|
Александр Афанасьев.
Экспедитор. Оттенки тьмыскачать книгу бесплатно – Всё. О так-так… – Откуда знаешь? – Какая разница, русский. Знаю – и все. Когда те глупые люди поняли, что они натворили, они пытались пробраться сюда, тут есть секретный институт. Лекарства всякие делают. – И? У них получилось? – Не знаю, русский. Знаю, что того, кто это затеял, убили тут, неподалеку. – Как его звали? – Бурко. Бурко… что-то знакомое. – Кто его убил? – Ветер знает. Ты бы лучше спросил, что было потом. – И что было потом? – Те, кто выжил, ушли в Новгород. Владимир, с которым ты хочешь говорить, – из них. Он предатель. – Вот как. – У них все еще есть та самая зараза. От которой умер мир. Думаю, они готовятся и вас заразить. О как! Если так подумать… то некоторые вещи становятся яснее. Например, мне не давала покоя странная позиция республиканского руководства. Как будто им наплевать и сражаюсь я один. Но все становится намного понятнее, если предположить, что нам пригрозили вот этим. Будете рыпаться – станете такими же, как Москва. Нет – договоримся. Чтобы такому противостоять, нужно особенное мужество. А людей таких мало. Это раньше шли в полный рост в атаку на пулеметы и писали кровью – погибаю, а не сдаюсь. Сейчас мало таких осталось, привыкли договариваться. Но если даже республика и договорилась – то остаюсь я. Я как бы сам по себе. И на это можно ссылаться. Потому мне не помогают – но и не мешают особенно. У нас в республике нет фармацевтики. Совсем. Если и хотели бы вакцину сделать – нечем и не на чем. А я-то думал, нас Градом накроют. А оно вон как… пострашнее будет. – Ты решил? – Нет, я такое не решаю. – Тогда скажи тем, кто решает. – Скажу. Кто главный у марийцев – я не знал. Скрытный народ, думаю, почти никто не знает. Чертов поволжский Бермудский треугольник. – Но для себя ты решил? – Сегодня Владимир приедет? – Да. – Думаю, они тебя тоже захотят сделать ходящим мертвым, русский. И может быть, прямо сегодня. Потому надень перчатки глухие и пропитай спиртом, я знаю, что у вас есть. Ничего у них не ешь, и не пей, и перчаток не снимай. Потом еще раз спиртом брызни. И потом тоже перчатки носи и будь осторожнее. Теперь очередь молчать была моя. Алексей рассмеялся. – Напугал я тебя, русский? – Есть такое. – Мои слова стоят тысячи патронов? – Без вопросов. – Тогда еще две винтовки дай. А то патроны есть, а винтовки нет – нехорошо. Вернулся на катер. – Две винтовки и тысячу патронов им дайте без денег. Удивились – но пошли исполнять. – Теперь остальное. Тревога. Быть наготове. Если что стрелять. Перчатки надеть и маски медицинские. Ни за что не хвататься, не есть не пить. Всем понятно? * * *– По местам. Бандиты – прибыли на небольшом теплоходе. Он был больше и комфортнее, но его КОРД 12,7 – против наших тридцати миллиметров не катил. Если что – разнесем в клочья.На хрен. Главным у них был Владимир. Бывший мент. Из ФСИН – службы исполнения наказаний. Вообще, если посмотреть – зэки и те, кто их охраняет, поразительно быстро нашли общий язык друг с другом. Там была база отдыха – ее и использовали для встреч. Все с оружием, но знают – кругом марийцы. Начнешь мочилово – не уйдешь. Я надел старые китайские глухие перчатки и спиртом брызнул.
Владимир и его люди – на берегу был сам Владимир – раздался вширь за то время, пока я его не видел. А так у него рожа типичного советского положительного героя, тракториста – потому и песенка вспомнилась. Разжирел только. На руках его были перчатки, увидев, что и на моих тоже – он как-то криво усмехнулся и снял свои. А я руки не подал. – Что не так? – Вопросы есть. – Давай порешаем… Никогда не имейте дел с ворами. Воры… у них такое понимание, что вот есть они и они должны жить преступлением, и есть вы – а вы – это терпилы, которые должны от преступлений их страдать. И попытки вести с ними дела нормально, по-честному – они всегда закончатся полным провалом. Как-то раз я слышал такую историю – приходит в лагерь пеший этап. Из-за колючки крик – людей сколько? И ответ – шесть человек. Поняли? То есть для воров не воры – не люди. Еще хуже менты, которые под ворами. Они еще и профессионально подготовлены и понимают, что назад дороги нет. У нас, например, если мента изобличают в том, что он систематически сотрудничал с криминалом, – за это расстрел, причем без вариантов. И полная конфискация имущества. Не хочешь, чтобы тебя расстреляли, а семью выкинули из дома в двадцать четыре часа – будь ментом, а не оборотнем в погонах. Но самое худшее – это те мусора, которые не пошли под криминал, а сами стали криминалом. Такие как Владимир. Это он ведь крышевал тот базар, на котором я Элину в карты выиграл. Мент крышевал базар, где торгуют рабами и орудуют всякие духи. И я прекрасно помню, как он тогда суетился и разруливал. До конца жизни не забуду. Вопрос только в том, до конца чьей жизни. Думаю, он считает, что я уже забыл. Большая ошибка так считать. Я никогда ничего не забываю. Шестерки накрыли поляну. Суетливо отступили. – Саш… непонятки многие между нами существуют, – начал разговор Владимир. – Поясни за непонятки. – Людей постреляли у вас. Они поговорить приехали, а вы их – так встретили. Обратите внимание – не «наших людей», а просто «людей». – Влад, ты же знаешь правила. Если есть желание поговорить – надо объявиться, а не буром переть. * * *– Скажи, кому вы объявились, и мы с него спросим. Влад криво усмехнулся: – А спрашивать-то имеешь право? Ходил слух, что у тебя проблемы были. Я достал депутатскую карточку для голосования. – Убедиться хочешь? Тут интересный вопрос – понятно, что сама по себе карта мало что значит. Но и сомневаться – причин нет. – Влад, подумай, если я сам по себе, один на льдине – дали бы мне катер вооруженный? Влад криво усмехнулся: – Оно так. Только… – Только что? – Давай по чесноку, Саня. Мы к тебе присматривались. Конкретно присматривались все три сезона. И в толк взять не могли, зачем такому деловитому пацану на дядю ишачить. Ну не похож ты на депутата, хоть тресни. – А на кого похож? – Да на кого угодно. На коммерса борзого. На вора в законе немного. Но никак не на ишака, которого нагрузи и он – повезет. * * *– Вот мы к тебе вопрос и имеем. – Какой? – Иди к нам. О как. Я усмехнулся: – Не с чем идти. Не наворовал. – Так это не тема. У нас наворуешь. * * *– Я так себе размышляю – у нас есть у самих оружейные заводы. Тула, например. Я криво усмехнулся: – Его же растащили. – Ну вот ты и восстановишь. За доляшку. Есть в Подмосковье завод, там пистолеты делали. Стоит. Влад наклонился вперед. – У нас все есть. Бабло есть. Авторитет есть. Сила – есть. Людей – нет. Все так и норовят – урвать. – Ну вот, ты сам и сказал. – Так мы тебе волю дадим. Хочешь крыс расстреливать – расстреливай, никто тебе не скажет. Наводи порядок. – Откровенность за откровенность, Влад, – сказал я, – я недавно ниже по течению был. Ты в курсе, что Волгоград под духами. – Слышал что-то. – Ну вот. Как думаешь, что они сделают с вашей бандитской вольницей, когда доберутся? Влад ощерился. – Ничего они не сделают. И знаешь почему. Потому что стоит им возбухнуть – мы за одного нашего десять ихних кончаем, без разбора, первых попавшихся. А зарубимся всерьез – устроим геноцид, мы их предупредили. Ничего не будет. Я покачал головой: – Глупо, Влад. Слышал про Исламское государство? – Это тут при чем? – А при том. Вот представь – едешь ты на своем красивом джипе с пацанами в пристяжи по Новгороду. И вдруг какой-то бродяга с рюкзаком под колеса кидается. Бах! И нет тебя. И пацанов твоих нет. – За меня найдется кому спросить. – А им пофиг. Хоть всех мусликов вырежьте у себя, их все равно немного. А у их сородичей – появится повод объявить вам джихад. Ты что, не в курсах, у муслимов кто погиб от руки кяфира в бою – тот шахид. Ты сам из них шахидов и делаешь. * * *– Исламское государство действует по принципу «чем хуже, тем лучше». Голой ж… ежа не запугаешь. Ты мочишь мусликов у себя? Отлично, тем больше будет кровников и желающих пожертвовать своей жизнью, только чтобы отнять твою. Ты с соседями закусился? Отлично, кяфиры воюют с кяфирами. Влад откинулся назад. – Че тебе надо? Че ты меня грузишь? – Для начала – мне надо право прохода. По дорогам Центра в сторону Украины. Сколько стоит – заплатим, но в пределах разумного. А потом… Я наклонился вперед. – Влад. Мы стоим на реке – между вами и Кавказским Имаратом. И самарскими, которые вас только так нагнут, если что. Прежде чем начинать с нами войну, подумайте хорошо, кто от этого выиграет? Мы? Вы? Или кто-то третий? Валамон[3]3
Влад смотрел на меня, явно прикидывая. – Косяк вы знатный упороли. – Я как косяк это не определяю. – А как определяешь? – Как непонятки. С обеих сторон. – С обеих даже. – Влад. Я ведь не предъявляю тебе сейчас за то, что кто-то с Камбарского причала левачит, да? А это тоже нарушение наших с вами договоренностей, и серьезное. Бывший мент зло уставился в меня. Я представляю… как он сейчас мечтает о тех старых временах, когда он мог просто замесить борзого коммерса, а потом вложить его лет на пять. Это как у Юлиана Семенова…. – Если он старый чекист и вы убеждены в его партийной дисциплине, какое вы имеете право держать человека в камере?! – Мальков даже пристукнул пухлой ладонью по ручке кресла. – Вы обязаны извиниться перед ним, уплатить ему компенсацию и выдать квартиру… Почему вы не сделали этого?! Отчего нарушаете Конституцию?! Кто дал вам право на произвол?! – Товарищ Мальков, разрешите до… – начал было Аркадий Аркадьевич сдавленным, тихим голосом… – А что вы мне можете доложить? – так же бесстрастно, но прессово-давяще продолжал Мальков. – Что?! Аркадий Аркадьевич снова открыл сейф, делал он это теперь кряхтя, с натугой, достал несколько маленьких папочек и, мягко ступая, чуть ли не на цыпочках, подошел к Малькову: – Это неоформленные эпизоды… Не скрывая раздражения, Мальков начал листать папки, одну уронил; Аркадий Аркадьевич стремительно поднял ее; первым порывом – Исаев заметил это – было положить ее на колени Малькова, но колени были женственные, округлые, папка не удержится, соскользнет, конфуз, руководство еще больше разгневается, решил держать в руках… Не поднимая глаз от папок, Мальков спросил: – В Югославии, в сорок первом, ваш псевдоним был Юстас? Исаев снял очки, положил их на стол, потер лицо, разглядывая стены кабинета, – Маркс, Сталин, Берия; на вопрос, обращенный в пустоту, не ответил. – Я вас спрашиваю или нет?! – Мальков повысил голос и поднял глаза на Исаева. – Простите, но я не понял, к кому вы обращались, – ответил Исаев. – У меня еще пока есть имя… Имена, точнее говоря… Да, в Югославии я выполнял задания командования также под псевдонимом Юстас. Мальков зачитал: – «Единственно реальной силой в настоящее время является товарищ Тито (Броз), пользующийся непререкаемым авторитетом среди коммунистов и леворадикальной интеллигенции». – Это вы писали? – Да. – Настаиваете на этом и сейчас? – Конечно. Мальков протянул вторую папку Аркадию Аркадьевичу: – Дайте ему на опознание подпись… Если опознает, пусть подтвердит. Аркадий Аркадьевич быстро подошел к Исаеву, положил перед ним папку, в которой была сделана прорезь, вмещавшая в себя немецкую подпись – «Штирлиц». – Ваша? Или фальсификация? – Моя. – Удостоверьте русской подписью. – Сначала я должен посмотреть, какой текст я подписывал. – При чем здесь текст? Речь идет о подлинности вашей подписи. – Я ничего не подпишу, не посмотрев текста, – Аркадий Аркадьевич открыл папку: подпись была на чистом листе бумаги. Исаев перечеркнул подпись, расписался заново и приписал: «подпись верна, полковник Исаев», поставил дату и место – «МГБ СССР». Как только Аркадий Аркадьевич отошел от Исаева, Мальков поднял над головой третью папку: – «Обязуюсь по возвращении в СССР работать на английскую разведку с целью освещения деятельности МГБ СССР. Полковник Исаев (Юстас)». Это что такое?! Чья подпись?! Чья бумага?! Английская бумага и ваша подпись! – Вам же прекрасно известно, что это фальсификация Рата, так называемого Макгрегора, – ответил Исаев. – Я не очень понимаю, зачем вам обставляться фальшивками? Никто не знает, что я вернулся, шлепните без фальшивок – и концы в воду… Мальков ответил с яростью: – Тогда нам придется шлепать и вашу бабу! Вы же хотели с ней повидаться?! Помните немецкую пословицу: «Что знают двое, то знает и свинья»?! А какие у нас есть основания ее расстреливать?! Нет и не было! Тянет на ссылку!.. А сейчас придется выбивать решение на ее расстрел! – Он обернулся к Аркадию Аркадьевичу. – Все душеспасительные разговоры с ним кончать! Или в течение недели выбейте из него то, что надо, или готовьте материалы на Особое совещание, я проведу нужный приговор… Резко поднявшись с кресла, Мальков пошел к двери; Аркадий Аркадьевич семенил следом, всем своим видом давая понять малость свою, растерянность и вину. Обежав Малькова, Аркадий Аркадьевич распахнул дверь, и тут Исаев громко сказал: – Деканозов, стойте! Реакция Деканозова, называвшего себя Мальковым, была поразительной: он присел, словно заяц, выскочивший на стрелка. – Выслушайте, что я вам скажу, – требовательно рубил Исаев. – И поручите так называемому Аркадию Аркадьевичу выключить микрофоны – для вашей же пользы: работая с Шелленбергом, я прослушивал часть ваших бесед с Герингом и Риббентропом, а также с Ниночкой. Деканозов медленно выпрямился и коротко бросил Аркадию Аркадьевичу: – В подвал, расстрелять немедленно, дело оформите потом. – И снова открыл дверь. Исаев рассмеялся – искренне, без наигрыша: – Мой расстрел означает и ваш расстрел, Деканозов, потому что моя одиссея, все то, что я знал, хранится в банке и будет опубликована, если я исчезну окончательно… Сядьте напротив меня, я вам кое-что расскажу – про Ниночку тоже… – Молчать! – Деканозов сорвался на крик; кричать, видно, не умел, привык к тому, чтобы окружающие слышали его шепот, не то что слово. – Выбейте из него, – сказал он заметно побледневшему Аркадию Аркадьевичу, – все, что он знает! Где хранится его одиссея?! Принесите ее мне на стол. Срок – две недели. – И он снова распахнул дверь. – Деканозов, – усмехнулся Максим Максимович, – возможно, вы выбьете из меня все, я не знаю, как пытают в том здании, где не осталось ни одного, кто начал работать в семнадцатом? Заранее обговорено, что рукопись вернут только в руки, в Лос-Анджелесе, один на один. И если мои друзья не получат моего приглашения – они, кстати, стали и нашими друзьями, ибо поверили мне, – и не проведут месяц у меня в гостях, в моем доме, – они опубликуют то, что я им доверил. Ключ от моего сейфа в банке у них, отдадут они его только мне – в присутствии адвоката и нотариуса… Моя подпись на любом письме, если вы заставите меня его написать, будет сигналом к началу их работы… Хотите, чтобы я процитировал отрывок из вашей беседы с Герингом, которому вы передавали устное послание Сталина? Вы не учли, с кем имеете дело, Деканозов… Меня послали на смерть – к нацистам… И я уже умер, работая в их аппарате… Но там я научился так страховаться, как вам и не снилось… Вы ломали честных и наивных людей… А меня национальный социализм Гитлера научил быть змеем, просчитывать все возможности… Я не думал, что мне придется применять этот навык у своих… Отныне я не считаю вас своими… Я вас считаю партнерами… А теперь можете идти, я сказал то, что считал необходимым… – Поднимите его к Комурову, – растерянно сказал Деканозов, отвернувшись от Аркадия Аркадьевича. – Я буду там… Не знаю, есть ли где еще страна, и была ли где еще страна, где школу спецслужб прошли все. От мала до велика. Мы учились клясться и не верить в то, что клянемся, лгать и самим верить в свою ложь, слышать ложь с трибун и лгать самим. В тридцатые годы прошлого века – мы учились молчать и таить, в семидесятые – мы проворачивали целые спецоперации ради того, чтобы достать югославскую стенку или выжить соседа по коммунальной квартире. В девяностые – мы учились выживать в самом физическом, витальном смысле этого слова – и вот, как пел Виктор Цой, – мы пришли заявить о своих правах. Эта мразь – она бы меня замесила, да только у меня ствол, и я хоть и мирный экспедитор – при случае легко вмочу его первым, а снайперы доделают остальное. Эта мразь с его навыками, жестокостью и полным отсутствием совести где-нибудь во Франции хозяйствовала бы на половине территории страны. А тут он такой же, как и все, в стране мудрых змиев, перепробовавших все яблоки со всех яблонь до единого. Он – не более чем еще одна мишень в снайперском прицеле. Человек, который рискует жизнью, так же как и все. – Круто солишь. – Так мне – хлебать. – Про Камбарку много народа знает? – Пока немного. Бывший мент помолчал, претерпевая гнев. Эта мразь – не любит прогибаться даже по мелочам, я это знаю. Так что мстить мне потом будет с особой изощренностью. Но пока прогнуться приходится. Потому что дело. И тот факт, что он прогибается, сам по себе свидетельствует о масштабе ставок в игре. – Я так понимаю, в Украине твой личный интерес есть. – Оно так. Как ты правильно сказал – хватит работать на дядю. – А в Камбарке? Я помолчал. – Там моего личного интереса нет. Что и плохо. Мент снова помолчал. – На что претендуешь? – Три. – Это до фига. Я столько не имею. – Я вашего оборота не знаю. – Давай так – сто. – Сто – чего? – Ну – долларов. Я иронически поднял брови. – Издеваешься. Я тебе не мальчик-колокольчик с площади динь-динь. Хочешь, кстати, понять, где вы прокололись? – Ну? – А на хрен было в Камбарку бронированный «Субурбан» тянуть? Что – крузером не обошлись бы? – С..а. Я просек еще одно – Забродин не их подчиненный, он в деле как равный, почему-то имеет возможность им диктовать. Скорее всего там тоже не дураки и понимали, что такую машину светить не стоит. Но Забродину вожжа под хвост попала – так иногда бывает. Вот и получили… то, что получили. – Влад. Я вот чего скажу. Не надо идти на поводу у тех, кто вконец обурел, – усугубил я. Бывший мент хрустнул пальцами. – Сами разберемся. – Ну, разбирайся. Давай так – поставь перед своими вопрос – если я с Забродиным порешаю, на что я смогу претендовать? Я не такой обуревший, края знаю. Мне тачкой сверкать не надо, я себе и так цену знаю. Не в казарме родился. Забродин голоден – это его и погубит. Я таких людей знаю, они уязвимы. Это люди, которые родились на самых низах, в детстве недоедали – и теперь нажраться не могут. Им именно такая тачка нужна, именно для того, чтобы доказать самим себе, что они могут себе это позволить. На этом и сгорают… – Это не мне решать. – Так решайте. К тому времени, как я вернусь. Мент снова молчал, пережидая гнев. Потом кивнул. – Услышал. – А что насчет Воткинского шоссе? – напомнил я. – Там тоже надо решать. Смысла лить кровь из-за непоняток я не вижу. Равно как и нам – переходить на Самарский и Ульяновский торг. * * *– Чтобы вы понимали, я там уже был. – Косяк вы знатный упороли… * * *– Здесь не решим. Надо сход собирать. Но вас выслушаем с пониманием. Никто в войне не заинтересован, да. – Базара нет. Мы оба встали, понимая, что терка закончена. Я снял перчатку и протянул руку. Но Влад, демонстративно этого не заметив, пошел прочь… Результат этой терки на сто процентов предугадать нельзя. Но я свою позицию заявил и, главное, заставил думать. Теперь они будут думать, что проще – замочить меня или дать долю. Точнее, не так – или сейчас замочить, или дать долю, а замочить потом. Учитывая то, что убит Новосельцев, а я уберу Забродина, и его доляшка тоже освободится. Потом они найдут кого-то, кто за долю уберет уже меня. – Чо невесел, шеф? Мы шли по Волге. Назад домой. – Настроение хреновое, – не оборачиваясь, ответил я, – Высоцкого поставь. И над волжскими берегами – из динамиков грохнул бард всея Руси.
По нашей, по чьей еще. Во всем, что происходит с нами – нет другой вины, кроме нашей вины… скачать книгу бесплатно |
© 2003-2019 bookZ.ru
