скачать книгу бесплатно
Лекции по семиотике культуры и лингвистике
Светлана Тевельевна Махлина
В книге «Лекции по семиотике культуры и лингвистике» рассказывается о том, как зародилась наука семиотика, об основных этапах ее развития, характерных особенностях знаков, их типах и классификации. В предлагаемом труде показывается многомерность проявления знаков в повседневности, в сакрально-религиозных представлениях, в культуре, науке, искусстве и лингвистике.
Светлана Махлина
Лекции по семиотике культуры и лингвистике
Издается по решению Редакционно-издательского совета Санкт-Петербургского культурологического общества
Рецензенты:
М. С. Уваров, доктор философских наук, профессор В. Д. Лелеко, доктор культурологии, профессор
Махлина С. Т.
© Махлина С. Т., 2010
© ООО Издательство «СПбКО», 2010
Предисловие
Закономерным стало введение в классификационный перечень дисциплин, необходимых для подготовки философов и культурологов семиотики культуры и лингвистики. Таким образом, по мнению законодателей современного образования, подготовка культурологов вне семиотики невозможна. Критиковать такой подход было бы неразумно, ибо в таком отношении к данной дисциплине есть серьезный научный резон. Начиная с Ф. де Соссюра, семиотика сначала развивалась в недрах лингвистики. Но затем предмет анализа постепенно стал расширяться, захватывая все более обширные сферы культуры. На рубеже XIX–XX столетий зародилась новая наука – семиотика. Эта наука о знаках вызрела в недрах лингвистики, когда с позиций выявления закономерностей языка, стали исследовать литературу и явления, входящие в ее рассмотрение. Вместе с методами лингвистики семиотика также активно стала использовать и методологию логики и математики. Семиотика возникла на стыке нескольких дисциплин. Возникновение ее было случайным, спонтанным, но результаты оказались ошеломляющими. На основе семиотической методологии исследуемые объекты – в первую очередь явления литературы, мира вещей, анализируемых с позиций языка – стали по-новому осмысляться, явили миру новые, непознанные до времени грани. К тому же оказалось, что методология семиотики чрезвычайно близка кибернетике. Традиционно мышление и язык рассматривались как взаимосвязанные и определяющие друг друга явления. Язык рассматривался лишь как деятельность, сущность которой не тождественна ее объективированному продукту. Однако, начиная со второй половины XX века, стала происходить модернизация рационалистической модели знания. Теперь уже становится очевидным, что происхождение и эволюция языка приводят к социальному контексту, язык становится социализирующим фактором. Стало очевидным, что функция языка как социализирующего фактора призвана описать многообразие социальных практик и отношений к окружающей действительности, становясь практическим сознанием в рамках социальной прагматики. Не случайно лингвистика, и соответственно, семиотика, начинают пониматься как универсальный феномен социальной жизни, приобретая приоритетное направление, играющее важную роль в разрешении накопившихся проблем конца XX—начала XXI вв. Поэтому все гуманитарные науки, и в том числе философия, сталкиваются с проблематикой языкового значения как основополагающей в научном образовании. Оказалось, что язык стал социальной структурой, вложенной в модели действия и в интерпретации. Развитие семиотики в начале XX в. отразилось и на философских теориях. Примером может служить книга Бенедетто Кроче «Эстетика как наука о выражении и как общая лингвистика» (1902).[1 - Кроче Б. Эстетика как наука о выражении как общая лингвистика. – М., 1920.] Кроче подводит философию и эстетику под знаковое поле лингвистики: принцип выражения («espression») объединяет «общую лингвистику» и философию, поскольку и та, и другая в пределе «экспрессивно-бытийны». Именно с Кроче философы XX в. активно обращаются к универсуму искусства и проблематике языка. Впоследствии многие философы видели в языке как семиотическом феномене один из важнейших методов познания действительности. М. Унамуно предрекал «омоложение метафизики в металингвистике, которая является подлинной металогикой».[2 - Цит. по: Башляр Г. Земля и грезы волн. – М., 2000. С. 19.]
В конце XX в. философские концепции все больше обращают внимание на знаковость культуры, понимая, что предметом исследования поля многообразного художественно-эстетического опыта возможно лишь в его комплексном изучении на теоретическом, практическом и практико-теоретическом уровнях. Искусство XX–XXI вв. требует для его философского исследования отличных от традиционных форм и способов постижения, «конгруэтных уровню их арт-бытия».[3 - Корневище О. Б. Книга неклассической эстетики. – М.: 1998. С. 112.]
Иронизируя по поводу тотального заполнения современной гуманитарной научной сферы терминами семиотики, Малькольм Брэдбери пишет эссе-пародию «Язык для своих»: карманный справочник структуралиста». Протестуя против того, что мета-язык, мета-письмо и т. п. стали заполнять не только эстетику и философию, но и любую интеллектуальную деятельность, Брэдбери становится язвительным, выступая в памфлетах против этого новояза. В частности, он пишет: «на заре столетия появился Фрейд с новыми теориями о бессознательном, и теории эти полностью уничтожили невинность секса, а заодно, к счастью, и связанное с ним чувство вины. Фрейд доказал, что все вокруг – секс, поэтому даже кашлять или кататься на велосипеде стало гораздо интереснее. То же самое происходит сейчас и с языком. Он, как и секс, утратил невинность. И теперь семиотики доказали, что все вокруг – язык, включая и секс. Великий французский семиотик Ролан Барт продемонстрировал, например, что пища – тоже язык… на самом деле все, что мы выставляем напоказ, о чем подаем сигналы или чем обмениваемся, есть язык – будь то секс, пища, деньги, одежда, спорт или законные супруги. Все это система знаков, управляемая валютным курсом (неплохое, между прочим, название для современного романа). Я – язык, и вы – язык, хотя одни из нас в нем сильны, а другие – не очень. Вот так обстоят дела на сегодняшний день, но пусть это не повергает вас в суровое молчание. После того как секс потерял невинность, люди не перестали им заниматься. У них просто пропала охота притворяться, будто они не знают, что делают, когда занимаются сексом, который, оказывается, существовал независимо от их размышлений. Точно так же и с языком. Сегодня нам всем следует признать, что мы – взрослые «означающие», всегда участвовавшие в семиотической деятельности. Не нужно паниковать: мы уже в ней – здесь и сейчас. Поэтому я предложил бы то же, что и Зигмунд Фрейд старушке Вене: «Прилягте на диван и расслабьтесь. Я здесь, рядом. И я вам помогу».[4 - Брэдбэри Малькольм. Три эссе //Иностранная литература, 2002. – № 12. С. 242.]
Показывая влияние семиотики на современную культуру, Малькольм Брэдбери в романе «Сокращения» выводит литераторов, на книги которых повлияли Эко и Эндо, а также упоминает роль, которую оказал Ролан Барт на современную культуру в целом и художественную в частности.[5 - Брэдбери Малькольм. «Отражения» // ИЛ. 2002. – № 12. С. 175, 180.]
В России развитие семиотики пришлось на предреволюционные и первые годы после Октябрьской революции. Однако обилие течений и направлений, характерных для этого времени в России, как в искусстве, так и в науке, в конечном итоге обернулось борьбой между ними. Потерпели поражение научные и художественные представления наиболее глубокомысленные, требующие широкого круга знаний и, как правило, оторванные от привязанности к сиюминутным задачам. И все они стали высмеиваться, а затем и преследоваться.
Так семиотика в России первый раз оказалась под запретом, в загоне вместе с социологией, впоследствии с кибернетикой, генетикой и другими передовыми научными направлениями. Многие представители семиотики преследовались (например, М. Бахтин), труды их оказались запрещенными (например, О. Фрейденберг), кто-то эмигрировал (наиболее яркий пример – Р. Якобсон).
Второй этап победоносного шествия и развития семиотики связан с годами «оттепели» в России. В 60-е годы, когда были реабилитированы многие безвинно пострадавшие, вместе с ними вернулись и те, кто занимался исследованиями в области семиотики. Стали публиковаться труды М. Бахтина, сыгравшие важную роль в развитии семиотических идей не только в нашей стране, но и на Западе, публикуются труды О. Фрейденберг и др. К этому времени относится становление и развитие Московско-тартуской школы. Теперь уже предметом семиотического анализа становится не только литература, но и многие другие виды искусства – музыка, пластические искусства, кино. Семиотические аспекты анализа оказываются применимы и к другим сферам жизнедеятельности человека – быта, в том числе жилища, идеологии и политики. В это время появляются философские труды по семиотике, получает развитие семиотический анализ и в психологии, и в медицине. Однако в России открытое развитие семиотики длится недолго, как недолго просуществовала «оттепель». Наступает «застойный» период, датируемый 1967 годом. В газетах начинается издевательство над семиотическими изысканиями, их терминологией, способами анализа. Многие представители семиотики вынуждены эмигрировать. Единственным оплотом семиотической науки остается Тартуский университет, вернее кафедра литературы во главе с Ю. М. Лотманом. В ответ на притеснения язык исследований становится еще более усложненным, именно в те годы возникает термин «вторичные моделирующие системы». В Тарту печатаются труды под названием «Летняя школа по вторичным моделирующим системам» (всего вышло пять работ). Публикации по семиотике ждали и в России и за рубежом, но распространение идей оказывается замкнутым, аудитория искусственно ограничивается. Так снова развитие семиотики было извне сдержано, свернуто. И все же здесь интенсивно развивалась семиотика во взаимодействии с учеными из других городов СССР, в первую очередь из Москвы (почему эта школа называется «Московско-тартуской»). В трудные годы «застоя» это была единственная база для такого рода исследований. Следует также иметь в виду, что на заре становления семиотики как науки ученые, работавшие в Санкт-Петербургском университете, приняли активное участие в разработке основных направлений и проблем этой философской дисциплины.
Перестройка чудесным образом все изменила в духовной жизни общества. Все ранее запретные книги и статьи по семиотике стали обильно печататься, появились на книжном рынке. Новое издательство «Школа “Языки русской культуры”» интенсивно пропагандирует труды по семиотике. Начинается активная волна интереса к семиотическим исследованиям. Появляются новые диссертации, написанные под влиянием семиотических идей, и защита их уже не подвергается остракизму. Теперь уже диапазон семиотических исследований еще больше расширяется.
Однако у нас в стране происходит довольно странная ситуация. Наиболее видные представители этой науки – В. В. Иванов, М. Л. Гаспаров, Б. М. Гаспаров, А. К. Жолковский, А. М. Пятигорский, М. Б. Ямпольский и многие другие интенсивно печатаются у нас, но живут и, как правило, преподают в западных университетах. При этом из уст некоторых из них раздаются замечания, что семиотика выдохлась, что дальше развитие ее возможно только, если вольются новые силы. И вот уже растет разочарование и неприятие идей семиотики как изнутри, так и вне ее.
Оправдано такое разочарование тем, что пора великих и интересных исследований на первый взгляд прошла. У нас теперь печатают переводные издания по семиотике как раз тех лет, когда западные идеи были закрыты от нас железным занавесом. Работы интересные, ставшие классическими. Да и обилие современных отечественных работ, получивших доступ к публикации, как правило, произведения отнюдь не современные. Чувствуется определенная усталость, накопленная семиотикой. Итак, третий и последний кризис? Неужели семиотика не вписывается в систему современного научного знания и должна быть забыта как интересный и плодотворный, но изживший себя эксперимент?
Думается, что поминки по семиотике преждевременны. Мы очень хорошо знаем, что большинство людей не обладают собственным мнением, заимствуя его у одаренных, ярких личностей, которым они подражают. Но это подражание связано в первую очередь со знаковыми аспектами.
С уверенностью можно прогнозировать, что, несмотря на кризисы и спады, семиотика входит важным компонентом в систему современного научного знания и в будущем ее, несомненно, ждут великие открытия и завоевания. Сегодня семиотические исследования широко распространены во всем мире.
Согласно теории культуры, разработка которой началась в Советском Союзе в 60–70-х гг., культура – это совокупность знаковых систем, с помощью которых человечество, или данный народ, поддерживают свою сплоченность, оберегают свои ценности и своеобразие своей культуры и ее связи с окружающим миром. Эти знаковые системы, обычно называемые вторичными моделирующими системами (или «языками культуры») включают в себя не только все виды искусства, различную социальную деятельность и модели поведения, господствующие в данном обществе (включая жесты, одежду, манеры, ритуал и т. д.), но также традиционные методы, с помощью которых сообщество поддерживает свою историческую память и самосознание (мифы, история, правовые системы, религиозные верования и т. д.). Каждый продукт культурной деятельности рассматривается как текст, порожденный одной или несколькими системами.
Одним из элементов культуры является художественная культура, ее ядром является искусство. И семиотика искусства получила довольно широкое распространение. Рубеж веков ознаменовывается поисками новых выразительных средств в искусстве. Практически нельзя обойтись без семиотического анализа при изучении современной художественной культуры, как и культурологии в целом. И семиотический аспект становится все более и более используемым методом в современной культурологии. Сегодня этот предмет ведется во многих ВУЗах. Следует заметить, что большинство учебных заведений ведут этот курс по подготовленным программам педагогов, читающих такой курс. Ознакомившись со многими программами этого курса, можно сделать ряд выводов. Как правило, такой курс ведут люди, имеющие солидную научную базу и хорошо знакомые с данной дисциплиной. Большинство изученных программ имеют четкую логику построения, хорошо дают представление о предмете и возможностях его применения. В каждом читаемом курсе учитывается специфика профессиональной ориентации студентов. Читать такой курс и сложно и просто. Сложно, потому что дисциплина эта требует очень серьезной подготовки. Просто прийти с общими знаниями и начать преподавать семиотику невозможно. С другой стороны, на современном этапе появилось множество работ, посвященных семиотике. Лишь освоив этот массив, можно, безусловно, подготовить интересный цикл лекций, дающий возможность познакомить студентов с наукой, которая сегодня востребована в разных областях знания.
Сегодня создано много антологий, собраний текстов по семиотике. Такова, например, книга: «Семиотика». Автор-составитель: Скрипник К. Д. – Ростов-на-Дону. РИО Ростовского филиала Российской таможенной академии, 2000. Много книг по культурологии выходит явно с семиотическим уклоном.
Однако накопленный этой наукой материал сегодня оказался столь обширным, что необходима некая матрица для структурирования предмета, столь важного и значимого для подготовки современных специалистов. Закономерно, что уже несколько лет во многих ВУЗах этот предмет ведется. Однако достойных учебников для преподавания пока еще не создано. Есть учебник Н. Б. Мечковской, рекомендованный Учебно-методическим объединением по образованию для студентов высших учебных заведений, обучающихся по специальности 122600 – теория и методика преподавания иностранных языков и культур, 122900 – перевод и переводоведение, 023000 – теория и практика межкультурной коммуникации и 021700 – филология. Как видно из рекомендации, для культурологов такой учебник слишком узок и не включает многих необходимых разделов. Каждый преподаватель исходит из своего видения предмета и своих возможностей, ибо у любого человека есть предпочитаемые темы, свой индивидуальный взгляд на избираемые проблемы.
Все же можно говорить о неких общих предпосылках, которые должны отличать курс семиотики. Безусловно, открываться такой курс должен освещением вопроса о предмете и задачах курса. Далее, на наш взгляд, следует студентам дать представление об истории семиотики. Несмотря на недолгий этап ее становления, она чрезвычайно насыщенна не только именами, работами, но и событиями, особенно в нашей стране. Представляется немаловажным раздел, посвященный семиотике повседневности. Как известно, проблемы повседневности сегодня – один из важных элементов культурологии. И без рассмотрения семиотики повседневности такой курс был бы обеднен.
Особый раздел, безусловно, должен быть посвящен семиотике культуры. Здесь существует множество трудов, которые могли бы помочь преподавателю. И в качестве дополнения, вероятно, возможно выделить еще один раздел – семиотику искусства. Ибо сегодня произведения искусства без знания терминологии семиотики практически до конца понять невозможно. Как полагает У. Эко, даже иконический знак, по своим параметрам наиболее полно отражающий свое означаемое, не обладает никакими общими свойствами со своим объектом, является полностью произвольным, конвенциональным немотивированным.[6 - Усманова А. Умберто Эко: парадоксы интерпретации. – Минск, 2000. С. 77.] Такое членение курса подготовлено в программе по семиотике культуры и лингвистике в Санкт-Петербургском государственном университете культуры и искусств. Дополнена эта программа тестами по семиотике и развернутым списком тем для рефератов.
Внимание к данной проблематике остро актуально и важно для подготовки современных культурологов.
Раздел I. Семиотика – наука, зародившаяся в недрах лингвистики
Лекция 1. Предмет и задачи курса «Семиотика культуры и лингвистика»
I. Что такое наука «семиотика», что изучает «семиотика культуры»
Само слово семиотика происходит от греческого понятия semeion – знак, признак, semeiotos – обозначенный. Таким образом, сегодня под словом семиотика понимается наука, исследующая свойства знаков и знаковых систем, а также изучающая естественные и искусственные языки как знаковые системы. Знаковыми системами, изучаемыми семиотикой, могут быть не только естественные и искусственные языки, но и системы предложений научных теорий, химическая символика, алгоритмические языки и языки программирования, информационные языки, системы сигнализации в человеческом обществе и животном мире (от азбуки Морзе и системы знаков уличного движения до языка пчел или дельфинов). При определенных условиях в качестве знаковых систем могут рассматриваться языки изобразительных искусств и музыки. Соединение в рамках семиотики столь широкого разнообразия объектов изучения связано с фиксацией внимания на определенном их аспекте – на рассмотрении их именно как систем знаков, в конечном счете служащих (или могущих служить) для выражения некоторого содержания. Естественность такого подхода определяется всем развитием науки, в ходе которого устанавливается все большее число общих для различных знаковых систем закономерностей (см. Изоморфизм). Ранними зачинателями семиотики можно считать Блаженного Августина, У. Оккама, Т. Гоббса и Г. Лейбница. Корни современной семиотики можно найти в работах языковедов-философов XIX–XX вв. В. фон Гумбольдта, А. А. Потебни, К. Л. Бюлера, И. А. Бодуэна де Куртенэ.
Основы семиотики заложили представители европейского структурализма 1920–1930-х гг. – Пражской лингвистической школы и Копенгагенского лингвистического кружка (Н. С. Трубецкой, Р. О. Якобсон, Я. Мукаржовский, Л. Ельмслев, В. Брёндаль), русской «формальной школы» (Ю. Н. Тынянов, В. Б. Шкловский, Б. М. Эйхенбаум).
Швейцарский лингвист Ф. де Соссюр рассматривал естественные языки как знаковые системы, разрабатывая теорию значения знаков в рамках научной дисциплины, названной им «семиологией». Основоположником семиотики является американский ученый Чарльз Сандерс Пирс (1839–1914), который ввел и самый термин. Семиотика развита в работах Ч. Морриса, Р. Карнапа, А. Тарского.
В XX в. семиотика приняла лингвистический уклон под влиянием идей основателя структурной лингвистики Ф. Де Соссюра и основателя датского лингвистического структурализма Луи Ельмслева и философский уклон под влиянием идей американского философа Чарльза Морриса. За рубежом исследования в области семиотики довольно широко распространены. Среди них следует отметить американскую школу Ч. У. Морриса. Во Франции множество направлений, представленных работами Клода Леви-Строса, Альгирдаса Греймаса, Цветана Тодорова, Ролана Барта, Юлии Кристевой, Мишеля Фуко, Жоржа де Лакана, Жиля Делеза, Жака Деррида. В Италии в настоящее время наиболее яркой фигурой является Умберто Эко, где в 1974 г. состоялся 1-й Международный конгресс семиотиков, на котором была создана Международная ассоциация семиотиков.
В России в 60-е гг. оформилась так называемая Московско-тартуская школа (Ю. М. Лотман, З. Г. Минц, И. А. Чернов – Тарту; В. Н. Топоров, В. В. Иванов, Б. А. Успенский – Москва). Большую роль в развитии отечественной семиотики сыграли исследования Ю. М. Лотмана. Так, Юрием Михайловичем Лотманом в семиотической культурологии было разработано понятие семиосфера. Как показал Юрий Михайлович, каждая знаковая система в культуре оказывается лишь частью целостного механизма взаимодействий между непохожими друг на друга по своей организации и потому взаимодополнительными языками и кодами. Таким образом, семиосфера – это семиотическое пространство, по своему объекту, в сущности, равное культуре. Семиосфера – необходимая предпосылка языковой коммуникации. Для того, чтобы мог возникнуть акт коммуникации между адресантом и адресатом, оба они должны иметь предшествующий опыт именно в семиотико-культурном плане, т. е. владеть кодами данной культуры: моды, этикета, языка определенной социальной страны в обществе.
Но помимо этой основной школы, в стране работают ученые, занимающиеся семиотическими проблемами в философии и культурологии. В Ленинграде (Петербурге) следует отметить работы Л. О. Резникова, В. А. Штоффа, М. С. Кагана, А. К. Байбурина, А. Грякалова, И. И. Докучаева, С. Т. Махлиной, С. В. Чебанова, Т. В. Черниговской, Л. Ф. Чертова, А. Утехина и др.
Для семиотического подхода характерно выделение трех уровней исследования знаковых систем, соответствующих трем аспектам семиотической проблематики: 1) синтактика посвящена изучению синтаксиса знаковых систем, т. е. структуры сочетаний знаков и правил их образования и преобразования безотносительно к их значениям и функциям знаковых систем; 2) семантика изучает знаковые системы как средства выражения смысла – основной ее предмет представляют интерпретации знаков и знакосочетаний; 3) прагматика изучает отношение между знаковыми системами и теми, кто воспринимает, интерпретирует и использует содержащиеся в них сообщения. Одна из важнейших проблем семиотики состоит в выяснении того, в какой мере эти уровни исследования взаимосводимы друг к другу.
В «Словаре культуры ХХ века» В. П. Руднева дается очень наглядное представление о смысле понятий синтактика, семантика и прагматика на примере знаковой системы знаков дорожного движения: синтаксис – цвета (красный, желтый, зеленый); синтактика – их значение (стоять, приготовиться к движению, ехать); прагматика – обращение к пешеходам и водителям, имеющее разное значение.
Итак, синтактика (от греч. – стоящий по порядку, приводящий в порядок) – раздел семиотики, посвященный рассмотрению и изучению чисто структурных свойств знаковых систем с точки зрения их синтаксиса (безотносительно к их интерпретациям, служащим предметом изучения семантики, и к проблемам восприятия и использования знаковых систем как коммуникативных средств в рамках прагматики).
Тесно связано с понятием синтактика понятие синтагматика – один из двух аспектов исследования языка – изучение языковых единиц в линейном ряду, в тех реальных отношениях, которыми они связаны в тексте; противополагается парадигматике.
Понятие семантика более объемное. Семантика (от греч. semanticos – обозначающий) – раздел языкознания, логики (или металогики) и семиотики, исследующий смысловую сторону слов и выражений, отношение между знаками, а также изменения значения слов в ходе развития языка и в практической деятельности человека. Таким образом, семантика изучает значения единиц языка – знака.
Существуют и два других, близких к первому понимания семантики: 2) то же, что семасиология, раздел языкознания, изучающий значение единиц языка; 3) один из аспектов изучения знаков в семиотике.
В логике – отдел, изучающий значения понятий и суждений, в особенности при записи их в виде формальных выражений, т. н. формальных систем. К задачам семантики относится уточнение таких понятий, как «смысл», «соответствие», «интерпретация». Интерпретация связана с исследованием смысла какого-либо построения, текста, когда необходимо выявить его семантику.
Семантика как наука начинает развиваться со второй половины XIX в., когда на основе пионерских идей В. фон Гумбольдта, высказанных еще в начале века, появились фундаментальные лингвистико-гносеологические концепции Х. Штейнталя, А. А. Потебни и В. Вундта, определившие 1-й этап в развитии семантики, который можно назвать психологическим и эволюционным. Для этого этапа характерен широкий эволюционный (но не всегда конкретно-исторический) подход к культуре и уподобление языковой семантики психологии народа. Единство семантики объясняется при этом едиными психологическими закономерностями человечества, а различия – различием «психологии народов». Согласно учению Потебни, мышление эволюционирует в теснейшей связи с языком по закономерностям, которые носят семантический характер (т. е., в понимании Потебни, психологический, но не логический). Как и Вундт, он рассматривал эти закономерности в тесной связи с «народной жизнью», проявляющейся также в области фольклора и «народной психологии». Ряд воззрений Потебни почти буквально совпадает с воззрениями историка литературы А. Н. Веселовского. В XX в. глобальные идеи эволюции и типологии послужили отправной точкой для концепций «языковой концепции мира» (неогумбольдтианство в ФРГ, концепции Э. Сепира и Б. Л. Уорфа в США и др.).
2-й этап, сравнительно-исторический, ознаменовался выделением семантики в особую область языкознания под наименованием семасиология. Этот период характеризуется введением в семантику общих принципов конкретно-исторического сравнительного исследования и попыткой формулирования – в основном удавшейся – истории законов семантики.
3-й этап начинается приблизительно в 20-х гг. XX в. Он характеризуется сближением семантики с логикой и философией. А. Ж. Греймас и Ж. Курте трактуют в своем «Объяснительном словаре по семиотике» семантику:
1. Противопоставляемая то паре «фонетика – фонология», то синтаксису (особенно часто в логике), семантика является одной из составных частей теории языка (или грамматики).
2. В лингвистике XIX в. больше всего внимания уделялось разработке фонетики и морфологии; в XX в., как бы под действием обратной тенденции, развиваются прежде всего синтаксис и семантика. В конце прошлого века М. Бреаль первым сформулировал принципы диахронической семантики, призванной изучать изменения значений слов, и приспособил для исследования социального аспекта естественных языков приемы античной риторики (особенно учения о тропах) и стилистики XIX в.
3. Отказавшись от диахронической направленности исследований в пользу синхронического описания явлений значения, семантика в первой половине XX в. поставила своей задачей выявление и анализ семантических полей (называемых также мыслительными, или понятийными). Начиная с работ И. Трира, который параллельно использовал семасиологический и ономасиологический подходы, эти исследования стали называться лексикологией (Ж. Маторе). В такой лексической семантике слово по-прежнему остается основной изучаемой единицей, что сближает ее таким образом с гипотезой Сепира – Уорфа, признающей категоризацию мира на основе лексических средств естественных языков. Этот подход, преследовавший таксономические цели, дал, однако, только частные и ограниченные результаты – из-за отсутствия критериев, существенных для имманентной структуры языка.
4. В 60-е гг. XX века использование фонологической модели, основанной на более или менее эксплицитно выраженном постулате о параллелизме двух планов языка, положило начало новому направлению, обычно называемому структурной семантикой. Считая, что план выражения языка образуют дифференциальные признаки и что этим признакам означающего должны соответствовать признаки означаемого, представители нового направления нашли способ изучения означаемых манифестированных лексических единиц (морфем и им подобных), основанный на расчленении их на более мелкие единицы (иногда называемые минимальными), которые являются семантическими признаками или семами. Каковы бы ни были теоретические предпосылки лингвистов этого направления (У. Вейнрейха, Б. Потье, А. Ж. Греймаса, Ю. Д. Апресяна, Д. Катца и Дж. Фодора), каковы бы ни были результаты, полученные индивидуально каждым из них, следует признать, что структурная семантика явилась важным этапом в развитии лингвистики: накопленный ею методологический опыт позволил по-новому взглянуть на теорию значения, открыл путь для семиотики.
5. Семантика в ее современном виде, по-видимому, подошла к решению проблемы, волновавшей многих лингвистов и нашедшей выражение в знаменитой формуле Л. Блумфилда, согласно которой смысл существует, но мы не можем сказать о нем что-нибудь осмысленное. И действительно, если известная «материальность» означающего служит гарантом научного описания, то план означаемого, который мы можем только предполагать, ускользал от позитивного изучения. Нужна была революция в умах ученых: на смену их уверенности в том, что они описывают «факты» языка, пришла идея, что лингвистика – это лишь теоретический конструкт, – построение, стремящееся объяснить явления, иначе (и непосредственно) непостижимые. Лишь после этого могла быть допущена и признана семантика как искусственно построенный язык, способный говорить о языке-объекте. Следует отметить, что признание семантики метаязыком привело к более или менее осознанному размежеванию специалистов в этой области: наряду с пониманием семантики как научного метаязыка, к которому присоединяемся мы, семантический язык часто рассматривается как обычное парафразирование на естественном языке.
6. Среди проблем, решения которых ожидают от семантики, назовем, прежде всего, проблему производства сем (от греч. sema – знак). Теоретически можно себе представить, что около двух десятков бинарных категорий сем, рассматриваемых как таксономическая основа некоторой комбинаторики, способны произвести несколько миллионов сочетаний семем, количество, на первый взгляд, вполне достаточное, чтобы покрыть семантический универсум, соотносительный (ко-экстенсивный) с тем или иным естественным человеческим языком. Не говоря о практической трудности установления подобной основы семантических универсалий, возникает другая, не менее сложная проблема, касающаяся уточнения правил семантической совместимости и несовместимости, которые управляют построением не только семем, но также и более крупных синтагматических единиц (высказывание, дискурс). Мы видим, что семный (или компонентный) анализ дает удовлетворительные результаты только при проведении ограниченных таксономических описаний (которые можно распространить на структурацию более открытых семантических полей), поэтому следует оставить мысль о возможности создать для семантического анализа матрицы, подобные тем, которые фонология может создавать для своих задач. В конце концов, лингвистическая семантика (генеративная или логическая, в духе О. Дюкро) тем самым сводится только к установлению возможных универсалий. Таким образом, в 60-х гг. пришлось отказаться от иллюзорной веры в возможность разработки необходимых средств для исчерпывающего анализа плана содержания естественных языков. В то время лингвистика, как теперь стало ясно, ставила перед собой неразрешимую задачу: осуществить полное описание всей совокупности культур человечества.
7. Чтобы преодолеть этап, который был здесь кратко очерчен, семантика – в том виде, в каком Греймас и Курте стремятся разрабатывать в рамках Группы семиолингвистических исследований, – должна удовлетворять, как представляется, по меньшей мере, трем важнейшим условиям:
а) Семантика должна быть генеративной; под этим понимается постепенно возрастающие вложения содержания, расположенные на последовательных ярусах, от наиболее абстрактных к самым конкретным и фигуративным, так, чтобы каждый из ярусов смог получить эксплицитное металингвистическое представление.
б) Семантика должна быть синтагматической, а не только таксономической; следовательно, семантика должна стремиться объяснить не отдельные лексические единицы, а производство и понимание дискурса. Важное значение, которое придается контекстуальным семам в построении семем, позволяет нам в этой связи постулировать следующую гипотезу: наиболее глубинные семантические вложения соответствуют наиболее крупным по величине синтагматическим единицам и служат основой для установления изотопии[7 - «Изотопия» – термин, введенный в семиологию А. Греймасом, одним из авторов «Объяснительного словаря по семиотике», для обозначения повторов тождественных сил в высказывании или дискурсе, т. е. в синтагматическом плане; в парадигматическом плане – это соединение двух контрарных членов под более общей категорией; например, вершины семиотического квадрата изотопны.] дискурсов; таким образом, новые слои вложений ведут к конкретизации содержания и к расчленению дискурса на более мелкие синтагматические единицы вплоть до конечных сочетаний семем.
в) Семантика должна быть общей. Поскольку в естественных языках, совершенно так же, как в естественных мирах, появляются и создаются многочисленные семиотические системы – следует постулировать единство смысла и признать, что он может быть манифестирован разными семиотиками или несколькими семиотиками одновременно (как, например, смысл театрального спектакля): именно поэтому семантика является частью общей теории значения.
8. В рамках семиотической грамматики – такой, какая видится Греймасу и Курте, – выделяются две дополняющие друг друга составные части: синтаксис и семиотика, организация которых имеет два уровня глубины. Генеративная перспектива дискурса включает в себя, таким образом, две семантические инстанции: семантику базовую – на уровне семиотическом или нарративном, – наделенную абстрактным логическим представлением, и семантику нарративную, семантические вложения которой вписываются в формы нарративного синтаксиса на поверхностном уровне. Семантико-синтаксическая репрезентация, которая является следствием этого, – это репрезентация семиотических структур, которые пускаются в ход в конкретных актах высказывания для производства дискурса.
К понятию «семантика» в лингвистике примыкает понятие «базовая семантика» (франц. semantique fondamentale, англ. fundamental semantics). По «Объяснительному словарю по семиотике» А. Ж. Греймаса и Ж. Курте, будучи дополнительной по отношению к семантике нарративной и являясь вместе с ней семантической составляющей семиотической грамматики (на уровне семиотических структур), базовая семантика определяется своим абстрактным характером вследствие того, что она вместе с базовым синтаксисом соответствует исходной инстанции генеративной перспективы дискурса. Устанавливаемые ею единицы – это элементарные структуры значения, и их можно сформулировать как семантические категории, способные быть представленными в виде семиотического квадрата (что сообщает им логико-семантический статус и делает их операциональными).
В принципе, считается, что достаточно одной какой-либо семантической категории, чтобы запланировать (ordonner) и произвести микромир (микроуниверсум) дискурса путем последовательных вложений в каждую порождаемую инстанцию. Однако две различные семантические категории, взятые в качестве схемы семиотического квадрата, породить также могут новаторский текст (аналитический или синтетико-мифологический). Существование незакрытых видов дискурса или видов дискурса бессвязных такой концепции не противоречит: подобно тому как дискурс в два голоса (диалог) или дискурс в несколько голосов (групповой спор) могут составлять лишь один универсум дискурса и в своей базовой организации проистекать лишь от одной категории (или от пары пересекающихся категорий), так же и один манифестированный дискурс может быть как бессвязным, так и частью нескольких дискурсных универсумов. При некоторых определенных условиях можно также предвидеть случай, когда одна категория (или две пересекающиеся схемы) управляет микроуниверсумом, доминирует над другими категориями, которые ей подчинены или только сочинены: одно такое средство, имеющее иерархическую форму и использующее данный универсум культуры, будет названо эпистемэ.
Бог дождя или воды. Иран, ок 2500 г. до н. э.
Если известно, что семантический универсум может быть расчленен двояко: как индивидуальный мир (индивидуум) или как социальный мир (культура), возможно предположить – в порядке гипотезы – существование двух видов семантических универсалий: категории жизнь/смерть и категории природа/культура, – операциональная эффективность которых представляется несомненной.
Базовая семантика выступает на этом уровне как инвентарь (или как таксономия) категорий сем, которые субъект акта высказывания может использовать подобно виртуальным аксиологическим[8 - Под «аксиологией» авторы словаря понимают парадигматическую (данную до текста) систему значимостей-ценностей; аксиология противопоставляется идеологии как синтагматической системе ценностей в действии, в тексте.] системам, значимости-ценности которых актуализируются только на уровне повествования, при их соединении с субъектами. Подобная элементарная аксиологическая структура парадигматического порядка может быть переведена в синтагматическую форму благодаря синтаксическим операциям, которые заставляют предвидеть дискурсные перспективы, исчисляемые в семиотическом квадрате: семантическая структура способна, следовательно, получать в этом плане синтагматическую репрезентацию.
Наконец, прагматика (от греч. pragma, род. падеж pragmatos – дело, действие) – раздел семиотики, в котором изучаются отношения субъектов, воспринимающих и использующих какую-либо знаковую систему, изучение отношения интерпретаторов-пользователей какой-либо знаковой системы (т. е. субъектов, воспринимающих и использующих ее) к самой знаковой системе. Другими словами, если синтактика изучает отношения между правильными выражениями знаковой системы, могущими в принципе быть интерпретируемыми, а семантика изучает интерпретации этих выражений (т. е. установление таких соответствий с содержательными областями объектов, при которых правильным выражениям приписывается смысл), прагматика изучает восприятие смысла выражений знаковой системы в соответствии с разрешающими способностями воспринимающего. Понятие прагматика является субъективным, т. к. включает не все возможные его характеристики, а лишь те, которые доступны использующему знаковую систему интерпретатору. Основные идеи выдвинул Ч. Пирс, развиты Ч. Моррисом (ввел сам термин прагматика). Прагматические свойства и отношения (напр., стилистические характеристики языка, оптимальное строение и степень допустимого сжатия сообщений), существенные для адекватного восприятия и понимания текстов, как правило, не выразимы средствами рассматриваемой знаковой системы, и их изучение, помимо лингвистических и логических методов, требует привлечения понятийного и методологического аппарата таких наук, как психология (в частности, инженерная психология), социальная психология, этология; в свою очередь, данные прагматики представляются перспективными для использования в «обслуживающих» ее науках. Прагматика предполагает всесторонний учет свойств и возможностей человеческого интеллекта и претендует на выявление условий и возможностей моделирования этих свойств в рамках широкой междисциплинарной программы т. н. искусственного интеллекта (разработки всевозможных «роботов»). Примерами такого рода задач прикладной прагматики могут служить проблемы машинного перевода и реферирования, построения информационно-поисковых систем и т. п.
Великий ворон (йель) в иконографии индейцев сев. – зап. побережья Северной Америки.
С понятием прагматика связано широко используемое в лингвистике и, соответственно, в семиотике, понятие парадигматика – один из двух аспектов исследования языка, противопоставляемый синтагматике, – изучение элементов языка и классов этих элементов, находящихся в отношениях противопоставления, выбора одного из взаимоисключающих элементов.
Иероглифы, каллиграфия
До сих пор мы описывали лишь параметры дисциплины семиотики. Но основным предметом этой науки, как это явствует из вышеизложенного, является язык.
Язык – это знаковая система. Язык – не только средство, при помощи которого люди общаются, обмениваются мыслями, регистрируют и закрепляют в словах результаты мышления, но и средство формирования человеческой мысли. Без языка невозможно само мышление, невозможно его появление. Вне языка невозможна обобщающая деятельность мышления. В данном случае речь идет о языке естественном как форме выражения мыслей и средстве общения между людьми. Но существуют и искусственные языки, изобретенные людьми. Примером может быть символический язык математической логики.
В культурологии термин язык понимается как выработанная в культуре система норм, в соответствии с которыми происходит осмысление некоторых, специально для этого создаваемых носителей информации.
В свою очередь под естественными языками понимается словесный, вербальный язык. Термин этот стал общеупотребительным, но некоторые ученые, например Л. О. Резников, предлагают термин «исторически сложившийся язык». Резников предложил такое название оттого, чтобы отличить естественный язык от искусственных языков. Под искусственными языками понимаются знаковые системы, создаваемые для использования в тех областях, где применение естественного языка менее эффективно или невозможно.
В XVII – ХХ вв. было создано около 1000 международных искусственных языков, но только единичные из них получили реальное использование (волапюк, эсперанто).
Первый искусственный язык, получивший реализацию в общении, – волапюк (создан И. М. Шлейром в 1879; Германия). Практика показала сложность использования такой системы. Эсперанто – наиболее распространенный из международных искусственных языков. Он был создан в 1887 варшавским врачом Л. Л. Заменгофом. Сесар Вальехо, перуанский поэт и прозаик писал в 1926 г.: «Эсперанто мало-помалу прокладывает себе путь. В прошлом году Министерство народного образования Франции рекомендовало изучение этого языка во французских школах. В Японии только что сделали то же самое. В общем, эсперантские заведения приумножаются в Соединенных Штатах, в Германии, в России, в Скандинавских странах. С каждым днем растет потребность в международном языке». Однако широко распространенным языком эсперанто так и не стал.
Значительно меньшее распространение имели языки идо (реформированный эсперанто – создан в 1907 во Франции), латиносине-флексионе (создан итальянским математиком Дж. Пеано в 1903) и др.
Специализированными искусственными языками различного назначения являются символические языки науки (языки математики, логики, лингвистики, химии и др.) и языки человеко-машинного общения.
Началом создания и применения специализированных искусственных языков можно считать использование в Европе с XVI в. буквенной нотации и символов операций в математических выражениях.
К искусственным языкам относятся и формализованные классификационные информационно-поисковые языки, предназначенные для индексирования документов и информационных запросов посредством понятий и кодов какой-либо классификационной системы.
Понятие классификационных систем используется для обозначения библиотечно-библиографических систем классификации, которые прошли несколько этапов в своем развитии. Возникнув в глубокой древности для выполнения простейших функций учета и упорядочения библиотечных фондов по содержанию, классификационные системы совершенствовались вместе с развитием библиотек, увеличением их фондов, уровнем развития знания и философскими концепциями составителей. На каждом этапе истории классификационной мысли усложнялась структура классификационных систем, ее технические и технологические возможности. С развитием структуры усложнялась и система обозначений – индексация, являющаяся внешним выражением структуры классификационной системы.[9 - См. об этом: Сукиасян Э. Р. Классификационные системы в их историческом развитии: проблемы типологии и терминологии / Э. Р. Сукиасян // Научные и технические библиотеки. – 1998. – № 11. С. 5–16.] Классификационные системы используются для индексации книг, периодических изданий, магнитных записей, фильмов, картин и для организации фондов различных видов документов.
В России национальной классификационной системой является библиотечно-библиографическая классификация (ББК). Она была разработана 80 лет тому назад и, несомненно, требует определенной модернизации. Используется в России и «Десятичная классификация» М. Дьюи (ДКД), а также международная комбинированная система – УДК, созданная в 1905–1907 гг.
В настоящее время актуальным является вопрос о создании международной классификационной системы, которая, по мнению специалистов, должна быть международной с функциональной точки зрения и универсальной с содержательной и структурной точек зрения.
Понятие язык в семиотике может обозначаться также словосочетанием «знаковая система». Основные свойства языка, знаковой системы: 1) знаки связаны в ней между собой определенными правилами синтаксиса; 2) новые знаки вводятся в систему не произвольно, а на основе правил; 3) значение знака в системе зависит не только от него самого, но и от его места в системе; 4) система состоит из конечного (хотя и не всегда постоянного) числа элементов (знаков), так что может быть составлено их описание с указанием каждого из них (словарь); 5) осуществим перевод (замена) одной знаковой системы на другую.
Так как язык – предмет изучения в первую очередь лингвистики, то в ней сложились знаковые теории языка – совокупность теоретических положений (идей, гипотез) о строении языка, рассматриваемого как система знаков и об отношении его к внеязыковой действительности. Понятие знака, восходящее к стоикам, изначально определялось как двусторонняя сущность, образованная отношением означающего (semainon) и означаемого (semainomenon) значений, интерпретируемых соответственно как «воспринимаемое» и «понимаемое». Определение знака как единства звуков и значения прошло через всю средневековую философию. Как считает У. Эко, «разработанную теорию знаков мы находим только у оккамистов. Вернее, раньше она тоже существовала, но раньше интерпретация знаков либо носила чисто символический характер, либо видела за знаками одни идеи и универсалии. И только от Бэкона до Оккама, в этот единственный период, знаки использовались для изучения индивидуалий». В новое время теория о знаках была изложена в трудах В. Гумбольдта, сформулировавшего «закон знака».[10 - В. фон Гумбольдт. Избранные труды по языкознанию. – М., 1984. С. 127.]
Общие принципы знаковых концепций были сформированы на основе анализа свойств естественного языка одновременно разными науками – философией, логикой, математикой, и психологией, лингвистикой в конкретных, специфических для каждой отрасли знаний целях, что позволяет разграничить знаковые теории по четырем научным сферам: философской, логико-математической, психологической и лингвистической, хотя граница между ними относительна. Большое влияние на формирование знаковых теорий языка оказала семиотика. В «теории символических форм» немецкого философа Э. Кассирера (1923) язык рассматривается как одна из символических форм наряду с религией, мифологией, культурой, наукой и т. п.
Логико-математическая линия представлена прежде всего работами Ч. С. Пирса, который разрабатывал особый вариант математической логики, называемый «умозрительной или чистой грамматикой». По характеру соотношения двух сторон знака Пирс выделил 3 типа знаков: а) иконические знаки, формируемые на основе подобия знака и денотата; б) знаки-индексы, создаваемые отношением смежности знака и денотата; в) знаки-символы, порождаемые установлением связи знака и денотата по условному соглашению – конвенциональные знаки. Связь двух сторон знака-символа не зависит от их сходства; такой знак обретает статус условного установления. В духе логического позитивизма эти идеи развивает Р. Карнап, работы которого («Логический синтаксис языка» 1934, «Введение в семантику», т. 1–2, 1942–43) оказали большое влияние на знаковые теории. В работах Карнапа понятие «знак», будучи приспособлено к конкретным нуждам специальных областей знаний, главным образом математики и физики, трансформируется. «Знак» (sign) приравнен им к «знаковому выражению» (sign expression) и тем самым сведен к форме знака. Характерной чертой знака стало не свойство «замещать что-либо», «репрезентировать», а «принадлежать к системе, быть членом строго формализованной системы, исчисления». Знаковые теории языка на бихевиористской основе создал Ч. У. Моррис. В концепции Морриса язык интерпретируется как «целенаправленное поведение» (goal-seeking vehavior), введено понятие «знаковая ситуация», а знак определяется как сумма условий, достаточных для его формирования. Моррис ввел новое понятие системности знаков, разграничив последние по способу сигнификации на характеризующие (designators), оценочные (appraisors), предписывающие (presciptors), идентифицирующие (identifors), знаки-форматоры (formators). Достижением теории Морриса явилось разграничение трех семиотических сфер: семантики, синтактики и прагматики, однако в этой теории все факторы, составляющие знаковую ситуацию и знаковое значение ставятся в зависимость только от субъекта, от его эмпирического опыта и данных его чувственного восприятия. Влияние бихевиористских знаковых теорий испытал Л. Блумфилд. В работе Ч. К. Огдена и А. А. Ричардса «Значение значения» (1923) исходными понятиями являются «символ», «мысль», «вещь», как необходимые константы «семантического треугольника». Огден и Ричардс разработали теорию знаковых ситуаций (sign situation), введя понятие внутреннего психологического и внешнего контекста. Для этой теории, в противоположность бихевиоризму Блумфилда, характерно акцентирование факта связи знакового выражения (sign expression) с ментальным, мыслительным образом вещи.
Богиня Хатор, держит в руке анх
Первым лингвистом, применившим понятие знака к конкретному описанию языка, был Ф. де Соссюр. Через призму знака, моделирующего взаимоотношение двух «аморфных масс» он вскрыл некоторые существенные стороны механизма внутренней организации языка как системы. Рассматривая язык как «систему знаков, в которой единственно существенным является соединение смысла и акустического образа», он предложил семантические понятия «знак», «значение», «значимость» и др., применимые только к системе слов, т. е. к первичному этапу знакообразования. Идеи Соссюра были подхвачены многими последующими структуральными направлениями.
Другой подход к определению сущности языка и языкового знака и к методам их исследования представляла Пражская лингвистическая школа. Пражская школа испытала на себе влияние русской лингвистической мысли, особенно идей И. А. Бодуэна де Куртенэ.
Идеи изучения синтактики и прагматики естественного языка нашли также отражение в разработке знаковой теории дискурса в трудах Э. Бейсенса (Les langages et le discours, 1943), Л. Прието (Semiologie de la communication et semiologie de la signifcation, 1975). Идеи Р. Барта («Основы семиологии») о знаковых системах как носителях смыслов в контексте современной европейской культуры разрабатываются главным образом применительно к художественным текстам.
Божество с переполненным сосудом
Философские аспекты знаковых теорий языка представлены трудами А. Ф. Лосева, Ю. С. Степанова, Л. О. Резникова, Л. А. Абрамяна и др.
Мы постоянно, оперируя основными терминами семиотики, употребляли понятие «знак».
Настало время объяснить и описать его. Знак – материальный, чувственно воспринимаемый объект, который символически, условно представляет и отсылает к обозначаемому им предмету, явлению, действию или событию, свойству, связи или отношению предметов, явлений, действий или событий, сигнализирует о предмете, явлении, свойстве и т. п., которые им обозначаются. Материализуя мысленные образы, знак дает возможность накоплять, хранить и передавать информацию.
Основоположник семиотики американский логик Чарлз Пирс (1894–1914) подразделял знаки прежде всего по отношению их к денотату на изображения, индексы и символы. Отношение между знаком и логическими операциями познающего субъекта он положил в основу определения понятия «значение».
1. А. Ж. Греймас и Ж. Курте в работе «Семиотика. Объяснительный словарь» дают следующее определение знака (Signe – фр., Sign – англ.) – единица плана манифестации, конституируемая семиотической функцией, то есть отношением взаимной пресуппозиции (или солидарности), которое устанавливается между величинами плана выражения (или означающим) и плана содержания (или означаемым) в акте речи.
2. Соссюр, сформулировавший проблему языкового знака, считал знак результатом соединения означающего и означаемого (которые Соссюр отождествил, на первом этапе, соответственно с акустическим образом и понятием). И, хотя впоследствии, развивая свою теорию, Соссюр счел необходимым более абстрагировать оба эти понятия и признать означающее и означаемое таковыми только в силу того, что они служат конституентами языковой формы (как лицевая и оборотная стороны листа бумаги), термин «знак» в течение долгого времени отождествлялся – да и сейчас отождествляется – с минимальным знаком, то есть со «словом» или, более строго, с морфемой (или, в теории А. Мартине, с монемой). Именно в этом смысле знак используется в расхожем определении языка как «системы знаков».
3. Л. Ельмслев внес в теорию знака вклад двоякого рода: а) представляя знак как результат семиозиса, происходящего в акте речи, он показывает, что величина единиц манифестации не существенна для определения знака, иначе говоря, что наряду со знаками минимальными, каковыми являются «слова», можно говорить и о знаках-высказываниях или знаках-дискурсах; б) постулируя для каждого из двух планов языка – выражения и содержания – различие между формой и субстанцией, он уточнил сущность знака, определив его как соединение формы выражения и формы содержания (таким образом, в плане выражения в построении знака участвует фонологическая, а не фонетическая структура).
4. При употреблении языка происходит, следовательно, семиотическая манифестация в форме знаковых цепочек. Изучение знаков, произведенных определенным членением формы выражения и формы содержания, возможно лишь в том случае, если оба плана разъединены, чтобы быть изученными и описанными каждый в отдельности. Иными словами, если считать анализ манифестации, имеющий целью опознавание и установление минимальных знаков, необходимым предварительным условием, то семиотическое исследование начинается в действительности только по одну сторону минимального знака и должно проводиться для каждого из планов языка отдельно, и здесь основными единицами являются уже не знаки, а фигуры.
5. Однако, существует также экстра– или парасемиотическое значение слова «знак», встречающееся иногда в семиотических или лингвистических работах. В этом случае под знаком обычно имеют в виду «нечто репрезентирующее нечто другое». Будучи перенесенным в семиотику, термин «знак» означает тогда любую форму для выражения мысли или вещи: то есть совпадает с понятием «форманта». Такое употребление «знак» предполагает особую концепцию языка – язык понимается как запас «этикеток», которые прикрепляются к уже существующим предметам, подобно обыкновенной номенклатуре (Л. Ельмслев).
