banner banner banner
Голоса океана
Голоса океана
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Голоса океана

скачать книгу бесплатно

Голоса океана
Шарон Крич

Повесть «Голоса океана» была удостоена серебряной медали Джона Ньюбери (США) и вошла в шорт-лист медали Карнеги (Великобритания)!

Тринадцатилетняя Софи и её двоюродный брат Коди пересекают Атлантический океан на «Страннике», паруснике, который везёт их в Англию, в гости к дедушке. Ребятам предстоит долгий водный путь через Коннектикут, Новую Шотландию и Ирландию, во время которого им нужно будет учиться договариваться друг с другом ради выживания в разбушевавшейся стихии. И кто бы мог подумать, что на пути в далёкую Англию они раскроют семейный секрет…

Шарон Крич

Голоса океана

Посвящается моей дочери Карин, которая пересекла океан и вдохновила меня на эту историю. От мамы, которая беспокоилась, пока тебя не было.

Быль пропеть я о себе могу, поведать

о скитаньях, о пути многодневном…

    «Мореход»
    (автор неизвестен)

The Wanderer

© Sharon Creech, 2000

This edition is published by arrangement with Writers

House LLC and Synopsis Literary Agency

© Захаров А., перевод на русский язык, 2019

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2019

Прошлой ночью, когда мы плыли под звёздами вдоль береговой линии Коннектикута, я подумала, что моё сердце выскочит из груди прямо на небо. Над головой всё было бархатным и сине-чёрным, усыпанным жемчужинками-звёздами, и небо сливалось с мерцающим чёрным океаном. Запах моря, чувство ветра на лице и руках, хлопанье парусов – о, это было волшебство!

Мы действительно в пути!

Спасибо Джоанне Котлер и Джастину Чанде за то, что помогли мне раскрыть тайну и добраться до «конца всех наших путешествий».

Подготовка

Глава 1

Море

Море, море, море. Оно накатывалось, накатывалось и звало меня. «Входи, – говорило оно, – входи».

И я входила – плавала, кружилась, плескалась, и потом море говорило: «Выходи, выходи», – и я заходила дальше, но оно всегда выбрасывало меня обратно на берег.

И море всё равно звало: «Выходи, выходи», – и я выходила на вёсельных лодках, и шлюпках, и моторных лодках, а научившись ходить под парусом, я летала над водой, сопровождаемая лишь звуками ветра, и воды, и птиц, и все они говорили мне: «Плыви дальше».

И я хотела плыть дальше и дальше, через море, наедине с водой, и ветром, и птицами, но кто-то сказал мне, что я слишком маленькая, а море – опасная обольстительница, и ночью мне стал сниться ужасный сон. Стена воды, высокая, чёрная, подобралась ко мне сзади, нависла надо мной, а потом рухнула вниз, вниз, но я всегда просыпалась до того, как вода накрывала меня, и мне всегда казалось, будто я плыву.

Глава 2

Три грани

Я не всегда такая мечтательная и слушаю, как меня зовёт море. Отец называет меня Трёхгранной Софи: одна грань мечтательная и романтичная, другая – логичная и приземлённая, а третья – упрямая и импульсивная. Он говорит, что я живу либо в стране снов, либо в земной стране, либо в ослиной стране, и если я когда-нибудь соединю все их три вместе, я буду готова, хотя, конечно, мне интересно, где же я тогда окажусь. Если я не в стране снов, не в земной стране и не в ослиной стране, где же я окажусь?

Отец говорит, что моя логичная грань больше всего похожа на него самого, а мечтательная – на маму, но мне кажется, что это не совсем справедливо. Папа любит считать себя логичным человеком, но именно он любит разглядывать фотографии экзотических стран и говорить что-нибудь вроде «Надо поехать на сафари!» или «Надо отправиться в полёт на воздушном шаре!».

И, хотя моя мама – ткачиха, она прядёт шёлковую ткань и носит струящиеся платья, именно она даёт мне учебники ходьбы под парусом, заставляет учиться технике безопасности на воде и предсказанию погоды и говорит что-то вроде «Да, Софи, я научила тебя ходить под парусом, но это не значит, что мне нравится, что ты будешь в воде одна. Я хочу, чтобы ты осталась дома. Здесь. Со мной. В безопасности».

Отец говорит, что не знает, в кого уродилась моя упрямая ослиная сторона. По его словам, ослов в семье не водилось.

Мне тринадцать лет, и я собираюсь переплыть океан. Я, конечно, предпочла бы плыть одна – одна! одна! летать над водой! – но на самом деле я буду не одна. Моя ослиная грань выпросила место на сорокапятифутовом паруснике с пёстрой командой – тремя дядями и двумя двоюродными братьями. Дяди – Стю, Мо и Док – это мамины братья, и она сказала им: «Если с моей Софи хоть что-то случится, я всех вас подвешу за большие пальцы на ногах».

Она не беспокоится (хотя, может быть, должна) из-за влияния моего кузена Брайана – тихого, прилежного, серьёзного Брайана, – но волнуется, что я наберусь вредных привычек от другого моего двоюродного брата, Коди. Коди громкий, импульсивный и очаровательный – из-за чего мама ему не доверяет. «Он слишком очаровательный, – говорит она, – даже опасно очаровательный».

Мама – не единственная, кто не очень рада тому, что я пускаюсь в это путешествие. Дяди Стю и Мо попытались сделать всё, чтобы отговорить меня. «Там будут только парни вроде нас, мы будем заниматься всякими вещами, которые делают парни, и девочке на корабле будет не очень приятно», и «Может, ты лучше останешься дома, Софи, – тут можно каждый день принимать душ?», и «Придётся очень много и трудно работать», и так далее и так далее. Но я твёрдо решила отправиться в плавание, и в ход пошла моя ослиная сторона – я обрушила на их головы целый вихрь парусных и метеорологических терминов, пересказала им всё, чему научилась из книг о ходьбе под парусом, а также, на всякий случай, кое-что из того, что выдумала сама.

Дядя Док – я его называю «добрый дядя», потому что он единственный, кто не видит ничего плохого в том, что я тоже отправлюсь в плавание, – сказал: «Чёрт, да она знает о судах больше, чем Брайан и Коди, вместе взятые», и после этого они сдались.

Были и ещё две причины, по которым мама не привязала меня к кровати и не оставила дома. Первая – дядя Док перечислил ей большой список мер безопасности, принятых на паруснике, включая спутниковый навигатор – Глобальную систему позиционирования. Вторая причина не настолько логична, но почему-то утешала маму: на другой стороне океана нас ждёт Бомпи. Мы попадём в объятия Бомпи, и мама даже жалела, что не сможет к нам присоединиться.

Бомпи – это мой дедушка, мамин папа, а также дядюшек Дока, Стю и Мо, и он много лет жил с моими родителями. Он для меня словно третий родитель, и я люблю его, потому что мы очень похожи. Он тоже трёхгранный человек, и он знает, о чём я думаю, даже когда я об этом не говорю. Он очень добрый, разговорчивый и любит рассказывать истории.

В семьдесят два года Бомпи решил уехать домой. Я думала, что он и так дома, но он под «домом» имел в виду место, где родился, – «высокие зелёные холмы Англии».

Отец был неправ, считая, что ослов в семье не водилось. Когда Бомпи решил вернуться в Англию, остановить его не мог уже никто. Он принял твёрдое решение – и всё, отправился в путь.

Пока-пока, Бомпи.

Глава 3

Медленное время

Мы надеемся поднять паруса в первую неделю июня, после того как закончится учебный год. Эти последние недели плетутся, словно хромые, каждый час проходит с большой неохотой. У себя в голове, впрочем, я бросаюсь к этому последнему дню, представляя себе каждую минуту. Я сказала родителям, что бегом прибегу домой после школы, схвачу рюкзак, попрошу кого-нибудь подвезти меня до автовокзала, встречусь с дядями и двоюродными братьями в Коннектикуте, и мы тут же отправимся в плавание.

– Не так быстро, Софи, – сказал папа. – Когда придёт время, мы с мамой отвезём тебя туда. Одна в автобусе ты не поедешь.

Увы. В маленьком городке, где мы живём, приключения есть у всех, кроме меня. Мы раньше жили на побережье Виргинии, свернувшемся вдоль линии океана, но в прошлом году родители придумали Замечательный План – переехать в глубинку, потому что мама скучала по горам Кентукки, где выросла. Так что мы перебрались в этот сонный городок, где из водоёмов есть только река Огайо, такая же сонная, как и сам город. Местные жители, конечно, обожают реку, но я не знаю почему. В ней нет ни волн, ни приливов. Там не живут ни медузы, ни крабы. Её даже разглядеть всю довольно трудно – только маленький кусочек, до следующей излучины.

Но для моих одноклассников эта река – словно рай, и они устраивают себе приключения и на ней, и рядом с ней. Они ловят в реке рыбу, плавают, сплавляются на плотах. Я тоже хочу делать всё это, но в море, далеко от берега, в широком-широком океане.

Когда я рассказала друзьям, что собираюсь переплыть океан, один из них сказал:

– Но здесь хорошо, и река каждый день течёт мимо.

Другой сказал:

– Но ты же только что сюда приехала. Мы о тебе ничего не знаем. Ни где ты жила раньше, ничего…

Я не хотела лезть во всё это. Я хотела начать с нуля. Это было единственным плюсом переезда. Я словно начинала новую жизнь.

Ещё кто-то сказал:

– Зачем тебе вообще жить на лодке, словно в заключении?

– В заключении? – переспросила я. – В заключении? Я буду свободна, как маленькая сойка в небе!

И я рассказала им о том, как меня зовут волны, и о широком море, и об открытом небе, а когда закончила, они стали дружно зевать и сказали: «Ну, хорошо», и «Ты там можешь погибнуть», и «Если ты не вернёшься, можно я заберу твою красную куртку?» Я поняла, что они скорее всего никогда не поймут моего приключения, и мне придётся уехать, так и не объяснив им, почему хочу уехать.

Мама дала мне дневник, в котором я сейчас пишу. Она сказала:

– Начни сейчас. Записывай всё. Вообще всё. А когда ты вернёшься, мы его прочитаем и словно сами побываем вместе с тобой.

Моим учителям, впрочем, это не очень понравилось.

– Софи! Убери эту книгу о ходьбе под парусом и достань учебник математики!

– Софи! Учебный год ещё не кончился! Займись делом! Доставай домашнее задание по английскому языку!

Вчера позвонил дядя Док и сказал, что мы отправимся в плавание не сразу после того, как я приеду. Сперва предстоит работа, «много, много работы!».

Я не возражаю против работы, потому что мне нравится лазать по лодкам, но я хочу выйти в океан так сильно, что чувствую его вкус и запахи.

Глава 4

Большой малыш

В конце концов в Коннектикут меня повёз один папа. Мама сказала, что не сможет гарантировать, что будет вести себя как взрослая. Она боялась, что «растечётся лужицей желе», схватится за меня и не отпустит. Я всё говорила ей, что это просто небольшое плавание через океан, ничего особенного. Мы даже обратно поплывём не на паруснике, потому что дядя Док оставит его другу в Англии.

Мне кажется, что мама представляет себе всякие ужасы, которые будут твориться в океане, но вслух об этом не говорит. Я же не хочу представлять себе никаких ужасов.

– Иногда, – сказал папа, – бывают вещи, которые ты просто должен сделать. Наверное, для Софи это как раз что-то вроде того.

Его слова меня удивили. Мне действительно казалось, что я должна это сделать, но я не могла объяснить почему, и я удивилась и обрадовалась, что папа всё понял даже без моих объяснений.

– Хорошо, хорошо! – сказала мама. – Поезжай! И только попробуй не вернуться целой и невредимой!

Две долгие недели мои дядюшки, кузены и я просидели в маленьком домике дяди Дока. Я начинаю думать, что мы вообще не переживём пребывания на земле, не говоря уж о морском путешествии. Мы раньше перебьём друг друга.

Парусник стоял на суше и в первый день, признаюсь, выглядел довольно жалко. Казалось, что он не готов выйти для плавание даже в луже. Но у него было замечательное имя: «Странник». Я представляю, как странствую по морю на этом паруснике, странствую и странствую.

Корабль принадлежит дяде Доку, и он называет его своим «малышом». Мне он кажется невероятно огромным, намного, намного больше любой лодки, на которой я когда-либо бывала. Он длиной сорок пять футов[1 - Около 14 м. – Здесь и далее примеч. пер.] (довольно-таки большой «малыш»), бело-голубого цвета, с двумя мачтами одинаковой высоты и аккуратными реями, на которые крепились паруса.

В трюме располагались спальные места на шестерых (четыре на носу, два на корме), камбуз с холодильником, раковиной и печкой, стол (две постели одновременно служат для него скамейками), гальюн, навигационное оборудование, а также всякие закутки и шкафчики.

Дядя Док вообще-то работает плотником; в первый день он провёл нас по «Страннику» и показал, что именно нуждается в починке.

– Малышу требуется немного внимания, – сказал он. – Надо поработать над рулём, ага, и над килем тоже, ага. И над днищем надо поработать, ага. И проводку заново проложить, ага. Да и вообще надо всё подновить, ага.

Ага, ага, ага.

Мой кузен Брайан старательно записывал всё в блокнот.

– Ну хорошо! – сказал Брайан после того, как мы обошли парусник. – Вот список. Наверное, надо ещё составить список необходимого оборудования…

Его отец, дядя Стю, перебил:

– Вот это мой сын, настоящий организатор!

На самом деле дядю Стю зовут Стюарт, но все зовут его Стю, потому что он беспокоится и волнуется[2 - Stew по-английски значит также «волноваться».] из-за каждой мелочи. Он высокий и худой, а на голове у него копна чёрных волос. Брайан, сын дяди Стю, похож на его уменьшенную ксерокопию. Они оба ходят неуклюже, подёргиваясь, словно марионетки, и очень большое значение придают организованности.

Пока Брайан составлял список, другой мой двоюродный брат, Коди, начал играть со штурвалом.

– Рано пока! – сказал дядя Стю. – Мы ещё не организованы!

Брайан добавил:

– Мы составим все списки, а потом разделим работы.

– Вот это мой сын, – сказал дядя Стю, – сразу берётся за дело!

Ага.

Почти все дни стоит жара, градусов тридцать пять, и у всех свои идеи по поводу того, что и как надо чинить. Дядя Мо проводит немало времени, развалившись в кресле и смотря на нас, и временами выкрикивает: «Не сюда – начни с другой стороны!» или «Болван тупоголовый! С кисточками разве так обращаются?» По большей части он обращается к своему сыну Коди, у которого избирательная глухота. Коди отлично слышит всех остальных, но вот собственного отца – почти никогда.

Дядя Мо немного толстоват и часто ходит без рубашки, чтобы загореть. Его сын Коди (тот самый, который, по мнению мамы, «опасно очарователен»), однако, стройный и мускулистый, всегда что-то напевает или поет и широко улыбается, показывая белые зубы. Девушки, которые проходят мимо верфи по пути на пляж, останавливаются и смотрят на него, надеясь привлечь внимание.

А дядя Док беззаботен и спокоен. Его, похоже, не волнует вообще ничего – ни вся та работа, которую предстоит выполнить, ни казусы, которые периодически случаются, например, когда Брайан перевернул банку с политурой, или когда Коди пробил дырку в палубе, или когда дядя Стю запутал снасти. Дядя Док просто пожимает плечами и говорит: «Мы все починим, ага».

На второй день, когда дядя Стю и Брайан раздали большинство заданий остальным, я спросила:

– А я? Что мне сделать?

– Ты? – сказал дядя Стю. – О. Да. Ну, наверное, можешь заняться уборкой – протереть там кое-что.

– Я хочу что-нибудь починить.

Дядя Стю засмеялся фальшивым смехом:

– Ха, ха, ха. И что же ты можешь починить, Софи? Ха, ха, ха.

– Я хочу заняться трюмом…

– О? – сказал он и улыбнулся остальным, словно это какая-то известная только им шутка. – И как же ты собираешься это делать?

И я рассказала ему, как можно всё переделать и какое оборудование мне понадобится, и чем дольше я говорила, тем мрачнее становился дядя Стю и тем шире ухмылялся дядя Док.