скачать книгу бесплатно
Чирик снисходительно улыбнулся, как в споре с маленьким ребенком.
– Теперешний мир, – сказал он, – не место для детей. Пророк это видит и не пускает их сюда, чтобы оградить от опасностей. Первым ребенком после эпидемии станет новый Спаситель. Но до этого должна состоятся великая битва. Праведники победят или принесут себя в жертву. Мертвецы перестанут оживать и очистившиеся люди построят новый мир.
– Победят или принесут себя в жертву, – задумчиво повторил Раз-Два, – Что-то эта неопределенность мне не особо нравится. Или… или…
Сергеич побагровел и поднялся с места, от выпитого у него развязался язык. Все здесь знали причину его негодования. До эпидемии у него была жена, с которой они мечтали завести детей, но у них никак не получалось. Долгожданный первенец появился, когда обоим супругам было под сорок. Сергеич постоянно носил с собой потрепанную фотографию малыша, иногда показывая товарищам. Смешной пухлощекий карапуз в цветастом детском костюмчике сидел на руках у матери, полноватой темноволосой женщины. И сейчас Сергеич достал из нагрудного кармана рубашки плотный бумажный прямоугольник. Сунул под нос Чирику, который даже глазом не моргнул. Старая фотография могла бы показаться никому не нужным мусором в эпоху цифровых технологий, предшествовавшую эпидемии, но сейчас становилась чуть ли не священной реликвией, свидетелем даже не другого времени, а другого мира.
– Вот! – с трудом сдерживая ярость, прошипел Сергеич, – Вот во что я верю! Вот мои пророки и спасители! Больше никто! И не смей убеждать меня в чем-то еще!
Он замолчал. Грузно и устало опустился обратно на место. Стул под ним скрипнул.
– Я ни в чем и не убеждал, – тихо сказал Чирик, опустив глаза.
В комнате повисла тишина. Только трещали дрова в печке, да снаружи барабанил дождь по жестяному карнизу.
– Простите, мужики, – снова заговорил Сергеич, пряча фотографию обратно в карман – Пришел тут к вам в гости, наорал…
– Ничего, – за всех ответил Кувалда, – Ничего страшного…
Другие согласились, закивали. Абрам ободряюще хлопнул Сергеича по плечу. Чирик виновато улыбнулся. Все знали, что женщины и ребенка на фото уже давно нет в живых. Они умерли от болезни с разницей в несколько дней. Их тела, как и трупы тысяч других горожан, нашли покой в погребальных кострах, которые пылали вокруг Новополоцка в первый год, когда по улицам ходили санитарные отряды, когда старая жизнь еще не осталась в прошлом окончательно. Сергеича связывало с ней именно это фото, как якорь, не позволяющий окончательно потеряться в бушующем шторме настоящего. Больше у него не осталось ничего и никого.
Кувалда незаметно сунул руку в карман штанов. Там у него лежал собственный якорь. Такой же, как у Сергеича, но совершенно другой. Заламинированный когда-то предусмотрительной маленькой блондинкой. Подаренный в день отъезда, когда казалось, что разлука не будет долгой. Последний хороший и спокойный день, о котором приятно вспомнить без всяких скидок. Эту маленькую фотографию Кувалда не показывал никому.
– Давайте выпьем, – как ни в чем не бывало предложил Раз-Два.
Его поддержали. Вечер снова вернулся в прежнее русло. Алкоголь, еда, разговоры. Говорили о предстоящих боях, в сотый раз вспомнили и обсудили сегодняшние события, снова коснулись темы переговоров с ФНС. Потом стройным потоком потекли обычные пьяные разговоры: анекдоты, воспоминания, случаи из жизни.
За выпивкой, едой и болтовней принесенная Раз-Два канистра опустела. Он, словно не веря, заглянул в темное жестяное нутро и разочарованно с грохотом запустил пустую тару в угол.
– Ты бы тут не кидался особо, – сказал Кувалда, – Не у себя дома.
– Надо было больше брать, – с досадой буркнул расстроенный самогонщик, – сейчас на раз-два сгоняю. У нас еще есть
Тимоха что-то промямлил, соглашаясь.
– Вы как хотите, а я все, – пьяно промямлил Артем, – Мне больше не наливать. Нам с Абрамом и Чириком еще завтра дежурить.
– А нам с Тимохой завтра отдыхать, что ли? На раз-два завтра с вами дежурим.
Раз-два рвался принести еще порцию пойла, но после недолгих споров все-таки согласился, что на сегодня хватит. Разлили по стаканам принесенный Сергеичем спирт. Его выпили быстро, уже почти не закусывая.
Кувалда, Артем, Чирик и Абрам вышли в подъезд покурить. Стояли возле двери на улицу и смолили самокрутки, освещая лица и руки тусклым светом огоньков. На личных огородах выращивали табак и коноплю, сушили и употребляли по назначению. Кувалда затянулся один раз и закашлялся.
– Что за хрень?
– Смесь, джоинт, – ответил невидимый в темноте Артем, только висел в воздухе огонек его папиросы.
– Никогда не понимал. Уж лучше без добавок, или табак, или гашик.
– Смесь дольше держит.
– Зато от чистого приход лучше.
– Не, пацаны, – подал голос Абрам, который пьяным и накуренным почти не заикался, – Это все фигня. Я ссслышал, есть другой способ. Варишь листья конопли, получается в… вязкая такая каша. Ее выс… высссушиваешь и жуешь потом. Нужно только много с… сахара добавлять, а то гггорькая очень. Жарёха называется.
– И в чем прикол? – спросил Кувалда.
– Приход дольше, – ответил за Абрама Артем, – Вот покурил ты, кайфанул пару часов и все. А от этой жвачки можно на несколько дней прибалдеть. Только я слышал, что не с листьями надо так делать, а с семенами. И не варить, а что-то другое. Хотя не знаю точно, не пробовал. И не хочу. Сейчас время такое, что жить нужно на трезвую голову.
– Это да, – согласился Кувалда, сплевывая под ноги.
Вернувшись обратно в квартиру, они увидели спящего за столом Сергеича. Тот громко храпел, сидя на стуле, опустив на грудь массивный небритый подбородок. Тимоха, улыбаясь беззубым ртом, сидел на корточках в центре комнаты. На его макушке стояла пустая бутылка. Раз-Два, шатаясь от выпитого, целился в нее из автомата с отстегнутым магазином.
– Ща пульну, – медленно приговаривал он, – Ща пульну…
Кувалда подошёл, забрал у Раз-Два оружие и с силой треснул по затылку.
– За что? – обиженно спросил тот.
– Тебе еще объяснять надо?
– Он не заряжен!
Кувалда отвел затвор, патронник действительно был пуст.
– Все равно. На кой черт ты наше оружие трогаешь?
Раз-Два не ответил.
– Еще дерется, – только и пробубнил он, почесав ушибленную голову.
Тимоха с улыбкой до своих отрезанных ушей, поднялся с корточек и сказал Раз-Два что-то веселое. Тот улыбнулся.
– Спать пора, – примирительно сказал Кувалда, возвращая автомат на место. К остальному оружию, которое стояло у стены в прихожей.
Пьяного Сергеича положили на кровать Чирика. Сам он с Кувалдой лег на разложенный диван. Тема с Абрамом ушли спать к себе. Из шкафа с одеждой достали два старых спальных мешка. Для Раз-Два с Тимохой, которые улеглись в них прямо на полу в гостиной. Громко захрапели. Оставшиеся припасы поделили между собой. Им четверым и Тимохе с Раз-Два. Несколько банок с тушенкой оставили для Сергеича, заберет утром.
Дрова в печке догорели, отдав тепло. Генератор перед сном выключили, квартира погрузилась в темноту.
8
Артем не мог уснуть. От выпитого комната кружилась. Если закрыть глаза, начинало тошнить, к горлу подкатывал мерзкий комок. Не хотелось выплеснуть наружу то немногое, что было съедено за вечер. Артем лежал на продавленной тахте, по шею укрывшись одеялом и заложив руки за голову. Он смотрел в непроглядную тьму над собой, где по идее должен быть потолок. Прислушивался к шуму дождя снаружи и боролся с тошнотой, желанием встать и выйти на свежий воздух.
Надо было не пить, отругал он себя, отказаться, сослаться на какую-нибудь болячку, тем более, что особо врать не пришлось бы. Сейчас его беспокоило совсем не предстоящее утром похмелье. Еще с середины лета он мучился от частых болей в животе. Поначалу он думал, что ничего страшного, несварение, изжога. Может, что посерьезнее – гастрит, язва, что немудрено при такой жизни и таком питании. Но с наступлением осени начались приступы поноса, частые и болезненные, иногда с кровью. Порой они отступали, неделю-полторы все было нормально, но каждый раз все начиналось по новой. Перерывы между периодами болезни становились все более короткими, а боль даже не думала униматься. То глухая, ноющая, то резкая и невыносимая, что невозможно терпеть. За последний месяц, с начала подготовки к перевороту, ему стало хуже. Позывы кишечника становились все более частыми, начало мутить от любой еды. Артем старался есть и пить по чуть-чуть, ровно столько, чтобы не спровоцировать новый приступ. Он сильно похудел, не сказать, что и до этого он отличался крупностью, но сейчас замечал, как на нем стала свисать одежда, а сквозь кожу выпирал скелет. Несколько раз он все-таки не добегал до туалета в нужную минуту. Потом стыдливо прятал испачканное кровью белье, тайком стирал или сжигал в печи. К крови теперь добавилась еще и зловонная бесцветная слизь, а во рту постоянно стоял едкий горьковатый привкус желчи. Боль в животе остановилась и зависла на одной ноте. Как раз такой, чтобы ее можно было спокойно переносить и терпеть, не скрипя зубами. Более-менее спокойно засыпать, забываясь хотя бы во сне и сдерживать стоны, просыпаясь утром.
Артем никому не говорил о своем недуге, даже Абраму, которого считал самым близким человеком. Какое-то детское стеснение пробуждалось в нем при мысли о том, что придется рассказать кому-то об этой интимной проблеме. Да и что бы это изменило? Врачей в городе не было. В здании первой городской поликлиники теперь находился так называемый «госпиталь», которым заправлял Сергей Стрельцов, до эпидемии почти закончивший курсы медбрата в Витебском медицинском училище. Хороший парень, умный, добрый, старательный, готовый помочь каждому, кто в этом нуждался. Он лечил переломы и огнестрельные раны, промывал порезы, мог достать пулю или осколок, ампутировать гниющую конечность, вырвать больной зуб, наложить повязку или жгут. Сергей пытался учиться чему-то новому по найденным медицинским учебникам, но при серьезной проблеме на него надеяться не приходилось. Артем же все больше склонялся к тому, что его проблема была как раз-таки из разряда серьезных. В медицинском справочнике он нашел свои симптомы. Одним из вариантов была дизентерия. Причинами ее могли стать плохое питание, отсутствие гигиены и антисанитария. Соблазнительный вариант еще и при том, что довольно легко лечился – здоровое питание, витамины и гигиена. Несколько недель Артем ел только овощи с грядки, тщательно мылся и пачками глотал активированный уголь. Не помогло. С течением времени стало только хуже. Накатывали приступы слабости и поднималась температура. Теперь же справочник давал варианты гораздо более серьезные. Воспаления внутренних органов, бактериальные инфекции, опухоли, новообразования в кишечнике и онкологические заболевания разного характера. При любом случае развития событий справочник рекомендовал своему внимательному читателю не заниматься самолечением, а обращаться к врачу.
Артем засунул руку под одеяло, задрал майку и погладил впалый безволосый живот, внутри которого слабо заурчало. Артем ладонью надавил на него. Боль усилилась, отдалась в мочевом пузыре и заднем проходе. Что бы это ни было, оно росло, распространялось внутри. Скорее всего, опухоль. Плохо, очень плохо. Дедушка Артема умер от рака кишечника. Вроде бы это могло передаваться по наследству. Что-то связанное с генами. Значит, ничего удивительного. Надеяться не на что. Дедушка умер задолго до того, как мир окончательно превратился в зловонную, заваленную мусором и обломками яму, кишащую ожившими мертвецами, сектантами, убийцами и садистами всех мастей. И то Артем с содроганием вспоминал его последние дни. Хирурги вырезали старику несколько метров кишок, но и это не помогло. Болезнь забралась глубоко, а обнаружили ее слишком поздно. Дедушку не стали держать в больнице, а отправили умирать домой. Он днями лежал на кровати, лысый бледный скелет. Его сильно рвало от любой пищи, а изо рта воняло так, что слезились глаза. Артем не хотел этого. Он даже радовался тому, что началась вся эта заваруха с ФНС. Может, представится возможность умереть по-геройски. Броситься под танк со связкой гранат, остаться прикрывать отступающих товарищей. Да или просто поймать шальную пулю представлялось не самым плохим вариантом. К тому же велика вероятность превратиться после смерти в ходока. Чем не вечная жизнь? Если же погибнуть в бою не получиться, он расскажет обо всем Абраму, попросит того пристрелить его. Одна пуля в затылок. Не страшно. Абрам сделает это, когда поймет, что другого выхода нет. А он поймет, он умный парень. Должен понять. Пьяным или обкуренным он постоянно болтал что-то про викингов, про их древний рай, где пируют павшие воины и трахают небесных дев. Хорошее место. Вот Артем и попросит своего лучшего друга отправить его туда.
Он улыбнулся от этих мыслей. Улыбнулся горько и тяжело, как от глупой и неуместной шутки. Перевернулся на бок, рассмотрел силуэт лежащего на раскладном кресле Абрама, который мирно посапывал во сне.
От движения тошнота накатила новой волной, кто-то сильный и злой сжал кишки в кулак. Артем быстро поднялся, сел на тахте, нашарил на полу возле ног рубашку и джинсы. Он на ходу оделся и, стараясь не дышать, чтобы не спровоцировать рвоту, стремительно, но как можно более осторожно, пошел в темноте в прихожую. Он споткнулся о чье-то завернутое в спальный мешок туловище на полу. Храп лежащего при этом даже не сбился. Быстро обуваясь, Артем услышал чей-то тихий, но разборчивый голос из гостиной.
– Наташа…
Кувалда. Не в первый раз уже. Кто такая эта таинственная Наташа, никто спросить напрямую не решался. Да и не особо к этому стремился. У каждого здесь были те, о ком рассказывать не хотелось.
Щелкнул в замке ключ. Рвотные позывы участились, рот наполнился горькой слюной. Артем ступил в плотную темноту подъезда и на ощупь спустился по ступеням к выходу. Закрываясь, хлопнула за ним дверь. Не слишком громко? Как бы кого не разбудить. Плевать, не до этого сейчас. Потом извинится, если что.
Он вышел на улицу под козырек подъезда, в дождливую осеннюю сырость. Свежий воздух подействовал, как катализатор. Артем согнулся пополам и его начало рвать. За шиворот сверху лилась холодная вода, но он этого не замечал. Выплескивал из себя все то, что смог съесть и выпить накануне. Даже больше, приступ не прекратился, пока внутренности не начали судорожно и болезненно пульсировать в животе. Сплевывая слюну и желчь, Артем наконец выпрямился. Трясущейся рукой он вытер со лба холодный пот, по лицу текли слезы. Он зябко поежился. Пока блевал, рубашка с майкой сзади промокли насквозь и теперь неприятно липли к спине.
Возвращаться обратно в квартиру не хотелось. Ни о каком сне уже речи быть не могло, а снова лежать в темноте наедине со своими тяжелыми мыслями представлялось настоящей пыткой. Артем стоял возле подъезда и пытался рассмотреть хоть что-нибудь вокруг. Темную громадину соседнего дома, силуэт пустого детского садика во дворе за покосившимся сетчатым забором, проржавевшие трупы качелей и горок.
Барабанил, плескался и капал дождь, холодный ветер шелестел ветвями невидимых деревьев. Без забытых уже благ цивилизации город превращался в пустынный бетонно-кирпичный труп, могилу для своих жителей. Не светят уже по ночам тусклые уличные фонари, не горят мозаикой огней окна домов. Если выйдет из подъезда вооруженный житель, если заклубиться из окон дым самодельных печей, если в заброшенные кварталы забредет толпа ходоков, это кажется неправильным, ненастоящим, сюрреалистичным. Неподходящие предметы в неподходящем месте. Все равно, что встретить клоуна в лесу или монашку в борделе.
Артем стоял на улице, пока окончательно не продрог. Так будет хоть какой-то повод вернуться в теплую квартиру. В подъезде его встретил висящий на уровне лица огонек сигареты.
– Перепил?
Кувалда. Тоже не спится ему.
– Угу. Вроде того.
– Закусывать нужно больше. А то ты почти не ешь ничего. Это я уже давно заметил.
Артем помолчал и тихо проговорил. Отступать было некуда.
– Хреново мне, Витя…
– Болеешь?
– Да. Живот болит и от любой еды блевать тянет.
– Давно?
– С лета уже. Думал отравился, пройдет… Не прошло.
– К Сереге Стрельцову ходил?
– Ходил. Какие-то таблетки мне давал. Не помогло, сейчас только хуже.
– Хреново.
Кувалда многозначительно замолчал и затянулся сигаретой. Его лицо слабо осветил маленький светлячок. Потянуло сладковатым дымом конопли.
– Что скажешь? – спросил Артем, прервав тяжёлое молчание
– А что тут говорить, Тема? Хреново, прости, что повторяюсь. Меня волнует, как ты справишься, когда начнется вся эта заваруха. Ты же мой командир взвода, помнишь?
– Я справлюсь, обещаю.
– Не обещай. Просто делай. Как бы потом не пришлось жалеть об обещанном.
– Буду делать. Абрам же всегда со мной. Он парень толковый, сам знаешь.
– Знаю, толковый. Но мягкий. И слабый. Думает много и говорит плохо. Может запаниковать, если что. Кроме тебя у меня Чирик и Муха. Здесь холодная голова нужна, как у вас. Есть еще дядя Паша и пацаны с «Мясорубки». Но они на своих драндулетах сами себе командиры. Так что, остаешься или мне тебе замену искать?
– Остаюсь, командир. Сам пусть сдохну, но все сделаю.
– Плохие разговоры, Тема, – огонек сигареты опустился, Кувалда сел на ступеньку, – Что за пессимизм? Сдохну, не сдохну…
Будто бы риторический вопрос, как и полагается, остался без ответа.
– А вот если без дураков, Витек, серьезно, – снова заговорил Артем, – Если не справимся, что тогда? Сам ведь слышал, что Сергеич говорил. У них там и танки, и бойцов не меньше тысячи. А могут потом и еще прислать. За ФНС сейчас многие идут ради трофеев и жрачки.
– Если не справимся? – медленно проговорил Кувалда, – Если не справимся, будем уходить. Можно в Витебск, можно на север. В Себеж или даже до Пскова добраться. Я слышал у россиян там база хорошая, бойцы нужны. Нас точно возьмут. В общем весь мир открыт.
– А Новополоцк?
– А что мне Новополоцк? Я из Борисова.
– Ну как же? Автономия, республика.
– Две улицы и три сотни голодранцев – вот твоя республика. Да ходоки кругом и сектанты эти. Вообще, вся эта суматоха вокруг города всего лишь способ ухватится за прошлое. Песни эти, кричалки, цветочки на форме. Крики, что мы круче всех. Большинство уже сами в это не верят и давно свалили бы отсюда, если бы было куда. А так все думают, мол, живем мы, конечно, хреново, но хотя бы живем, что уже неплохо. И держатся за то, что есть. А когда всего этого не будет, – огонек запрыгал из стороны в сторону, Кувалда поводил руками, подтверждая свои слова, – вот тогда люди начнут думать, как быть теперь. Как по мне, победим мы или ФНСовцы, гораздо лучше или хуже жизнь не станет.
– Тогда зачем это все? Перевороты, стрельба, война.
– Так интереснее. Позволяет думать, что в этом мире можно еще что-то изменить. Кто-то, как Чирик, подается в религию, кто-то забивает себе голову политикой и прочей хренью. Уверен, что многие деятели там, в Минске, действительно считают, что их солдаты делают доброе дело, а мы здесь террористы и предатели.
Кувалда глубоко втянул дым.
– Ты, Тема, на море был когда-нибудь?
– Один раз, в школе еще. Меня родители в Одессу возили. А что?
– Можно будет потом уйти в Прибалтику. Отсюда до бывшей латышской границы километров сто. За пару дней можно дойти. Если найдем транспорт, то вообще быстро. Но там может быть опасно. Слышал про пограничников?
Артем кивнул.
– Бандиты какие-то.
– Угу. То ли бандиты, то ли секта еще одна. В общем, они никого не пропускают и стреляют во все, что движется. Зато в Латвии есть корабли. Можно наняться туда, там люди всегда нужны. Они плавают от берега к берегу, пополняют припасы и снова уходят в море. Как пираты. А в море ни ходоков, ни бандитов. Ну кроме нас, конечно.
– Ты в это веришь?
Кувалда помолчал, ответил. В голосе слышалась неуверенность.
– Ну да. Наверное. Попробовать-то можно, хуже не будет. Да и нужно же во что-то верить. Ведь так?
