banner banner banner
Между империализмом и революцией
Между империализмом и революцией
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Между империализмом и революцией

скачать книгу бесплатно

Между империализмом и революцией
Лев Давидович Троцкий

Памяти Степана Шаумяна, Алексея Джапаридзе и 24 других бакинских коммунистов, – без следствия и суда – на глухом перегоне между закаспийскими станциями Перевал и Ахча Куйма убитых 20 сентября 1918 года начальником английской военной миссии в Асхабаде Тиг-Джонсом с ведома и одобрения других английских властей в Закавказье и, в частности, командующего британскими войсками в Закавказье генерал-майора Томпсона; памяти рабочих, расстрелянных меньшевистским правительством во время митинга в Александровском саду в Тифлисе 10 февраля 1918 года; памяти десятков, сотен и тысяч кавказских коммунистов, погибших в борьбе за Советскую власть, – расстрелянных, повешенных, замученных – коалиционным «демократическим» правительством Закавказья; меньшевистским правительством «демократической» Грузии; войсками султана, союзника закавказской «демократии»; войсками Гогенцоллерна, покровителя меньшевистской Грузии; великобританскими войсками, вошедшими в Грузию для совместной с меньшевиками борьбы против коммунистов; белогвардейцами Деникина и Врангеля, при прямом и косвенном содействии грузинских меньшевиков; памяти революционных вожаков крестьянских восстаний Осетии, Абхазии, Аджарии, Гурии, Мингрелии и пр., расстрелянных меньшевистским правительством Грузии, – посвящается автором эта книга, написанная для разоблачения лжи, клеветы и травли, идущих густыми тучами из лагеря угнетателей, эксплуататоров, империалистов, хищников, убийц и их политических наемников и добровольных лакеев.

Л. Троцкий

Между империализмом и революцией

ПОСВЯЩЕНИЕ

Памяти Степана Шаумяна, Алексея Джапаридзе и 24 других бакинских коммунистов, – без следствия и суда – на глухом перегоне между закаспийскими станциями Перевал и Ахча Куйма убитых 20 сентября 1918 года начальником английской военной миссии в Асхабаде Тиг-Джонсом с ведома и одобрения других английских властей в Закавказье и, в частности, командующего британскими войсками в Закавказье генерал-майора Томпсона; памяти рабочих, расстрелянных меньшевистским правительством во время митинга в Александровском саду в Тифлисе 10 февраля 1918 года; памяти десятков, сотен и тысяч кавказских коммунистов, погибших в борьбе за Советскую власть, – расстрелянных, повешенных, замученных – коалиционным «демократическим» правительством Закавказья[1 - Коалиционное «демократическое» правительство Закавказья. См. стр. 202 слл.]; меньшевистским правительством «демократической» Грузии; войсками султана, союзника закавказской «демократии»; войсками Гогенцоллерна, покровителя меньшевистской Грузии; великобританскими войсками, вошедшими в Грузию для совместной с меньшевиками борьбы против коммунистов; белогвардейцами Деникина и Врангеля, при прямом и косвенном содействии грузинских меньшевиков; памяти революционных вожаков крестьянских восстаний Осетии, Абхазии, Аджарии, Гурии, Мингрелии и пр., расстрелянных меньшевистским правительством Грузии, – посвящается автором эта книга, написанная для разоблачения лжи, клеветы и травли, идущих густыми тучами из лагеря угнетателей, эксплуататоров, империалистов, хищников, убийц и их политических наемников и добровольных лакеев.

ВВЕДЕНИЕ

От срока, назначенного для Генуэзской конференции[2 - Генуэзская конференция была созвана по инициативе Верховного Совета Лиги Наций, главным образом, по настоянию Англии, 10 апреля 1922 года в итальянском городе Генуе. Формально конференция ставила себе целью разрешение вопросов, связанных с хозяйственным восстановлением Европы после войны, и урегулирование взаимоотношений с Советской Россией. Фактически же вся работа конференции вращалась вокруг русского вопроса, при чем тут впервые в европейском масштабе столкнулись два полярных лагеря. Объединенные усилия заправил конференции – представителей Англии, Франции и Италии – были направлены к тому, чтобы ценою юридического признания советского правительства заставить его пойти на восстановление прежних собственников в их правах (реституция) и признание обязательств царского правительства. Эти требования союзных держав были зафиксированы в меморандуме от 28 марта 1922 года. Наткнувшись на решительное сопротивление русской делегации, союзники раскололись, и следующий меморандум от 2 мая, подписанный только Англией и Италией, настаивал уже только на компенсации потерь бывших частных собственников, не заикаясь больше о реституции. Однако русский меморандум от 11 мая 1922 года окончательно показал союзникам, что Советская Россия, стремясь путем значительных уступок включиться в международную экономическую систему, отвергает всякую малейшую попытку экономического закабаления и ущемления политического режима, установленного в октябре 1917 года. Так же безрезультатно окончились работы конференции по вопросам, касавшимся восстановления хозяйства Европы, ввиду непримиримых экономических противоречий, раздиравших бывших «союзников». Для Советской Республики Генуэзская конференция имела то положительное значение, что России удалось, за кулисами конференции, завязать тесные экономические отношения с Германией, путем заключения с ней Раппальского договора, что одновременно означало крупный дипломатический успех.], нас отделяют – сейчас, когда пишутся эти строки – менее, чем три недели. Сколько времени отделяет нас от самой конференции, этого, по-видимому, еще не знает никто. Дипломатическая борьба вокруг конференции теснейшим образом переплетается с политической агитацией вокруг Советской России. Между дипломатией буржуазии и ее собственной социал-демократией соблюдается в основе разделение труда: дипломатия ведет официальные интриги, социал-демократия мобилизует общественное мнение против республики рабочих и крестьян.

Чего хочет дипломатия? Наложить на революционную Россию как можно более тяжелую дань; заставить ее заплатить как можно больше возмещений; как можно шире раздвинуть на советской территории рамки частной собственности; создать иностранным и русским финансистам, промышленникам, ростовщикам как можно больше преимуществ над русскими рабочими и крестьянами. То, что служило раньше прикрытием этих требований: «демократия», «право», «свобода», – ныне отброшено буржуазной дипломатией, как купец отбрасывает бумажную оболочку с куска ткани, когда приходится показывать товар, торговаться и мерить на аршин.

Но в буржуазном обществе ничто не пропадает даром. Бумажная оболочка «права» поступает в распоряжение социал-демократии: это ее товар, она этим торгует. II Интернационал, – а сказанное о нем относится и к отбрасываемой им налево тени, в виде Интернационала 2 1/2, – стремится изо всех сил доказать рабочим, что, так как Советское правительство не соблюдает «права» и «демократии», то трудящиеся массы России не заслуживают поддержки в их борьбе против мировых ростовщиков.

Наше неуважение к «праву» и «демократии» мы наиболее полно проявили, как известно, в Октябрьской Революции. Она и является нашим первородным грехом. В течение первых лет буржуазия пыталась искоренить социалистическую революцию мечом. Теперь она ограничивается внесением к ней существенных капиталистических поправок. Борьба идет из-за их размера.

II Интернационал хочет, однако, воспользоваться Генуэзской конференцией для восстановления «права» и «демократии». Казалось бы, отсюда должна вытекать вполне определенная программа: не допускать в Геную «узурпаторского», «диктаторского», террористического правительства Советов, а доставить туда демократические реликвии Учредительного Собрания. Но такая постановка вопроса была бы слишком смехотворна и, кроме того, шла бы вразрез с практическими шагами буржуазии. II Интернационал менее всего претендует на роль сумасбродного рыцаря демократии. Он только ее Санхо-Пансо[3 - Санхо Пансо – один из главных персонажей знаменитого сатирического романа Сервантеса – «Дон-Кихот». Слуга Дон-Кихота, Санхо-Пансо, в противоположность своему экзальтированному и романтичному господину, отличался весьма трезвыми узко-практическими взглядами на вещи.]. Он не смеет поставить вопрос в полном объеме. Он хочет лишь иметь маленькую пользу.

Знаменем борьбы за маленькую демократическую пользу является сейчас Грузия. Советский переворот произошел там всего лишь год тому назад. В Грузии у власти стояла партия II Интернационала. Меньшевистская республика все время металась между империализмом и пролетарской революцией, ища у первого помощи или помогая ему против второй. Но такова же роль и всего II Интернационала. Меньшевистская Грузия расплатилась собственным крушением за свою связь с контрреволюцией. Но и II Интернационалу грозит неминуемо та же судьба. Немудрено, если борьба международной социал-демократии за «демократическую» Грузию получила в некотором роде символический характер.

Однако же в пользу претензий грузинских меньшевиков самые изобретательные головы II Интернационала не смогли выдвинуть ни одного довода, который не был бы уже тысячекратно использован защитниками «демократических» прав Милюкова – Керенского – Чернова – Мартова. Принципиальной разницы нет никакой. Социал-демократы преподносят ныне in octavo то, что объединенная печать империализма преподносила ранее in folio. В этом не трудно убедиться, если взять в руки постановление Исполнительного Комитета II Интернационала по поводу Грузии.

Текст постановления заслуживает рассмотрения. Стиль – это не только человек, но также и партия. Послушаем, каким политическим стилем II Интернационал разговаривает с пролетарской революцией.

I. «Территория Грузии была занята войсками Московского правительства, которое поддерживает в Грузии власть, ненавистную ее населению, и является в глазах пролетариата всего мира единственным ответственным лицом за уничтожение Грузинской республики и за террористический режим, установленный в этой стране».

Разве реакционная печать всего мира не утверждала этого в течение 4-х лет относительно Советской Федерации в целом? Разве не говорила она, что власть Советов ненавистна населению России и держится только военным террористическим режимом? Разве не удерживали мы Петербург и Москву при помощи «латышских, китайских, немецких и башкирских полков»? Разве не «насильственно» распространялась Москвою Советская власть в Украине, в Сибири, на Дону, на Кубани, в Азербайджане? Если теперь, вслед за отбитой нами реакционной сволочью, II Интернационал повторяет эти же фразы, слово в слово, специально в отношении Грузии, – меняет ли это их природу?

II. «Ответственность Московского правительства еще усугубилась после недавних событий в Грузии, в особенности же после забастовок протеста, устроенных рабочими (?) и подавленных силой, как это делается реакционными правительствами».

Да, революционное правительство Грузии силой помешало меньшевистским верхам железнодорожной бюрократии, не успевшим бежать чиновникам и белым офицерам саботировать рабоче-крестьянское государство. По поводу этих репрессий Мергейм[4 - Мергейм – секретарь синдиката металлистов. Во время войны правый циммервальдец. После войны – на крайне правом фланге профессионального движения – поддерживал политику Жуо в Амстердамском Интернационале. В последнее время, вследствие болезни, Мергейм не принимает активного участия в профессиональной работе.], довольно известный мелкий прислужник империализма во Франции, пишет о «тысячах» грузинских граждан, которым пришлось покинуть свои жилища. «Среди этих беглецов – мы цитируем его дословно – находится громадное количество офицеров, бывших чиновников республики и все вожди Народной Гвардии». Это и есть тот самый меньшевистский аппарат, который беспощадно давил в течение трех лет революционных рабочих и непрерывно восстававших грузинских крестьян, а после низвержения меньшевиков оставался готовым орудием реставрационных попыток Антанты. Что революционное правительство Грузии круто расправилось с саботажной бюрократией, это мы всецело признаем. Но это же самое мы делали на всей территории революции. Установление господства Советов в Петербурге и Москве прежде всего натолкнулось на попытку железнодорожной стачки, под руководством меньшевистско-эсеровской железнодорожной бюрократии. Опираясь на рабочих, мы разгромили эту бюрократию, очистили и подчинили ее власти трудящихся. Реакционная сволочь всего мира кричала по этому поводу о нашем варварском терроризме. Те же вопли, вслед за реакционной сволочью, повторяются теперь, в отношении одной только Грузии, социал-демократическими вождями. В чем же перемена?

Но не поразительно ли, что у социал-демократических вождей поворачивается язык говорить о подавлении силой рабочих забастовок, как о методе действий «реакционных правительств»? Или мы не знаем, кто входит во II Интернационал? Носке и Эберт – руководящие члены его. Или они исключены? Сколько рабочих стачек и восстаний раздавили они? Может быть, это не они – палачи Розы Люксембург и Карла Либкнехта? Или это не социал-демократ Херзинг[5 - Герзинг – один из социал-демократических руководителей полицейского ведомства в Германии. Накануне мартовских событий 1921 г. Герзинг издал явно провокационный приказ, в котором требовал от рабочих прекращения беспорядков, бережного отношения к заводскому имуществу и, под угрозой репрессий, запрещал устройство митингов в рабочее время.], член II Интернационала, провоцировал мартовское движение в Германии, чтобы утопить его в крови? А последние самые свежие мероприятия социал-демократа Эберта против железнодорожной стачки в Германии?

Или Исполнительному Комитету из Лондона не видно, что делается на континенте? Но в таком случае да разрешено будет почтительно спросить Гендерсона: не был ли он тайным советником короны во время пасхального восстания в Ирландии в 1916 году, когда королевские войска громили Дублин и расстреляли 15 ирландцев, в том числе социалиста Конноли, уже раненого перед этим? Может быть, Вандервельде, бывший председатель II Интернационала, маленький тайный советник маленькой короны, не призывал русских социалистов во время войны мириться с царизмом, бродившим по горло в крови рабочих и крестьян и вскоре захлебнувшимся в ней? Нужно ли умножать примеры? Поистине вождям II Интернационала так же к лицу защита права стачек, как Искариоту – проповедь верности.

III. «В тот момент, когда Московское правительство требует своего признания другими государствами, оно должно бы было, если оно хочет, чтобы уважались его собственные права, с таким же уважением относиться к правам других народов и не нарушать элементарных принципов, на которых должно покоиться общение между цивилизованными народами».

Политический стиль – это партия, это ее душа. Последний пункт есть высшее достижение II Интернационала. Если Советская Россия хочет добиться признания (от кого?), то она должна «с таким же (с каким?) уважением относиться к правам других народов и не нарушать – заметьте это себе – элементарных принципов, на которых должно (должно!) покоиться общение между цивилизованными народами».

Кто это писал? Мы бы сказали, что это писал сам Лонгэ, если бы он не переселился в Интернационал N 2 1/2. Может быть, это Вандервельде, тонкий юрист бельгийской короны? Или мистер Гендерсон, вдохновленный собственной воскресной проповедью на религиозном собрании «Братства»? Или, может быть, Эберт в свои свободные часы? Прямо-таки необходимо установить для истории автора несравненной резолюции. Конечно, мы не сомневаемся, что мысль II Интернационала работала коллективно. Но кто явился тем избранным каналом, по которому прорвался гнойник этой коллективной мысли?

Вернемся, однако, к тексту. Для того, чтобы быть признанными буржуазными, империалистскими, рабовладельческими правительствами (а речь идет именно о них!), Советское правительство должно «не нарушать принципов» и «с таким же уважением относиться к правам других народов», с каким… С каким же это «уважением»?

Четыре года империалистские правительства пытались свергнуть нас. Не свергли. Их экономическое положение безнадежно. Их взаимная борьба до крайности обострилась. Они увидели себя вынужденными вступить в сношения с Советской Россией, во имя ее сырья, рынка и платежей. Приглашая к этому, Ллойд-Джордж разъяснял Бриану[6 - Бриан – яркий пример ренегатства во французском социалистическом движении. В 90-ых годах прошлого столетия он стоял на левом фланге рабочего движения, будучи агитатором радикального течения (action directe – прямое действие), позднее вылившегося в синдикализм. Но уже в предвоенные годы Бриан делает поворот на 180 градусов и становится в ряды спасителей французской буржуазии. С тех пор Бриан строит свою карьеру, как политический вождь буржуазии. В годы перед Генуэзской конференцией Бриан выдвигается, как премьер-министр, но в начале 1922 года получает отставку, ибо его «левый» курс кажется мягкотелым руководящему центру французской буржуазии – национальному блоку. Ныне пытается выдвинуться, как один из правых лидеров левого блока.], что международная мораль допускает соглашение не только с разбойниками Востока (Турция), но и с разбойниками Севера (Советская Россия). На крепкое слово Ллойд-Джорджа мы не в обиде. В этом вопросе мы целиком принимаем его откровенную формулу. Да, мы считаем возможным, допустимым и необходимым вступать – в известных пределах – в соглашения и с империалистскими разбойниками как Запада, так и Востока.

Соглашение, налагая на нас обязательства, должно в то же время заставить наших врагов отказаться от нападений на нас с оружием в руках. Таков намечающийся пока что итог четырехлетней открытой борьбы. Правда, и буржуазные правительства требуют признания «элементарных принципов, на которых должно покоиться общение между цивилизованными народами». Но эти принципы не имеют ничего общего с вопросами демократии и национального самоопределения. От нас сухо требуют признания нами долгов, заключенных царизмом для подавления той же самой Грузии, Финляндии, Польши, всех окраин и трудящихся масс самой Великороссии. От нас требуют еще возмещения потерь частных капиталистов, потерпевших от революции. Нельзя отрицать того, что пролетарская революция нанесла ущерб некоторым карманам и кошелькам, считающим себя самым священным из принципов, на коих «покоится общение между цивилизованными народами». Об этом будет речь в Генуе и в других местах. Но о каких таких принципах говорят вожди II Интернационала? О разбойничьих принципах Версальского мира, определяющих пока что взаимоотношения государств, т.-е. о принципах Клемансо, Ллойд-Джорджа и микадо? Или же на своем плутовато-уклончивом языке они говорят о тех принципах, на которых не покоится, а должно только покоиться общение между народами? Тогда, зачем они их выдвигают, в виде условия нашего принятия в достопочтенную «семью» нынешних империалистских государств? Или они хотят, чтобы мы разоружались уже сегодня и очищали перед империализмом территорию, исходя из соображений о том, каковы будут взаимоотношения народов завтра? Но мы один такой опыт перед лицом всего мира произвели. Во время брест-литовских переговоров мы открыто проделали свое разоружение. Разве это остановило германский милитаризм от вторжения в наши пределы? И, может быть, германская социал-демократия, опора II Интернационала, подняла знамя восстания? Нет, она осталась правительственной партией Гогенцоллерна.

В Грузии правила мелкобуржуазная партия меньшевиков. Ныне там правит партия грузинских большевиков. Меньшевики опирались на материальное содействие европейского и американского империализма. Грузинские большевики опираются на содействие Советской России. По какой же логике социал-демократический Интернационал хочет обусловить заключение мира между Советской Федерацией и капиталистическими странами возвращением Грузии меньшевикам?

Логика плоха, но цель ясна. II Интернационал хотел и хочет низвержения Советской власти. Он сделал в этом направлении все, что мог. Эту борьбу он вел вместе с капиталом под флагом демократии против диктатуры. Рабочие массы Европы сбили его с этой позиции, не позволив открыто бороться против Советской Республики. Теперь, из-за грузинского прикрытия, социал-демократия возобновила борьбу.

Трудящиеся массы всего мира сразу обнаружили стремление брать русскую революцию в целом, и в этом их революционный инстинкт совпал, не первый раз, с высшим теоретическим разумом, который учит, что революция, с ее героизмом и жестокостями, борьбой за личность и попранием личности, можно постигнуть только в материальной логике ее внутренних отношений, а не путем расценки отдельных ее частей и эпизодов по прейс-куранту права, морали или эстетики. Первый большой теоретический бой, который коммунизм дал в защиту революционного права диктатуры и ее методов, принес свои плоды. Социал-демократы окончательно распрощались с методами марксизма и даже с его фразеологией. Немецкие независимые, итальянские социалисты и им подобные, прижатые своими рабочими, «признали» диктатуру, чтоб тем ярче обнаружить свою неспособность за нее бороться. Коммунистические партии выросли и стали силой. Но в развитии пролетарской революции обнаружилась глубокая заминка. Ее смысл и значение достаточно полно выяснены третьим конгрессом Коммунистического Интернационала. Кристаллизация революционного сознания, в виде роста коммунистических партий, сопровождалась отливом стихийно-революционных настроений первого послевоенного периода. Буржуазное общественное мнение снова перешло в наступление. Главная его задача состояла в том, чтобы уничтожить или, по крайней мере, омрачить обаяние революции.

Началась грандиозная работа, в которой грубая и крикливая ложь принесла буржуазии гораздо меньше пользы, чем тщательно подобранные осколки правды. Через свою газетную разведку буржуазия подошла к революции с заднего двора. Знаете ли вы, что такое пролетарская республика? Это паровозы, страдающие одышкой, это тифозная вошь, это дочь знакомого почтенного адвоката в нетопленной квартире, это меньшевик в тюрьме, это нечищенные отхожие места. Вот что такое революция рабочего класса! Буржуазные журналисты показали всему миру советскую вошь под микроскопом. Мистрис Сноуден[7 - Мистрис Сноуден – супруга одного из вождей английской независимой рабочей партии. Видная деятельница фабианского движения.], вернувшись с Волги на Темзу, прежде всего сочла своим долгом публично почесаться. Это стало почти обрядом, при помощи которого символизируются преимущества цивилизации над варварством. Однако же этим все-таки не исчерпывается вопрос. Господа осведомители буржуазного общественного мнения подошли к революции… сзади, притом во всеоружии микроскопа. Некоторые детали они рассмотрели с большой, даже чрезмерной тщательностью. Но то, что они рассмотрели, не есть революция пролетариата.

Однако самое перенесение вопроса в плоскость наших хозяйственных затруднений и бытовых неурядиц явилось шагом вперед. От монотонных и не очень умных разговоров о преимуществах Учредительного Собрания над властью Советов буржуазное общественное мнение как бы перешло к пониманию того, что мы существуем, а учредилки нет и не будет. Деловые обличения транспортных и иных непорядков были в своем роде равносильны признанию Советов de facto и шли к тому же по линии наших собственных тревог и усилий. Признание ни в каком случае, однако, не означает примирения. Оно означает лишь, что место сорвавшегося решительного наступления заняла позиционная война. Мы все еще помним, как во время великой бойни на германо-французском фронте борьба внезапно сосредоточивалась вокруг какой-нибудь «сторожки лесника». В течение ряда недель сторожка ежедневно поминалась в сообщениях штабов. По существу дела борьба из-за сторожки означала либо попытку прорвать устоявшийся фронт, либо, по крайней мере, причинить врагу как можно больше вреда.

Продолжая войну с нами не на жизнь, а на смерть, буржуазное общественное мнение, естественно, ухватилось за Грузию, как за очередную сторожку лесника в нынешней стадии позиционной борьбы. Лорд Нортклиф[8 - Лорд Нортклиф – член консервативной партии Англии. Глава газетного треста, владеющего десятками газет в Англии. Благодаря этому обстоятельству был влиятельной политической фигурой. Умер в 1923 г.], Гюисманс[9 - Гюисманс – бельгийский социалист. Секретарь Международного Социалистического Бюро II Интернационала. Во время войны социал-шовинист.], Густав Эрве[10 - Густав Эрве – бывший анархист, возглавлявший до войны крайне левое крыло социалистической партии. Война превратила его в социал-патриота, а затем и в ярого монархиста. Политическая эволюция Эрве во многом напоминает эволюцию нашего Алексинского, проделавшего путь от левого большевика до врангелевца.], правящие румынские бандиты, Мартов, роялист Леон Додэ[11 - Леон Доде – сын известного французского писателя Альфонса Доде. Лидер французской монархической партии. Во время империалистической войны, несмотря на его крайне реакционные и черносотенные взгляды, Леона Доде одно время прочили в министры внутренних дел французской республики.], мистрис Сноуден и ее свояченица, Каутский и даже фрау Луиза Каутская[12 - Луиза Каутская – жена известного теоретика II Интернационала Карла Каутского. Деятельница женского движения.] (см. «Wiener Arbeiter-Zeitung»), – словом, все роды оружия, какими располагает буржуазное общественное мнение, объединились на защите демократической, лояльной, строго нейтральной Грузии.

И вот мы наблюдаем необъяснимый на первый взгляд рецидив неистовства: все те обвинения – политические, правовые, нравственные, уголовные, – какие ранее направлялись против Советской системы в целом, теперь мобилизованы против Советской власти в Грузии. Оказывается, что именно здесь, в Грузии, Советы не выражают воли народа. А в Великороссии? Неужели забыт разгон Учредительного Собрания при помощи «латышских и китайских полков»? Разве не доказано давно, что, не имея нигде корней, мы всюду приводим «извне» (!!!) вооруженную силу и выметаем ко всем чертям самые солидные демократические правительства со всеми их корнями? Ведь именно с этого вы начинали, господа! Ведь именно поэтому вы предсказывали падение Советов через несколько недель: и Клемансо – в начале версальских переговоров, и Каутский – в начале германской революции. Почему же теперь речь идет только о Грузии? Потому, что Жордания[13 - Жорданиа – один из старых русских социал-демократов и организатор социал-демократической партии Грузии. Видный меньшевик. Член I Государственной Думы от Тифлисской губ. и лидер социал-демократической думской фракции. Неоднократно арестовывался и ссылался за революционную деятельность. Во время войны социал-патриот. После Октября глава меньшевистского правительства Грузии и активный враг Советской власти.] и Церетели живут в эмиграции? А все другие: азербейджанские мусаватисты[14 - Мусаватисты – буржуазно-помещичья партия Азербайджана. В конце 1918 года, при содействии англичан, организовала бакинское правительство. Это правительство продержалось до мая 1920 года, когда, накануне вступления в Баку разгромившей Деникина Красной Армии, было свергнуто бакинскими рабочими, создавшими Азербейджанскую Советскую Республику.], армянские дашнакцаканы[15 - Дашнакцутюн – армянская мелкобуржуазная националистиская партия. По методам своей организации и по способам борьбы с царизмом приближалась к партии эсеров. После Октября, в период захвата англичанами Баку в 1918 году, выступила против Советской власти, опираясь на англичан. В настоящее время партия дашнакцутюн разложилась, при чем наиболее пролетарские и революционно-настроенные элементы вошли в Азербайджанскую компартию.], кубанская рада, донской круг, украинские петлюровцы, Мартов и Чернов, Керенский и Милюков? Почему такое преимущество грузинским меньшевикам перед московскими? Для грузинских меньшевиков они требуют возвращения власти, а для московских – только изменения меры пресечения. Это не очень логично, но политическая цель слишком ясна. Грузия – свежий повод для новой мобилизации вражды и ненависти против нас в затянувшейся позиционной войне. Таковы законы войны «на истощение». Наши противники воспроизводят in octavo то самое, на чем провалились in folio.

Этим определяется в значительной мере содержание и характер нашей работы. Нам пришлось снова перебирать вопросы, уже нашедшие свое принципиальное истолкование, в частности, в нашей книге «Терроризм и коммунизм». Мы стремились на этот раз достигнуть наибольшей конкретности. Задача состояла в том, чтобы на частном примере показать действие основных сил нашей эпохи. На истории «демократической» Грузии мы пытались проследить политику правящей социал-демократической партии, вынужденной определять свой путь между империализмом и пролетарской революцией! Мы хотели бы надеяться, что именно детальная конкретность изложения позволила приблизить внутренние проблемы революции, ее потребности и ее трудности к пониманию такого читателя, который не имеет прямого революционного опыта, но заинтересован в том, чтобы овладеть им.

Мы не всегда в тексте приводим ссылки на источник: это было бы слишком утомительно для читателя, особенно иностранного, так как дело идет о русских изданиях. Кто захотел бы проверить наши цитаты и получить более полные документальные данные, того отсылаем к следующим брошюрам: «Документы и материалы по внешней политике Закавказья и Грузии», Тифлис 1919 г.; «Российская Социалистическая Федеративная Советская Республика и Грузинская Демократическая Республика и их взаимоотношения», Москва 1922 г.; Махарадзе, «Диктатура меньшевистской партии в Грузии», Москва 1921 г.; Мещеряков, «В меньшевистском раю», Москва 1921 г.; Я. Шафир, «Гражданская война в России и меньшевистская Грузия», Москва 1921 г.; того же автора «Тайны меньшевистского царства», Тифлис 1921 г. Две последние брошюры основаны на разработке части материалов, найденных специальной комиссией Коммунистического Интернационала в Грузии и в Крыму. Кроме того, мы пользовались архивом Народных Комиссариатов Иностранных Дел и Военного.

Наше изложение, как и наши источники, не могут и в отдаленной степени претендовать на полноту. Наиболее ценные материалы не доступны для нас: это вывезенные бывшим меньшевистским правительством наиболее компрометирующие документы, равно как и архивы соответственных учреждений Великобритании и Франции, начиная с ноября 1918 г.

Если бы добросовестно собрать эти документы и издать их, получилась бы очень поучительная хрестоматия для руководителей II и 2 1/2 Интернационалов. При всей затруднительности финансового положения Советской Республики, правительство ее, несомненно, взяло бы на себя расходы по изданию. Незачем и говорить, что при условии взаимности оно обязалось бы передать для такого издания все без исключения документы советских государственных архивов, относящихся к Грузии. Мы очень опасаемся, что наше предложение не будет принято. Ну, что ж: придется подождать, пока найдутся другие пути, чтобы тайное сделать явным. В конце концов, такой день настанет.

    Москва,
    20 февраля 1922 г.

МИФ И ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ

Как изображают судьбу Грузии свергнутые меньшевики и их весьма разнообразные покровители? На этот счет сложился уже целый миф, рассчитанный на уловление простаков. А простаки на свете существуют.

Грузинский народ решил свободной своей волей, в мире и дружбе, отложиться от России. Так начинается миф. Это свое решение грузинский народ выразил в демократическом голосовании. Одновременно с этим он написал на своем знамени программу безусловного нейтралитета в международных отношениях. Ни делом, ни помышлением Грузия не вмешивалась в русскую гражданскую войну. Ни центральные империи, ни Антанта не могли отклонить ее от стези нейтрализма. Лозунгом ее было: живи и жить давай другим! Прослышав об этой праведной земле, несколько известных благочестием пилигримов II Интернационала (Вандервельде, Ренодель, мистрис Сноуден…) немедленно запаслись пассажирскими билетами прямого сообщения. Вслед за ними прибыл туда отягощенный годами и мудростью Каутский. Все они, подобно древним апостолам, беседовали на языках, которых не знали, имели видения, которые потом описали в статьях и в книгах; Каутский на обратном пути от Тифлиса до Вены непрерывно пел псалом: «Ныне отпущаеши раба твоего, владыко… яко видеста очи мои спасение твое»…

Не успели, однако, пилигримы принести своей пастве благую весть, как совершилось ужасное: без всякого повода Советская Россия бросила на мирную нейтральную демократическую Грузию свою армию и беспощадно раздавила социал-демократическую республику, пользовавшуюся полной и неограниченной любовью народных масс. Причину этого беспримерного злодеяния надо искать в империализме и бонапартизме Советской власти и, в частности, в ее зависти к демократическим успехам грузинских меньшевиков. На этом миф, собственно, кончается. Дальше идут уже апокалиптические пророчества о том, как неизбежно падут большевики, и как меньшевики воссияют во всей славе своей.

Обоснованию мифа посвящена благочестивая книжка Каутского[16 - Georgren. Eine sozialdemokratische Bauernrepublik, Wien 1921. «Я не видел ничего, – рассказывает сам Каутский, – кроме того, что можно видеть из вагона или в Тифлисе. К этому присоединилось еще мое незнание грузинского и русского языков». Дальше он же сообщает: «Коммунисты избегали меня». Надо бы еще добавить, что гостеприимные меньшевики обманывали почетного гостя на каждом шагу, чему он, с своей стороны, охотно шел навстречу. Результатом сочетания этих счастливых условий и явилась книжка, представляющая достойное теоретическое увенчание международной кампании против Советской России.]. На мифе равно основаны и резолюция II Интернационала о Грузии, и статьи «Times'а»[17 - Таймс (The Times) – основана в 1788 году. Одна из самых старых газет Англии с ярко выраженным империалистическим характером. Имеет большое влияние на внутреннюю и внешнюю политику правительства и, поэтому, распространяется по всему земному шару.], и речи Вандервельде, и, несомненно, симпатии бельгийской королевы и писания Эрве – Мергейма. Если на эту тему не издано еще папской энциклики, то только по причине несвоевременной смерти Бенедикта XV. Будем надеяться, что его преемник восполнит пробел.

Мы должны, однако, заявить, что если миф о Грузии, подобно многим другим, не лишен поэтических достоинств, то, подобно всем мифам, он расходится с действительностью. Точнее говоря, грузинский миф есть сплошная ложь, в которой повинно не народное творчество, а машинное производство капиталистической печати. Ложь и только ложь лежит в основе бешеной антисоветской агитации, в которой лидеры II Интернационала играют первую скрипку. И шаг за шагом мы это покажем.

Мистер Гендерсон узнал впервые о существовании Грузии от мистрис Сноуден, а мистрис Сноуден познакомилась с деятельностью Жордания и Церетели во время своей образовательной поездки в Батум и Тифлис. Что касается нас, то мы знали этих господ раньше, и притом не как владык независимой демократической Грузии, о которой они сами никогда и не помышляли, а как русских политиков Петербурга и Москвы. Чхеидзе[18 - Чхеидзе – старый работник с.-д. на Кавказе, почти с самого начала раскола примкнул к меньшевикам. Чхеидзе был членом III и IV Государственных Дум. В последней он выдвинулся, как лидер меньшевистской «семерки» и постоянный оратор левой оппозиции. В годы войны Чхеидзе занимал каутскианскую позицию. После Февраля он стал играть крупнейшую политическую роль, в качестве председателя Петроградского Совета, возглавляя в то же время, вместе с Церетели, Даном и Либером, так называемых революционных оборонцев. Характеристика Чхеидзе этой эпохи чрезвычайно метко дана Милюковым в его «Истории русской революции»:«Этот „революционер поневоле“ давно уже носил в душе испуг перед революцией и, в отличие от многих, прикрывал его условными фразами революционного шаблона лишь постольку, поскольку это безусловно требовалось его положением» (т. I, вып. III, стр. 38).Ныне Чхеидзе в эмиграции ведет агитацию против советского режима в Грузии.] стал во главе Петербургского Совета, а затем и Центрального Исполнительного Комитета Советов в эпоху Керенского, когда в Советах господствовали эсеры и меньшевики. Церетели был министром правительства Керенского и идейным вдохновителем соглашательской политики[19 - Каутский путает и перевирает даже там, где это не вызывается его высокой целью: так, он рассказывает, будто Чхеидзе и Церетели стояли во главе Петербургского Совета в 1905 г. На самом деле никто в тот период не слыхал в Петербурге их имени.]. Чхеидзе вместе с Даном и другими служил посредником между меньшевистским Советом и коалиционным правительством. Гегечкори[20 - Гегечкори – видный меньшевик, член III Государственной Думы от Кутаисской губ. и один из лидеров меньшевистской думской фракции. Во время войны социал-патриот. После Февральской революции сторонник коалиции с буржуазией. Октябрьская Революция бросила его в стан контрреволюции. В конце 1918 года он становится во главе Кавказской рады, объявившей независимость Кавказа. В дальнейшем – министр иностранных дел грузинской республики и покорный слуга Антанты. После советского переворота в Грузии в 1921 году эмигрировал за границу.] и Чхенкели[21 - Чхенкели – проделал ту же эволюцию, что и Гегечкори. Депутат IV Государственной Думы. При Временном Правительстве – полномочный комиссар Закавказья. После Октября – министр в грузинском кабинете Жорданиа.] выполняли ответственнейшие поручения Временного Правительства: Чхенкели был его полномочным комиссаром для Закавказья. Позиция меньшевиков в основе своей была такова: революция должна сохранить свой буржуазный характер; во главе ее должна поэтому остаться буржуазия; коалиция социалистов с буржуазией должна иметь своей задачей приучить народные массы к господству буржуазии; стремление к завоеванию власти пролетариатом гибельно для революции; большевикам должна быть объявлена беспощадная война. В качестве идеологов буржуазной республики Церетели – Чхеидзе, как и все их единомышленники, непримиримо отстаивали единство и неделимость Республики в пределах старой царской империи. Притязания Финляндии на расширение ее автономии, домогательства украинской национальной демократии в области самоуправления встречали со стороны Церетели – Чхеидзе беспощадный отпор. Чхенкели громил на Съезде Советов сепаратистские тенденции некоторых окраин, хотя в ту пору даже Финляндия не требовала полной самостоятельности. Для подавления этих автономистских тенденций Церетели – Чхеидзе готовили вооруженную силу. Они применили бы ее, если бы история оставила им для этого необходимое время.


Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
Полная версия книги
(всего 1 форматов)