скачать книгу бесплатно
Жизнь как предмет роскоши
Гаянэ Павловна Абаджан
Сборник драйвовых историй, время действия – 2022 год. Все персонажи являются вымышленными, и любое совпадение с реально живущими или жившими людьми случайно.Содержит нецензурную брань.
Гаянэ Абаджан
Жизнь как предмет роскоши
Стоять/ бежать
Что для меня мой родной город? Насколько мы с ним связаны? Если бы им был Париж или Милан (кстати, я там бывала, и много ещё где), то ответ ясен. А если это Рубежное? А! Вы про Рубежное никогда раньше не слыхивали? Только вот сейчас впервые через новости о затяжных боях этой не-войны? Ну, зря! Наш город – в узких кругах широко известен.
Особенно для любителей джинсов "Levi's" хорошо бы знать, про наш "Краситель", всё же его анилиновая краска тонким слоем лежала на ваших ногах. А полу подземный комбинат "Заря"? Когда там кто-то из лаборантов колбы путал, то такие толчки из под земли шли, что Фукусима отдыхает.
Чулочная фабрика обувала всю страну в отечественное. Кроме того, к нам на Картонный комбинат из банков ветхие купюры на уничтожение свозили, это был отдельный праздник посвящённых. Народ после их уничтожения ходил в сапогах по бумажной квашне и из кусочков банкноты склеивал. Тетрис вместе с пазлами – просто детские игры! Эти возрождённые денежки затем несли в ближайший от "Картонки" продмаг, очень скандалили с привередливыми продавщицами, а за тем магазин сдавал вот эту свою выручку опять в банк.
Да полно чего у нас было интересного.
Дороги! По карте мы прямо живая иллюстрация перекрёстка: Кременная, Рубежное, Север, Лисичанск, Старобельск… И это только райцентры в непосредственной близости. Если я говорю "непосредственной", то это: "Ну-тпры. Вставай, приехали".
По нормальному всё это, кроме Старобельска, один город, по местному – Бермудский треугольник. Лисичанск – историческая часть, Кременная – пригород через парковую зону, Север – спальник при комбинате, Рубежное – промзона.
Короче, познакомила я вас с нашим краем, но в гости звать – воздержусь, так как и сама отъехала. И только начинаю собирать себя до кучи, как те ветхие купюры из квашни.
Всё же война нас сильно тряхонула! Не только физически – дом сгорел, знакомые погибли, руки/ ноги трясутся… А может даже главнее – тонкие материи. Вытащила она из нафталина и вытрясла на воздухе полностью все наши души. Кому чего о себе грезилось? Кто восемь лет рассказывал, что он – Герой и патриот? У кого была Депрессия "просто жить не хочется"? Способностей к языкам и всему новому не хватало? Кто всегда был неунывающий живчик? Вот пришла всем нашим способностям и особенностям концентрированная пора свершений и преодолений. И время тикает очень громко.
Кто происходящее на какой момент понял, тот из такого положения на старт и выходит: из даты 25 февраля, 16 марта, любой другой. И в каждую дату – оно совсем по разному. Не хуже / лучше, а весь маршрут по другому: страна, город, знакомые, пули, осколки, объезды.
Это я теперь так драйвово рассуждаю, потому что наша семья после всего очень ускорилась. Мне теперь очень легко – жизнь за меня многое порешала, пока я в процесс включалась. Само легко в жизни с решением это загнанной крысе наверное – только вперёд. Кстати крыски -прелестные существа, у меня в детстве жила одна белая, Кирой звали, глазки умные, мордочка прикольная. Я её обожала.
Я всегда же жизнь любила: и свет, и цвет, и свежий воздух. А сейчас люблю ещё большей пронизывающей любовью. И чувство у меня уже проверенное. А ну-ка когда туда-сюда тянут! То есть тянут только как раз "туда", а "сюда" – это я сама выдералась. Так я столько раз "сюда" и себя, и сына, и мужа, и родителей вытянула. Хоть от них чего только в "благодарность" не послушала, что научилась и абсолютно не реагировать, и не обижаться, и настаивать на своём занудно. А что делать? Они же все – мои. Так что про себя теперь твёрдо знаю – жизнь я обожаю и она – моя, для меня бесценна.
Сколько я усилий приложила за всё прошедшее время, чтоб раскрасить эту самую свою жизнь, чтоб было не так мрачно, как трубы, торчащие из наших рубежанских пейзажей. Берегла, копила каждую копеечку, и в день начала отпуска – сразу в путешествие. С мужем, с сыном, с подругами, но обязательно в путешествие.
Машину купили. Кто тянулся, экономил, выкраивал? Опять – я. Муж – её рулит, а тянулась – я. Он бы так на своём мопеде и проездил на службу – обратно, с графиком сутки – через трое. У других мужья хоть как-то крутились, а мой – нет, его всегда всё устраивало, лишь бы не мешали футбол смотреть. Ещё и сына пытался приобщить сиднем сидеть: "Смотри как Рональду бегает", – добро ж что в отличие от других отцов, наш – ну, всегда дома. Но парню семнадцатилетнему сейчас телевизор не интересен, он весь в смартфоне.
Короче говоря – на мне всё всегда и держалось: пока мамка команду не подаст – никто и не пошевелится что-то делать, ни то что решение какое принять. На этом мы чуть и не погорели, в прямом смысле. Я протормозила и всё почти накрылось. Сказано же – война не женское дело.
Когда началась война, я не сразу разобралась, что мне делать – у нас и без войны больше восьми лет не переставая постреливали. А работа моя – в Северодонецке, это новая столица Луганской области с 2014, когда старая – Луганск оказался за линией фронта.
Вот ехать мне в этот день – 24 февраля в Север на службу или нет? Приметы ситуации: "Я – в Рубежном, служба – в Севере. Там уже штурмовали, у нас – нет, хоть это и рядом". Стоять мне, или бежать? И с работы никаких команд не поступило. Я, как стойкий оловянный солдатик попёрла на остановку маршруток, но их там не оказалось, и слава Богу, а то бы мы куда ещё случайно заехали. Позвонила коллеге, та сказала: "Сиди, и не высовывайся", я потопталась, да и вернулась домой. У подруги должность повыше, так что будет на кого сослаться, если что.
С того и началось.
К вечеру я узнала, что вся наша контора организованно с семьями на автобусах увалила на Днепр – передислокация/ эвакуация. А я? А мы? А мы – не областное подразделение, у нас в названии отдела написано "… при Областном". Значит – выгребаться самостоятельно? Тут я этой хохмы несмешной не поняла, но факт остаётся фактом – все уехали, а я в своём Рубежном без предупреждения и осталась.
Сначала даже было и не плохо, газ, вода, электричество, интернет, всё – работало.
Отдалённая стрельба, всё такое… Мы засели ждать когда и чем окончится на этот раз. Опыт прошлого кошмара 2014 года сыграл злую шутку – тогда, в 2014 Рубежное как-то особо и не зацепило. Вот на это и сейчас понадеялись. Даже магазины пусть почти пустые, однако стояли открытыми. Но не тут-то было, 6 марта загрохотало.
Мы сидели по домам всей картины происходящего не понимая: рядом – не значит сверху. Мы как раз больше времени по подвалам проводили, что вокруг происходило знать не знали. У нас район не центральный – за правдивыми новостями пару кварталов идти надо. А кто ж пойдёт каждый день туда бегать? Голода пока не было, домашние запасы тянулись – мы, украинцы – народ запасливый. В подвале – консервов всяких с осени поостовалось, настойки, наливки к праздникам припасённые – сбереглись. Так что сидели, новости со всех сторон читали, молились и ждали чуда, чтоб война до нас не дошла.
Но чуда не произошло. Примерно числа 16 марта загрохотало прямо над нами. В прямом смысле над нами – город поделился и эта полоса прошла по нашему району.
У нас – старый район, тут и без миномётов всё на ладан дышит – только спичку поднеси. Перекрытия в домах – столетние деревянные, даже сортиры не везде есть. Может и везде, я же кругом не заходила, но и на улицах кое где деревянные домики пооставались. Как там уже строителями задумывалось – мне неведомо, но в домах – ванны чугунные ещё военный коммунизм помнят, а сортиры – кто куда дополнительно прилепил. Конечно, может наш район уже и не мешало бы снести, но не таким же образом.
Мужа тысячу раз за эти три недели спросила: "Что нам делать?" Он как раз пару раз в затишье ходил в центр города узнавать, что да как… Ну, если нет в мужике инициативы, то из него её и не вытрясешь. А с тех пор как он свою военную пенсию в сорок пять получать начал, то обрадовался: "Ура! Я- отставник", и – всё, уже и работы ему никакой в городе не находилось. Короче, всё что он выходил из своих экспедиций: "Эвакуации от Горсовета, но только для стариков, женщин и детей". И нет бы с этими автобусами колонной попробовать выехать, женщин с детьми отвезти, и самому там как-то задержаться. Стоит же машина под домом, ждёт чего-то. Нет, он – не лихач, он – не поедет. А я что – его тут одного брошу? Нет же. Сидим дальше.
Досиделись до того, что и в доме находиться очень опасно, и выйти невозможно. Над нами в небе что-то летает, что-то стрекочет, ухает, пол проваливается, дом шатается, куски от потолка и стен сыплются, перекладины странно скрипят, стёкла давно высыпались, с улицы гарью несёт, ветер в комнаты пепел с пылью нагоняет. А мы мирные переговоры ждём, чтоб было как в 2014 или как в голливудских боевиках: в конце – все наши обнимаются.
Короче, сидели мы в полуподвале и ритмы обстрелов считали: ду-ду-ду-дух… Да, там и ритмы есть. И определённые паузы. Мы всем районом этот ритм прочувствовали и стали в нём жить: пауза – сбегал в туалет, пауза – кашу варим.
А картина только сгущалась. Дома рядом горели на раз, и гарью несло со всех сторон постоянно. Это же даже не пятиэтажки бетонные. Это – наполовину деревянные двухэтажные бараки. И сколько там евроремонт не городи, такими они по своей сути и останутся, только при пожаре от пластика вони больше.
Продержались мы, судя по общей картине, в нашем полуподвале даже очень долго – с начала боёв прошёл почти месяц. Так что на мой взгляд – грех сильно жаловаться на удачу, она тоже пределы разумного имеет – вокруг уже мало чего живого осталось. В каком там уже мы сами были оглушённом состоянии – можно представить. И когда наш дом через недельку тоже загорелся, то мы к этому что называется "были психологически готовы". То, что огонь на автомобиль перекинулся – само собой понятно. Ну, сгорел и сгорел, всё равно мы бы в него уже в этой ситуации не сели, раз раньше не воспользовались. Я стояла и смотрела, как он догорал. Когда говорят: "Всю жизнь копил", то это точно про меня, я ради этого Ланоса даже в отпуске лишний раз суп в поездках себе не позволяла. Теперь, ладно.
Выждали мы на раз- два- три когда пальба на паузу стала и побежали к моим родителям. Они в центре жили, возле этого клятого Горсовета, от которого все эвакуации без мужчин проводились. Сколько я своим старикам говорила: "Уезжайте! Там же автобусы возле вас". Нет: "Мы очень старые, мы не можем, пусть будет как будет".
Короче, как мы бежали по этим битым улицам, как отскакивали к стенам при каждом залпе. Вокруг всё выжжено, обломки, осколки, тела накрытые… Я пару раз споткнулась, один – растянулась, ногу свезла как так и надо, даже и боли не почувствовала.
Когда до родительского дома почти добрались, то – всё так же: куча квартир выбитых, крыш снесённых, стен обгорелых, но уже на пятиэтажках. Так страшно было: "А вдруг и их дом сгорел? Тогда куда".
Но добрались. И опять повезло- их дом целый.
Прибежали как Ниф-ниф с Нуф-нуфом к Наф-нафу, и я – сразу спать. Не пить, не мыться, ни на что сил не было. Мать обняла, прижалась, и спать повалилась. В подушку зарылась, одеяло обняла, и то ли сплю, то ли трясусь, но никого видеть не могу. Исчерпалась.
Проснулась я и стала родителей уговаривать: "Давайте уедем!" Казалось бы, после всего, что произошло, то какие вопросы могут быть? Но нет! Не всем всё ясно. Меня, конечно никто насильно не держал, но как я их- своих стариков тут одних брошу? Тем более я у них – одна, они сами и до магазина не дойдут, только по квартире еле соваются.
Муж наконец за всё время проявил инициативу – связь со свёкрами давно пропала, и он отправился их проведывать. Сына, естественно, я ему за компанию не отдала.
Стали мы теперь сидеть с родителями в их квартире, то есть в основном в подвале их хрущовки в темноте под трубами. Мы там уже почти одни были. Еду на костре готовили. Уже и крупа кончалась, электричество – бегали мобильники заряжать. Несколько дней теперь уже в их катакомбах просидели, и мой отец наконец согласился эвакуироваться. Я, как услышала его "да", то глаза закрыла и, опять слабость по телу пошла, как тогда, когда прибежала, потому что я за эти дни уже как деревянная стала, необмякающая.
Бросилась машину искать, теперь – до Старобельска, то есть уже на другую сторону "конфликта" эвакуироваться. Это мы сидели на одном месте, а фронт по нашим улицам егозил туда- сюда как бензопила: то одни, то другие.
Нашли, договорились. Муж за своими родителями пошёл, чтоб всех разом вывезти. Сидим ждём, тишина… Когда муж наконец позвонил с известием: автомобиль поломался. Я думала – на сегодня уже всё, конец истории, уже комендантский час скоро начнётся – всё равно ехать нельзя будет. Когда вышла возле подвала покурить, и прямо к нам во двор заезжает бусик с рупором: "Кто на эвакуацию!" Ну, такое везение! Я – за всех своих, отца – чуть ни на руках занесла. Уехали.
Привезли нас в Старобельск. Мы в "гости" к знакомой нагрянули. Когда в областной конторе работаешь, то один плюс точно есть – кругом знакомые. Ну, сколько можно сидеть у знакомых? Через пару ночей поехали к следующим – ещё глубже в тыл – в Марковку, подальше от Рубежного моего родного. Хоть что там мне родного осталось? Пепел всех моих трудов.
В Марковке 29 марта уже устроились попросторнее – удалось снять дом. Все расслабились, шок прошёл и началось: отец оказался стариком очень к неудобствам чувствительным, и стал чуть ли не требовал немедленно везти его назад – в свою квартиру. Вообще и жалко своих стариков, и что ты им – старым уже докажешь, хорошо хоть выехать согласились… Я бы с ума сошла от волнения их там самих в такой ситуации оставить.
В Марковке я хоть за долгое время тишину послушала. Гуманитарку получила, в чистое переоделась… Я всё "Родители, родители", да я сама уже почти такая, в этом году сорок пять было.
Короче, только стала я в себя приходить и вдруг – кто бы мог подумать кто мне стал названивать! Начальство обо мне вспомнило. Надо же, досчитались! Как 24 февраля, так и не понадобилась место занять на эвакуацию. Да хоть бы словами ситуацию отмаячили, мы бы на своём Ланосе выехали, и места бы не заняли ничьего. А теперь меня заторопили выходить на службу, даты установили и с угрозами увольнения.
Оно конечно смешно: после всего пережитого, как самая страшная угроза – увольнение. Но жить-то на что-то надо, куда-то пристраиваться, с чего-то начинать… Что я вообще умею? Из актуального на ум приходит: "Могу полоть", но не хочется.
Тут мой муж со своими стариками к нам в Марковку подтянулся. Сумел тоже как-то выбраться, когда одного оставили. Его надо чаще так оставлять, может тогда он наконец найдёт свои скрытые пригодные обществу способности.
Короче, получилась настоящая демографическая пирамида: стариков – четверо, нас – двое и сын – один. И сверху "звёздочкой" мой дедлайн – вызов на работу.
Тут мы с мужем наконец уже вместе в ситуацию впряглись – старикам по месту пенсию переоформили, квартиру одну на всех – трёхкомнатную сняли, гуманитарку притащили.
И только собралась я на работу выехать, как ситуация скажем так – усложнилась. Автобус из Старобельска на Днепр за день до моего выезда обстреляли, несколько человек ранило, один- погиб. Капец. Этот маршрут уже почти полтора месяца войны полями, лесами тихо через линию фронта людей кому куда надо возил, но и до него очередь дошла. Обидно бесконечно. Одно радовало, что произошло это не на день позже, когда я бы в нём была.
А теперь как выгребаться? Этим наконец уже полностью муж с картами занялся.
Вариантов было три. Первый – для любителей экстрима, за шесть тысяч гривен: доехать до Харьковской области и там с некоторым риском – через дамбу. Я сразу отказалась. С тех пор как мы так не вовремя (никогда себе не прощу) из Рубежного уехали, то никакие варианты "с некоторым риском" мною без крайней необходимости не принимаются. Просто в меня уже не лезет.
Второй и третий: через Белорусь или Прибалтику. Цена примерно одинаковая, под четыреста евро, в пути – дня четыре, траектория – впечатляющая. Таких петель по карте я ещё не делала. Настоящий круиз без теплохода.
И я – где только не путешествовала, но в Прибалтике не бывала ни разу. Видимо берегла для этого случая. И мы всей семьёй – втроём отправились: Россия- Латвия- Литва- Польша, а дальше- я в Днепр, а мои мальчики- подальше- в Германию. Теперь сидят там – язык учат. Может муж хоть там работу себе найдёт, тогда будет что и старикам в помощь высылать.
Не знаю сколько я в Днепре просижу, к их дедлайну я всё же на работу успела. Кстати, Днепр – очень красивый город. Но что-то мыслями я уже очень далеко – рядом с моей семьёй, и не юная я уже по общагам одиноко жить, и скавчат они там без меня, хоть я и отсюда как могу – руковожу. Так что заработаю себе на дорогу и к семье отправлюсь – второй рывок делать. Жизнь – она одна, хочется чего то жизнеутверждающего, позитивного, оптимистичного. Иначе где брать силы в эти страшные времена.
В Север за шмотками
=== Неудачное вступление ===
Только при разглядывании карикатурок до меня однажды дошёл очевидный факт, что вся голова- полностью парный орган к заднице. Раньше я конечно слышала: "Посмотрите ему на нос- он парный орган…", но воспринимала это больше как прикол. Но нет же, вся голова это ближе, чем кузина заднице! Мозги – такие же чёткие два полушария, из жопы- ноги, от ушей – руки (хватать/бежать). Опять же волосы и там, и там, отверстия вход/ выход.
Сто пудов, что такое головожопое существо изначально и бороздило мировой океан. А потом оно растягивалось, приращиваясь всяческими удобствами, кому что ближе: голове для разгону – сердце, жопе – желудок и для обратного разгона – печень с мешочком желчи, чтоб голове во рту не рассоблялось… Существо удлинялось, но принцип голова – жопости остался незыблим.
Но это я отвлеклась.
Как часто шутил мой шеф, когда я служила в экономической полиции: "Хватательные инстинкты идут сразу за жизненно важными". Ну, или простенькое: "Нам чужого не надо, но и своё мы у кого хочешь отнимем". Так и дотянул до почётной полковничьей отставки. И под этим вовсе не тайным девизом целые поколения сотрудников оборонительную вахту держали по лично своей красной линии – шкурным интересам.
Я же с моими религиозными убеждениями по быстрячку из этого рая увалила, но уже с полным основанием могу о себе подтвердить слова Оси Бендера: "Я не только трудился. Я даже пострадал. После разговоров с Берлагой, Скумбриевичем и Полыхаевым я потерял веру в человечество".
Так что зрителей к новостям подготовленных, то есть ничему не удивляющихся и наперед все ходы соперника знающих в нашей среде – их полно. Но как в древней легенде про Троянского коня и Кассандру, тут главный бич – неверие. Короче, хватит заоблачно философствовать, зима – не за горами. Давайте проедемся в Северодонецк за шмотками.
Итак, лето 2022. Бои окончены, город люто ослабождён от всего: от газа, воды, электричества. Что ещё бывает? От людей. Те тысяч восемь терпил, который из полторыста остались – считать за население особо не стоит. Собаки, кошки тоже куда-то забежали… Зато есть тепло! Много тепла! Но это пока на улице – жара сорок плюс.
Обидно конечно. Город был вообще-то совсем новенький и один из самых в девяностые – нулевые бандитско – зажиточных: столица клея ПВА (кто в теме), пищевого пластика и карбамида. Но так вот получилось – издержки ослабождения. В тридцатые годы прошлого века тут – в окрестностях Лисичанска песчаный пустырь по топографии значился, и скорее всего – к этому всё и вернётся, ибо логистика непреклонна: нет газо/нефте- проводов, значит нет заводов по их переработке, отсюда – нет и на песке города.
Вспомнила детский садистский анекдот о мальчике, который плохо себя проявил на уроке химии и его папу вызвали в школу.
– Я в школу краснеть за тебя не пойду!
– И правильно, папа! Что тебе по развалинам лазить.
Короче, в Северодонецке прошёл неудачный урок химии.
Народ больше четырёх месяцев ждал, всё вроде замерло и народ закопошился – ехать по своим квартирам за в спешке оставленными шмотками.
==== 1 ====
Дарья Петровна несколько раз звонила своему сыну Коле:
– Коленька, сыночка, я поеду. Там уже всё тихо. Я по новостям смотрела. У нас передавали – сейчас москвичи приедут и всё быстро починят и отстроят.
– Мать! Ты такое рассказываешь. Забудь. Нет уже наших вещей.
– Сына, ну как нет! Дом-то стоит! Мне соседка сказала. что мимо проезжали – дом на месте. Соседнего – да, уже нет, выгорел. А наш – Бог миловал.
– Мать, ты не понимаешь, что несёшь. Туда просто нельзя. Оставь это.
– Сына, ты там своей украинской пропаганды наслушался, а у нас всё тихо. Город спокойно живёт, транспорт, рынок- всё работает.
– Ты сейчас, мама, про какой город?
– Сына, про Луганск.
– Ну, так молись, чтоб так и осталось. А в Север – не едь.
– Как не едь? Там же Тошины игрушки все, колясочка – как раз на сейчас… Может же оно всё целое.
– Мама, нет.
Дарья Петровна положила трубку. С сыном последнее время стало невозможно разговаривать. Он просто её перестал слышать. Всё, что она ему рассказывала воспринимал скептически. А теперь, когда он в армии, то и как-то враждебно, особенности новости города. Как же! Она же жительница оккупированной территории, а он – украинский офицер.
Но офицер Коля или опять гражданский, а внука поднимать надо. И Дарья Петровна для этого уже сделала не мало, собрав по родственникам и соседям всё необходимое для долгожданного внука вплоть до шести лет. А там- в школу уже дальше пусть родители по моде смотрят. Основную часть вещей "на потом" она бережно хранила у себя в доме, а вот для трёхлетнего – ещё в феврале отвезла к сыну. Короче, теперь явно же пора ехать. Они же тогда в спешке уезжали и всё побросали.
Дарья Петровна, справившись с расписанием маршруток, на следующий же день, прихватив свою старенькую с девяностых тележку на колёсиках, на которой сосед подправил механизм и смазал от скрипа, отправилась на станцию. Сколько сможет за раз – столько и увезёт.
Доехать ей удалось без проблем.
Выйдя из маршрутки прямо возле остановки автобуса Дарья Петровна увидела сидящих за длинным под синей скатертью столом старушек, которые никак не отреагировали на приезд автобуса. Присмотревшись она увидела, что стол покрыт мобильниками и аккумуляторами, а одна женщина держала на руках ноутбук, от которого тянулся шнур к розетке. "Заряжают", – догадалась она, припомнив, что и сама так ходила заряжать в Луганске в 2014, а сын кричал, чтоб немедленно ехала к нему в Север: "Мама, не делай мне нервы! Приезжай немедленно". Но как своё бросишь?
Тут же на доске висело завёрнутое в прозрачный файл объявление с графиком помывки населения с 10.30 до 13.00 – женщины и дети, а потом до 15.00 – мужчины. Дарья Петровна невольно осмотрелась в поисках этой самой "помывочной" и в памяти опять резануло: всё лето 2014 по дикой жаре тоже сидела без воды. Обходилась запасами – полной ванной отстоявшейся мутной жижи, из которой не столько они успели израсходовать, сколько по жаре испарилось. Сливали в тазик и мылись, а потом ещё берегли уже грязную, хоть ту, которой мылись уже сразу чистой только называлась. А что делать! За привозной для питья – ходили в длинных очередях стоять. Страшно было, кругом стреляли, а они – в очереди.
Дарья Петровна зашагала по улицам, стараясь не оглядываться по сторонам, ей предстояло пройти с километра полтора, их дом был на улице почти прилегающей к дороге, отделяющей город от химкомбината "Азот". Это абсолютно необъятное предприятие, ради которого меньше ста лет назад и возник город, раньше тут и деревеньки не было. Дарья Петровна знала, что город разрушен, но их-то дом точно цел. Вот теперь шагала, тщательно глядя под ноги на исщербленный асфальт, обходя ямки и ямища, переступая валявшиеся куски дерева и пластика, которые когда-то были частями окон, крыш, дверей и стен. Стараясь не обращать взгляд на обугленные останки автомобилей и искорёженной военной техники. Она просто шла за вещами в свою уцелевшую квартиру, губы у пожилой женщины тихо шевелились – видимо читала молитвы.
Несколько раз по дороге ей как будто пахнуло отвратительной сладостью. Дарья Петровна к этому была готова – сосед предупреждал. Он в 2015 переехал в Луганск к тёще из разбомбленной в Первомайске квартиры и живо описывал, что да как, и почему там оставаться стало невыносимо. При первых же намётках вони Дарья Петровна прикрыла лицо густо надушенным платком, который хоть дыхать пожилой грузной женщине по жаре и мешал, но вонь противную почти перебивал. В надежде быстро проскочить эти участки шестидесятилетняя путешественница максимально для себя ускоряла шаг, таща иногда всё же противно поскрипывающую тележку. Дело было не в самом звуке, а в том, что Дарья Петровна совершенно непонятно для себя почему в какой-то момент начала остерегаться взглядов из пролетающих мимо автомобилей.
По дороге она увидела в двух местах подогнанные к подъездам грузовики, в которые одетые в хаки мужчины спешно грузили вещи. "Вот же – уезжают",– подумала Дарья Петровна.
На перекрёстке она остановилась. Некоторая нервозность окончательно дала себя знать, и вот же оказия – Дарья Петровна потерялась. Он стояла озираясь и не понимая в какую сторону теперь идти. Промелькнула даже мысль, что она уже прошла нужный поворот с дороги. Местность узнать было невозможно, в том плане, что узнавать было нечего – в радиусе нескольких домов со всех сторон только полуразрушенные и обугленные развалины.
Стоять ей тоже было не по себе, надо бы быстрее пойти, пока на неё не обратили внимание. Пойти, но куда? В голове неприятно зашумело. Не так чтоб прямо упасть, но неприятно. Даже показалось, что от самого платка понесло сладкой вонью, и мешает дыхать. Она откинула его от лица, хоть это же невозможно – платок точно чистый.
– Он чистый, – сама себе громко вслух подтвердила женщина, стараясь сделать голос убедительным.
Выпрямившись во весь рост она стала лицом в сторону "Азота", потом повернулась влево и мысленно просчитывала траекторию: как обычно они с мужем ходили от автостанции, когда приезжали проведать сына: прямо, потом налево, потом прямо, за угол, вглубь…
Сзади поднимая пыль заскрипели тормоза:
– Мать, помочь чем? – раздался заинтересованный мужской голос.
На Дарью Петровну пахнуло горючим, она повернулась. Из покрытого пятнами серо-коричневой замазки синего Форда с растресканным лобовым стеклом и без левой задней дверцы, за которой виднелось полуразрванное кресло, на неё смотрел лет сорока худощавый в военной форме водитель с трёхдневной щетиной, рядом с ним – автомат и на сидении – судочки с едой. Из под заднего сидения при торможении выкатилась пустая зеленая винная бутылка, на которую упал солнечный луч и отразился прямо в глаза Дарье Петровне.
