Человек и его подобие

скачать книгу бесплатно

Человек и его подобие
Влас Михайлович Дорошевич

«Когда Магадэва создал человека, – человека приветствовала вся природа.

По пути его на земле вырастала трава, чтоб человеку не жестко было ступать.

Когда человек проходил мимо, зеленые лужайки улыбались ему цветами.

Солнце грело человека, а пальмы расправляли свои листья, когда человек садился отдохнуть в их тени…»

Влас Михайлович Дорошевич

Человек и его подобие

(Индусская легенда)

(Посвящается Максиму Горькому и г. Скитальцу)[1 - «Русское слово», 1903, No 37, 6 февраля. Печатается по изданию: В.М. Дорошевич. Собрание сочинений, т. IV. Литераторы и общественные деятели. Вошла в Рассказы.Одновременное посвящение легенды А. М. Горькому и его раннему последователю, писателю Скитальцу (С. Г. Петров, 1869—1941) вызвано следующими обстоятельствами.19 декабря 1902 г., на следующий день после состоявшейся в Художественном театре премьеры пьесы Горького «На дне», Дорошевич выступил в «Русском слове» с восторженной рецензией, в подзаголовке которой поставил – «Гимн Человеку», а эпиграфом избрал монолог Сатина о Человеке. Дорошевичу дорога горьковская мысль о том, что жертвы общественного порядка не «маленькие», ничтожные, никуда не годные люди, а зачастую личности, достойные совсем иной участи, обладающие ценными задатками – ума, больших чувств, духовных исканий и порывов, хотя все эти возможности и придавлены:«И когда Сатин, бывший арестант, шулер, в ночлежном дому, поднялся со своим тостом: – Выпьем за человека, барон!Вы, зритель, почувствовали, что он, бывший арестант, шулер, ночлежник, выше вас в эту минуту и умственно и нравственно.Потому что в вас человек спит, а тут человек встал, поднялся во весь свой рост, во всей красоте мысли и чувства» (Собр. соч., т. IV, с. 41). В другом, оставшемся неопубликованным отзыве на пьесу, написанном в марте 1903 г. в связи с появившимися в печати («Русское слово», 1903, No 61, 69) утверждениями о «новом курсе», «новом направлении» в творчестве Горького, Дорошевич писал:«Босяки» г. Горького вызывают какое угодно чувство, но только не жалость, никогда.Он берет их для того, чтобы найти в них черты нравственной силы и показать нам эту силу…И я думаю, что тут нет никакого «поворота», никакого «нового направления».Писатель, всей своей литературной деятельностью стремившийся пробудить у читателей уважение к человеку, как бы этот человек не был одет и чем бы не занимался, – написал «гимн уважению к человеку» («При особом мнении». – Отдел рукописей Государственной библиотеки СССР им. В. И. Ленина, ф. 218, оп. 1, ед. хр. 4).Гуманистический пафос пьесы Горького, размышления писателя о громадных творческих возможностях человеческой личности, ее подлинно нравственной природе в философско-лирической поэме «Человек» (1903) в известной степени перекликались с этическими аспектами создававшихся в тот же период сказок и легенд Дорошевича.Тема конфликта между природными данными человека и современным ему социальным бытием была близка и Скитальцу, испытавшему сильное воздействие творчества Горького. Дружеские отношения Горького и Скитальца, их творческая близость образовали в глазах общественного мнения начала века представление об определенном направлении в литературе, связанном с изображением выходцев из низов, трагедии их существования и их протеста против угнетающих условий жизни. Это представление подкреплялось получившими распространение фотографиями стоящих рядом писателей (в том числе на почтовых открытках).]

* * *

Когда Магадэва создал человека, – человека приветствовала вся природа.

По пути его на земле вырастала трава, чтоб человеку не жестко было ступать.

Когда человек проходил мимо, зеленые лужайки улыбались ему цветами.

Солнце грело человека, а пальмы расправляли свои листья, когда человек садился отдохнуть в их тени.

Птицы хором гремели самые лучшие песни при его приближении.

А маленькие воробьи и трясогузки скакали впереди и кричали:

– Человек идет! Человек идет!

Бананы протягивали ему свои плоды:

– Не хочешь ли ты есть?

И, завидев человека, на кокосовой пальме спешил созреть плод и упасть к ногам человека.

Робкие серны выглядывали из-за лиан, чтобы посмотреть на человека.

Человек был скромен и застенчив.

Он думал, – так как Магадэва дал ему беспокойную, пытливую мысль, – он думал:

– За что мне все это?

Он старался не ступать по траве, которая вырастала на пути, – потому что, касаясь этой травы, краснели его ноги. Его уши краснели, когда раздавались гимны птиц. Краснели руки, когда он дотрагивался до бананов и кокосовых орехов, падавших на его пути.

Он потуплял глаза, чтоб не видеть воробьев и трясогузок, скакавших впереди него и кричавших:

– Человек идет! Человек идет!

Потупив голову, боясь дышать, он проходил мимо лужаек, на которых в честь него расцветали душистые цветы.

И боялся глядеть по сторонам, чтоб не увидать любопытных и восхищенных взглядов спрятавшихся в лианах пугливых серн.

Он стыдливо и с замешательством думал:

– Чем я заслужил все это?

А цветы продолжали расцветать при его появлении, пальмы расправлять свои листья, когда он садился под ними, маленькие воробьи и трясогузки озабоченно скакать впереди и всех предупреждать:

– Человек идет! Человек идет!

Пугливые серны не переставали любоваться им своими прекрасными глазами. Тогда человек подумал:

– Они видят меня и воздают почести. А я не понимаю, за что. Быть может, это потому, что я не вижу себя? И человек стал думать:

– Как бы мне увидеть себя? Что во мне достойного таких восторгов?

Заснувший пруд отражал в своей блестящей глади деревья и цветы, росшие на берегу, синее небо и белые, плывшие по небу облака. Человек сказал себе:

– Вот!

И с вопросом наклонился над спящею блестящею гладью воды. И вода ответила ему:

– Ты прекрасен!

В воде отразилось лицо, полное пытливой мысли, и глубокие глаза, горевшие огнем. Человек отшатнулся и сказал:

– Теперь я начинаю понимать! Это не глупый воробей, не трясогузка. Воде можно поверить. Вода не станет лгать. Ведь не лжет же она, отражая небо, облака, деревья и цветы.

Он снова наклонился над водой и долго смотрел на лицо, ему новое, до сих пор незнакомое.