banner banner banner
Этнокультурная история казаков. Часть IV. Разрушение дома. Книга 5
Этнокультурная история казаков. Часть IV. Разрушение дома. Книга 5
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Этнокультурная история казаков. Часть IV. Разрушение дома. Книга 5

скачать книгу бесплатно

Этнокультурная история казаков. Часть IV. Разрушение дома. Книга 5
А. В. Дзиковицкий

Пятая книга «Этнокультурной истории казаков» – «Разрушение казачьего дома» – является продолжением ранее изданных 4-х книг, содержание которых ограничивается падением монархии в России. Эта книга – первая из задуманных новых четырёх. И потому имеет продолжение прежней нумерации – часть IV, книга 5. Книга «Разрушение казачьего дома» – это период от падения монархии почти до падения СССР (1917 – 1988 годы).

Этнокультурная история казаков

Часть IV. Разрушение дома. Книга 5

Составитель А. В. Дзиковицкий

ISBN 978-5-4485-5499-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ЭТНОКУЛЬТУРНАЯ ИСТОРИЯ КАЗАКОВ

(компиляция ряда источников)

составитель А. В. ДЗИКОВИЦКИЙ

дополнительные 4 книги к ранее изданным 4-м книгам

КНИГА 5

Часть четвёртая

РАЗРУШЕНИЕ КАЗАЧЬЕГО ДОМА

(период от падения монархии в России почти до падения СССР)

Интеллектуальная издательская система

Ridero.ru

2017 г.

Составитель А. В. Дзиковицкий

вступительное слово составителя к последним частям работы

Неразумно и невозможно спорить с тем, с

кем у вас нет ни одной точки соприкосновения в ценностях и в картине мира. Если человек твёрдо знает, что Земля стоит на трёх слонах, его с этого знания не собьёшь.

Игорь Яковенко, публицист и политолог

Настоящая работа адресована, прежде всего, к тем, кто стоит на признании факта этнической самобытности казаков. Кто его отрицает и считает, что любого румына или индейца, если его записать казаком, можно таковым и считать, тот может даже не заглядывать в эти страницы – ему будет не только неинтересно, но и всё будет раздражать.

Работа эта является логическим и с самого начала предполагавшимся продолжением ранее написанной «Этнокультурной истории казаков», в 4-х книгах (3-х частях) рассказывавшей о казаках от глубокой древности до падения монархии в России.

Прошлая работа выявила три больших пласта или эпохи казачьей истории, которые и стали основой её отображения в книгах в виде строительства своебразного казачьего этнического дома. Потому те три эпохи стали тремя частями работы, которые автор и обозначил строительными понятиями: I часть – «Скифский фундамент», II часть – «Тюркский этаж» и III часть – «Славянская надстройка». Последняя часть состояла из двух книг – «вольный, самостоятельный период» и «подневольный, под властью российских монархов».

Теперь настало время рассказать о последних, 4 – 6 периодах этнокультурной истории казаков, который в соответствии с ранее принятой «строительной терминологией» автор назвал «Разрушение казачьего дома», «Попытка реставрации дома» и «Второе разрушение дома». Эти периоды, в полном соответствии с поговоркой «Ломать – не строить», занимают гораздо меньше исторического времени, чем было потрачено на постройку уникального этнического здания, но включают в себя много интересных фактов и событий, которые автор изложил, как и прежнюю работу, в четырёх книгах, нумерацию которых он продолжил от прежней нумерации книг.

IV часть работы, заключённая в 5-й книге, – охватывает период «от падения монархии в России до падения СССР»; V часть, заключённая в 6-й книге, – период президентства Ельцина. А VI часть, заключённая в 7-й и 8-й книгах, относится к затянувшемуся периоду (и формальному и фактическому) президентства Путина.

Несмотря на доминирующие устремления «разрушения казачьего дома», в 5 – 8 книгах приводятся факты отдельных попыток казачьих потомков воспрепятствовать этому, а то даже и приступить к реставрации своей этнической постройки.

Кто победит в борьбе этих двух устремлений, пока неизвестно, хотя на сегодня просматривается доминирование разрушителей, поскольку на их стороне – вся мощь государственного аппарата наследников большевиков. Но и у реставраторов остаётся немалый потенциал, заключающийся, прежде всего, в их этнокультурном багаже и в искренней заинтересованности, что отсутствует у их антагонистов.

Список использованных в работе источников и материалов приведён в конце каждой книги.

    Автор-составитель А. Дзиковицкий

Часть IV

Разрушение казачьего дома

(период от падения монархии в России

почти до падения СССР)

глава 1. казачество самовосстанавливается

(февраль 1917 – октябрь 1917 года)

Со своим выборным Кругом и выборным из своих казаков атаманом каждое

Войско быстро достигнет полного порядка и благосостояния…

А. П. Богаевский, донской атаман

I. КАЗАКИ В ФЕВРАЛЬСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ И ПОСЛЕ НЕЁ

Казаки, несмотря на то, что были при российских монархах усиленно преобразовываемы из народа в сословие военных слуг, всё же сохраняли в себе определённую критичность и оппозиционность к власти. Об этом, в частности, свидетельствует И. Родионов, написавший в 1914 году работу «Тихий Дон», отрывок из которой под названием «Власть и казаки» был помещён в газете «Казачий взгляд» (№1, 2000 г.):

«Политику правительства относительно Дона за последние 50—60 лет нельзя признать целесообразной и сколько-нибудь справедливой. Правительство, разрушив стройное, веками органически сложившееся казачье самоуправление, ничего творческого, благодетельного не внесло в казачий быт. Лишив казаков свободы выбирать из своей среды войсковых атаманов, оно с средины прошлого столетия, именно с 1848 года, когда был назначен атаманом неказак Хомутов, ни одного прирождённого казака уже на это место не назначало.

На первый взгляд, как будто нет в этом большой беды. Говорят, назначение в войсковые атаманы неказака обусловливалось опасением, как бы донцы, по примеру предков, когда-нибудь не вздумали идти в Россию «добывать зипунов», – опасение дикое и смешное с точки зрения человека, хоть сколько-нибудь знающего теперешний быт и характер донского казака – вернейшего и преданнейшего слуги престола и отечества. Потом, когда в глазах правительства этот страшный мираж рассеялся, придумали иную причину, а именно: назначение на должность атамана прирождённого казака породило бы на Дону кумовство. Дон был бы захвачен в руки какой-то казачьей олигархии. Удивительно, как будто в остальной России нигде не процветает кумовство, протекция, радение родному человеку, и этого не боятся, а вот Дон от этого оберегают.

Всё было бы хорошо, если бы на ответственную должность войсковых наказных атаманов назначались всегда люди мало-мальски подготовленные к управлению этим обширным своеобразным краем, но, к несчастью, случалось, что этого высокого, хорошо оплачиваемого Войском Донским назначения удостаивались люди не только не знавшие быта и духа казака, но иногда даже враждебные ему.

Мне невольно вспоминаются сетования одного донского старожила, по своему положению прикосновенного к донским атаманским кружка?м. «Представить себе не можете, – с горечью говорил он, – каких людей дают нам в атаманы. Придёт такой генерал в Новочеркасск, никогда в глаза не видавший жизни казачьей, и начинает строчить приказы и вводить реформы, а между тем знакомство его с краем настолько убогое, что иногда целый год ему растолковывают, что такое казачий земельный паёк. Наконец, человек освоился, хоть в теории-то понял эту казачью азбуку, смотришь – его уж и убрали, а вместо него прислали другого сановника, и снова начинается та же волынка…

Согласитесь, что нельзя же учиться управлять краем на живом народном теле… Ну, а как такое управление отзывается на само?м несчастном казаке, лучше и не говорить. Погубили Дон, доканали казака окончательно, и никто там в Петербурге видеть этого не хочет».

* * *

На фоне этнической дряблости, и связанной с этим этнополитической амбивалентности русских, казаки на рубеже 1917 года поражали всех сторонних наблюдателей (причём как доброжелательных, так и враждебных) прочно укоренённым в национальном менталитете собственно казацким мировосприятием, завершённым, полноценно сформированным стереотипом поведения, признаваемым всеми казаками как национальный идеал, отсутствием каких-либо внутренних метаний в пользу смены своей этносоциальной идентичности.

В то же время, будучи в этническом плане самостоятельной народностью, казаки в начале ХХ века, в результате нескольких столетий целенаправленных усилий русского самодержавия, стали обладать заметными признаками сословия. Их сословность была законодательно закреплена и потому казаки этого времени находились в неком этно-сословном пограничье.

Ещё в начале ХХ века соседствовавшее с казаками русское крестьянство смотрело на них с завистью и раздражением – внешний облик, гордый нрав казаков был им чужд. Да что там крестьяне – дворянство, интеллигенция и чиновники смотрели на казаков с опаской и недоверием. Но спасаться от большевистского террора они в скором времени побежали именно в казачьи регионы. Хотя сами казаки относились к остальному российскому обществу вполне терпимо и хотели лишь одного – иметь своё автономное войсковое управление (территориальную автономию и самоуправление), не разрешать бесконтрольное переселение на свои земли других этнических групп.

Казалось бы, что Москва своей двухвековой репрессивной политикой, систематическим замалчиванием роли и значения казаков в судьбе России, постоянным ущемлением их прав и насильственной ассимиляцией сумела в достаточной степени понизить их национальное самосознание и ослабить стремление к былой независимости. Однако, события 1917 года опрокинули всю эту видимость. Не помогло дружное наступление на казачью душу всех военных, гражданских и научных кругов России. Им всем сообща удалось внести в казачьи понятия много ложных представлений, но искоренить у казаков память об особенных исторических правах, искоренить сознание обособленности не удалось.

Революционное время наглядно показало психологическую разницу между русской и казачьей частями населения России. С началом революции большинство русского народа пошло по пути анархии и разрушения всех государственных ценностей, и наиболее беспощадным в этом оказался его «образованно-правящий класс». Если среди культурных русских слоёв и были сторонники порядка и противники разрушительных идей, то они не проявили никаких активных действий, пассивно принимая результаты чудовищной разрухи, как неизбежное. Казаки вели себя с первых дней падения монархии иначе.

Герой 1-й Мировой и Гражданской войн казак Андрей Шкуро в своих мемуарах «Гражданская война в России: Записки белого партизана» приводит такой эпизод:

«18 апреля 1917 года (1 мая нового стиля) мы подъехали к Харцизску. Уже издали была видна громадная, тысяч в 15, митинговавшая толпа. Бесчисленные красные, чёрные, голубые (еврейские) и жёлтые (украинские) флаги реяли над нею. Едва наш состав остановился, как появились рабочие делегации, чтобы осведомиться, что это за люди и почему без красных флагов и революционных эмблем.

– Мы едем домой, – отвечали казаки, – нам это ни к чему.

Тогда «сознательные» рабочие стали требовать выдачи командного состава, как контрреволюционного, на суд пролетариата. Вахмистр 1-й сотни Назаренко вскочил на пулемётную площадку.

– Вы говорите, – крикнул он, обращаясь к толпе, – что вы боретесь за свободу! Какая же это свобода? Мы не хотим носить ваших красных тряпок, а вы хотите принудить нас к этому. Мы иначе понимаем свободу. Казаки давно свободны.

– Бей его, круши! – заревела толпа и бросилась к эшелону.

– Гей, казаки, к пулемётам! – скомандовал Назаренко.

В момент пулемётчики были на своих местах, но стрелять не понадобилось. Давя и опрокидывая друг друга, оглашая воздух воплями животного ужаса, бросилась толпа врассыпную, и лишь стоны ползавших по платформе ушибленных и валявшиеся в изобилии пёстрые «олицетворения свободы» свидетельствовали о недавнем «стихийном подъёме чувств сознательного пролетариата»».

* * *

С самого начала революции в Петрограде казаки были вовлечены в бурные события. Казачьи сотни в числе первых воинских подразделений столичного гарнизона направлялись командованием на борьбу с начавшимися стихийными митингами и демонстрациями. В первый день революции, 23 февраля, против манифестантов были брошены в основном пешие и конные полицейские. Из числа армейских подразделений в этот день были привлечены к наведению порядка довольно немногочисленные разъезды донских казачьих полков, которые выполняли приказы вместе с полицией. Утром следующего дня они взяли под свой контроль наиболее важные объекты столицы. Казаки послушно исполняли все приказы, в том числе и по разгону демонстрантов. Но уже тогда они, как верно замечали некоторые исследователи, проявляли явное нежелание выполнять возложенные на них функции, вели себя пассивно. Так, в середине дня 24 февраля 3-я и 6-я сотни 1-го Донского полка блокировали Знаменскую площадь и разогнали митинговавшую там толпу. Но к вечеру казаки не стали препятствовать демонстрантам и отказались помогать конной жандармерии. Заметившие это манифестанты стали кричать им «Ура!». Казаки отвечали поклонами.

Полусотня казаков 1-го Донского полка беспрепятственно пропустила большую колонну демонстрантов к Николаевскому мосту. Когда демонстранты двинулись к Среднему проспекту, дорогу им преградили полицейские. В это время мимо проезжали казачьи патрули из состава 1-го Донского полка, к которым полицейские обратились за помощью. Но казаки ответили отказом и не стали разгонять демонстрантов. За весь день 24 февраля казачьи подразделения всего в двух случаях оказали помощь полиции в разгоне митингов, а в четырёх случаях проявили сочувствие по отношению к манифестантам. В поведении казаков просматривалось вполне определённое стремление избежать непосредственного вмешательства в развернувшиеся события, по возможности воздержаться от каких-либо активных действий против демонстрантов. Вместе с тем казаки внимательно наблюдали за митинговавшими, пытаясь разобраться во всём происходящем. Ведь казаки и сами русскими монархами военной силой были 200 лет назад лишены своей былой свободы и независимости. В их настроениях начинал обозначаться определённый перелом.

На состоявшемся в ночь с 24 на 25 февраля совещании высших чинов полиции, жандармерии и воинских частей Петроградского гарнизона под председательством командующего Петроградским военным округом генерала С. С. Хабалова при выработке мероприятий по борьбе с манифестантами было отмечено, что казаки вели себя пассивно и вяло разгоняли демонстрантов. И это было отнюдь не случайно, поскольку уже в эти дни в некоторых местах соприкосновения казачьих подразделений с манифестантами симпатии казаков стали склоняться на их сторону.

Своеобразным критическим рубежом в изменении настроений и позиций казаков столичного гарнизона стали события 25 февраля. Охватившая Петроград всеобщая политическая забастовка способствовала усилению революционного подъёма населения города. Многотысячные колонны демонстрантов с транспарантами и красными флагами решительно двинулись к центру столицы. На пути их следования по приказу командования встали полиция и воинские части, в том числе и казачьи сотни. Казаки оказались в эпицентре событий. В большинстве случаев они по-прежнему выполняли приказы командиров по противодействию демонстрантам. Но именно в этот день были отмечены и довольно многочисленные случаи отказов казаков от исполнения полученных приказов, ряд эпизодов их открытого неповиновения начальству, а также несколько событий экстраординарного характера. Так, во время столкновения демонстрантов с полицией на углу Нижегородской и Симбирской улиц 4-я сотня 1-го Донского казачьего полка самовольно бросила место своей дислокации в этом районе и ушла в казармы. У Казанского моста взвод казаков 4-го Донского полка присоединился к манифестантам, силой разогнал противостоявших им полицейских и освободил арестованных чуть ранее демонстрантов. Но самое неожиданное случилось в этот же день на Знаменской площади у памятника Александру III. Против собравшегося здесь большого количества митингующих были направлены полицейские и жандармы. Вскоре на помощь к ним прибыло 50 казаков 6-й сотни 1-го Донского полка. Ситуация быстро накалялась и грозила вылиться в серьёзное столкновение. Командовавший жандармский ротмистр отдал приказ открыть огонь по манифестантам. Но казаки его открыто проигнорировали. Тогда разгневанный жандарм с размаха ударил по лицу казака. Увидев это, подхорунжий, который за проявленные на фронте мужество и героизм был награждён Георгиевскими крестами всех четырёх степеней и произведён в офицерский чин, выхватил шашку и на скаку зарубил жандармского ротмистра. Бросившиеся к месту происшествия конные городовые и жандармы были отогнаны казаками. После этого они ушли в свою казарму. Правда, спешно вызванные на Знаменскую площадь казаки только что прибывшей из Павловска одной из сотен Лейб-гвардии Сводно-Казачьего полка разогнали демонстрантов. Поведение казаков 1-го Донского полка серьёзно обеспокоило командование Петроградского гарнизона, которое в спешном порядке вывело из гарнизона четыре из шести сотен этого полка, не без основания посчитав их неблагонадёжными.

Многочисленные случаи отказа казаков выполнять приказы по борьбе с восставшими и даже факты их открытого перехода на сторону последних отмечали многие современники, в том числе и большевистские деятели. Некоторые зарубежные исследователи высказывались о том, что «власти не знали, что на роль полиции эти казаки уже не годились».

Неспособность правящего режима и дальше управлять страной, приблизить окончание войны становилась очевидна и для казачества. Немаловажным фактором, непосредственно повлиявшим на казаков Петроградского гарнизона, стал массовый взрыв недовольства десятков тысяч петроградцев, вылившийся в мощное революционное выступление. Против самодержавия и правительства выступали практически все слои городского населения и основная масса более чем 300-тысячного столичного гарнизона. Последний почти в полном составе перешёл на сторону восставших уже 27 февраля. Не стали исключением и входившие в него казачьи части. Но в то же самое время позиции казаков были более сдержанными.

В ряде работ исследователей для характеристики революционных казаков приводится цитата из советской газеты «Известия ВЦИК», в которой отмечалось, что «…в 1917 году казаки помогли свергнуть самодержавие». Но при этом подразумевается не столько участие казаков столичного гарнизона в восстании, сколько их отказ от защиты существовавшего режима и борьбы с участниками антиправительственных выступлений. Один из будущих руководителей Казачьего Комитета ВЦИК И. И. Ульянов в 1929 году в своей книге «Казаки и советская республика» писал, что казачество революционизировала война: «На фронте казаки увидели, какую малую часть России представляет казачество». И казачество стало одной из движущих сил революции. За влияние на него боролись разные политические силы.

* * *

В отличие от тыла, фронтовые казаки отнеслись к революции несколько иначе. Крушение монархии и последовавшие за этим значительные внутриполитические события буквально шквалом обрушились на армейское казачество. В наибольшей степени революционная стихия затронула именно казаков-фронтовиков. И первой реакцией казачьей армейской массы на революцию стал своеобразный социально-психологический шок, после которого наступили растерянность и неуверенность в сознании и поведении казаков. Историк Г. П. Янов отметил: «В первые моменты по получении телеграмм об отречении государя императора Николая II в казачьих частях чувствовалась некоторая растерянность… Значит, так нужно, – решили казаки, – там знают, что делать…». В то же время, как следует из воспоминаний полковника Ф. И. Елисеева, воевавшего с кубанцами на Кавказском фронте, «Большинство казаков, в особенности урядники, революцию восприняли отрицательно и не выходили на митинги, чтобы «не потерять своё лицо». Казаки вообще не любили солдат, а «красный флаг» для них был одно оскорбление, связанный только с шахтёрами, с солдатами и вообще с «мужиками». Должен подчеркнуть, что ни один казак нашего полка за все месяцы революции не одел на себя «красный бант», считая это позором для казачьего достоинства».

Но через некоторое время замешательство многих казаков-фронтовиков сменилось интересом. Позже в казачьих частях наступило деловито-спокойное настроение. Казаки начали оценивать случившееся, рассуждать о настоящем, прикидывать будущее. И общий вывод был таким: «Казакам хуже не будет».

* * *

Февральскую революцию казачество приняло в надежде, что она освободит его от многих полуфеодальных пут и пережитков. Оно надеялось, что в рамках буржуазного строя ему удастся путём реформ (восстановление войсковых Кругов и Рады, выборность войсковых атаманов и правительств из казаков, широкое местное самоуправление с правом законодательного решения земельного вопроса в своих краях) не только сохранить, но и приумножить свои гражданские права. Национальное казачье движение приняло форму организованной политической деятельности, основанной на убеждённости в своём праве не только на самостоятельное культурное развитие, но и на национально-территориальное самоопределение в рамках государства, объединяющего казаков европейской части России – Казакии.

С внезапно пришедшей революцией скрытые чаяния казаков на самостоятельное существование проявились со свежей остротой. В первую очередь казаки возродили свои старинные политические учреждения – Круги и Рады, восстановили традиционный институт выборных атаманов. По исторической традиции народные собрания стали называть войсковыми Кругами, хотя по характеру всенародности они должны были бы носить имя Кругов валовых или всеобщих. Круги в этом случае ничем не отличались от всякого другого народного представительства. Даже сибирские казаки восстановили давно изъятый из практики служилых казаков институт войсковых Кругов и выборных атаманов, из которых первым стал генерал Иванов-Ринов. Несмотря на административный характер появления Оренбургского казачьего Войска, несмотря на разноплемённость его первоначального состава, и оренбургские казаки оказались единодушной и крепко спаянной общественной организацией. Как и Войска, образовавшиеся в процессе самостоятельного общественного развития, они возвратились к древнему казачьему народоправству, возродили свой войсковой Круг и избрали собственного войскового атамана.

Февральская революция в казачьих Областях на первых порах не принесла значительных видимых изменений. Она протекала здесь мирно и достаточно спокойно по сравнению с другими районами страны. Причём воздействие революционных событий на казачьи станицы и хутора не было значительным. Во многих из них ни жители, ни даже властные структуры не испытывали какого-либо существенного влияния происшедшей революции. Никаких заметных, не говоря уже о кардинальных, изменений местный аппарат казачьего управления не претерпел.

Решение об образовании особого властного института Временного правительства, направлявшего на места правительственных комиссаров, было принято уже 4 марта 1917 года. Назначая комиссаров в казачьи Области, правительство стремилось учитывать, по возможности, и их близость к казачеству. Так, в Донскую Область был послан кадет-казак В. М. Воронков, в Кубанскую – кадет-казак К. Л. Бардиж, в Терскую – кадет-казак М. А. Караулов. Причём два последних играли довольно заметную роль в среде местных казачьих руководящих кругов. В казачьих Войсках комиссары отделов (округов) назначались самими областными комиссарами.

В казачьих Областях непосредственно на местах реальная власть сосредоточилась в руках казачьих властных структур – станичных и хуторских правлений во главе с их атаманами. В редких случаях в станицах действительной властью обладали исполкомы. Но и тогда они действовали в одном русле с казачьими органами. Что касается Советов, то они в казачьих регионах не получили такого развития, как в целом по стране. В некоторых районах казачьих Областей, где казаки непосредственно соприкасались с крестьянами и рабочими, иногда создавались Советы рабочих, крестьянских, казачьих и солдатских депутатов. Советы же только казачьих депутатов на территориях казачьих Войск возникали крайне редко. Даже в Войсках востока страны, где демократические настроения в казачьей среде были более значительными, Советы казачьих депутатов возникали весьма редко.

Таким образом, сложившееся в стране двоевластие в казачьих станицах и хуторах практически не существовало. В некоторых случаях, и то с оговоркой, можно говорить об особенной, своеобразной форме двоевластия в казачьих Областях – правительственных комиссаров и местных исполкомов и казачьих органов управления. На Тереке к ним добавляется национальный «Союз объединённых горцев» и оформляется некое троевластие.

* * *

После Февральской революции 1917 года казаки, как этническая общность, имели реальный шанс на развитие своей автономии в рамках единого Российского государства.

В течение двух-трёх месяцев после отречения от престола Николая II и его брата Михаила казаки сумели возродиться как этнос, не потеряв ни своего национального характера, ни психологических предпосылок прежнего своего независимого государственного существования. Казаки могли бы развить свою духовную сферу жизни, и в том числе национальную литературу на своём языке, который, как указывали многие языковеды, имел гораздо больше прав на официальное оформление, чем язык украинский. Так, в казачьем языке сохранилось много тюркских свойств, много вкраплений тюркских слов и оборотов речи, из которых самым значительным надо признать отсутствие форм среднего рода. Не напрасно казачий язык некоторые считали славяно-татарским.

Много оставалось казаков, которые жили воспоминаниями о старом величии казачества и его вольностях. Их думы, их желания исполнились в феврале 1917 года – так они говорили, собравшись на войсковой Круг весной 1917 года. Они думали, что начинается жизнь новая, что они будут жить по своему казачьему укладу, независимо от Москвы, без всякой московской указки высказывать свои желания и проявлять свою волю. Все радовались, что, наконец-то, казачество будет жить «по-своему», «по-старому», «по-казачьему», и в этом они видели спайку и силу казачества (М. А. Фетисов).

11 марта, учитывая настроения на местах, особенности социального статуса казачества и факт существования ограничений в области его гражданских прав, Временное правительство издаёт специальное постановление, в котором отменялись все ограничения казачества в гражданских правах и одновременно разрешались выборы в образовывавшиеся высшие органы казачьего управления в виде традиционных казачьих областных войсковых Кругов. При этом правительство, принимая во внимание доминировавшие в казачьей среде настроения, заявило и о том, что оно приступило к непосредственному рассмотрению проблемы самоуправления в казачьих Областях. В данном плане, по его заявлению, предполагалось реорганизовать местное управление в казачьих Войсках «на началах самого широкого самоуправления».

II. ПЕРВЫЙ ВСЕРОССИЙСКИЙ ОБЩЕКАЗАЧИЙ СЪЕЗД

После революции объединявший казачью интеллигенцию Санкт-Петербурга «Донской Курень» стал центром казачьей политической жизни в столице. На одном из собраний казачьих деятелей А. И. Саватеев, депутат Государственной думы и член «Донского Куреня», предложил созвать представителей местных казачьих частей на совместное заседание с Казачьей фракцией Государственной думы и создать столичный Казачий Комитет. По его проекту Комитет должен был принять на себя связь с Временным правительством и защиту казачьих интересов. Вскоре план Саватеева был приведён в исполнение.

Не теряя времени, Комитет созвал сбор всех пребывающих в Петрограде казаков, во время которого было постановлено устроить в столице Общеказачий Съезд, который формально созывался по инициативе казаков-членов Думы и Казачьего отдела Генерального штаба. На первый Общеказачий Съезд, проходивший в Петрограде с 23 по 29 марта 1917 года, прибыло более 300 делегатов от всех 12-ти казачьих Войск страны и фронтовых казачьих частей. В день открытия Съезда во все казачьи Войска страны была разослана телеграмма А. И. Гучкова, в которой говорилось о мерах правительства по укреплению войсковой сословной организации и о его стремлении немедленно удовлетворить нужды и пожелания казаков.

Председателем 1-го Всероссийского Общеказачьего Съезда в Петрограде был избран донской казак, историк, директор гимназии в станице Каменской Митрофан Петрович Богаевский, заслуги которого в возрождении и становлении в новых исторических условиях традиционных норм казачьей жизни вряд ли можно переоценить. По непроверенным данным, по вероисповеданию он относился к христианам-арианам, всё ещё существовавшим в это время в Польше в качестве немногочисленной секты.

25 марта (5 апреля нового стиля) 1917 года состоялось первое заседание Съезда под председательством М. П. Богаевского. Так скромному бытовому объединению казачьей интеллигенции – «Донскому Куреню», – выпала на долю видная роль первоначального организатора всех казачьих Войск.

Главной целью Общеказачьего Съезда лидеры казачества считали объединение казаков в лице всех Войск в масштабе страны и образование Союза казачьих Войск. Одним из первых постановлений 1-го Общеказачьего Съезда было требование удалить из казачьих полков всех военнослужащих-неказаков. Съезд должен был не только консолидировать всё казачество, но и способствовать отстаиванию всеми Войсками своих, общеказачьих политических и экономических интересов. Как писал, уже будучи в эмиграции, один из его делегатов, «Многочисленный Съезд, состоящий частью из представителей войсковых частей, частью из представителей с мест от отдельных казачьих Войск, оказался довольно сложным по политическим настроениям своих участников; старое и молодое казачество, служилые люди, офицерство – всё это различно восприняло революцию, но одинаково горячо было возбуждено и встревожено. Решительность, бурное устремление вперёд, вера в будущее, в свои силы – в молодых рядах. Скептицизм и осуждение, враждебность – в рядах старых и служилых казаков. Для всех положение было необычное; будущее рисовалось неопределённо, загадочно… Душевные переживания были бурные, но неясные. Чувствовалась общая растерянность на фоне различных переживаний». Но уже вскоре все эти противоречивые чувства и настроения уступили место бурным и деловым обсуждениям наиболее злободневных внутриполитических и собственно казачьих проблем.

М. П. Богаевский позже отмечал, что «…более 2/3 этого Съезда были фронтовики; настроение было очень бурное, но уже была намечена Казачья программа по 3-м пунктам: общеполитическому, местного самоуправления и земельному». Делегаты Съезда приняли важные резолюции. В них от имени Съезда заявлялось следующее.

Относительно войны говорили о необходимости её доведения до победного конца в единении с союзниками. Временному правительству Съезд выразил полное доверие. Бурное обсуждение вызвал аграрный вопрос, в итоговой резолюции по которому было заявлено о том, что казачьи земли являются неприкосновенными, а находящиеся на территориях казачьих Войск все частновладельческие земли, а также земли государственные, удельные, кабинетские, монастырские и церковные должны были быть возвращены в собственность того Войска, где они находятся. В резолюции о казачьем самоуправлении участники Съезда высказались за введение в казачьих Областях широкого казачьего самоуправления, включающего в себя не только местные, но и высшие его органы в виде войсковых Кругов, Рад, Съездов и избираемых ими войсковых атаманов и войсковых Правительств (Правлений). При этом было решено, что каждое Войско самостоятельно решает вопросы местного самоуправления.

Делегаты проголосовали за образование «Союза казачьих Войск» страны и утвердили его программу. В ней, в частности, содержались положения о том, что деятельность Союза будет направлена на укрепление нового государственного строя, а его члены примут участие в разработке ключевых положений и норм будущей государственной и общественной жизни казачества. В качестве руководящего органа был избран Временный Совет «Союза казачьих Войск» в составе 36 представителей от всех казачьих Войск страны. Нормы представительства в нём были установлены в зависимости от численности того или иного Войска. Помимо руководящих и координирующих функций Временному Совету «Союза» поручалась окончательная проработка и подготовка Учредительного Общеказачьего Съезда.

На Съезде во время одного из заседаний произошёл инцидент. Против руководителей Съезда открыто выступили малочисленные делегаты-большевики и прочие выразители радикально-демократической направленности. Не согласившись с ходом и решениями Съезда, уже 25 марта (в первый день работы) они покинули зал заседаний и объявили об образовании Центрального Совета Казаков, председателем которого стал кубанец Костенецкий. Эта группа делегатов не имела чётко выраженной политической направленности. В программном заявлении Центрального Совета Казаков говорилось, что его целью является «широкая пропаганда идеалов трудящихся, призыв к объединению казачества для борьбы с буржуазией». Эти события свидетельствовали о появлении глубоких трещин в среде кажущегося монолита казачества. Обозначилось существование небольших по численности групп казаков, открыто оппозиционных официальным казачьим лидерам. Последние впервые достаточно отчётливо увидели, что протекавшие в обществе политические процессы всё сильнее затрагивали и казачество. Наибольшую тревогу у них вызывали настроения казаков-фронтовиков.

Однако и правительство поддерживать казачьих лидеров, несмотря на их лояльность, отнюдь не намеревалось. Считало «реакционной» силой, боялось их. Мало того, чтобы обрести поддержку крестьян, оно выдвинуло проект передела земель в казачьих Областях и открыто заявляло, что казакам «придётся потесниться».

III. В КАЗАЧЬИХ ОБЛАСТЯХ

Весной и в начале лета 1917 года во всех казачьих Войсках страны состоялись войсковые Круги, Рады, Съезды. Центральным вопросом их созыва и работы являлась организация, впервые с XVIII века, высших органов казачьего самоуправления в лице войсковых Кругов, Съездов, Рады и избираемых ими войсковых атаманов и войсковых Правительств (Правлений).

Самым авторитетным из новоизбранных казачьих лидеров стал донской атаман Каледин. Казаки приступили к самостоятельному разрешению всех насущных вопросов политики, не соглашая её с новыми лозунгами русской революционной власти. В этих действиях не было никакой угрозы «завоеваниям революции» потому, что они касались только самих казаков. Но они нарушали привычный для России порядок централизованного управления страной и потому были встречены враждебно.

В 1917 году войсковые Круги (в Малороссии и на Кубани – Рады) были не просто собранием казаков, они стали постоянными областными (по Войскам) парламентами, состоящими из выборных депутатов. Невозможно достаточно оценить заслуги М. П. Богаевского в деле призвания к новой жизни полузабытых форм старинных казачьих политических традиций. Круги принялись вспоминать старые и вырабатывать новые войсковые законы, что, конечно, вызвало резкое недовольство иногородних. Которые как раз и рассчитывали, что Временное правительство наделит их казачьими землями.