Похороны империи

скачать книгу бесплатно

Похороны империи
Чингиз Акифович Абдуллаев

Распад #4
Лето 1991 года. Эльдар Сафаров, молодой перспективный юрист, принят на работу в администрацию первого и последнего президента СССР. Честный и прямой человек, не привыкший поступаться своими идеалами и принципами, он никак не может понять, что происходит в стране, а главное, что ему теперь делать. Незыблемые, казалось бы, вещи внезапно перевернулись с ног на голову. Вот и банкир Эпштейн – лжец и вор, которого Сафаров посадил за решетку, – вышел на свободу в ореоле «борца против коммунистического режима»… Эпштейн прекрасно помнит, кто именно подвел его под уголовную статью, – а значит, над жизнью Сафарова нависла смертельная опасность…

Чингиз Абдуллаев

Распад. Похороны империи

Природное стремление человека к свободе неистребимо, его можно подавить, но его нельзя уничтожить. Тоталитаризм не может отказаться от насилия. Отказавшись от насилия, тоталитаризм гибнет. Вечное, непрекращающееся, прямое или замаскированное, сверхнасилие есть основа тоталитаризма. Человек добровольно не откажется от свободы. В этом выводе свет нашего времени, свет будущего.

    Василий Гроссман «Жизнь и судьба»

Нельзя бездумно делать одних носителями добра, а других – злодеями, оценивая их только позитивно или только негативно. Как те, так и другие меняются в зависимости от характера общества, поколения и от существующих в это время идеалов.

    Дайсаку Икеда

Революционер порывает с гражданским порядком и цивилизованным миром, с моралью своего мира. Он живет в этом мире, чтобы его уничтожить… Он знает лишь одну науку – разрушение. Для революционера все морально, что служит революции.

    Сергей Нечаев

Наша революция дала полный простор всем дурным и зверским инстинктам, накопившимся под свинцовой крышкой монархии, и в то же время она отбросила от себя все интеллектуальные силы демократии, всю моральную энергию страны.

    Максим Горький

Глава 1

В ночь с двадцатого на двадцать первое августа решалась судьба цивилизации. Подошедший к концу двадцатый век, словно выдохшийся бегун, притормозил на одну ночь, чтобы обдумать и понять, что именно с ним происходит и в каком направлении ему следует бежать. Век, начавшийся с выстрелов в Сараево грандиозной и бессмысленной мировой бойней, в которой погибли миллионы людей и были уничтожены все континентальные империи – Российская, Германская, Турецкая, Австро-Венгерская. Век, в котором ожесточенные гражданские войны стали обычным явлением от Китая до Мексики, от России до Африки, от Испании до Кореи. Век самой крупной экономической депрессии и спада экономики, вызвавший обнищание миллионов, век, в котором на протяжении шести лет шла Вторая мировая война, обошедшаяся человечеству в пятьдесят с лишним миллионов жизней и закончившаяся трагическим эпилогом – двумя атомными бомбами, сброшенными на Хиросиму и Нагасаки. Век зарождения фашизма, с таким трудом побежденного объединенными нациями, и изнурительной «холодной войны», когда количество накопленного оружия могло несколько раз уничтожить всю планету. Век Освенцима и Бухенвальда, Эль-Аламейна и Сталинграда, Катыни и Хатыни. Но в то же время век великих научных открытий и выхода в космос. Человечество придумает Интернет, сделает авиацию обычным транспортным средством, изобретет мобильную связь, победит многие болезни. Век объединения Европы и пробуждения Африки и Латинской Америки.

Но если серьезно проанализировать и абсолютно беспристрастно подойти к итогам трагического и такого богатого на события двадцатого века, то следует признать, что самым важным явлением столетия стало создание Советского Союза, провозгласившего новый социальный строй и давшего надежду человечеству в октябре семнадцатого года. Это столетие прошло под знаменем идей, победивших в СССР, вызвало ожесточенное противостояние двух систем и подошло к концу в августе девяносто первого года, когда цивилизация, казалось, свернула с уже намеченного пути. Идеи равенства и справедливости, о которых мечтали все предыдущие поколения, оказались несовместимыми с отсутствием свободы и демократии. Рухнула не просто страна или социальный строй. Оказалась опрокинутой сама идея о возможности создания бесклассового государства всеобщего равенства и коммунистическая мечта, в которую верило так много людей во всем мире и которая была так бессовестно опорочена в тридцатые годы в СССР, во времена «культурной революции» в Китае и победы «красных кхмеров» в Кампучии.

В эту ночь почти не спал Михаил Сергеевич Горбачев, запертый на своей даче в Крыму. Он слушал зарубежные голоса и уже знал о трагедии в Москве, где погибло несколько человек. По разным источникам начали передавать уже о десятках погибших, и это было самым плохим известием за последние два дня его вынужденного затворничества на даче в Форосе. Как ни пытался он огородить супругу от подобных известий, она обо всем узнала, поэтому тоже не могла сомкнуть глаз. Умная и проницательная женщина понимала, что первая кровь может привести к необратимым последствиям, и тогда собравшиеся в Москве члены ГКЧП просто не допустят возвращения Горбачева в свой кабинет.

В эту ночь не спал и Борис Николаевич Ельцин. Вместе с группой своих сторонников он спустился в бункер, находившийся под Белым домом. Это было бомбоубежище, выстроенное с таким расчетом, чтобы там в момент чрезвычайной ситуации могли спрятаться члены правительства. Из бункера вел выход прямо в метро, куда нужно спускаться по длинной лестнице, но его заминировали сторонники российского президента. Несмотря на запрет, они часто злоупотребляли спиртным, что вызывало раздражение у Ельцина. Он все время пытался выйти на руководителей других республик, но те либо избегали с ним разговаривать, либо уклонялись от прямых ответов. Ни один не был готов к жесткому противостоянию с союзными властями, как это делал он сам.

Западные лидеры звонили и осторожно выражали свою поддержку, однако все понимали сложное положение Ельцина и российских властей. Президент Буш пожелал вырваться из «танковых тисков». Гельмут Коль звонил, чтобы уточнить про истинное положение дел в Москве. Как только объявили о создании ГКЧП, рухнула немецкая марка. Все помнили о тысячах танков и советском воинском контингенте, все еще находившемся в Восточной Германии. Спустя некоторое время напишут, что Ельцин и российские власти были в полной изоляции. Это неправда. Хотя часть правительственных телефонов действительно не работала, но более полутора десяткам лидеров западных стран удалось дозвониться до Ельцина.

Когда пришли сообщения о погибших, начальник личной охраны Ельцина Коржаков принял решение спасать российского президента и вывезти его в американское посольство. Уже в президентском «ЗИЛе» Ельцин категорически откажется покидать территорию Белого дома. Это был, несомненно, акт личного мужества и хорошо просчитанный политический акт. Находясь в американском посольстве, российский президент мог легко спасти свою жизнь, но навсегда загубить свою политическую карьеру. И он остался в Белом доме. Все понимали, что штурм должен состояться. На следующее утро было назначено заседание Верховного Совета РСФСР. Никто не сомневался, что российский парламент осудит действия путчистов. Сидевший рядом с Ельциным Руслан Хасбулатов что-то быстро писал, готовясь к завтрашнему заседанию. Из Белого дома снова ушел Силаев. Российский премьер не был готов умирать вместе с остальными, о чем достаточно честно и сказал Ельцину. Зато в бункер вместе с мужчинами спустились и женщины – секретари, стенографистки, машинистки, сотрудницы аппарата. Даже пожилая буфетчица тетя Нина, которой было уже за шестьдесят, присоединилась к своим молодым коллегам, не пожелав уходить из здания, обреченного на штурм. Так они все вместе и провели эту ночь в бункере в ожидании штурма.

Руслан Хасбулатов в эти сложные дни проявил себя достаточно мужественным и смелым человеком. Но, как обычный человек, провинциал, сделавший феноменальную карьеру, и преподаватель, в одночасье вознесенный на вершины власти, с этого дня он почти искренне считал себя равным Ельцину, не понимая истинного величия первого Президента России. Даже если абсолютно объективно оценивать Ельцина с огромным знаком «минус», следует признать масштаб личности этого человека, его невероятную энергетику, несопоставимую с таковой у обычных людей. А Хасбулатов не сумел или не захотел понять этого. Ведь так легко считать, что «кардинал и галантерейщик могут спасти Францию».

Не спал в эту ночь и Президент Казахстана Нурсултан Назарбаев. Вот уже два дня ему беспрерывно звонили из Москвы. Сначала Ельцин, затем Шенин, потом – снова Ельцин и снова Шенин. Все понимали, что от его позиции может зависеть мнение и остальных шести мусульманских республик. Он старался отвечать достаточно осторожно, опасаясь втянуть республику в московские разборки. Назарбаев сознавал, что в случае победы путчистов положение сразу изменится. Но он видел нерешительность и колебания путчистов, отмечая нарастающую волну сопротивления, и поэтому на все призывы Шенина согласиться на срочный созыв Пленума ЦК КПСС с поддержкой деятельности ГКЧП не давал своего согласия.

Не спал председатель Верховного Совета Украины Леонид Кравчук. Спустя много лет он не будет вспоминать, как соглашался с приехавшим генералом Варенниковым и готов был ввести чрезвычайное положение на Украине, но осторожно решил немного подождать, чтобы уже через несколько дней стать ярым демократом и сторонником полной независимости Украины. А в памяти Раисы Горбачевой Кравчук останется как наиболее рьяный сторонник жестких мер в отношении всех несогласных. Сделавший карьеру в партии, Леонид Кравчук был известен как непримиримый цензор, строгий идеологический надзиратель, так много и глупо досаждавший деятелям культуры Украины. Сразу после августовских событий он превратится в истового демократа, который решительно возьмет курс на независимость своей республики. И постарается забыть свое поведение девятнадцатого августа, когда он сказал корреспонденту программы «Время» по поводу создания ГКЧП и изоляции Горбачева: «Рано или поздно это должно было произойти».

Вечером двадцатого августа в Кремле снова собрались основные члены Комитета. Язов, как добросовестный служака, явился одним из первых и почти все время угрюмо просидел на стуле, не пытаясь что-либо сказать. Он начал сознавать, что введенные в город танки ничего, кроме раздражения, не вызвали, и поэтому мрачно молчал. Среди собравшихся были Янаев, Бакланов, Тизяков, Стародубцев. Приехал Шенин вместе с первым секретарем московского горкома Прокофьевым. Последним появился Крючков. Пуго позвонил и сообщил, что находится в своем кабинете. Он видел, что происходит в городе, понимал, в какие неуправляемые процессы все может вылиться, и знал, что из российского Министерства внутренних дел пошли распоряжения о мобилизации курсантов различных школ милиции, которые формировали отряды для прибытия в Москву. Заместитель министра внутренних дел России генерал Дунаев отправил шифрограмму начальникам Вологодской, Брянской, Рязанской, Владимирской и Орловской школ милиции, где приказывал прибыть к двадцать первому августу в Москву с оружием и боеприпасами. Пуго отчетливо представлял, в какую гражданскую войну все это может трансформироваться. Поэтому послал срочное сообщение: «Стало известно, что начальникам ряда учебных заведений со стороны руководства МВД РСФСР дано указание прибыть в Москву с оружием к утру 21 августа. Учитывая, что в Москве введено чрезвычайное положение, направление в Москву и Московскую область личного состава категорически запрещаю». Сейчас этот вопрос волновал его более всех остальных.

Крючков рассказал о положении в городе. Еще не было известно о трех погибших, но все уже понимали, что два последних дня оказались полностью провальными для созданного Комитета. Все высшие руководители страны, которые поддержали создание ГКЧП, оказались не готовы к руководству страной в столь сложной обстановке. По большому счету, это была личная трагедия порядочных и честных людей, искренне пытавшихся спасти свою страну, остановить ее распад. Но казалось, что сама история была в эти дни против них. Энергия, зародившаяся в октябре семнадцатого и так триумфально побеждавшая на протяжении многих лет, просто выдохлась к августу девяносто первого. Никто не понимал, что именно происходит, но тысячи людей вокруг Белого дома и в Ленинграде, вышедшие на демонстрацию, были зримым воплощением протеста людей против их политики. И это пугало и парализовывало волю собравшихся.

Почти полуторачасовое совещание ни к чему не привело. Становилось понятно, что без президента страны все последующие решения ГКЧП будут восприниматься с большим сомнением. Выступавшие на митингах требовали возвращения Горбачева. Ведь все остальные высшие руководители страны были на своих местах и входили в созданный Комитет, а отсутствие самого Президента СССР создавало некий вакуум власти. Много лет спустя Ельцин убежденно скажет, что Горбачев знал о готовящихся чрезвычайных мерах, и этим фактически подтвердит тот парадоксальный факт, что требование возвращения президента страны было удобным поводом для неподчинения решениям союзной власти. Вернувшийся же из Фороса Горбачев позволит арестовать всех руководителей бывшей страны, обвинив их в заговоре, откажется от собственной партии, благодаря которой он и занял высшую должность в стране, и даже не поймет, что теперь он действительно окажется в полной изоляции, когда ни один чиновник или политик уже не станет принимать его всерьез. Более того, свидетельством абсолютного непонимания ситуации и характерного стиля работы самого Горбачева сразу после возвращения будут назначения на самые ответственные должности в стране: министром обороны – генерала Моисеева, министром внутренних дел – генерала Трушина, председателем КГБ – генерала Шебаршина. Уже на следующий день он в очередной раз продемонстрирует свою непоследовательность, сняв только что назначенных офицеров и заменив их другими. Трагедия, превратившаяся в фарс, продолжала разрушать единую страну. И весь мир следил за этими судорожными телодвижениями с насмешкой и презрением.

Совещание закончилось достаточно поздно. Приняли решение завтра утром вылететь в Форос, чтобы уговорить Горбачева вернуться в Москву. Ведь главным требованием демонстрантов было возвращение Президента СССР. Все собравшиеся понимали, что возвращение Горбачева будет фактически крахом объявленного Государственного Комитета, но дальше медлить уже нельзя. Страна оказывалась в подвешенном состоянии, когда почти никто не выпонял никаких приказов из Центра, выжидая, чем все закончится в Москве. К тому же все собравшиеся в Кремле уже знали, что на завтра назначена сессия Верховного Совета РСФСР. И никто не сомневался, что российские депутаты под влиянием Ельцина и Хасбулатова осудят введение ГКЧП. Было решено, что в Форос полетят Бакланов, Тизяков, Крючков и Язов. На этом совещание закончилось.

Вернувшийся к себе Крючков так и не смог нормально выспаться. Он снова и снова спрашивал себя, правильно ли они поступают, не сумев убедить инакомыслящих или подавить их выступление. Уже через два дня после своего ареста он заявит, что жалеет о своей неопределенной позиции и мог бы поступить иначе, если бы имел возможность вернуться на пять-шесть дней назад. Когда ему доложили о трех погибших, он сразу перезвонил Язову. Маршал уже знал о случившемся. Он подавленно предложил начать вывод танков. Крючков ничего не ответил. Вежливо попрощался и положил трубку. Язов перезвонил Янаеву. Тот тоже не сумел принять никакого решения. Маршал уже понимал, что во всех жертвах обвинят его одного. Он позвонил Бакланову. Услышав о погибших, тот сам предложил вывести танки. Бакланов тоже видел, что введенные войска только раздражают демонстрантов. Язов облегченно поблагодарил и сразу отдал приказ о выводе танков.

Не спали в эту ночь и лидер литовского «Саюдиса», и председатель Верховного Совета Литвы Ландсбергис, сознававший, чем может закончиться победа ГКЧП. На вопрос одного из журналистов, что именно будет делать Литва в случае победы заговорщиков и ввода в республику дополнительного контингента советских войск, он раздраженно ответил, что «мы сдадимся». Это был достаточно честный и мужественный ответ. Воевать своими силами с Советской армией Литва не смогла бы. Январское противостояние закончилось трагедией. Ему так не хотелось допускать даже мысли о возможных новых жертвах, и он прекрасно понимал, что не только его личная судьба решается в Москве, но и будущая судьба всего литовского народа. Однако в повторение событий сорокового года или конца сороковых, когда были депортированы и осуждены тысячи литовцев, Ландсбергис не верил – ситуация в мире и в стране кардинально изменилась. Но при этом понимал, что обретение независимости может растянуться еще на долгие годы в случае победы ГКЧП, и поэтому так волновался.

В эту ночь не спал и секретарь ЦК КПСС Олег Шенин. Он обзванивал секретарей обкомов и руководителей партийных организацией республик и почти везде находил поддержку и понимание. Все три прибалтийские компартии, оставшиеся в рядах КПСС, были готовы безоговорочно поддержать решения ГКЧП. Это был их единственный шанс на возможное изменение ситуации в их пользу. Некоторые республиканские лидеры осторожно заявили о своей готовности к сотрудничеству. Наиболее резко высказался Президент Азербайджана Муталибов, который, находясь в Иране, не скрывал своего одобрения введением ГКЧП. Готовы были поддержать действия созданного Комитета председатель Верховного Совета Белорусии Дементей и белорусские коммунисты. Таджикистан и Туркмения тоже были согласны на проведение внеочередного Пленума с поддержкой ГКЧП. Российские секретари обкомов безоговорочно поддерживали любые инциативы Секретариата ЦК КПСС. Никто особенно не скрывал, что Горбачев надоел всем своей неконкретной риторикой, своими лихорадочными метаниями из стороны в сторону, своей непоследовательной позицией. И вместе с тем людей настораживали многотысячные митинги протестов в обеих столицах и мировая реакция на отстранение законного президента от власти. Именно поэтому многие предпочитали не высказывать определенно свою конкретную позицию, выжидая, чем именно закончится противостояние в Москве.

Не спал председатель Верховного Совета Армении Левон Тер-Петросян. Молодой ученый, пришедший к власти в Армении на волне карабахского противостояния, он был достаточно осторожным и прагматичным политиком. Именно его, как одного из влиятельных членов созданной союзной комиссии, пошлют в Литву для изучения обстановки в республике сразу после январских событий. Тер-Петросян делал все от него зависящее, чтобы не допустить подобного противостояния в Армении. Январские события прошлого года в Баку и апрельские события восемьдесят девятого в Тбилиси наглядно демонстрировали, что именно может произойти и в Армении. И, несмотря на ежедневные сводки о военных столкновениях в Карабахе и на всей армяно-азербайджанской границе, Тер-Петросян демонстрировал удивительную гибкость, позволявшую ему избегать открытой конфронтации с Москвой. Более того, он оказался гораздо более радикальным демократическим политиком, чем многие его коллеги даже из прибалтийских республик. Именно при нем было конфисковано все имущество армянской компартии, а ее руководители были выселены из занимаемых ими помещений. Вместе с тем Тер-Петросян отлично сознавал, что победа ГКЧП будет означать жесткое подавление любых сепаратистских настроений в Нагорном Карабахе. Поэтому он и не спал, сидя в своем кабинете и ожидая известий из Москвы.

Спустя несколько лет он уйдет в отставку, несогласный с воинствующей позицией своих оппонентов Кочаряна – Саркисяна, сделавших себе карьеру в военных столкновениях в Карабахе. Тер-Петросян окажется способным подняться над кровавым и затянувшимся конфликтом двух соседних народов и обратиться к собственным согражданам с достаточно честным воззванием, объясняя, что необходимо искать компромиссы со своими соседями, иначе сама республика может оказаться в изоляции.

Не спал Президент Грузии Звиад Гамсахурдиа. Кроме тревожных вестей из Москвы, он получал еще более плохие известия из регионов республики. В Южной Осетии и Абхазии уже шли военные стычки с применением автоматического оружия. Своей воинствующей риторикой и непродуманной национальной политикой Гамсахурдиа испортил отношения не только с абхазами и осетинами, но умудрился довести до грани и отношения с азербайджанцами и армянами, также населявшими его республику. В день объявления ГКЧП в Москве в Тбилиси подал в отставку премьер-министр Сигуа. Экономическое положение становилось катастрофическим. Самое же трагичное было в том, что силовые структуры грузинского Министерства внутренних дел постепенно выходили из-под контроля самого Гамсахурдиа, а созданная профессором Джабой Иоселиани организация «Мхедриони» уже не скрывала, что вооружается для борьбы с непредсказуемой политикой одиозного президента. Гамсахурдиа знал, что Иоселиани был бывшим «вором в законе». Но использовать подобный штамп против своего оппонента он не мог, иначе ему припомнили бы собственное сотрудничество с КГБ. Гамсахурдиа уехал домой далеко за полночь, но так и не смог уснуть в эту ночь, отчетливо понимая, насколько сложна обстановка в Грузии независимо от событий в Москве. А если там победят члены ГКЧП, то его собственное смещение будет лишь вопросом времени. Хотя никто не гарантирует ему спокойную жизнь даже в случае их поражения.

Не спал в эту ночь бывший член Политбюро и бывший первый секретарь ЦК Компартии Азербайджана Гейдар Алиев. Ему нелегко дался выход из партии. Он был не просто партийным или советским чиновником. Этот человек провел больше четверти века в органах государственной безопасности, пройдя путь от рядового сотрудника до председателя и генерала КГБ. В Советском Союзе звание генералов КГБ не давали диссидентам или сомневающимся политикам. Это был абсолютно прагматичный, умный, волевой, сильный руководитель, лучше других политиков понимающий степень деградации некогда великой идеи и единой страны. Он находился в эту ночь в Нахичевани. Алиев не сомневался, что противостояние в Москве так или иначе отразится на всех республиках, и прекрасно знал, что земляки защитят его от любых попыток задержания или ареста. Вместе с тем он отчетливо видел, что вторая супердержава в мире уже корчится в судорогах распада, и нет прежних сил и энергии не только для того, чтобы повернуть ситуацию вспять, но даже попытаться сохранить существующую страну. Невероятный парадокс этого незаурядного политика состоял и в том, что, будучи генералом КГБ, он станет всенародным лидером, которому после его смерти будут ставить памятники и поклоняться его памяти. На его похороны, уже спустя много лет, прилетит Президент России Владимир Путин, который неожиданно для многих сделает сенсационное признание, что «любил и уважал этого человека».

Не спал в эту ночь Анатолий Лукьянов. Позже Председателя Президиума Верховного Совета СССР назовут идеологом заговорщиков. Он действительно поддерживал их изо всех сил. Еще в прошлом году, когда Горбачев решил стать Президентом СССР, Лукьянов предложил ему идти на всеобщие выборы, чтобы получить мандат доверия, но Михаил Сергеевич категорически отказался. Он знал, что многие миллионы людей просто не захотят голосовать за его кандидатуру, а допустить избрание с минимальным перевесом над возможным оппонентом не хотел. Поэтому избрал вполне безопасный путь выборов президента страны на съезде народных депутатов. Нужно отдать должное Горбачеву, он уже в девяностом году понимал, насколько ничтожны его шансы на избрание по всей стране.

Лукьянов лучше других знал характер своего давнего университетского товарища – его непоследовательность, половинчатость, многословность, нерешительность, неспособность принимать ответственные решения и отвечать за них, поэтому был уверен, что вариант с задержкой Горбачева в Форосе и передача части его функций другим товарищам будет наилучшим вариантом для страны. Но он явно переоценил возможности «товарищей». Премьер Павлов неожиданно слег с гипертоническим кризом, а Янаев явно не подходил на роль даже руководителя провинциального театра. Бакланов и Шенин в такой ситуации не захотели брать ответственность на себя.

Днем двадцатого августа к Лукьянову приехали вице-президент России Руцкой, премьер Силаев и спикер российского парламента Хасбулатов. Он уже знал, что перед Белым домом идет грандиозный митинг, на котором по очереди выступают многие известные политики, в том числе А. Яковлев, Э. Шеварднадзе, Г. Попов, С. Станкевич. Приехавшие требовали срочного созыва Съезда народных депутатов, отзыва танков, встречи с Горбачевым и разрешения на выпуск запрещенных газет. Лукьянов уклонялся от ответов, обещая обдумать эти предложения. Он все еще надеялся, что силовые структуры смогут взять под свой контроль Белый дом, и не хотел связывать себя никакими обещаниями. Гости вышли из его кабинета раздосадованные и ничего не добившиеся.

– Он даже не собрал за эти дни заседание Президиума Верховного Совета, – возмущался Хасбулатов.

– Лукьянов вместе с ними, – убежденно отвечал Силаев. – Я давно его знаю. Он ничего просто так не делает. Все заранее продумывает и взвешивает. Наверное, ждет, когда Язов и Крючков возьмут штурмом здание Белого дома.

А Руцкой просто громко выругался.

Они вернулись в здание российского парламента с неприятными известиями. Оставшись один, Лукьянов пригласил к себе руководителей обеих палат Верховного Совета – Лаптева и Нишанова и рассказал им о требованиях прибывшей делегации. Оба спикера согласились с мнением Лукьянова, что не следует торопиться, заседание Президума можно будет провести и двадцать первого августа. Никто из троих даже не подозревал, что уже к завтрашнему утру ситуация кардинально изменится, и Лукьянов, вылетевший за Горбачевым в Форос, сам предложит провести срочное заседание Президиума с осуждением создания ГКЧП. Благоразумные и осторожные политики Нишанов и Лаптев сделают все, как им скажет Лукьянов. Но парадокс истории состоит в том, что именно под их руководством будет проводиться заседание Верховного Совета СССР, который даст санкцию и на арест самого Лукьянова. Хитроумный Анатолий Иванович переиграет сам себя и окажется под следствием по делу ГКЧП. А Иван Лаптев пойдет еще дальше и заявит, что Председатель Президиума Верховного Совета СССР вообще не нужен парламенту и заседания должны вести руководители палат по очереди. История посмеется и над ними, оборвав политические карьеры Лаптева и Нишанова уже через несколько дней после этого.

Словно предчувствуя все эти события, Лукьянов так и не сумел уснуть в эту ночь. Он понимал, как неубедительно и глупо выглядит, назначив заседание Верховного Совета только на двадцать шестое августа, тогда как российский парламент должен был собраться уже двадцать первого. И поэтому принял очень непростое для себя решение полететь в Форос на встречу с Горбачевым. Узнав о жертвах у Белого дома, он позвонил Ивашко. Заместитель Генерального секретаря ЦК КПСС, формальный лидер огромной партии в отсутствие Горбачева почти никак не проявлял себя в эти сложные дни. Он молчаливо предоставил инциативу Шенину, решив подождать, чем все это закончится. Но на ночной звонок Лукьянова и его предложение вместе лететь к Горбачеву он сразу дал согласие.

Не спал в эту ночь министр внутренних дел СССР Борис Карлович Пуго – один из самых порядочных и принципиальных политиков своего времени. Когда-нибудь, возможно, его жизнь будет описана в серии, посвященной самым известным людям прежней страны. Проработав на ответственных должностях в КГБ Латвии, он сделал все, чтобы реабилитировать незаслуженно высланных и осужденных, вернуть добрые имена многим своим соотечественникам. Более ста сорока осужденным и высланным были возвращены их добрые имена или прекращены дела в их отношении. Будучи первым секретарем ЦК Компартии Латвии в самые сложные времена середины восьмидесятых, он сохранял свои убеждения и вместе с тем пытался провести республику между ситуацией неуправляемого хаоса и нового возрождения Латвии, требуя большего суверенитета и независимости. При этом Пуго искренне полагал, что Латвия может развиваться и в составе обновленной страны. А став министром внутренних дел Советского Союза, он требовал неукоснительного соблюдения всех законов и решительно боролся со всеми случаями коррупции в рядах МВД. Возможно, за последние тридцать или сорок лет это был самый некоррумпированный министр, если считать со времен перестройки. Событие в Мядининкае выбило его из колеи. Он одним из первых узнал о том, что в убийстве литовских таможенников и полицейских могут обвинить сотрудников ОМОНа, и это стало его личной трагедией. Получая информацию со всего Союза, Пуго искренне полагал, что введение чрезвычайного положения может остановить распад страны и позволит стабилизировать ситуацию. Но два последних дня стали для него неприятным откровением. Сегодня днем ему принесли шифрограмму генерала Дунаева: «Обеспечьте автотранспортом прибывающих в Москву курсантов школ милиции». Пуго понял, что уже завтра может начаться вооруженное противостояние, и дал телеграмму: «Строжайшим образом предупреждаю о персональной ответственности за неукоснительное исполнение постановлений ГКЧП и изданных на их основании приказов министра МВД». Но это будет уже последнее распоряжение Пуго.

Он видел, как в Москве люди не хотят и не могут смириться с созданием ГКЧП, получал сообщения о выступлениях в Прибалтике, где уже давно требовали независимости его земляки. Поздно ночью ему сообщили, что есть погибшие. Подробности еще не были известны, но Пуго позвонил Язову и узнал об одном задавленном и двоих убитых демонстрантах. Язов подтвердил, что танки утром начнут выходить из города, а они вчетвером полетят за Горбачевым. Пуго поблагодарил маршала и положил трубку. Больше он уже не сомневался в том, что ему предстоит делать. В четвертом часу утра перезвонил в Ригу, узнал от оперативного дежурного, что в Латвии ситуация достаточно спокойная, и, закончив разговор, проверил свое личное оружие. Сообщение маршала Язова о том, что они полетят за Горбачевым в Форос, поставило окончательную точку в его сомнениях. Он сидел на пресс-конференции с Янаевым рядом, в отличие от министра обороны, значит, должен нести персональную ответственность за создание ГКЧП и свое участие в этом Комитете. На следующий день, не дожидаясь своего возможного ареста, Пуго застрелился. Он был и остался принципиальным человеком, не способным на компромиссы и сделки даже с собственной совестью.

Генералов Баранникова и Дунаева Ельцин позже снимет с их должностей по обвинению в коррупции, затем они примут участие в противостоянии парламента с президентом, будут арестованы и оба амнистированы. А Пуго предпочтет позору самоубийство.

На следующий день танки начали выходить из города. В Белом доме открылась сессия Верховного Совета РСФСР, которая сразу осудила действия членов ГКЧП. Было решено послать представительную делегацию за Горбачевым. Ельцину сообщили, что во Внуково стоят самолеты, готовые лететь за Президентом СССР. Российскому МВД был отдан приказ захватить самолеты, но оперативники приехали слишком поздно. Самолет с Баклановым, Тизяковым, Язовым и Крючковым полетел в Форос. Следом полетел второй самолет – с Лукьяновым и Ивашко и почти сразу вылетел третий – с российской делегацией…

Двадцать первого августа вечером Михаил Сергеевич Горбачев вернулся в Москву. Начались самые позорные и самые трагикомические дни агонии некогда великого государства.

Ремарка

Поздно вечером двадцать первого августа в прямой эфир казахстанского телевидения вышел с важным срочным сообщением президент республики Н. Назарбаев. Он сообщил, что несколько минут назад говорил с Президентом СССР М.С. Горбачевым, который сообщил ему, что находится в изоляции в Крыму на своей даче и обо всем, происходящем в стране и мире, узнает из сообщений радиоприемника, сконструированного из оставшихся запасных частей сотрудниками охраны, которые остались ему верны в его трехдневном заключении. Он расспросил Н. Назарбаева о положении в стране и добавил, что в двух разных комнатах его приема ждут прибывшие из Москвы официальные лица. В первой находятся Лукьянов и Ивашко, во второй – Бакланов, Тизяков, Язов и Крючков. Назарбаев посоветовал не принимать никого до приезда «нашей» делегации, как сказал сам Президент Казахстана, имея в виду прибытие российской делегации с представителем Казахстана на борту. Президент СССР поблагодарил всех за твердую и принципиальную позицию, приверженность законной государственной власти СССР.

В. Ардаев. «Известия», 1991 год

Ремарка

Генеральный секретарь ООН Перес де Куэльяр заявил, что он воспринял новость о восстановлении законности в Советском Союзе с глубочайшем удовлетворением. «Я убежден, – сказал он, – что после этого испытания законные власти СССР продолжат неуклонное продвижение по пути демократии, и президент Горбачев продолжит проведение политики, столь эффектно способствующей созданию климата мира, справедливости и взаимопонимания между народами».

Сообщение Рейтер

Ремарка

Президент США Джордж Буш на встрече с журналистами подчеркнул, что члены ГКЧП «недооценили народную мощь и то, что приносит людям вкус демократии и свободы». Буш заявил, что позиция США состоит в поддержке тех, кто пришел к власти законным путем. Впервые Президент США отметил роль российского президента. «Ельцин получил власть конституционным путем, и в этом все дело», – подчеркнул Буш.

Сообщение Си-эн-эн

Ремарка

Премьер-министр Великобритании Джон Мейджор назвал «чудесным» известие о том, что правый военный переворот в СССР потерпел провал. «Думаю, что теперь уже все позади», – заявил он. Мейджор приветствовал Президента РСФСР Бориса Ельцина. «Не только то, как он руководил, но и проявленное им и его сторонниками подлинное мужество в течение последних двух суток завоевали восхищение во всем мире». По сообщению газеты «Таймс», в беседе с высокопоставленными британскими официальными лицами Мейджор, который в настоящее время председательствует в группе семи ведущих индустриальных стран, сказал, что, по его мнению, вопрос об оказании существенной экономической помощи СССР заслуживает нового обсуждения. Он намерен затронуть эту тему в ходе намеченных переговоров с Президентом США и готов предложить пересмотреть позицию, которую «семерка» заняла в Лондоне, отказав Президенту СССР в предоставлении 7,3 миллиарда фунтов, которые могли бы быть использованы для стабилизации советской экономики перед широкомасштабными реформами.

Сообщение Би-би-си

Ремарка

Правительство Финляндии выразило чувство облегчения в связи с благоприятным поворотом событий в Советском Союзе. «Признаемся, что оно оказалось неожиданным для всех. Наше руководство не спешило с поздравительными телеграммами в адрес новых правителей Кремля, хотя прекрасно понимало, что большая часть советских людей подчинится сложившейся ситуации, ибо альтернативой могла стать гражданская война». Однако события последних дней показали, что народ не готов покориться благодаря чему произошло возвращение Горбачева обратно в Москву.

«Хельсингин саномат», 1991 год

Ремарка

Федеральный канцлер ФРГ Гельмут Коль обещал Президенту РСФСР Борису Ельцину поддержку со стороны Германии политических и экономических реформ, осуществляемых демократическими силами в Советском Союзе. Как сообщает ведомство федерального канцлера, в ходе телефонного разговора с Ельциным Коль поздравил Президента РСФСР «с большим успехом, который расценивается немецкой стороной как личный успех лидера России, успех законно избранных представителей российского народа и его граждан». Гельмут Коль пригласил президента Ельцина посетить Германию в течение ближайших недель. Курс немецкой марки на валютных биржах впервые за несколько дней стабилизировался.

Сообщение Франс Пресс

Ремарка

По сообщениям ЮПИ, официальное китайское информационное агентство, поразившее всех наблюдателей оперативностью в распространении сообщения об отстранении Михаила Горбачева от власти, было полностью парализовано сведениями о быстрой ликвидации переворота в Советском Союзе. После того как в понедельник в СССР разразился кризис, Пекин выждал еще сутки, прежде чем распространить осторожный комментарий, в котором охарактеризовал переворот как внутреннее дело Советского Союза. Государственное китайское агентство Синьхуа на следующий день назвало лидера путчистов Геннадия Янаева президентом и подвергло цензуре сообщения о нарастающем народном сопротивлении и международном осуждении переворота.

Сообщение ЮПИ

Ремарка

Двадцать первого августа в Кремле председатели палат Верховного Совета СССР И.Д. Лаптев и Р.Н. Нишанов провели заседание Президиума Верховного Совета СССР. На заседании была рассмотрена ситуация, сложившаяся в стране в связи с созданием так называемого Государственного Комитета по чрезвычайному положению (ГКЧП) и объявленными от его имени решениями. Также присутствующим сообщили, что председатель Верховного Совета СССР А.И. Лукьянов вылетел в Крым для встречи с Президентом СССР М.С. Горбачевым. По обсуждаемому вопросу Президиум Верховного Совета СССР принял постановление, в котором говорится: «Считать незаконным фактическое отстранение Президента СССР М.С. Горбачева от исполнения его конституционных обязанностей и передачу их вице-президенту СССР. Внести на рассмотрение внеочередной сессии Верховного Совета СССР предложение о создании следственной комиссии для решения вопроса о привлечении к ответственности должностных лиц, виновных в нарушении Конституции СССР».

Сообщение ТАСС

Глава 2

Двадцать второго августа был четверг. Эльдар Сафаров проснулся рано утром, привычно сделал зарядку, почистил зубы, умылся, побрился. И поехал на работу. В метро только и говорили о вчерашнем возвращении Михаила Сергеевича Горбачева в Москву. Многие обратили внимание на его растерянный и непривычный вид в пуловере с расстегнутой рубашкой и в белой куртке. Женщины волновались за Раису Максимовну, которая выходила из самолета с «опрокинутым» лицом. Всех волновало, что именно произойдет сегодня, когда Горбачев снова вернулся к исполнению своих обязанностей. Кто-то крикнул, что нужно вешать всех коммунистов на соснах. На него сразу зашикали: этот провокационный крик многим явно не понравился. Но через одну станцию уже другой молодой человек громко сказал, что во всем случившемся виноваты в первую очередь коммунисты. И ему уже никто не возражал.

Громко говорили о том, что ночью собирались штурмовать здания КГБ на Лубянке и Центрального Комитета КПСС на Старой площади, но пока оба здания стояли нетронутыми. Казалось, что в течение одной ночи, одного дня неожиданно исчез тот генетический страх, который сидел в людях долгие десятилетия, когда за рассказанный анекдот можно было попасть в лагерь, а невинная шутка про политиков могла обернуться годами тюрьмы. Люди перестали бояться, и это тоже было одним из главных итогов последних лет. Но вместе с тем со свободой пришло чувство пьянящей вседозволенности. Так бывает во все времена и после всех революций, когда бывшие рабы осознают себя свободными, начинают крушить прежних идолов и мечтают не о свободе для всех, а о том, как быстрее восстановить порядок, стать хозяевами и завести собственных рабов. Чтобы стать подлинно свободным человеком, нужно долго и целенаправленно трудиться, взращивая собственную душу путем самоограничений и нравственных запретов.

Сафаров вышел из метро и купил свежие газеты. Многие написали о сегодняшнем заседании Верховного Совета России. Пока еще не были напечатаны подробности о возвращении Президента СССР в Москву, но тон газет уже изменился. Эльдар вспомнил книгу Тарле, когда тот приводил заголовки французских газет, менявшиеся по мере продвижения Наполеона к столице во время его знаменитых «ста дней».

Вышедшие в понедельник газеты еще не знали о введении ГКЧП и поэтому были заполнены общей информацией, хотя некоторые газеты к этому времени были уже запрещены. А двадцатого, во вторник, уже печатались все постановления созданного Комитета, обращение к советскому народу, а также заявления советского руководства. Многие газеты сообщали о неконструктивной позиции российского руководства, призывающего к неподчинению указам ГКЧП, и отмечали, что по всей стране сохраняется спокойствие. Двадцать первого августа, когда уже пролилась первая кровь, газеты печатали призывы о сохранении целостности государства, постановление Кабинета министров СССР, предлагали «проявить максимум выдержки», сообщали, что «мир обеспокоен», и призывали не совершать «необдуманных шагов». Двадцать второго августа газеты резко изменили свой тон. Теперь в заголовках были сообщения о чрезвычайной сессии Верховного Совета РСФСР, стояли хлесткие заголовки – «Реакция не прошла», «Путч обреченных», печатались гневные заявления организаций и граждан, не согласных с введением ГКЧП. Люди словно соревновались в том, кто быстрее и лучше осудит бывших руководителей страны, а заодно и сдаст кого-то из своих товарищей, обвинив их в тайных симпатиях незаконно созданному Комитету.

Эльдар принес эти газеты в кабинет, где они работали с другими сотрудниками юридического отдела. Уже было известно, что руководитель аппарата Валерий Иванович Болдин сегодня на работу не вышел. Начали снова возвращать уже снятые портреты президента Горбачева. Руководитель их группы Элина Никифоровна Дубровина встречала своих сотрудников радостной улыбкой и поздравлениями.

– Наш дорогой Михаил Сергеевич вернулся в Москву, – широко улыбалась она. – Как хорошо, что этот кошмар закончился. И с каким мужеством держался уважаемый Борис Николаевич Ельцин, – не скрывала Дубровина своего восторга.

– По-моему, он вам никогда не нравился, – не удержался Снегирев.

– Я всегда была на стороне законной власти, – возразила Дубровина. – Мы юристы и должны строго следовать букве закона. Создание ГКЧП было незаконной акцией, настоящей авантюрой, которая быстро закончилась. Очень жаль, что наш Валерий Иванович тоже поддержал этих недостойных людей. Его наверняка обманули…

– Как и некоторых из нас, – иронично добавил Тулупов.

– Нас никто не обманывал, – ответила Дубровина. – Мы всегда честно и достойно выполняли свой долг. А наш сотрудник Сафаров даже летал в Форос на встречу с уважаемым Михаилом Сергеевичем по моему предложению. Должна вам признаться, что Болдин был категорически против этой поездки, но я настаивала на этом, считая, что документы должен отвезти сотрудник нашего отдела и ознакомить с ними глубокоуважаемого Михаила Сергеевича.

Раздался телефонный звонок, и она быстро сняла трубку. «Сейчас буду», – бросила коротко и почти бегом вышла из комнаты. Когда она ушла, Снегирев добродушно заметил:

– Просто поражает, как быстро наша Э. Д. поменяла свою позицию.

– Не меняют свои убеждения только дураки и покойники, – назидательно произнес Тулупов.

– Еще вчера утром она считала Ельцина авантюристом и требовала ареста всех российских руководителей, – напомнил Снегирев, – и, между прочим, хотела снять у нас портрет Горбачева, но мы уговорили ее подождать еще один день. А сейчас она становится настоящим демократом. Просто поразительно, как могут меняться люди.

– И всем нам тоже нужно меняться, – сказал циничный Тулупов. Он раньше работал адвокатом и никогда не скрывал своего скептицизма ко всему, что происходило в последние месяцы в стране. – Вы слышали, что ночью происходило у здания КГБ? – спросил он. – Кажется, их собираются взять штурмом. Представляю, какое количество стукачей найдут среди документов КГБ! Веселая была страна, каждый второй стучал на каждого третьего, а тот доносил на каждого четвертого…

– Не нужно так говорить, – нахмурился Снегирев. – Некоторых вербовали насильно, запугивали, шантажировали, обманывали. Там было много обманутых и несчастных людей, вынужденных сотрудничать с органами.

– Дорогой мой, – снисходительно произнес Тулупов, – вы, видимо, ничего не поняли. Я однажды разговаривал с одним генералом КГБ. Вы действительно считаете, что в наше время были обманутые и запуганные? Это не совсем так. Он мне честно сказал, что у них в КГБ была своя очередь из людей, мечтающих стать стукачами, сдать своих ближних. Вы увидите, что начнется именно сейчас, когда будут искать всех, кто был причастен к ГКЧП. А причастными были все руководители страны. Сейчас говорят, что это заговор. Согласитесь, какой-то странный и непонятный заговор, в котором участвуют все высшие должностные лица страны, без исключения. Не считая одного Михаила Сергеевича.

– Вот видите, – неожиданно улыбнулся Снегирев, – вы тоже стали более свободным и раскованным. Раньше не позволяли себе подобных речей в нашем отделе.

– Вы еще не поняли, что наш прежний мир опрокинулся, – ухмыльнулся Тулупов, – и, похоже, навсегда. Боюсь, что теперь у нас не будет больше партийной организации в администрации президента, и я не смогу сделать настоящей партийной карьеры. А ведь меня выбрали заместителем секретаря парторганизации буквально три месяца назад. Даже немного обидно…

– Нужно срочно готовить указы президента, – заявила вернувшаяся с целым пакетом бумаг Дубровина, – на несколько человек, которые будут временно исполнять обязанности уже отстраненных министров. Вместо Язова обязанности министра обороны будет выполнять генерал Моисеев, вместо Пуго обязанности министра внутренних дел поручаются генералу Трушину, а все дела председателя КГБ передаются генералу Шебаршину. Пока нужно подготовить указы на этих троих.

– Нашли кого назначать, – пробормотал Снегирев. – Моисеев – начальник Генерального штаба, и не мог не знать, что происходит в Министерстве обороны; Шебаршин был заместителем Крючкова, а Трушин – заместителем Пуго. Это все равно что сейчас назначить Янаева исполнять обязанности Горбачева. Если так пойдет дальше, следующий заговор будет уже через две недели.

– Как вам не стыдно! – возмутилась Дубровина. – Это достойные и очень преданные государству генералы. Наш президент считает возможным их назначение, а вы еще смеете комментировать эти назначения… Знаете, Снегирев, всему должна быть какая-то мера. Если вы не прекратите подавать подобные реплики, мы будем вынуждены с вами расстаться. Не забывайте, что у нас наступили новые времена. И прошедший путч научил нас ценить по-настоящему преданных и добросовестных людей. Готовьте указы. И еще я должна сообщить вам две новости. Уже готовы проект решения о снятии премьер-министра страны – его готовили без нас – и распоряжение Горбачева об отстранении от своей должности Болдина и назначении вместо него Григория Ивановича Ревенко.

– Чего и следовало ожидать, – сказал Тулупов, – я думаю, что еще попросят разрешения на арест нашего бывшего руководителя.

– Уже попросили, – неприятно улыбнулась Дубровина. – И на всех остальных тоже готовят запросы. Они все пойдут в тюрьму. – Бакланов, Шенин, Тизяков, Стародубцев, Болдин. Все, кто были депутатами СССР. Им оказали такое высокое доверие, а они предали своего руководителя. Предали нашу страну.

– Руководителя предавать нехорошо, – согласился Тулупов, – даже опасно и глупо.

– Что вы хотите сказать? – насторожилась Дубровина.

– Ничего. Хочу выразить свое согласие с каждой из произнесенных вами фраз. Подчеркиваю – с каждой.

Она хотела что-то ответить, но в этот момент раздался звонок телефонного аппарата на столе у Сафарова. Это был городской телефон, и Эльдар снял трубку.