banner banner banner
Капкан
Капкан
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Капкан

скачать книгу бесплатно

Капкан
Алексей Дмитриевич Козловский

Сибирский приключенческий роман
Криминальные 90-е. Начинающий поэт Андрей Ветлицкий втягивается в борьбу элит за кресло губернатора. Тотчас он оказывается в эпицентре трагических событий, среди которых пожар в его квартире и разборки с бандитами – лишь цветочки. Потеряв друзей и близких, поэт уходит в тайгу в поисках золота, зарытого главарём местной банды Иваном Збруевым после Гражданской войны. И вновь нанятые молодчики и охотники за чужим добром следуют за ним по пятам.

Алексей Козловский

Капкан

© Козловский А. Д., 2022

© ООО «Издательство «Вече», 2022

* * *

Часть 1. В обмен на жизнь

1

– Добрый день! Можно?

– Заходи! – Женщина за столом отложила в сторону сигарету, причём даже не в пепельницу, а куда-то мимо, не глядя. Она и на вошедшего не взглянула, продолжая строчить пером по бумаге, а посетитель, молодой человек в потёртом демисезонном пальто, как открыл дверь, так и остался стоять у порога, только шапку снял и встряхнул, стараясь не очень-то ею размахивать, но, по-видимому, одна из снежинок всё-таки залетела на стол. Женщина подняла голову и вопросительно посмотрела на посетителя поверх круглых, в металлической оправе очков.

– Заходи! – повторила она хриплым голосом и сверкнула золотой фиксой. Эта фикса почему-то успокоила незваного гостя, и он отрекомендовался, тоже хриплым срывающимся баском:

– Я Ветлицкий.

– А я Сунцова, и что с того? – Пищущая была снова готова заняться своим делом, хотя женщину вдруг осенило. – Автор?

– Да, я стихи свои отправлял сюда. Их печатали.

– А-аг-а, – делано удивилась Сунцова, изображая, что силится припомнить нечто, но потом решительно тряхнула «комсомольской» стрижкой. – Нет, не помню. Стихов этих, старче, знаешь сколько подгоняют в газету, и случается, что наш брат, корреспондент, не всегда успевает с материалом, вот и заполняем пробелы школьными виршами. Кстати, ты гонорар получил? Нет? Значит, с адресом напортачил или вообще псевдонимом подписался? Ветлицкий – это фамилия или так?

– Ветлицкие, – осмелел собеседник, слегка обидевшись на такое нелестное предположение, – польский старинный род.

Женщина покрутила головой:

– Тоже скажешь мне, польский. Фамилия, скорей всего, поповская или еврейская. Ты, случаем, не Моисеевич?

– Андреевич!

– Не серчай, – видя, что парень щурится, успокоила его «комсомолка». – Раз пришёл в газету, значит, немного чокнутый? Здесь все не того, – и покрутила ручкою у виска. Покрутила и зашарила сигарету, а найдя, затянулась со смаком, слегка прищурившись.

К удивлению стоящего у двери, курившая отчего-то стала стремительно терять свой таинственный ореол, бросилось в глаза её скромное платье, худые плечи, почти детская грудь. «На вид под сорок, а чёлка скрадывает», – подумал о журналистке Ветлицкий, хотя и его возраст не соответствовал первым впечатлениям. «Молодому человеку» недавно стукнуло двадцать девять, и начинал он свой литературный путь с прозы ещё, когда учился в пединституте, в краевом центре. Там ему несказанно повезло с первым же опусом, повестью, когда отнёс в один из имеющих неплохую репутацию альманахов – первую часть. Её без слов напечатали, а в развязке второй части редактор усмотрел крамолу.

– Героиня твоя на свободу выходит с ба-аль-шими планами, но кончает самоубийством! Поработать над финалом придётся.

Андрей отказался и был немедленно выброшен из набора. Помнится – сильно переживал, хотя преддипломная практика и защита отодвинули на второй план его литературные страдания. Потом несостоявшийся прозаик закончил пединститут и устроился школьным учителем в пригороде областного центра – месте тихом и живописном. Правда, область вскоре переименовали в республику, и вообще – уже шла перестройка, которая и подвигла несомненное дарование к написанию виршей. Их-то он и сподобился как-то отправить письмом в редакцию республиканской газеты.

Конечно, из пригорода в редакцию можно было наведаться самому, но Ветлицкий не мог сразу перешагнуть черту, которая незримо существовала между ним и подобного рода учреждением после того, давнего случая в Красногорске.

– Ты вот что, старик, – вывел Андрея из области воспоминаний голос покуривающей журналистки, – если ещё чего намарал, так это за две двери от моего кабинета. Обратись к Лине Фёдоровне, а ещё лучше к Герману Старцеву, отвечающему за всю культуру, только вряд ли его застанешь, так что жми в секретариат!

Выйдя от «комсомолки», Андрей поплотнее прикрыл дверь и сразу понял, что совершил ошибку: в коридоре не горело ни единой лампочки и указанный кабинет он искал едва ли не на ощупь. Нашёл и снова почувствовал себя неловко.

Ответсекретарь тоже шуршала бумагами, но стихи взяла без претензий. Ветлицкий откланялся и по сумрачному коридору направился к выходу. На улице снег валил белыми хлопьями, а вокруг было тихо-тихо. Движение на оживлённом перекрёстке почти прекратилось, хотя казалось, что светофор горел на обе стороны зелёным светом. Редкие пешеходы стали очень маленькими и передвигались по улице боком. «Теперь я буду работать для вечности, – слегка иронизируя, подумал молодой литератор. – Всё-таки хорошо, что стихи приняли». И он тоже нырнул в снега.

2

– Сунцова, кто это у тебя был? – Вертлявая экзальтированная девица вопросительно уставилась на фиксатую даму.

– Уже усекла?

– Проплыл мимо меня коридором и потом ловил на крыльце снежинки. Такой смешной мальчик.

– Мальчик? Они, понимаете ли, по-эт!

– Вот везёт же тебе, Сунцова, начальство в кулаке держишь, и поэты к тебе прут.

– Начинается беспредметный трёп. Уходи, мне работать надо.

– Ты сухарь, Сунцова. Такой только кожанки с портупеей не хватает.

– Всё, гуд-бай!

– До свиданьица. – А уже через неделю Светлана Куксова улыбалась демисезонному мальчику своей лукавой и как бы обезоруживающей улыбкой: – Ваши стихи, Андрюша, такие искренние особенно про снега и девчонку, помните?

Андрей сознавал, что его писанина не настоль хороша, как бы хотелось, но внимание хрупкой женщины покоряло, и Ветлицкий охотно процитировал часть той строфы из подборки, которой Светлана «затыкала дыру» на полотне газетой страницы:

«Ты живёшь, календарик листаешь, дней, тебе лишь понятных одной, осторожно углы загибаешь…»

– Вот именно, как это здорово – загибать уголки пролетающих дней, когда снега за окном, – щебетала Куксова, мечтательно помешивая чай в не совсем чистой чашечке. – Я заметила, Андрюша, ты имеешь отличное зрение, верно?

– Почти. – Ветлицкому нравилась журналистка, чем-то напоминающая жену Людмилу, ту самую, с которой он ухитрился прожить три года и только недавно развёлся, верней они просто расстались на время, но жену-то Андрей любил, хотя и Светлана вдруг стала нужной, прямо как записная книжка или носовой платок. Быстрота, с которой они сдружились, была поразительной: даже первый поцелуй и всё, что случилось после, произошло почти сиюминутно, здесь же, в редакции, во время обеденного перерыва, когда большинство сотрудников заспешило прочь из крохотных, пропахших кофе и табаком кабинетов. Куксова просто сказала:

– Перекусим на месте, а чтоб не мешали… – повернула защёлку дверного замка изнутри и сама потянулась к пуговицам его рубашки.

Потом, когда Андрей бестолково приводил в порядок одежду, Светлана только слегка одёрнула свой пушистый свитер, оставаясь полулежать в неудобном кресле.

– Ух, как я испугалась, – не то серьёзно, не то в шутку проворковала она. – С вами, поэтами, нужно ухо держать востро. Ты всегда так напористо действуешь?

Озадаченный такой ложью Ветлицкий не знал, что и сказать, столь неожиданно было их грехопадение, а Куксова продолжала:

– Я прямо вся замерла, и вахтёрша по коридору ходила…

Раздосадованный любовник никаких шагов вахтёрши не слышал, но уже представил востроглазую старушенцию и поёжился, однако Светлана, по-быстрому причепурившись, осторожно выглянула за дверь, подманывая поэта пальчиком:

– Беги, пока в коридоре никого нет, а то скоро обед заканчивается. Да смотри не забегайся, а то знаем мы вас, стихоплётов, – и ещё что-то добавила вслед, но Андрей развил такую скорость, что не слышал последних куксовских наставлений. У выхода он неожиданно встретился с Германом, тот шёл от своего пикапчика и, увидев нашкодившего поэта, бесцеремонно протянул руку:

– A-а, Светкин хахаль, будем знакомы, я Старцев, «потомок недобитого колчаковского начштаба», как выразился один мой рассерженный оппонент. Следишь за газетной дискуссией о нашем прошлом?

Ветлицкий пожал руку культурника и сознался:

– Не всегда.

– Ну зря. Некоторые думают, что сейчас не гражданская война и можно запросто отсидеться, а мы, старик, идём от зачатия мира. Впрочем, я тороплюсь, ты забегай, когда время будет, а стихи Лине Фёдоровне не отдавай, они через мой отдел идут, да и на Куксову очень-то не распыляйся.

– Хорошо, понято! – безвольно согласился Андрей, глядя в спину удаляющемуся Старцеву и поражаясь тому, как быстро его здесь раскусили. «Словно в большой деревне», – уныло соображал «стихоплёт», решив, что неплохо бы заглянуть в Союз писателей.

3

В Союзе все куда-то спешили. В воздухе витали слова: «Выборы, штаб, программы…»

– Ты кого думаешь поддержать? – спросил Ветлицкого шустрый старичок, известный своей приверженностью к демократии, хотя, судя по его одежде, ничего хорошего ни от старых, ни от новых властей Василий Степанович не имел.

– Ещё не решил, – постарался уйти от прямого ответа Андрей. Из всех кандидатов на пост местного главы правительства ему нравился отставной полковник Орлов, и Василий Степанович, кажется, понял это.

– Зря на Орла ставку делаешь, мы за Пулькина. Он стройтрест с двумястами рабочими под своё начало принял, а довёл до полутора тысяч. Кормит всех, да и нам кое в чём не отказывает.

Андрей удивлённо посмотрел на агента по пропаганде каких-то знаний, прилепившегося к писательской организации. Ветлицкий знал, что Василий Степанович – человек безобидный и поэтому его милостиво терпели.

– Ах, Андрюша, оставьте политику. – Завидев новое лицо, секретарша Союза Фаечка потянула Ветлицкого в сторону. – Я читала ваши стихи в субботнем номере «Енисея». Впечатление неизгладимое: всё снега, снега… Где вы их столько берёте – снегов и женщин?

– Фаечка, я побегу, а вы, молодой вьюноша, подумайте насчёт нашего разговора о Пулькине, – заматывая шарф на шее, просипел старикашка. – Он ещё даст о себе знать, вот тогда воспрянем!

– Нашёл за кого страдать, – фыркнула секретарша, – вы должны работать для вечности.

– Для вечности… – эхом откликнулся Ветлицкий, поражаясь, что его собственные недавние мысли удивительно перекликались с мыслями этой девочки.

– Пойдёмте покурим, чтобы не на глазах, – предложила Фаинка, и Андрей покорно пошёл за ней. В дальней комнатушке Союза, возле окна стояло два кресла и смазливая секретарша, раскуривая сигарету, попросила Ветлицкого открыть фортку, дескать, Мирра ругается, когда курят.

– Мирра, – удивился Андрей, – а чего ей ругаться, ты не маленькая.

– Да она и сама подымить не прочь, только вчера начальство было, так один мужик, ты его не знаешь – клерк, а гонору, – говорит нашей Мирре: «Накурено», мол, в культурном учреждении – и такой беспорядок. Той и крыть нечем. Даже обидно стало, здесь каждый писатель гения из себя корчит, а Мирра – одна.

Тут на пороге комнаты появилась женщина лет тридцати двух, хозяйка Союза писателей – Мирра Нестеровна. Секретарша панически замахала руками, разгоняя дым, но тот упорно не хотел отправляться в форточку.

– Курите? – спросила громко вошедшая. – Ладно, чего уж там, дайте-ка сигаретку. Совсем забегалась.

– Ну, мне ещё печатать надо, – заторопилась Фаинка, – тут насчёт выступления из тридцать первой школы звонили.

– Подкинем мы им поэтов, – пообещала начальница и безо всякого стеснения, хотя знакомы они были весьма поверхностно, сразу взялась за Андрея. – Стихи я твои просмотрела. Нормальные, только, сам понимаешь, сейчас не прежние времена, когда рукопись в план вгоняешь – и пошло-поехало. Типографии деньги нужны, а деньги где, – если слегка подкорректировать Грибоедова.

– Где? – пожал плечами Андрей, словно давая понять, что материальная сторона его мало заботит.

– Брось юродствовать! Все мы писатели, только от замысла до книги ох сколько нервов нужно поистрепать. Ищи спонсора, а я со своей колокольни посматривать буду. Вернётся Василий Степанович, мы его к Левашову зашлём, хотя я этого жлоба знаю. – И, видя, что Ветлицкий и впрямь слабо ориентируется в такого рода премудростях, пояснила: – Леваш – бизнесмен. Выдвигается в кандидаты, как и Пулькин, к примеру.

– Меня Василий Степанович уже агитировал в этом плане.

– Вот проныра, хотя его кандидат – дохлый номер, а проходняк здесь полковник, но мне прямо к нему нельзя.

– Почему?

– Я с другими повязана, у которых деньги брала. Так вот, ты про Орла запомни. Левашов же – запасной аэродром, но вряд ли он раскошелится, а стихи ты пишешь нормальные, – ещё раз подчеркнула Мирра, – красногорская школа. Чего там делал?

– В Красногорске? Учился в пединституте и печататься начинал у Лунина. – Андрей незаметно для себя самого перешёл с Миррой Нестеровной на демократический способ общения, но та уже забыла и о Красногорске, и о стихах, а, подбежав к тумбочке, стала названивать по телефону, обещающе помахав собеседнику рукой, и тому ничего не оставалось делать, как ретироваться.

В приёмной, за пишущей машинкой, сидела Фаинка, а возле неё, опираясь на спинку кресла, стоял мужчина, одетый в туго облегающую мощный торс дублёнку, и, посверкивая лысой головой, о чём-то рассказывал прыскающей в кулачок девчонке. Увидев новенького, рассказчик смолк, и Фаинка, всё-таки достучав одним пальцем что-то в своих писаниях, сказала незнакомцу:

– Андрей Сергеевич, а это ваш тёзка, тоже поэт. Он на днях в «Енисее» печатался – Ветлицкий!

Лысоватый поэт улыбнулся:

– Будем знакомы. Значит стихи в «Енисее» печатаешь, а меня, представь, тамошний редактор на дух не переносит. Говорит: «Фомичёва лишь через мой труп на газетную полосу», – только я полагаю, что переживу и его, и газету. Вот Орлов придёт к власти, он это осиное гнездо порушит! Ты, конечно, за Лёшку голосовать будешь, а то наши Пулькина двигать намерены, тоже мне – фигурант. Я сейчас пародию на него почитаю.

Андрей с грустью слушал фомичёвскую хохму о похождениях гендиректора строительного треста и соображал, что на дневной автобус к себе в Отрадное он опоздал, а значит, вечером, когда люди будут возвращаться с работы, не избежать давки. Потом пародист предложил обмыть «встречу двух поколений», и Фаинка вытащила за стол Мирру Нестеровну, которая, посмеиваясь, продолжала внимать поэтическим изыскам тёзки Ветлицкого. Подвыпившая секретарша повизгивала в особо хлёстких местах, и казалось, конца-краю не будет импровизированным посиделкам. Действительно, расходились едва ли не в сумерках, причём Фомичёв предложил Андрею доехать с ним до автовокзала, но потом раздобрился, и двенадцать вёрст до пригорода, где жил Ветлицкий, были покрыты в считаные минуты.

Поэт вёл машину слегка рисуясь и всю дорогу хвастался, что у него все гаишники «знакомо», во что Ветлицкий почему-то сразу поверил. Он вообще был в раздвоенных чувствах: с одной стороны, жаль времени, угробленного впустую, а с другой стороны – лишнее знакомство не помешает, да и не киснуть же в одиночестве?

Высадив Андрея у дома, где в одной половине жили какие-то пенсионеры, а во второй он, Ветлицкий, друг всех ментов развернулся и, посигналив, уехал. Наш герой же махнул рукой и пошёл к себе, радуясь хотя бы тому, что добрался сюда бесплатно.

4

Предвыборная кампания набирала темпы: зарябило в глазах от пестроты плакатов, которые вроде бы сами собой проявлялись на самых неподходящих местах, начиная от дверей магазинов и кончая бетонными стенами общественных туалетов.

У Андрея в пятницу было два урока, а физрук собирался в спорткомитет, вот и предложил подбросить коллегу в город. При въезде, на заборе солдатских казарм, аршинными буквами красовалась надпись: «Банду Комова под суд!» Комов, нынешний председатель правительства, по слухам, был человеком слабохарактерным, и его друзья за спиной шефа проворачивали весьма рисковые делишки. Почти рядом с первым красовался второй призыв: «Орлята учатся летать!»

– Тоже мне летуны! – усмехнулся физрук, кивнув на агитку. – Никому не верю! Все они хороши, пока портфели не похватают, а там – полнейшая амнезия.

Ветлицкий думал совсем о другом и невпопад ответил:

– Знамо дело, Орлов – военный, он не станет терпеть такого, что творилось при Комове.

– Да брось, не станет. Возьми хоть его девиз – эти три «ЗА» – зарплата, занятость и защита.

Андрею было неловко спорить с хозяином потрёпанного «москвича» который имел в своём активе троих несовершеннолетних детей, но всё-таки он не выдержал:

– Хороший лозунг, как раз для нашей неразберихи.

– Так я Орлову твоему и поверил. Думаешь, на меня их демагогия действует? И не таких ловкачей видали. А, чёрт, на красный свет проскочили! Ну, теперь дёргаться поздно! Тебе куда в городе надо?

– Ближе к центру.

– Тогда на Садовой свернём. Удивляюсь твоей наивности. – Многодетный физрук покрутил головой, подгоняя машину к бордюрчику. – Скажешь тоже – три «ЗА». – Он, кажется, забыл, что сам рассказал Ветлицкому про орловское изобретение. – Об заклад бьюсь: дай полковнику власть – и все «за» обернутся «против»!

Смутившийся пассажир уклончиво пробовал возражать и твёрдость проявил только тогда, когда физрук предложил забрать Андрея назад, из города.

– Да нет, чего ты будешь меня выглядывать? На автобусе доберусь.