скачать книгу бесплатно
Проклятье древней гробницы
Сергей Юрьевич Саканский
Друг мой сыщик #8
На окраине города обнаружено древнее захоронение. Это настоящая археологическая сенсация: в запечатанном склепе покоятся останки самого Овидия – великого античного поэта. Сотрудников экспедиции ожидает триумф, но события оборачиваются трагедией: археологи погибают один за другим. Независимый журналист Жаров предполагает, что столкнулся с настоящим проклятием, наложенным на гробницу, но его старый друг, следователь Пилипенко, уверен, что имеет дело с серией хорошо продуманных убийств. И все же: какова природа таинственных явлений в древнем могильнике? Что видел на дне ямы сторож – настолько ужасное, что его разум не выдержал этого зрелища?
Сергей Саканский
Проклятье древней гробницы
Смутная преамбула
По мере того, как приближалась археологическая выставка, Жаров все чаще заглядывал в оба ящика своей газеты – как в ячейку на главпочтамте, так и в интернете, надеясь найти персональное приглашение. Приглашения не было даже за три дня до открытия выставки. Это означало, что его и вовсе не будет. Можно было «обидеться» и забыть об этих странных ученых, нашедших могилу Овидия в окрестностях Ялты, хотя каждому школьнику известно, что первый в мире певец эротики похоронен в Констанце, однако чисто журналистское любопытство победило самолюбие: Жаров закрыл свою маленькую редакцию на ключ и пошел. Ничего, обойдется. Будет не аккредитованным репортером, а просто обычным посетителем.
Позже, вспоминая эту историю, записывая ее от третьего лица, в надежде протолкнуть весь свой сериал на киностудию, которая, впрочем, давно ничего не снимала, он с грустью думал, что история-то не очень киношная: убийства начинались где-то с середины, а поначалу шла какая-то длительная экспозиция преступлений, будто накапливалась некая чудовищная энтропия – таинственные случайности, мистические параллели с Египтом и даже вполне реальный призрак… Не говоря уже о чисто земной влюбленности, которой и вовсе не место в классическом детективе.
Загадочная табличка
Пять минут пешком через дворы, и Жаров уже стоял перед афишей выставки, рассматривая череп, грудную клетку и далее – весь скелет певца эротики, наполовину расчищенный от земли, лежащий по античной традиции на правом боку. Рядом с ним поблескивала метровая линейка, скелет будто обнимал ее. Был виден длинный конический кинжал, какие-то глиняные сосуды. Среди них особо выделался один – примечательный кувшинчик с треугольным сколом на горлышке.
Вокруг раскопанной ямы толпились люди, одетые чрезвычайно легко, будто не над могилой они склонились, а позировали на пляже.
Жаров сразу заметил ее: красивая женщина энергичного вида, с целеустремленным взглядом. В руке большая археологическая кисть, и этот застывший на фото жест означал, что женщина постукивает кистью о ладонь. Одета в легкий купальник с юбочкой. Жаров знал, что это руководитель экспедиции, Татьяна Лебедева: он не раз видел ее в инете и на фото в газетах, но не имел чести быть представленным ей лично.
Остальных археологов Жаров осмотрел мельком: две девушки и юноша, парень средних лет с ликом художника и старик – все в шортах, в футболках, панамах от солнца, а старик – грустный, даже унылый пожилой человек – в самодельном головном уборе-кораблике из газеты. Жаров пригляделся: нет, то был не «Крымский криминальный курьер», а всего лишь «Литературка». Оно и понятно: разве может человек науки интересоваться детищем какого-то Жарова? Скорее, это был профессор Коровин, недавно погибший, о чем на днях сообщала местная пресса.
Археологичская экспедиция
Поиск продолжается
Такова была надпись на афише. Неплохое название для статьи, – подумал Жаров. – Пусть обвинят его в плагиате, пусть эта женщина вырастет на пороге редакции в своем купальнике, потрясая свежим номером…
Жаров вошел в здание выставочного зала. Экспонатов было немного – предметы римской культуры: небольшие амфоры и вазы. Именно они были изображены на афише. Жаров узнал среди них и тот самый кувшинчик, особую примету которого трудно не заметить. В центре экспозиции, на возвышении под стеклом – белела квадратная мраморная табличка с латинским текстом.
В дальней части зала собралась группа людей. Жаров услышал низкий, хорошо поставленный женский голос, все отчетливее различал слова. Это была та самая археологиня: она выступала перед аудиторией, представляя свою выставку. В руке женщина держала указку, постукивала ею по ладони.
– …и предметы быта древних римлян, – уловил Жаров, приближаясь. – Среди них есть достаточно ценные артефакты: изделия из драгоценных металлов, медный половник, которым разливали вино… Чего вы улыбаетесь?
Жаров вздрогнул, недоуменно оглянулся: он и в самом деле рассматривал зеленоватый, мутно блестящий медный половник, и улыбался… Нет, как было видно издали, Лебедева говорила эти слова одному из слушателей – известному в городе черному археологу, то ли по имени, то ли по кличке «Рудольф», который пристально следил за успехами своих белых коллег, что вполне естественно.
– Да! – продолжала Лебедева, окинув его строгим взглядом. – Медь в те времена ценилась выше, чем золото. Но все меняется, господа. Вот, например, расколотый кувшинчик, который древние хозяева просто выбросили, стоит сейчас немалых денег…
– И где его можно купить? – небрежно поинтересовался Рудольф.
– Перестаньте! – одернула его Лебедева. – Вы-то уж лучше меня знаете. На черном рынке, разумеется, – это пояснение она сделала уже для слушателей. – А вот мраморную плиту со стихами самого Овидия вы не найдете нигде. Мы предполагаем, что буквы высечены собственной рукою поэта. И нет никакого сомнения, что скелет, найденный нами, Овидию и принадлежит.
Она указала на большую витрину, где вместе с землей и фрагментами керамики, в своей естественной среде, лежал скелет, точно также, как и на фотографии в раскопе.
– Ой ли? – огрызнулся Рудольф.
– Мы уже почти не сомневаемся, – парировала Лебедева. – А вы, мой драгоценнейший, не мешайте читать лекцию! Так вот… Месяц назад в окрестностях Ялты мы начали раскопки древнего захоронения, которое содержит ценные предметы. Известно, что на мысе Ай-Тодор находилась римская колония Харакс. Раскопки показали сенсационный результат. Есть все основания предполагать, что обнаружена могила античного поэта Овидия. Самая ценная находка – стихи Овидия, выгравированные на мраморной табличке. Этот предмет и навел нас на мысль, что скелет принадлежит поэту. В дальнейшем, шаг за шагом, мы стали находить в раскопе новые доказательства этому сенсационному факту. Давайте же теперь перейдем к осмотру нашей главной находки.
Жаров как раз и стоял подле витрины с главной находкой – стиховой плитой – и с интересом рассматривал высеченную в камне латинскую надпись. Лебедева направила сюда группу экскурсантов. Рядом с Жаровым оказалась высокая пожилая женщина с шарообразной лиловой химией на голове. Она глянула в сторону приближающейся группы и отошла, успев, однако, переброситься с Жаровым несколькими словами, будто размышляя вслух в глубокой задумчивости:
– Это очень странная гробница, очень. Я никогда не видела ничего подобного.
– Что же в ней странного? – поинтересовался Жаров.
– Да все! Почему-то рядом лежат предметы из совершенно разных эпох и культур. Это будто бы какая-то коллекция… Гм! Коллекция.
Лицо собеседницы вдруг переменилось, она закрыла глаза, качая головой, затем вздрогнула, будто очнувшись.
– Что с вами? – удивился Жаров.
– Да так. Нелепые порой приходят в голову мысли, – пробурчала женщина и быстро отошла прочь.
Тем временем Лебедева и ее свита подошли стенду. Жаров указал на табличку.
– Это – стихи? – спросил он у Лебедевой.
– Да. И довольно известные.
Отвечая Жарову, она даже не посмотрела на него. Провела по строке указкой и прочитала по латыни, подглядывая в маленькую книжку, которую достала из дамской сумочки:
– «Что тебе, резвый шалун, с могучим оружием делать? Нашим плечам не пристала подобная ноша…»
Жаров пытался поймать ее взгляд, но Лебедева упорно не смотрела на него. Пока она читала стихи, Рудольф медленно, боком оттесняя посетителей, приблизился к Жарову.
– Желтой прессе мой пламенный привет, – прошептал он.
– Мой ответный, довольно бледного пламени – черным археологам, – также шепотом ответил Жаров.
– Не такой уж я и черный, если разобраться, – проговорил Рудольф с некоторой обидой, артистически проведя ладонью по своей рыжей шевелюре.
– Это снаружи, – серьезно сказал Жаров.
Посетители уже оглядывались на них.
– Не мешайте работать, господа! – прикрикнула Лебедева, с неприязнью глянув на Жарова. Он вздохнул и опустил глаза.
– Впрочем, экскурсия уже закончена, – проговорила археологиня. – Выставка подготовлена группой экспедиции областного археологического музея. К сожалению, не все сотрудники экспедиции присутствуют здесь.
Ее лицо вдруг помрачнело.
– Нашего научного консультанта, известного профессора Михаила Николаевича Коровина с нами больше нет, – сказала она.
Лебедева повернула голову, с грустью глядя куда-то. Жаров проследил за ее взглядом и увидел у стены, в маленькой нише между двумя музейными стендами фотографию с черным крепом на углу.
Жаров подошел к фотографии и задержался у нее. Под портретом лежали цветы – обычные для такого случая красные гвоздики. Какой-то человек в форме охраны поправлял их. Поднял голову, свои не совсем трезвые глаза. Сказал:
– Хороший был дедушка. Можно было с ним душевно посидеть за банкой местного вина. Хоть и профессор, но со мной, простым секьюрити, на равных держался. Трагическая случайность.
Сторож экспедиции, значит. Секьюрити.
– А что случилось-то? – спросил Жаров, зная о происшествии только из скудной информашки в местной газете.
– Свалился с обрыва в море. Как раз, вина слишком много выпил. Но я думаю, – сторож сделал загадочное лицо, – тут в другом дело.
– Как в другом? Неужели убийство?
Сторож махнул обеими руками.
– Про Тутанхамона слышали? Это такой же, только в Египте.
На словах «такой же» он указал на витрину, где под стеклом покоится раскопанный скелет.
– Ну, допустим, не совсем такой, – возразил Жаров. – Тутанхамон был мумией.
– Очень страшной мумией, – подтвердил сторож.
Его взгляд остекленел, по лицу пробежала тень ужаса. Он мотнул головой, сказал:
– Я, видите ли, в экспедиции работаю. По ночам дежурю. И вот, бывает… Мумия – не мумия, но что-то такое есть.
Жаров невзначай засунул руку в карман и щелкнул диктофоном. Рассказ сторожа и вправду поначалу казался интересным.
– Вскрыли мы эту древнюю гробницу на нашу голову. Вот и начали происходить несчастья. Как с теми бравыми ребятами, что откопали Тутанхамона.
– Как вы только что сказали, несчастье произошло лишь одно – с профессором.
Жаров кивнул на унылое фото покойного.
– Это только начало, я уверен! – воскликнул сторож. – Например, вчера утром в раскопе обрушилась плита, столько пыли поднялось! Слава богу, что никто не погиб. А мог бы…
Жаров, наконец, почувствовал острый запах перегара и его предположение подтвердилось. Он выключил диктофон.
– Ты пил вчера?
– Ошибаетесь, – с гордостью сказал сторож. – Я пил – сегодня!
Жаров отошел, покачивая головой. Огляделся. Его внимание привлекла тихая невзрачная девушка, которая также была изображена на афише выставки. Жаров подошел к ней.
– Простите, я видел вас на фотографии. Вы работаете в экспедиции?
– Да, я лаборант, – подтвердила девушка. – А вы из полиции?
Жаров в очередной раз удивился человеческой проницательности. Конечно, работая с милицией (теперь уж полицией) не первый год, он и сам как-то омилиционерился, подобно тому, как кинолог Ярцев с каждым годом все больше походил на свою собаку.
– Нет, я журналист, – сказал он, думая задать девушке несколько вопросов, но тут ему помешали.
Рядом с ними вырос человек лет сорока и неприязненно посмотрел на Жарова. Тоже сотрудник экспедиции: его козлиную бородку Жаров запомнил по афише.
– Ольга, нам надо поговорить!
Ольга смотрела на него широко раскрытыми глазами. По ее щеке вдруг скатилась крупная слеза.
– Не о чем нам говорить, – сказала девушка и поспешно отошла.
Жаров остался вдвоем с навязчивым господином. Тот неловко улыбнулся, будто ища понимания.
– Девушки… – изрек он. – Сегодня – солнце, завтра – луна. Можете взять интервью у меня: я – художник на этих раскопках. Моя фамилия Боревич. Знаете, надо постоянно зарисовывать всякие находки.
– Да? У вас что – фотоаппарата нет?
– Ну, и снимаю, конечно. Но, по правилам, все должно быть зарисовано на ватманских листах отчета. Точные чертежи. Размеры. Каждая косточка скелета.
– Кстати, о скелете, – оживился Жаров. – По каким признакам установили, что это могила именно Овидия?
– А вы разве не видели табличку с его стихами? Да и скелет принадлежит мужчине.
– Ну и что? Может быть, какой-то мужчина любил стихи Овидия, читал их на городской площади, так всем надоел с этими стихами, что и запихнули табличку к нему в гроб. У него случайно череп не проломлен?
Жаров указал на табличку.
– Нет. Целый череп, круглый, – сказал художник. – Есть, впрочем, и другие признаки… Вот идет наша руководительница, Таня Лебедева. Спросите у нее.
В этот момент Лебедева проходила мимо, неприязненно покосилась на Жарова. Он поспешил обратиться к ней.
– Простите, можно вас на несколько слов?
– Смотря кто вы и что вам нужно.
Художник отошел, бредя сквозь толпу. Краем глаза Жаров заметил, что он направился к Ольге, примостившейся на стуле в дальнем углу.
– Я, видите ли, журналист, – сказал Жаров.
– От какой газеты?
– «Крымский криминальный курьер».
– Что-то не слышала о такой.
– Это небольшая частная газета, – с достоинством отрекомендовал Жаров свое детище, но лицо Лебедевой сделалось еще более скучным.
– Я ее владелец, главный редактор, – продолжал Жаров. – Штат у нас маленький. В принципе, газета из одного меня и состоит…
Лебедева сделала движение, чтобы отойти.
– Очень интересная газета, – уже безо всякой надежды говорил Жаров. – Обо всем загадочном, непознанном. О тайнах мироздания. О призраках, потусторонних явлениях…
