скачать книгу бесплатно
Шалаш в Эдеме
Наталья Николаевна Александрова
Опасная штука – ревность. Доводит ревнивиц до морга! Умрут, но не уступят сопернице жениха. Тем более если он пообещал поездку на Мальдивы. Дуся Синицына на спор согласилась провести ночь в морге, лишь бы только улететь в теплые края с Димычем, а Лизка кусала бы локти. План удался на славу! Свидетельство о смерти добыли, соответствующий макияж навели, в последний путь проводили. Дуся прилежно играла роль до тех пор, пока в покойницкую не ворвались бандиты в поиске свежего трупа для неких преступных целей. И выбор пал на нее. Тут уж горе-актриса всерьез задумалась: а была ли любовь и как спасти свою непутевую жизнь? Ведь то, что она пока жива, – дело поправимое…
Книга также издавалась под названием «Поющие в коровнике».
Наталья Александрова
Шалаш в Эдеме
– А давайте вызовем дух Элвиса! – пропищала маленькая блондинка.
Она пристала к нашей компании где-то на полпути, и я все никак не могла запомнить, как ее зовут. А может, она и не говорила. Впрочем, не все ли равно. Только от ее писклявого голоса и вульгарной прически меня вдруг разобрала злость.
– Да пошла ты со своим Элвисом! – процедила я. – Все, хватит, надоели покойники!
Это надо же так надраться, чтобы вызывать духов!
Я никак не могла вспомнить, чья это была идея. На скатерти по кругу написали все буквы алфавита, перевернули блюдечко, взялись за руки и тупо смотрели, как это чертово блюдечко ползало по столу, выписывая какие-то слова. Все больше непечатные.
Конечно, мы все выпили довольно много, да еще и травку курили, вот и дошли до такого маразма.
– Авдотья боится покойников! – насмешливо проговорила Лиза Веселова. – Авдотья, а хочешь, я тебе расскажу про черную руку? – И она завыла: – В черном-черном городе, на черной-черной улице…
– Да пошла ты! – огрызнулась я и сбросила чертово блюдце на пол. – Никого я не боюсь… уж не покойников, во всяком случае!
Лизка меня сегодня особенно раздражала: мало того что она явно положила глаз на Димыча, прямо не отходила от него, она то и дело называла меня Авдотьей. А я и вообще-то свое имечко не выношу, а уж в такой форме меня от него просто колотит…
– На черной-черной улице, за черным-черным забором стоял черный-черный морг…
– А я один раз в морге проснулся… – сообщил Геша мечтательным тоном.
– Что?! – переспросил Димыч, повернувшись к нему. – Как это?
– Да гуляли в одной компании, и, видно, перебрал я кокса… ну, еще колесами усугубил и напрочь отрубился… а ребята, видно, решили, что я уже того – загнулся от передоза. Ну, в общем, подробностей я не знаю, короче, в морге от холода пришел я в себя. Глаза продрал, думаю: мать честная, куда это меня занесло? Огляделся, а вокруг – одни жмурики!
– Ужас какой! – пропищала безымянная блондинка, округлив глаза. – Я бы, наверное, умерла от страха! Или описалась…
– Подумаешь, – протянула я презрительно. – Что их бояться – покойников! Все неприятности только от живых…
– Ну не скажи, – рассудительно заметил Слон. – Хоть и знаешь, что ничего плохого тебе покойник не сделает, а все-таки страшно. С живыми-то всегда договориться можно…
С детства была я очень глазастой – всегда замечала многое раньше других, даже то, что замечать мне вообще не следовало, как с неудовольствием повторяла мать. Так вот, сейчас я вроде бы смотрела на Гешу, но краешком глаза отметила, что Лизка незаметно мелкими шажками придвинулась к Димычу и положила ему руку на плечо. Нет, ну какая сволочь, знает же, что у нас с ним уже все схвачено! А тот и рад, небось уже ее за задницу щиплет!
Честно говоря, совершенно я такого от Лизки не ожидала, вроде бы всегда у нас с ней были неплохие отношения. Сколько сигарет она у меня настреляла, сколько кофе за мой счет выпила!
Ну, допустим, Димычу попала вожжа под хвост и он хочет меня поддразнить: пусть, мол, девочка поревнует немножко, больше ценить будет. Но Лизка, похоже, настроена серьезно, уж я-то ее знаю. Надо мне принять меры.
Тут в комнату ввалилась Тамарка, когда она перепьет, ей сразу плохо, так она в ванной весь вечер и сидит. Хорошо, у Геши в квартире две ванные, а то хоть пропадай совсем!
Тамарка, видимо, уже пришла в себя, даже макияж сумела кое-как подправить.
– А что это вы тут обнимаетесь? – с ходу завизжала Тамарка. – Дунька, ты куда смотришь?
Вечно ей надо всюду влезть! Обожает всех стравливать друг с другом. Она рассчитывала, что мы с Лизкой раздеремся прямо здесь, учитывая все нами выпитое и выкуренное. Руки у меня, конечно, зачесались задать Лизке трепку, но тут я увидела глаза Димыча. Глаза эти, надо сказать, всегда меня привлекали. Димыч вообще парень красивый и при деньгах, а глаза у него глубокие, темно-серые, и ресницы, как у девушки, длинные. Так вот, сейчас в этих глазах не было ничего, кроме всеобщего, всепоглощающего равнодушия. Ему было скучно. Скучно с Лизкой, скучно будет наблюдать нашу драку и так же скучно будет потом со мной, если я из этой драки выйду победительницей.
Я замешкалась с ответом, и тут Лизка (чтоб ей в одну ночь облысеть и опаршиветь!) бросила ядовитую реплику:
– Дусе теперь с нами неинтересно, Дуся теперь исключительно в обществе покойников время приятно проводит!
– Нормально! – заржал Геша. – А что, Дуська, ты же их не боишься, слабо в морге ночь провести?
Рот мой уже открылся, чтобы послать их всех как можно дальше, но тут Димыч повернулся, и я заметила в его глазах искорки интереса. Он даже от Лизки отодвинулся.
– Конечно, слабо! – вступила Лизка. – Она только на словах покойников не боится!
Мне захотелось ее убить тут же, на месте, однако так легко они меня на понт не возьмут…
– Давай, Дуська, на спор? – пьяно захохотала Тамарка – и где только успела опять набраться?
– Было бы на что спорить… – медленно, с придыханием сказала я, стремясь удержать рвущуюся наружу ярость.
– А что? – оживился Димыч. – Заявляю со всей ответственностью, что если Евдокия проведет ночь в морге под видом покойника и не сбежит оттуда до утра, то возьму ее на две недели с собой на Мальдивы! Как раз собирался слетать, погреться…
На Мальдивы! Уж за две недели я сумею убедить Димыча, что я нужна ему если не в качестве жены, то хотя бы постоянной подруги. Там никто не станет мешать – море, солнце и мы вдвоем…
– А если я не выдержу? – Я посмотрела в серые глаза, опушенные длинными ресницами, и поняла, что если я сейчас откажусь, то на Мальдивы полетит Лизка. А уж потом мне с Димычем ловить будет нечего.
– Согласна! – Ярость придала мне сил. – Однако как я туда попаду? Нюхать кокс до полной отключки не стану, мне моя жизнь дорога как память!
– Эт-та мы мигом! – оживился Геша. – Эт-та мы запросто организуем!
Совершенно машинально я отметила, что он стал необычайно деловитым и озабоченным.
– Вот слушайте! – заговорил он. – Я, как человек, прошедший через эту процедуру, знаю все досконально.
– Откуда, интересно, ты все знаешь, если сам говорил, что ничего не помнишь? – капризно спросила я.
– Струсила, да? – захохотала Тамарка. – Так я и знала, что наша Дусечка только с виду такая храбрая, а сама уже трясется, как зайчик под кустиком!
– Помолчи! – неожиданно сказал Слон. – Ребята, хватит дурить! Ни к чему это все! Пошутили, и будет! Я, Дусь, на Мальдивы тебя, конечно, не повезу, но зато всей компании выпивку поставлю, где хотите!
– Да пошел ты! – заорала я. – Не лезь, куда не просят!
Нужна мне его выпивка! И сам он мне сто лет не нужен, даже если предложил бы лететь и на Мальдивы, и на Сейшелы!
– Ладненько, зайчики мои! – суетливо заговорил Геша. – Решились – так надо дело делать! Значит, если кто окочурится в домашних условиях, первое дело – врач. Нормальные люди вызывают «Скорую», еще пока человек не умер, и она как раз поспеет, чтобы смерть констатировать. Мы так делать не будем, мы пойдем другим путем… – Полтиныч? – заговорил он, набрав нужный номер. – Геннадий беспокоит. Да, я. Тут такое дело… Зайди ко мне побыстрее, тут одной девчонке плохо… Да нет, не наркотики, перепила просто, в чувство привести нужно… Это сосед мой сверху, – сообщил Геша, бросив трубку. – Сейчас он спустится. Он на «Скорой» раньше работал, а его выгнали – что-то не то больному вколол по пьяному делу.
– Думаешь, он до того допился, что уж мертвое тело от живого не отличит? – с сомнением спросил Димыч, его все больше и больше увлекала наша затея.
Лизку он окончательно отодвинул, так что хоть тут-то я могла радоваться. Лизка, однако, всячески давала мне понять, что отступать не намерена, глаза ее вызывающе блестели, губы складывались в злорадную усмешку. Лизка считала, что она добилась своего и что Мальдивы, можно сказать, у нее уже в кармане.
– Спокойно! – ответил Геша. – Все учтено могучим ураганом и продумано до мелочей. Дуська, иди в спальню, наведи там макияж, как у трупешника, да понатуральнее!
Девицы встрепенулись и потянулись за мной в спальню. На Лизку я, правда, так посмотрела, что она отвяла, прошипев что-то. Тамарке не то что макияж – нос напудрить я и то не доверю, у нее обе руки левые, да еще трясутся с перепоя, может рот не на том месте нарисовать, один раз так и было, мы от смеха все рухнули.
Неожиданно помогла приблудная блондинка, оказалось, она когда-то давно окончила курсы визажистов. Правда, ни дня не работала, но навыки какие-то получила. Она занялась мною вплотную, и через некоторое время в зеркале вырисовалось чужое страшное лицо. Кожа была тускло-серой, под глазами – темные разводы, и сами глаза казались неживыми.
– Ух ты! – восхитился всунувшийся в спальню Геша. – Возвращение живых трупов! Желтизны маленько подбавь!
– Я же не от желтухи померла! – возмутилась я. – Не хочу желтого!
– Надо бы еще синевы под глазами! – вошла в раж блондинка.
– Не переборщи! – предупредил Геша и ушел открывать дверь.
Мне велели сидеть тихо и не высовываться, остальные по команде Геши дружно и целеустремленно окучивали соседа, отзывавшегося на странное имя Полтиныч.
Еще с порога Геша полез обниматься. Как было сказано Полтинычу, никакой занемогшей девицы тут нету, те, которые в наличии, – все здоровые. Но сильно пьяные, и Полтинычу надлежит тотчас же приложить все силы, чтобы дойти до общего уровня как можно скорее.
Полтиныч упился минут за двадцать – вот что значит привычка и старые дрожжи. Из гостиной доносились шум и визг Тамарки, а в комнату протиснулся Геша с врачебной сумкой.
– Вишь, какой молодец, Полтиныч-то, – бормотал он, – дело свое знает, в сумке полный набор… лекарства, шприцы… правду говорят, что мастерство не пропьешь! А вот и бланки… – Он вытащил кучу каких-то смятых бумажек. – Значит, Синицына Евдокия… тебя как по отчеству?
– Андреевна, – буркнула я, все это мне начинало очень не нравиться.
Сами посудите, приятно констатировать собственную смерть? А ведь справка – это документ, ведь ее в морге оприходуют, подошьют куда надо, у нас ко всякому документу относятся с уважением!
Как-то мне стало нехорошо, в глубине души зашевелился тревожный червячок. Если бы я тогда послушалась своих предчувствий и нашла в себе силы послать подальше и Гешу с его бредовой идеей, и Лизку с ее подлостью, и Димыча с его скукой, то избежала бы многих опасностей. Но упрямство и злость на Лизку взяли свое, и я промолчала.
– Год рождения… – бормотал Геша, – умерла от… Тебе как лучше написать – инсульт или инфаркт? Если написать «остановка сердца», то подумают, что от наркотиков… напишу – «сердечная недостаточность».
– А что это такое? – вяло полюбопытствовала я.
– Без понятия, – отмахнулся Геша, – но звучит солидно! Так, теперь подпись и личная печать врача… Колобков Павел Тимофеевич. – Он подышал на печать и аккуратно шлепнул ее на нужное место. – Все, покойница! С чем тебя и поздравляю! Теперь нужно Полтиныча домой доставить. Он утром проснется – ни фига не вспомнит, ко мне же еще и похмелиться зайдет!
Через некоторое время из прихожей раздался хохот и Гешины крики: «Раз-два, взяли!» Я снова подумала, что умнее всего сейчас будет встать, послать всех к черту и уйти из этого дурдома. Но тут же перед моим внутренним взором предстала Лизка Веселова вместе с Димычем. Они валялись на золотом песочке, а потом целовались, стоя по колено в теплой водичке, как это часто показывают в рекламе. А потом, сидя на открытой террасе ресторана, они смотрели со значением друг другу в глаза, а потом в номере, на широкой кровати… Так нет же, ни за что не отдам Димыча этой твари!
– Ну что, вызвал машину из морга? – спросила я появившегося Гешу.
– Погоди, еще менты должны приехать!
– Эти еще зачем? – удивилась я. – У нас же вроде криминала никакого нету!
– Порядок такой, – строго ответил Геша, – вот они и удостоверят, что ты сама по себе окочурилась, никто тебе не помогал! Так что, соберитесь, мадам, ваш выход! Ляг и закостеней, вообрази, что ты – дерево. Или камень, или куча дерьма у дороги.
– Сам ты куча дерьма! – Злость придала мне сил.
Димыч пришел на меня полюбоваться, Лизки при нем не было. Тамарки тоже что-то не было видно, наверное, опять у нее отходняк в ванной. Мелькнуло, как всегда невозмутимое, лицо Слона, ему и кличку такую прилепили за то, что он вечно спокоен, никогда не орет, не дергается. На рожон не лезет, одеяло на себя не перетягивает, сидит себе в уголке, молчит и улыбается. «Может, он дурак?» – в который раз я задала себе этот вопрос, но тут же отогнала эту мысль, как несвоевременную.
– Менты приехали! – ворвался в комнату Геша. – Значит, всем сделать скорбные морды, девки могут плакать!
– С чего это мне плакать? – завелась Лизка. – С какого такого горя?
– Заткнись! – рявкнул Димыч. – Все дело испортишь!
И как-то было непонятно: радоваться мне или нет, услышав такое, потому что, с одной стороны, Лизке вроде бы дали от ворот поворот, а с другой – по всему выходит, что Димычу просто интересно, чем обернется наша дикая затея.
Тут в дверь позвонили.
Геша посмотрел на меня оценивающим взглядом, подмигнул и пошел открывать. Я крепко закрыла глаза и застыла, как в детской игре «замри – отомри». Через минуту входная дверь скрипнула, послышались тяжелые шаги.
– Ну, что тут у вас? – проговорил гнусавый немолодой голос. – Доигрались, да?
– Вас, извините, как по имени-отчеству зовут? – осведомился Геша.
– Нас, извините, Василием Ивановичем, – отозвался гнусавый.
– О, прямо как Чапаева! Так вот, Василий Иванович, давайте без воспитательной работы обойдемся! Врач был, констатировал смерть от сердечной недостаточности, сказал – бывает!
– Бывает! – заворчал гнусавый. – У молодых вообще сердца не бывает! С чего это ей… от сердца-то…
Я незаметно приоткрыла один глаз и взглянула на пришельца.
Это был плотный сутулый дядька в милицейской форме, с кирпичной физиономией – то ли от работы на свежем воздухе, то ли от приверженности к крепким напиткам.
– Тебя как звать? – прогнусавил Василий Иванович.
– Меня вот, например, Петька, – сообщил Геша под восторженное хихиканье маленькой блондинки, – а ее – Анка… она у нас, понимаете, пулеметчица…
– Так вот, Петя, – поучительным тоном проговорил гнусавый, – у меня сын такой, как ты, и если бы он…
– Василий Иванович! – перебил его Геша. – Я же вас просил – без воспитательной работы! У нас уже врач был, свидетельство о смерти по всем правилам оформлено…
Разговор пошел по второму кругу.
– Это еще разобраться надо, какой такой врач и как он все оформил! Иногда такие артисты попадаются…
– Это вы, само собой, разберетесь… а как насчет того, чтобы помянуть покойницу?
– Да мне не положено… – засмущался Василий Иванович. – Я ведь на работе…
– Ну и что, если на работе? Это не по-христиански выходит! Вы ведь русский человек?
– Само собой!
– Тогда непременно должны помянуть!
– Ну, ежели так… маленько… чисто для порядку…
