, может быть, и не увидите, но – да простит нас и Антон Павлович – вы отдохнете, вы отдохнете!.. Ходить в баню – это искусство, именно искусство: обновления, исцеления, восстановления, возрождения из пепла, и между прочим, омоложения. И если вы не понимаете этого искусства – не идите в баню.
В бане они находились вместе с раздеться, высохнуть, одеться, попить чай, часа четыре-пять. Времени поговорить даже с перерывами на попариться и отдышаться было полно. Тему «слишком сексуальная, чтобы быть духовной» Наталья поднимала вновь и вновь.
– Все-таки я не понимаю, ну, была бы ты не такая темпераментная… Как ты так живешь? Столько лет?
– А ты думаешь, религиозные деятели имели слабое либидо? Думаю, у какого-нибудь Саванароллы оно зашкаливало. Как и у Жанны Д, Арк.
– Она разве религиозный деятель? Она же воевала, страну спасала.
– Но это, по сути, религиозная идея была: «Дева спасет Францию». Она же не сама её себе придумала… Если честно, то тяжело, – ответила Женя на вопрос. – Сейчас – тяжело, – призналась она. – Но не все это время. Хотя сейчас мне кажется, что целую вечность…
– Может, ты раньше старалась не замечать, что тяжело? А теперь тебе тяжело за все это время?
– Да сейчас как не старайся – не заметить невозможно. А раньше нет, я не страдала. Тело, может и страдало… – со смутным сомнением припоминала Женя свои весенние волнения, – но я – нет…
…Друзья Альки – молодая семья – решили, что действительно, неплохо бы иметь домик в деревне. И стали его строить. И начали они – неправильно. Правильно – начинать с бани. Друзья же решили, что пока лето – хватит душа на улице. А к осени успеют сделать душ в доме, или построят баню, или, если ничего не успеют – уедут в город. Но Жене – гостившей у них вместе с Алькой – душа не хватало, а осень была далеко. Зато наступила суббота – традиционный банный день, и хотя летом это правило не очень соблюдается – но всё же есть надежда большая. Женя придумала довольно наглую идею – а вдруг, кто-нибудь – в незнакомой деревне – пригласит её к себе в баню? Ну, хотя бы еле знакомые сестриных друзей. Ну, а что? Вот в их бане несколько лет уж парились их соседи вместе со всеми, кого у них заставал банный день.
У еле знакомых бани сегодня не оказалось, и Женя шла по улице в магазин и обратно – в мечтах о ней.
С ней – с Женей, поздоровались – ну, в деревне все, вообще-то здороваются, если ты не в курсе – уточнила она Наташке – двое молодых мужчин. Она замедлила шаг – быстро оценив ситуацию. Ребята – с небольшим городским налетом, хорошие добрые парни, похоже, отсюда из родных мест переехавшие в город, и приехавшие сейчас на выходные домой, – а значит, у них точно будет баня.
Ребята оживленно отреагировали на ее ответное приветствие и готовность с ними пообщаться написанном на ее лице.
– А что вы делаете сегодня вечером?
– Да, вот, суббота, хочу в баню, а я тут в гостях – у хозяев бани нет, – ничтоже сумняшеся, сказала Женя все как есть, чего тянуть кота за хвост?
– А приходите к нам?
– Да? – для приличия удивилась Женя. – Ну, как-то неудобно, – для приличия сомневалась Женя.
– Да, нет, чего неудобного? Мы вот сейчас как раз будем топить.
– Ну, что же я пойду в баню к незнакомым людям…
– А давайте познакомимся.
Познакомились.
– У нас – только родители помоются, а после – мы. И все. Приходите.
– А родители что скажут?
– Ну, что им бани жалко? Для хорошего человека ничего не жалко.
В общем, она не стала больше ломать комедию, и они договорились на через 3 часа. То есть в 10 вечера.
Когда она пришла, уже стемнело. Баня была с крыльцом и по обе его стороны сидело 5 молодых людей. Она даже было не поняла, куда это она идет. Ей грубовато-вежливо сказали, проходите, хозяин в бане. Она зашла в предбанник, стала ждать. Из самой бани выглянул один из ее новых знакомых и предложил заходить.
– Как это? Зачем? Выйдите, я зайду, – Женя упорно говорила «вы».
Парень тоже был вежливый, но уговаривал париться вместе. Они на «вы» пререкались какое-то время. Он ушел париться. Потом вышел с полотенцем на чреслах. И стал предлагать придти ее попарить.
– Ты чего боишься? Секса, что ли? Я тебя трогать не буду. Я что, дурак, что ли? Там 120 градусов, сердце и так выпрыгивает. Я себе враг, что ли, в бане трахаться?
«Аргумент», – подумала Женя, и тем более не стала бояться.
– А тогда тем более непонятно – зачем?
– Просто попарю.
– Голышом?
– Ну, просто – так, посмотреть.
– Не, не надо. Так можно досмотреться – и про 120 градусов забыть. Ну, ладно, я тогда – домой, придется без бани как-то… – Женя давила на жалость и совесть.
– Да, ладно, парься одна.
Она зашла в баню.
– Да не закрывайся ты. Ну, ты смешная. Уж если я решу – я эту дверь одной рукой выдерну, не то, что этот крючок. Я тебе веник принесу.
Женя посмотрела на крючок – парня она и так видела во всей красе (почти) – ну, да, крючок был явно не соперник.
Она подождала веник. И стала мыться-париться…
– И все? Так ничего и не было?
