banner banner banner
Остров без сокровищ
Остров без сокровищ
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Остров без сокровищ

скачать книгу бесплатно

Остров без сокровищ
Виктор Павлович Точинов

История о закопанных на далеком острове сокровищах пирата Флинта знакома всем: кто не читал знаменитый роман Роберта Льюиса Стивенсона, тот хотя бы видел одну из многочисленных экранизаций… Все сопереживали героям в их приключениях, и с замиранием сердца следили за отчаянными схватками, и радовались, когда честь и мужество одержали верх над низостью и предательством, и…

И ошибались.

Потому что все приключения на Острове Сокровищ происходили СОВСЕМ ИНАЧЕ, чем в истории, рассказанной Джимом Хокинсом, сыном трактирщика. Новое и неожиданное прочтение классической книги – в романе-расследовании Виктора Точинова «ОСТРОВ без СОКРОВИЩ».

Виктор Точинов

Остров без сокровищ

Предисловие. Код Стивенсона

Читать в зрелом возрасте книги, любимые в детстве и юности, – занятие неблагодарное. Можно весьма и весьма разочароваться: тот же текст, те же иллюстрации и обложка та же, разве что бумага чуть-чуть пожелтела… И всё не так. Исчезло чудо, превращавшее бумагу и типографскую краску в манящий увлекательный мир, заставлявшее торопливо перелистывать страницу за страницей…

Оно, чудо, еще здесь. Но уже не для нас. Древний грек по имени Гераклит изрек: в одну реку дважды не войти, – и в течение тысячелетий фразу толкуют в том смысле, что меняются реки… А реки те же – те же берега, та же вода (Гераклиту простительно, он ничего не знал о круговороте воды в природе).

Реки те же. Меняются люди. И книги те же – все перемены произошли с читателем. А если он, бедолага, в ходе перемен умудрился и сам стать писателем, – вообще беда. Наметанным писательским взглядом еще легче увидеть в любимой книжке, представлявшейся в детстве шедевром, много нового и неприятного: стиль тяжеловесный; сюжет толком не проработан и зияют в нем логические провалы с каньон Рио-Гранде размером; экспозиция безбожно затянута, а финал небрежно скомкан; персонажи постоянно выпадают из образов – произносят слова и совершают поступки, которые ну никак не могут произнести и совершить; и рояли, рояли, рояли по кустам – больше, чем на рояльной фабрике.

И разочарованный писатель, повертев книгу в руках, возвращает ее на полку. Незачем, дескать, приобщать сына к чтению при помощи столь дурно написанного опуса. Зря… Когда возникает чудо, мелкие недостатки (и даже не совсем мелкие) нисколько не заметны.

Но есть книги другие, их значительно меньше.

Они увлекали в детстве – лихим сюжетом, захватывающими приключениями, мужеством и благородством героев. Задумываться при чтении не приходилось – быстрей, быстрей, страница за страницей… Кто победит? Чем все закончится?

А в зрелом возрасте при внимательном чтении те же книги вызывают уйму вопросов. Что хотел сказать автор этим эпизодом, вроде бы совсем не нужным в повествовании? А вот этот намек зачем торчит из текста, ни на что по видимости не указывая? А вот эта логическая нестыковка, явно неслучайная, – какой смысл вкладывал в нее автор? Ружье зачем висит на стене, в конце концов, – автор о нем помнит, несколько раз поминает о нем словно бы невзначай, – так отчего оно так и не выстрелило?

Вопросов много, и если заняться тщательным и вдумчивым поиском ответов – они, ответы, постепенно складываются в законченную картину, логичную и непротиворечивую. Вскрывается второй слой романа, предназначенный для немногочисленной категории читателей, привыкших не просто следить за перипетиями сюжета, но и глубоко задумываться над прочитанным…

Одна из таких книг – «Остров Сокровищ» Роберта Льюиса Стивенсона. Незамысловатая приключенческая история для юношества, за которой скрыт второй смысловой слой. Стивенсон даже не зарывает его чересчур глубоко, использовав излюбленную классиками приключенческого жанра форму подачи материала под условным названием «Рукопись, найденная в бутылке». Историю нам рассказывает не Стивенсон – сын трактирщика Джим Хокинс, ставший юнгой на корабле, а затем весьма удачливым кладоискателем.

Автор, естественно, знает всё, изнанку любого события, на то он и творец своего мира, своей вселенной. Но авторская речь не звучит – рассказ ведет другой человек, способный ошибиться в оценке событий, не понять происходящее, позабыть какой-то факт или разговор… Умолчать о чем-либо в своих интересах, а то и попросту соврать, – тот, кто никогда и ни по какому поводу не врал, пусть первым бросит в Джима Хокинса камень.

Однако в воле автора указать нам, внимательным и вдумчивым читателям, где Джим Хокинс отступает от истины в своем мемуаре, преднамеренно либо нет. Такие указания рассыпаны по тексту романа очень щедро, равно как и недвусмысленные намеки на действительно происходившие события. Истинную картину восстановить вполне возможно.

Но второй, глубинный слой имеет не только сюжетная канва романа, не только приключения героев. Сами герои – и антигерои – тоже ох как не просты… Хотя и здесь на первый взгляд всё ясно и понятно: вот благородные джентльмены, вот противостоящие им гнусные злодеи, и чье здесь дело правое, ясно любому пятикласснику, торопливо перелистывающему страницы «Острова Сокровищ», торопливо глотающему главы, нашпигованные приключениями…

Но, если перечитать книгу неторопливо и вдумчиво, становится ясно: каждый персонаж здесь не так уж прост и почти у каждого имеется двойное дно.

* * *

Тема двойной сущности любого человека – одна из центральных в произведениях Стивенсона. Раскрывается она в каждой книге по-разному.

Квинтэссенция рассуждений мэтра на эту тему – «Необычайная история доктора Джекила и мистера Хайда» – там рассматривается не только психологический дуализм личности, но и полное физическое раздвоение.

В историческом романе «Черная стрела» тоже почти все персонажи совсем не те, кем представляются с первого взгляда. Прокаженный нищий оборачивается дворянином и рыцарем, а чуть позже – убийцей и изменником; мальчик, скитающийся с главным героем по лесам, – на деле очаровательная девушка; сам главный герой изображает монаха и так далее…

Но «Черная стрела» прямолинейна, написана в расчете на аудиторию весьма юного возраста, на читателей, абсолютно не склонных домысливать недосказанное автором. Маски держатся на героях едва-едва, и автор сам срывает их при первом удобном случае.

«Остров Сокровищ» значительно сложнее для понимания. Здесь тоже почти у каждого персонажа есть своя изнанка, свое двойное дно, но срывать маски и выкладывать подноготную своих героев Стивенсон не спешит. Предоставляет читателю выбор: либо следить, особо не задумываясь, за лихими приключениями, либо читать вдумчиво, пытаясь понять, что на самом деле представляет из себя тот или иной персонаж, каковы истинные мотивы его слов и поступков.

Ключ к пониманию замысла Стивенсона – образ Джона Сильвера. Он, без сомнения, центральный и самый яркий персонаж книги, доктор Ливси и сквайр Трелони выглядят на его фоне бесплотными тенями. Не случайно первый вариант романа публиковался в журнале «Янг Фолкс» под названием «Судовой повар».

Две ипостаси Сильвера – вожак пиратов и добродушный судовой повар – переплетены настолько органично, в каждой роли Долговязый Джон настолько естественен, что под конец, в предшествующих развязке главах, голова у юного Хокинса идет кругом: он прекрасно знает о двойной игре Сильвера и всё равно не понимает, когда тот говорит правду, – когда обещает пиратам перерезать всех положительных героев, или когда обещает положительным помочь расправиться с пиратами…

Фокус в том, что Сильвер говорит правду в обоих случаях. Мгновенно и без всяких химических снадобий переходит из ипостаси Хайда в ипостась Джекила и обратно.

Дуализм, двойственную природу Сильвера подчеркивает даже его прозвище. Нет, не Окорок. Окорок целиком и полностью лежит на совести переводчика, а в оригинале прозвище у Сильвера – Барбекю, Barbecue. (Конечно же, о пикнике с жареным мясом речь не шла, пикники-барбекю – американизм нового времени.) Одно значение этого прозвища – целиком зажаренная или закопченная туша. Туша – нечто массивное, а Сильвер мужчина крупный. К тому же прокопчен и прожарен в тропических и экваториальных широтах.

Но вместе с тем барбекю – приспособление для жарки, то есть Сильвер не только прожарен – он и сам может поджарить любого так, что мало не покажется. Куда более емкое прозвище, чем навевающий лишь мысли о еде Окорок.

Столь подробно раскрыв одного персонажа, Стивенсон словно предлагает нам, читателям: а попробуйте-ка сами сделать то же самое с остальными героями книги. И с антигероями. А потом сравним героев и антигероев и поглядим, кто из них чего на самом деле стоит…

Хорошо, мэтр. Мы попробуем.

Реставрацией мы и займемся на последующих страницах со всей осторожностью – снимая слой за слоем, восстанавливая замысел мастера. Инструменты, как и полагается при реставрационных работах, самые разные – и беспристрастный анализ первоисточника, и реконструкции некоторых узловых моментов сюжета, изложенные в художественной форме…

Жанровую принадлежность нашего исследования определить трудно. Наверное, это все-таки детектив – а как еще можно назвать восстановление по намекам, по малозаметным уликам истинной картины кровавых событий?

Весьма своеобразный детектив, литературно-исторический.

Но увлекательный – законы жанра обязывают.

Часть первая

Театр масок в «Адмирале Бенбоу»

Все лица знакомы, но каждый

Играет чужую роль…

Для того чтоб хоть что-то в этом понять,

Нужно знать тайный пароль.

    М. Науменко. Уездный город N

Глава первая. Литератор Джим Хокинс

В классической приключенческой литературе девятнадцатого века существовали правила хорошего тона, нигде не записанные, но всеми соблюдаемые. Одно из них предписывало: необходимо сразу же, с первых строк, дать понять читателю, где и когда происходит действие. Не «давным-давно в некотором царстве», как принято в сказках, а вполне конкретно – год, место…

«Три мушкетера» Дюма-отца начинаются так: «В первый понедельник апреля 1625 года всё население городка Менга…» А вот еще один образец первой фразы: «26 июля 1864 года при сильном северо-восточном ветре мчалась на всех парах вдоль Английского канала великолепная яхта…» – так начинаются жюль-верновские «Дети капитана Гранта», всей классике классика.

В других романах корифеев жанра та же картина, любой читатель может при желании подойти к своей книжной полке, вытащить оттуда томик приключенческой классики и убедиться… Исключения есть, но крайне редки и лишь подтверждают правило.

Упомянутое правило не просто нарушено в первом же абзаце «Острова Сокровищ» – но нарушено весьма демонстративно. Так прямым текстом и написано: место действия названо не будет. Необходимость хранить в тайне координаты места грядущих событий автор мемуара Джим Хокинс мотивирует (по первому читательскому впечатлению) достаточно правдоподобно: на том острове, дескать, до сих пор имеются не откопанные богатства.

Но позже, после прочтения описания карты острова, впечатление правдоподобия напрочь исчезает. Остров Сокровищ – не крохотный клочок земли в океане, его наибольшая длина девять миль, наибольшая ширина – пять. Не зная точного места, где зарыт клад (и не имея металлоискателя), можно всю жизнь потратить на поиски и ничего не найти.

Бывает магия больших цифр, но встречается и магия малых. Пять и девять – числа небольшие, однозначные, и при чтении кажется, что остров невелик. Но так только кажется.

Для наглядности сравним с другим островом, неплохо россиянам известным, – с Васильевским островом в Санкт-Петербурге. Питерцы могут вполне наглядно представить его размеры, равно как и многие гости города на Неве. Так вот, Васильевский остров значительно уступает Острову Сокровищ по размерам. Его максимальная длина – чуть больше четырех миль (4,101 для поклонников скрупулезной точности), максимальная ширина – 2,6 мили. Это если считать в сухопутных милях, а в морских цифры получатся еще меньше.

Но если сейчас широко оповестить население северной столицы, что в каком-то неизвестном месте Васильевского острова зарыт клад, состоящий из серебряных монет и слитков, а в другом схоронено старинное оружие, едва ли толпы петербуржцев устремятся к метро, дабы отправиться на станцию «Василеостровская». Даже если имеют в хозяйстве металлоискатели. Потому что понимают: Васильевский остров велик, хоть и составляет по площади всего лишь около четверти Острова Сокровищ, и без знания точного места поиски бессмысленны. Вложения в экспедицию – пусть это всего лишь два жетона на метро и несколько часов времени – не окупятся. А уж с другого края глобуса точно никто не поедет искать клад, закопанный в неизвестном месте Васильевского острова.

А в нашем случае еще интереснее: Хокинс молчит о местонахождении острова и при этом рассказывает, где именно на нем зарыты оставшиеся части клада! Дословно цитирует запись на карте:

«Слитки серебра в северной яме. Отыщешь ее на склоне восточной горки, в десяти саженях к югу от черной скалы, если стать к ней лицом.

Оружие найти легко в песчаном холме на С. оконечности Северного мыса, держать на В. и на четверть румба к С.».

Никчемная информация, если не знать, где расположен остров? Нет, не такая уж она никчемная… Дело в том, что шестеро удачливых кладоискателей (сквайр, Ливси, Хокинс, Грей, капитан и Бен Ганн) обладают отнюдь не монопольным знанием координат острова. Кроме них, этой информацией владеют:

– Джон Сильвер;

– мистер Блендли (тот самый, что должен был снарядить на остров спасательную экспедицию, если «Испаньола» не вернется к назначенному сроку);

– люди, никак не связанные с сокровищем Флинта, но бывавшие на острове и способные опознать его по подробному описанию Хокинса;

– капитан и экипаж судна, оставившего на острове Бена Ганна;

– пираты из шайки Флинта, по тем или иным причинам не попавшие на борт «Испаньолы».

Это самый минимальный список. Учитывая легендарную болтливость сквайра Трелони, круг посвященных может быть гораздо шире.

Вывод прост: Джиму Хокинсу не стоило опасаться наплыва кладоискателей в результате разглашения координат Острова Сокровищ. А вот про места, где схоронены остальные части богатства, лучше бы промолчать.

Однако Хокинс поступил ровно наоборот: координаты не разгласил, а места, где зарыты ценности, разболтал.

Почему?

* * *

С датой дело обстоит еще интереснее. Дата в первых же строках указана, но… Но с точностью до века: 17.. год. Причем лишь на первый взгляд с точностью до века. Если немного задуматься, то получается – с точностью до двух веков. Потому что датированы не сами приключения, а тот момент, когда мемуарист Джим Хокинс решил поведать о них миру… Может быть, он взялся за чернильницу и гусиное перо по горячим следам событий, а может быть – глубоким старцем, спустя многие десятилетия. Во втором случае события, ставшие основой сюжета, вполне могли происходить в предыдущем веке. Да и в первом случае тоже, если дата 17.. на деле означала 1700 год.

Но нет, во второй части мемуара появляется наконец и датировка описываемых событий – первым марта 17.. года датировано письмо Трелони из Бристоля. Ну что же, по крайней мере со столетием мы определились.

Продолжив чтение, в тексте можно найти достаточно намеков, позволяющих датировать происходящие события. Но поначалу возникает вполне закономерный вопрос: а почему Хокинс-мемуарист столь старательно скрывает даже дату создания мемуара? Добраться до остающихся на острове сокровищ эта дата никоим образом не поможет, и даже датировать приключения героев не позволит – для того достаточно всего лишь не указывать, сколько времени прошло между событиями и их описанием… Однако новоявленный литератор Джим Хокинс не написал две последние цифры в дате…

Или всё же написал, а затем зачеркнул? Возможен и такой вариант, но куда более вероятным представляется третий: написать-то пресловутые две цифры Хокинс написал, но зачеркнул их кто-то другой…

Кто?

* * *

Ответ лежит в том же самом абзаце, в самой первой фразе романа: «Сквайр Трелони, доктор Ливси и другие джентльмены попросили меня написать всё, что я знаю об Острове Сокровищ».

Попросили… Понятно. Но почему именно его? Возможно, у Джима и в самом деле незаурядный талант рассказчика, но излагать свои мысли и воспоминания на бумаге он явно не приучен. Неоткуда взяться у Джима Хокинса таким навыкам…

Что мы знаем об образовании юного Хокинса? На первый взгляд, нигде в тексте романа эта тема не поднимается, а на второй – в тексте достаточно намеков на то, что образование у Хокинса самое начальное: обучен читать-писать да азам арифметики…

Юный Джим не обучался ни на богослова, ни на юриста, ни на морехода, ни на медика… Он обучался доходному ремеслу трактирщика. Причем самым простым способом – помогая отцу и матери управляться с трактиром «Адмирал Бенбоу». Ремесло, без сомнения, почтенное, но навыков в латыни или риторике не требует. Равно как и умения излагать свои мысли на бумаге.

Да и где бы Джим Хокинс мог получить образование? Он сам откровенно пишет, что всю жизнь (до экспедиции за сокровищами) провел в отчем доме, никуда не выезжая, и даже поездка в близлежащий Бристоль – первое его путешествие: «Я простился с матерью, с бухтой, возле которой я жил с самого рождения…»

А рядом с бухтой и с домом Хокинса университетов нет. Рядом с его домом, в полумиле, – небольшая деревушка. Какие учебные заведения могли в ней располагаться? Лишь самая начальная школа.

Однако Джим Хокинс за мемуар взялся. И написал его отнюдь не косноязычно.

Любопытно, что в воспоминаниях Хокинса несколько глав принадлежат перу доктора Ливси, человека без сомнения образованного. Казалось бы, стиль этих глав должен разительно отличаться от писаний Хокинса. Но не отличается. Настолько не отличается, что Джим вынужден оговориться в начале каждой вставной главы: дорогие читатели, речь снова держу не я, а доктор…

Такое единство стиля заставляет предположить, что именно доктор Ливси был не только автором нескольких глав, но и по меньшей мере первым редактором всего остального текста. Именно он привел нескладный рассказ ученика трактирщика в соответствие с нормами литературного языка. И именно он зачеркнул две цифры в дате написания. Самому Хокинсу, если уж он имел основания скрывать дату написания мемуаров, проще всего было никак ее не упоминать.

Однако встает вопрос: почему сквайр Трелони, доктор Ливси и другие джентльмены (неизвестные читателю) попросили именно Хокинса заняться сочинением мемуара? Коли уж имеется в наличии доктор Ливси, с событиями знакомый не хуже Джима и при этом способный изложить их в гораздо более читабельном виде?

Не исключено, что Хокинс тоже озадачился этим вопросом. Что задал его заказчикам рукописи. Они ответили, и обрадованный Джим торопится донести его до читателей своего мемуара уже во второй фразе: «Им хочется, чтобы я рассказал всю историю, с самого начала до конца, не скрывая никаких подробностей, кроме географического положения острова».

Ответ странный, но странность его всплывает далеко не сразу, лишь по мере дальнейшего чтения. Дело в том, что Джим Хокинс НЕ СПОСОБЕН рассказать историю, не скрывая никаких подробностей. Он со всеми подробностями попросту не знаком…

Да, завязка истории происходит у него на глазах – от появления в трактире «Адмирал Бенбоу» старого пирата Билли Бонса до изучения сквайром и доктором пиратской карты.

Но затем Джим попадает под арест и на два месяца отрезан от какой-либо информации. Он в прямом смысле сидит под домашним арестом в усадьбе сквайра Трелони – ни разу не выходит, даже чтобы повидаться с матерью: «Я жил в усадьбе под присмотром старого егеря Редрута почти как пленник…»

Оговорка «почти», судя по всему, означает, что решеток на окнах всё же не было. Но свободы передвижения Хокинс лишен, равно как и контактов с внешним миром.

Только в самом конце заключения Хокинсу дозволяют увидеться с матерью, но опять же под присмотром Редрута, причем под плотным присмотром – старый егерь не оставляет Джима ни на минуту, даже ночует с ним в «Адмирале Бенбоу».

Переводчик, надо отметить, весьма смягчил жесткую инструкцию сквайра, переведя: «Редрут может сопровождать его». В оригинале иначе: Redruth for a guard, – то есть сквайр распорядился отправить Джима на свидание с матерью не в сопровождении, а под стражей или под охраной Редрута.

За месяцы, что Хокинс провел в изоляции, без его участия и наблюдения произошла вся подготовка экспедиции и формирование экипажа «Испаньолы». Образно говоря, на доске были расставлены фигуры и пешки, расставлены в достаточно интересной позиции, но кто и зачем их так расставил, для Джима загадка. Вся информация – со слов сквайра Трелони, а этому человеку, как мы впоследствии увидим, безоговорочно доверять не следует.

Дальше – хуже. Многие события, разворачивающиеся во время путешествия и на острове, Хокинс не видит, а когда видит, то смысл их не понимает, – иногда в силу возраста, но порой старшие товарищи демонстративно держат юнгу в неведении.

Пример: первый день на острове, положительные герои обживаются в блокгаузе. «Поужинав копченой свининой и выпив по стаканчику горячего грога, капитан, сквайр и доктор удалились в уголок на совещание». Джим Хокинс чести участвовать в совещании не удостоен, может лишь догадываться, о чем идет речь: «Но, по видимому, ничего хорошего не приходило им в голову».

День второй, картина та же: «После обеда сквайр и доктор уселись возле капитана и стали совещаться. <…> Мы с Греем сидели в дальнем углу сруба, чтобы не слышать, о чем говорят наши старшие».

То есть по уровню информированности Джим Хокинс не превосходит раскаявшегося мятежника Абрахама Грея. На самом же деле Грей знает и может поведать о происходившем на Острове Сокровищ гораздо больше – надо учесть милую манеру Джима время от времени сбегать и исчезать. Пока он, например, дремал в челноке Бена Ганна, носящемся по воле волн и ветра, Грей находился в эпицентре событий.

Вывод: из уцелевших искателей сокровищ Флинта именно Джим Хокинс наименее осведомлен о самых драматичных событиях и знает о них в основном с чужих слов. Даже смысл того, что он видел своими глазами, Джим не всегда понимает, – отчасти из-за своей неискушенности, отчасти потому, что отсутствует при ряде ключевых эпизодов.

Но именно ему остальные участники событий доверяют роль летописца. И получают после легкой редакторской правки письменное свидетельство, весьма искаженно и однобоко излагающее события, а уж трактующее их и вовсе превратно. Но Хокинс готов в любом суде поклясться на Библии: да, именно так все и происходило!

При чем здесь суд?

Может, и ни при чем, но зададимся на минутку вопросом: а зачем сквайр и доктор захотели получить развернутое письменное свидетельство Хокинса?

Решили разбогатеть на его издании? Ерунда, они и без того поделили колоссальное сокровище Флинта, а если полученного мало, то можно добавить второй транш – недолго снарядить новую экспедицию на остров и откопать оставшиеся там части клада: серебро и драгоценное оружие.