Жены Натана

скачать книгу бесплатно

Жены Натана
Мирон Хаим Изаксон

Новый роман самобытного израильского писателя Меира Изаксона можно отнести к редкому жанру трагифарса. Ситуация, когда любящая жена решает привести в дом… еще одну жену, мало того – там же поселяется тигр, – по мере развития сюжета переходит порой в высокую трагедию, порой – в комедию ошибок. Невероятные, напоминающие театр абсурда поступки совершают герои писателя, наблюдать за ними – истинное удовольствие для литературных гурманов.

Роман «Натан и его жены» стал бестселлером во Франции, США, Норвегии.

Творчество писателя, сочетающее в себе традиции ивритской литературы, восходящие к Книгам Библии, и «отвязные» новейшие литературные тенденции, расценивается как одно из редких явлений в области изящной словесности.

Мирон Хаим Изаксон

Натан и его жены

Приглашение в лабиринт

Стиль написания Мироном Изаксоном этого романа можно называть минималистским, сюрреалистическим, символическим, но он достаточно искусно выставляет себя внешне под обличьем обычного реализма.

Напряжение усиливается с возникновением каждой новой в ходе романа выдумки, вымысла, сложно открывающейся эмоции, сметливости авторского глаза, подающего детали, не перестающие удивлять читателя.

Автор ведет своих героев и читателей в абсолютно иллюзорный, тесный, демонстративно необоснованный мир, декорации которого строятся и рушатся в один и тот же миг. Ощущение подобно тому, когда сидишь перед жонглером, который посылает вверх мячики, один за другим, и все добавляет, и уже изматывает тебя ожиданием, а мячики все не падают.

На определенном этапе читатель начинает понимать игру автора. Более того, читатель, испытывающий в начале некое недоумение, теперь может свободно, расслабившись, располагаться в кресле с этим романом и полагаться на создаваемый автором необычный в обычной реальности мир. В нем автор позволяет себе вводить в дом двух жен, капризного богача Натана, от которого неизвестно что можно ожидать, служащего ему религиозного Меира, и даже тигра, так вот, просто, для умножения возможных вариантов действия.

После смерти первой жены Натана Рины сравнительно четкое разделение семей Натана с сыновьями, Меира с женой Рахелью и сыном Яроном начинает терять границы. Все они, приняв в свою среду новую жену Натана Дану, соединяются в одну психологическую систему взаимоотношений, включающую две семьи, систему, которая исследуется автором, как некая замена обычной семье, ее духовной устойчивости. В мире, который строит Изаксон, нет почти внешней реальности вокруг микрокосмоса героев. Редкие фрагменты этой реальности передаются через героев, живущих то в общих домах, то меняющихся домами, то открывающих или закрывающих части этих домов. Изаксон создает ощущение некого муравьиного фаланстера, который словно бы выпадает из законов природы, выработанных в течение многих поколений.

И все же, с приближением конца романа, выясняется, что многие годы Натан, по сути, коллекционер-фанатик, охотится за старинным манускриптом четырнадцатого века – дневником короля Франции, томящегося в английском плену. Для того, чтобы соответствовать требованиям королевской комиссии Англии и добиться от нее передачи рукописи на хранение и изучение ему, Натану, он основывает партию, устраивает собственное банкротство, чтобы показать, как можно из него выбраться, использует наивность, чистоту души и даже нервную слабость товарища детства, человека религиозного – Меира. И тут все кажущиеся разрозненными события романа выстраиваются в единый сюжет, заверчиваясь воронкой от начала и до конца.

Меир, от имени которого ведется весь рассказ, личность удивительная по внутренней замкнутости, и в то же время неимоверной податливости ко всем требованиям окружающих, даже самым необычным. Но очень метко он характеризует свои взаимоотношения с богачом Натаном, по сути, другом детства: «Он напоминает мне человека, который сочинил новую мелодию и упрямо желает сыграть ее знакомому, который вообще музыку не любит».

В одном из интервью автор характеризует сюжет романа, как фантастически-кафкианский, в котором немало загадок, лабиринтов, темных мест и не видимого миру с первого взгляда юмора.

Касаясь особенностей литературного стиля Изаксона, выдающийся ивритский прозаик Аарон Аппефельд говорит: «Только то, что нам удается извлечь и как бы спасти из тьмы, таящейся в нас, и есть сама истина».

Следует отметить, что путевку в литературу молодому поэту и прозаику Мирону Изаксону дал классик ивритской литературы поэт Ури-Цви Гринберг.

Касаясь своей жизни и творчества, автор говорит, что порой замирает на краю хаоса, бездны. В такие минуты он ничего не принимает само собой понятным, даже семью и детей, хотя, конечно же, очень их любит, ни, тем более каких-то особых успехов, побед, любви. Все это кажется ему слишком требовательным, обязывающим, и потому, в общем-то, искажающим сущность человеческой личности.

Об этом, по сути, и представляемый читателю роман.

Нелегко объяснить скрытое волшебство этого романа особенно в критической статье, пишет известный израильский критик Лея Ниргад, которая признается, что влюбилась в эту книгу с первого взгляда, и это вовсе не в смысле, что любовь слепа.

В этом романе незаметно, но настойчиво скрыто идущее от начала до конца обещание раскрытия некой главной тайны жизни, которое и после поставленной в конце точки продолжает витать ностальгическим очарованием над читателем, разочарованным быстрым завершением книги, почти неожиданным обрывом длящегося текста.

Эфраим Баух

Рина

– 1 —

Рина хочет привести своему мужу еще одну жену. Нет, она вовсе не собирается покинуть дом или выгнать мужа. Только найти для него еще одну жену. «Наличие в доме двух жен открывает массу неожиданных возможностей» – услышал я как-то от нее. Обычно Натан не особенно торопится тут же принять сказанное Риной за истину в конечной инстанции, а оценивает ее идеи перед тем, как согласиться. Но в данном случае он готов принять план жены, быть может, потому что план этот видится ему увлекательным и даже захватывающим.

Слышал я и раньше о таких случаях, когда жена приводит в дом еще одну женщину, чтобы та обслуживала ее мужа и дала бы ей, первой жене, немного отдыха и покоя. Некоторые считают, что новая жена, в придачу к первой, может улучшить семейную жизнь. И вообще, в доме с двумя женами можно успеть переделать столько дел и обсудить столько проблем, что невозможно при наличии только одной жены. Само собой разумеется, что бывали случаи, когда первая жена приводила новую, чтобы та родила мужу ребенка, ибо первая не могла забеременеть. Об этих случаях повествуется в ТАНАХе – Священном Писании евреев. А то, что не прочитано в книге и не выучено нами, то не доступно нашему воображению.

И все же, инициатива Рины мне кажется весьма странной. Она ведь родила Натану двух сыновей. Чего бы ей, как говорится, не продолжить это благое дело? Но в офисе Натана я слышал, что Рина собирается ввести в дом «соперницу», чтобы обновить начинающую покрываться плесенью скуки их семейную жизнь. Трудно мне принять такое мнение. Вот жена моя Рахель только попросит о чем-нибудь, и я немедленно стараюсь выполнить ее желание. Но Натан по сравнению со мной человек жесткий, неуступчивый, прощения не просит и вовсе не старается радовать других. Он ощущает и вбирает в себя жизнь через ладони, которыми любит дирижировать концертом для четырех роялей или тянуть еду со стола прямо в рот, особенно большие ломти пирога или торта. Он педантично следит за тем, чтобы каждый клочок бумаги был аккуратно сложен вдвое или вчетверо, особенно бумажные салфетки. Он отращивает длинные ногти, всегда содержащиеся в чистоте, и в то же время сует их в маслянистую жидкость или в мясистую плоть банана.

Я бы очень остерегся инициативы Рины. В общем-то, я всегда стараюсь обойти любую личную или юридическую проблему. Даже переезд из квартиры в квартиру выводит меня из равновесия, не говоря уже о двух женах в одном доме. Между мной и Натаном существует еще одна принципиальная разница. Для меня запрет, наложенный на человека Галахой, является решающим, и в этом отношении я никогда не позволяю себе облегчить жизнь. У Натана же нет никаких запретов. Он любит собирать, прибирать к рукам и хранить при себе все возможности и все вещи. Вот сегодня утром вхожу к нему в кабинет, и он, вместо того чтобы сконцентрироваться на жене, или хотя бы на своей работе, составляет какой-то список. «Иди-ка сюда, Меир, – он едва не рявкает в мою сторону, – погляди на мой новый список. Я записываю все принципиальные вопросы, как говорится, вопросы, которые могут все изменить».

Заглядываю, читаю первые вопросы: есть ли что-либо, что никогда не движется? Можно ли забыть что-либо, о чем никогда не знал? Сколько нужно растратить (частей, букв), чтобы что-либо, в конце концов, не исчезло?

Все эти вопросы Натан задает не только мне. Это одно из его многочисленных хобби – озадачивать такого рода вопросами своих работников и компаньонов во время производственных совещаний. Он любит не просто выпытывать, а пытать человека деталями дела, которые тот не помнит. «Сейчас главный вопрос в том, должен ли я сделать нечто хотя бы раз, чтобы знать, что больше невозможно ничего сделать». Так завершает Натан короткую встречу со мной, во время которой я не раскрыл рта.

– 2 —

Натан и Рина выходят из дома, выбирать вторую жену. Я же продолжаю описывать то, что происходит с ними именно в эти минуты. Не могу понять, почему в отчетах всегда говорят о том, что произошло. Я ценю лишь то, что происходит сейчас. Ведь только настоящее определяет мнения и поступки.

Натан улыбается, вставляет в верхний кармашек цветок. Неудобно ему в костюме, жарко его огромному телу, но цветок можно вложить в карман рубахи. Рина носит короткие юбки. Даже если муж ее возьмет еще одну жену, она хочет быть для него привлекательной. Никакое действие мужа не кажется ей слишком рискованным, из рук вон выходящим. За него она вышла замуж, с ним и останется. И, кажется мне, на улице нет более толстого мужчины, чем Натан, и более худой женщины, чем его жена.

«Для меня важно, чтобы ты присоединился к нам, – говорит Натан мне. – Иногда ты даешь умные советы. И нечего тебе беспокоиться. У Рины нет никакого намерения разрушить наш дом и, тем более, создать дом для каждой из двух жен. Просто присоединить новую жену к уже существующей. Ты меня знаешь: я не позволю вводить себя в расходы на два дома…» Он улыбается, и Рина с явным дружелюбием бьет кулачком в его большой живот. Хотелось мне сказать, что только для его мебели необходимо несколько квартир, но я промолчал. «Я составила список, – говорит Рина, – с именами наших друзей. Они собирают для нас рекомендации на тех, кого мы ищем».

«Обычно легче всего найти их среди знакомых. Почти все свои дела я затевал с теми, кого знал с детства» – говорит Натан, и друзья, идущие с нами, прислушиваются к нему с вниманием, включая Рину. Ощущение такое, что Натан и Рина взялись за дело со всей серьезностью.

Моя дружба с Натаном стоит перед большим испытанием. Я привязан к своей жене Рахель, верна она мне или не верна, влечет меня к себе или не влечет. У Натана все изменчиво: все женщины возможны, все части тела свободны действовать по своей воле. Нет у него ничего обязывающего, быть может, лишь в отношении будущего своих сыновей, хотя и от их личных дел Натан старается держаться подальше. Я же нередко разговариваю с ним о вещах острых и даже на разрыв. Никогда я не мог сдерживаться в словах, но весьма преуспел следить за своими делами. Думаю, что тот, кто слышит лишь мои разговоры, может получить обо мне странное превратное мнение. Однако факт остается фактом: Натан любит именно со мной обсуждать свои дела, делиться своими планами. Он напоминает мне человека, написавшего новую мелодию и упрямо желающего наиграть ее своему знакомому, испытывающему аллергию к музыке.

Мы сидим в кафе с друзьями Натана и Рины и, конечно, с личным его помощником Узи. Я, как всегда, только пью. Остальные едят. Я предпочитаю есть в одиночку. Друзья извлекают из конвертов фотографии свободных девушек и незамужних женщин (понимаю, что Рина предпочитает женщину, которая не была замужем). Узи звонит и другим знакомым с просьбой принести фото и списки. Неожиданно становится мне ясно, что Натан способен выбрать новую жену даже из другого народа, но я все же надеюсь, что он выберет жену из местных. Думаю, выбор сегодня не завершится. Пока только разглядывают снимки. Время от времени Натан их комментирует с юмором, и все вокруг почти ликуют, реагируя на его замечания. Рина ведет какие-то записи, Узи распределяет снимки на группы (начиная с тех, которые вообще не нравятся Натану, и кончая теми, кто может подойти). Я тоже разглядываю некоторые снимки и читаю надписи с обратной стороны.

– 3 —

Ночью мне снился совершенно новый сон: в нашей с Рахель квартире завелся маленький тигренок. Он ждал моего возвращения домой. Присутствие тигренка в доме было мне ясно. Неясно было лишь, как мы с ним уживемся в одном доме. Закрывать двери? Пытаться вести с ним переговоры? Я надеялся, что тигренок дрессирован и не слишком дик. В конце концов, сон для меня не был столь неожидан: заставляю же я себя сблизиться с любым человеком, почему бы не с тигром?

«Ты, верно, поругался с Рахель, потому тебе и приснился тигр, – смеется Натан на следующий день в офисе, когда я ему рассказываю свой сон. – Нельзя пренебрегать преимуществами, которые дает личный тигр в доме. Я знал, что ты шалун и немалый, несмотря на свое слишком интеллигентное поведение». Говорит Натан громким, сильным голосом. Кто в офисе осмелится намекнуть ему, что следует говорить потише? Голос у него устойчив и не столь груб, как мне казалось вначале. У него приятная улыбка, и рубашка чище моей, и большая, четко обрисованная лысина. В руках он держит квитанцию на последние купленные произведения искусства. Мне ясно, что на этот раз мне удалось возбудить его любопытство и даже произвести на него впечатление. Он продолжает удивляться: «Весь статус меняется с появлением тигра в доме, не говоря уже об экономии на охране. И даже в делах кто осмелится спорить с человеком, у которого дома тигр?» Его волнение меня радует. Благодаря тигру, явившемуся мне во сне, я сумел вывести его из обычной дремоты. Всегда я пытаюсь произвести впечатление на других, особенно на Рахель и Натана. На этот раз я преуспел без того, чтобы заниматься тигром, кормить его несколько раз в день. Кстати, вполне возможно, что тигр действительно явился мне во сне после того, как я рассердился на жену. Человек гневается на свою жену, и вот ему во сне в его доме появляется хищник, которого он должен умиротворить. Другой человек гневается на свою жену и хочет заменить ее другой. И есть Натан, жена которого сама предлагает ему взять еще одну жену.

– 4 —

Два сына у Рины и Натана – Шломо и Шахар. Обоих они послали учиться в закрытые интернаты в Англии. «Здесь им терять нечего. Только, может быть, мать будет печалиться несколько дней», – сказал мне тогда Натан. Трудно понять, когда он говорит правду, а когда говорит, чтобы ошеломить. Не знаю, говорит ли он и со своими детьми так жестко и безапелляционно. Я редко видел его сыновей, но Шломо всегда казался мне молчуном или чем-то испуганным, а Шахар, быть может, по молодости, беспрерывно болтал с матерью. Натан же все расспрашивал их об учебе и пытался устроить между ними соревнование по знанию истории.

Но теперь сыновья заграницей, и Натан продолжает заниматься своими делами и различными развлечениями. Время от времени я встречаю его с Риной и выслушиваю их обычные короткие разговоры. Он продолжает покупать и коллекционировать мебель, храня ее в разных домах и на складах. Списки своих «принципиальных» вопросов жизни он неустанно пополняет, и я понятия не имею, сколько их у него уже накопилось. Много времени он уделяет выяснению разных деталей своего детства. «Нет более важного дела, чем мое детство, – обычно говорит Натан. – И одного я больше всего боюсь: своей похожести на отца. До сих пор я об этом не думал, но теперь я нахожу, что слишком на него похож. Я любил отца. Но некоторые вещи мне в нем не нравились и даже отталкивали. Теперь я нахожу их у себя: запах его, когда он вставал со сна утром. И то, как он дремал во время заседаний, и то, что я, как он, не могу побриться начисто, хотя люблю гладко выбритое лицо. Отец мой боялся оставаться один, и в доме, и вообще по жизни. Пока в этом отношении мне все равно, но, быть может, и этот страх проявится во мне».

Увеличивающаяся схожесть с отцом сбивает Натана с толку, словно бы он внезапно начал считать года своей жизни по-иному. Впервые, насколько мне известно, он говорит на деловых встречах о страхе заболеть. До сих пор он подшучивал над своим здоровьем и жизнью, которая, как он полагает, «будет короткой», теперь же эти страхи усиливаются, и ему не до шуток. У меня такое впечатление, что Натан сейчас больше уделяет внимания жене, звонит ей время от времени вечером из офиса и договаривается о встрече. В последнюю неделю он даже не упоминал о новой жене. Рина же своего мнения не изменила и все еще считает, что надо попытаться найти эту еще одну жену: «В конце концов, я ведь не убегаю. В любой момент мы можем вернуться в прежнее положение – к жизни вдвоем. Но теперь вместо покупки еще участка земли, вложи деньги в новую жену».

– 5 —

Вчера скончался один из сотрудников компании Натана. На этот раз Натан одним из первых посетил дом покойного. Людей там было немного, не более чем приходили к покойному в дни его жизни. Об ушедшем я мог бы сказать: «Умер хозяин дома, умер и дом его, а бездомные мертвы давно». Раньше я довольно часто занимался сочинением сентенций такого типа. У меня еще хранятся старые тетради или отдельные листы с записями. Но теперь я остерегаюсь этих сентенций, даже если они достаточно искусны. Лучше мне концентрироваться на отчетах о текущих событиях, а не на всеобъемлющих оценках. В общем-то оказалось, что у покойного почти не было близких и знакомых. Много лет он работал в компании Натана, но о его личной жизни и человеческих связях мы ничего не знали. И все же, как это может быть, что человек умер, и в дом его пришло так мало людей? Я заметил, что всегда стараются найти близких человека, когда приближается смерть или же сразу после его кончины. Даже разведенную жену привели к постели умирающего. А она ведь не встречалась с ним долгие годы, ибо не ощущала к нему любви и желания близости. Посадили ее у его смертного ложа. И в роли последней его любви она глядела на него и улыбалась. Когда мне рассказали, это показалось мне весьма странным, но, быть может, я ошибаюсь, удивляясь тому, что ее привели к этому человеку, у которого не оказалось ни близких, ни друзей.

Натан пришел выразить соболезнование. Все остальные, в основном, были знакомыми усопшего. И я в их числе. Вижу, как Натан задерживается у входа в дом со своим помощником Узи, который разворачивает перед ним карту. Кажется, они упоминают названия в Африке. Узи пытается убедить Натана, что стоит посетить некое место, а тот спрашивает, что там такого важного. Узи извлекает из портфеля два письма, достаточно длинных, и кладет их на карту Африки. Натан внезапно переводит взгляд на меня, оставляет Узи, и, не поздоровавшись со мной, говорит: «Предпочтительно подняться с тобой в квартиру, Меир. Ты лучше меня разбираешься во всех этих церемониях. Хорошо, что ты здесь. С Узи я бы далеко не дошел. Быть может, лишь до Африки».

Смеется: «Тебя, Меир, я знаю с момента, когда ты родился. Твой отец даже был компаньоном моего отца в каком-то деле».

Мы входим в дом, поднимаемся по ступеням в квартиру. Натан жмет присутствующим руки и одновременно разглядывает картину на стене, спрашивает, когда она была написана, затем садится, достает снимки, раскладывает их стопками на столе, находит фото покойного и пытается определить, работал ли тот у него в то время, когда был сделан снимок. Он задает его разведенной жене несколько вопросов и склонен согласиться с большинством ее ответов. Встает, листает книгу и соображает, нужна ли его помощь. «Вы всегда сможете обратиться к Узи или Меиру», – почти провозглашает он.

На улице его ждет женщина – водитель машины. Он предлагает мне ехать с ним. Во время поездки он впадает в дремоту, вдруг просыпается и говорит женщине-водителю и мне: «Сегодня для нас не важны люди или страны, только деловые фирмы. Когда-то все силы бросали на создание государств, а сейчас именно фирмы решают все. Только ими следует овладеть, и только с ними интересно вести борьбу. Вернулись мы в ситуацию до создания государств».

Я предпочитаю не реагировать и даже не рассказываю ему о некоторых проблемах, которые беспокоят меня по работе. С тех пор, как он возложил на меня ответственность за развитие неиспользованных участков земли, принадлежащих компании, я ни разу ему не отчитался. Он не требовал от меня деталей, что весьма на него не похоже. Машина останавливается у моего дома. Затем продолжает свой путь без меня.

– 6 —

У дома Натана ожидает группа его сотрудников, несколько компаньонов, жена Рина в коротком черном платье, сын Шломо, оркестр в четыре трубача, и два певца, одетых явно не по-местному. Смотрит Натан на них всех и улыбается. Никогда не пугался неожиданностей. Что плохого в праздничном сборе всей этой компании у порога его дома? Он, очевидно, тут же высчитывает в уме цену всего этого мероприятия и выгоду, которую может из него извлечь. Он просит громким голосом присутствующего тут опытного газетного фотографа сделать как можно больше снимков, чтобы от этого «хоть что-нибудь осталось». Затем подходит к жене и целует ее. Рина ворошит длинными своими ногтями его чисто вымытые волосы вокруг лысины. Сын присоединяется к ним, и они фотографируются втроем. Приближаются трубы, и все поют вместе. Братия собралась к обеду. Все хвалят Рину за оригинальную расстановку столов на улице и отличные дорогие блюда. Натан берет несколько булочек, просит Рину наполнить его тарелку едой и упрекает ее за то, что не принесла к столу его любимый сорт зелени. Тем временем прихожу и я, ибо обнаружил на дверях моего дома прикрепленную записку – срочно прийти к дому Натана и Рины.

Я слышу, как Рина просит у публики тишины. Но некоторые все же продолжают разговаривать, главным образом о делах на работе. Она не обращает на них внимания и благодарит гостей, хвалит мужа, столь успешного бизнесмена, и сына, специально приехавшего из-за границы. Она говорит, что это первый раз в ее практике – организовывать такой прием, да еще среди дня, под открытым небом, на улице, без согласования с мужем. «Сегодня произошло важное событие, – говорит она, – и я бы хотела, чтобы все это знали. Нашего Натана все знают. Человек он удивительный, приковывающий к себе всеобщее внимание. Несколько недель назад я предложила Натану привести в наш дом еще одну жену. Не очень-то он обрадовался этому, но, в конце концов, согласился». Голос Рины дрожит, но речь ее достаточно устойчива и ритмична. Она, несомненно, человек талантливый, но ни разу я так и не сумел выяснить ее мнения о том или ином событии или человеке, включая ее мужа. Натан между тем приближается к ней, перешептывается с Узи, вероятно, пытаясь понять, что затеяла его жена. Народ толпится вокруг них. Оркестр замолк, но официанты продолжают разносить блюда с едой. Рина продолжает: «Есть немало людей, которые лишь мечтают или пребывают в состоянии галлюцинации, Натан же наш реализует все, что приходит ему в голову. И я была под его влиянием, активна и быстра в деле. Итак, познакомилась я у друзей с молодой девушкой, талантливой и привлекательной, по имени Дана. Беседовала я с ней несколько раз, и она готова попытаться пожить у нас и приглядеться, главным образом, естественно, к Натану. Я не привела ее сюда сегодня, ибо считаю, что Натан должен ее увидеть раньше всех, здесь присутствующих. Но в ближайшее время мы встретимся все снова на какой-нибудь деловой или семейной вечеринке».

Люди не отрывает глаз от Натана. Он стоит, не двигаясь. Нельзя понять, насколько он вглядывается в жену или прислушивается к ней. «И еще одно интересное сообщение, – продолжает Рина. – Недавно Меир рассказал нам свой сон. В этом сне в его доме появился и прижился тигр. Сон этот подсказал мне идею. Я заказала у специалиста-француза тигренка, дрессированного, красивого. И мы с Натаном будем растить в доме тигра, благодаря тому, что снилось Меиру. Можно приносить в дом целые миры – мебель, коллекции, жен. Значит, можно и тигра. Я вовсе не мудрствую лукаво, а действительно заказала тигра, и теперь у нас будет интересная возможность обновить жизнь». Рина завершает свою речь. Натан выпивает большую бутылку сока, подбрасывает и ловит ртом, как голодный жонглер небольшие помидоры. Он явно не знает, как реагировать на то, что сказала Рина. Быть может, несколько озадачен и даже не принимает новый запах, который появится в доме, и вообще эту инициативу жены. Я считаю, что нечего ему бояться этих новшеств, ибо в любой миг он может выдворить из дома того, кто будет ему действовать на нервы, или вообще на несколько дней покинуть дом и отдохнуть в одной из многочисленных его квартир. Чего это ему пугаться новой жены или тигра в доме?

– 7 —

Мне трудно поверить в то, что именно мой сон подтолкнул Рину к действию. Меня настораживает возможная реакция Натана. Я всегда стараюсь избегать конфликтных ситуаций, и если к кому и предъявляю претензии, так это к самому себе.

На следующий день Натан приходит в офис в обычное для него время, примерно в одиннадцать. Он всегда просыпается поздно, прочитывает список обращенных к себе или ко всем вопросов, проверяет информацию о купле-продаже антикварной мебели, планирует очередную поездку за границу на аукционы. Он предпочитает покупать целиком гарнитуры, а не собирать или, вернее, подбирать вещь к вещи в течение многих лет.

Я слышу, как он входит на наш этаж, ибо говорит, как всегда, громким голосом, и, кажется мне, с большим воодушевлением рассказывает о тигре. Сообщает, что важные персоны из Европы приедут взглянуть на этого зверя. Сотрудники входят к нему кабинет группами, но меня он пока не вызывает. Он выходит из своего кабинета, проходит мимо моего в сопровождении Узи и других сотрудников, и я слышу, как они обмениваются мнениями о новых вложениях в развивающиеся районы страны. Радует меня, что Натан не ограничивается вложениями в финансы, а начинает интересоваться новыми промышленными предприятиями, недвижимостью, финансовым положением семьи. В этот момент Рахель звонит мне: «Со мной говорила Рина. Просит при первой возможности прийти к ним, именно нам, полагает она, следует быть среди первых, кто увидит перемены в их доме». Я отвечаю ей, что сам Натан сегодня со мной вообще не разговаривал и сомнительно, будет ли он дома, когда мы к ним придем. «Дом, в котором обитает живой тигр, не похож на обычный дом».

Спустя несколько дней мы приходим к Рине домой. Натан еще не вернулся из офиса. Спустя полчаса он появляется, цедит сквозь зубы несколько слов в нашу сторону и тут же уходит в свой кабинет. Рина угощает нас фруктами: «Знаю, что ты не такой обжора, как Натан. Хотя он говорит, что аппетит у вас одинаковый. И еще он говорит, что никто бы не поверил, если бы ему сказали, о чем ты действительно думаешь». Я беру яблоко и разглядываю его. Кто-то постукивает в дверь. Быть может, это тигр бьет лапами. Рина торопится разъяснить новые правила – какую дверь можно открывать, а какая должна быть всегда закрыта. Она также подробно объясняет систему движений по дому. У меня создается ощущение, что они получили серьезный профессиональный инструктаж. Рахель интересуется, каким образом кормят тигра. Рина коротко отвечает. Рахель продолжает спрашивать: «Ну, а что вы делаете, если встречаетесь с тигром посреди дома, так вот, без подготовки?»

«Мы всегда имеем в кармане что-то, что его успокоит».

Натан присоединяется к нам. Показывает древнюю персидскую игру, которую купил у богатого иранского эмигранта. Объясняет принципы игры. Рахель быстро их осваивает. Я путаюсь. Связь между фишками и цветными клетками кажется мне странной. Натан предлагает Рахели и Рине сыграть между собой и уверяет, что после двух ходов сможет определить, кто из них победит. Рина предпочитает поговорить, а не играть. Натан не отступает. Он берет что-то пожевать и начинает играть сам с собой. Первый раз в этот вечер Рахель мне улыбается, шепчет какие-то успокаивающие слова, хочет знать, должен ли, по моему мнению, тигр присоединиться к нам. Натан смотрит на меня и указывает на то, что моя рубашка не совсем чиста. Рахель смущенно молчит.

Где-то к полуночи вводят в салон тигра. На нем цветная одёжка и он – без поводка. Впервые в жизни я встречаюсь взглядом с тигром. В горле его негромко перекатывается ворчание. Он гуляет по салону, и меня не оставляет чувство, что должно что-то произойти. Натан упрямится, предлагая Рахели сыграть с ним в новую игру.

Только в этот момент я замечаю, что платье Рины длиннее обычного. Быть может, она боится царапин, которые может нанести тигр. Она приносит Натану ужин, садится ему на колени, следит за движением его пальцев, говорит, что следует организовать большой прием в честь тигра. Многие захотят прийти и посмотреть на зверя. Я чувствую большое напряжение. Ко многим вещам я заставил себя привыкнуть, но не думаю, что смогу участвовать в этом новом деле Натана.

Рина спрашивает, голодны ли мы, хотим ли пить. Рахель просит принести еще фрукты. Меня ужасно подмывает спросить, только ли тигр у них в доме, или Дана тоже здесь. Рахель догадывается о моем желании и шепотом просит меня воздержаться. Мысль о Дане не дает мне покоя. Я просто жажду ее увидеть. Натан начинает дремать в своем кресле. Рина беседует с нами, сидя на коленях мужа. Тигр, как мне кажется, ищет дверь. Рина тянет к себе длинный электрический шнур, нажимает на кнопку в конце его, одна из дверей открывается и в тот же миг закрывается другая дверь в соседней комнате. Ясно, что передвижения тигра ограничены с большим педантизмом. Он обегает салон несколько раз и выходит. Я не могу определить, насколько он больше обычного кота, но, несомненно, это другое животное. Мы с Рахелью благодарим Рину за прием и ужин, шепотом прощаемся с дремлющим Натаном и покидаем его дом.

В течение следующих недель Натан расширяет свои странствия за рубежом. Узи намекает о каких-то редких аукционах в Англии и Франции, хотя точно не знает, о чем идет речь. По указанию Натана изменяют гербовый знак фирмы, введя в его центр фигуру тигра, сидящего на кресле у книжного шкафа. Я слышу, что Натан пытается убедить крупные компании создать с ним общие предприятия, основанные на тигре. Я полагаю, что история с тигром не продлится очень долго. В конце концов, Натан обменяет его на какую-нибудь редкую коллекцию. Но я также не удивлюсь, если он просто его продаст – после того, как почувствует, что может им властвовать без страха.

Рахель считает, что я должен отдалиться от Натана: «Несмотря на то, что он знает тебя с детства и ты работаешь у него, на этот раз он перешел все границы по отношению к тебе». Рину она тоже критикует: «Ты должен понять, Меир: в дом, куда вводится тигр, неизвестно, что еще может войти. Да и разные люди отреагируют неадекватно и неожиданно. Думаю, Натан и не предполагает, что может случиться». Я не реагирую на ее слова и вообще ничего не подтверждаю. Но мне вполне ясно, что она права. Решаю пока не спрашивать ее, почему в доме Рины и Натана она проявила такой интерес к тигру, почти восторг.

– 8 —

Сегодня после обеда Натан просит меня срочно зайти к нему в кабинет. Буду удивлен, если он заведет разговор о служебных делах. Он вообще старается об этом почти не говорить со мной: то ли моя работа в фирме его мало интересует, то ли он полагается на мою самостоятельность в принятии решений. Последний раз, когда он с такой срочностью позвал меня, его интересовали отношения между моими и его родителями и кое-какие детали его детства. Я-то моложе его, но он полагал, что я слышал что-то, интересующее его, от членов моей семьи. Натан ужасно не любит, чтобы какая-либо деталь из жизни его отчего дома была забыта.

Натан сидит в кресле в углу своего огромного кабинета. «Привет, Меир. Как себя чувствует Рахель, как ее настроение? Она показалась мне несколько сбитой с толку, когда вы были у нас. Тебе бы следовало узнать, что ее беспокоит. Но не для этого я тебя позвал, а для того, чтобы ты, в конце концов, сделал что-то важное для меня. Хотя, в основном, все, что кажется важным тебе, меня вообще не интересует, но именно ты можешь мне сейчас помочь». Я слушаю его, и кабинет его кажется мне намного обширней, чем всегда: быть может, он что-то изменил в нем со времени последней нашей встречи.

Обычно, когда он приглашает меня к себе, в кабинете находятся и другие сотрудники: он объединяет несколько встреч, с каждым обсуждая другую тему. Все интересующие его вещи он выясняет одновременно, и, главное, ничто не остается тайной: «Все равно ведь вы рассказываете обо всем друг другу. И вообще, когда вы сидите у меня все вместе, никто не может считать, что он приближен ко мне больше других». По-моему, Натан получает особенное удовольствие, когда начинается какой-нибудь резкий спор, а он сидит, не вмешиваясь и не высказывая свое мнение.

Но сейчас в кабинете только мы вдвоем. Взгляд у него усталый, а ведь время обеденное, когда Натан обычно уже полностью просыпается. На столе его груда свежих научных и художественных газет. Кажется, я вижу также несколько томов новомодного бестселлера об истории взаимоотношений Англии и Франции. За спиной Натана, на стене, – портрет его отца. Я помню его живым, сидящим почти вплотную ко мне, в доме моих родителей. В кабинете стоят какие-то новые компьютеры и музыкальные инструменты. Специалисты определили точное расположение каждой из этих вещей, расстояние между ними и их роль в некой единой системе. По-моему, некоторые из них уже функционируют, другие еще упакованы и ждут, пока Натан их извлечет и сам соберет детали в нечто целое.

Люди входят и почти тотчас выходят из кабинета. Чаще всего это сотрудники фирмы, но заходят и посыльные. Натан не реагирует на их реплики, и они спешат покинуть кабинет. Обычно он внимателен к входящим, улыбается, вспышки гнева у него редки. Вижу на тарелке остатки того, что он ел раньше, и уже очищенное для следующего приема пищи место. Сейчас должен зайти Узи и спросить Натана, что он предпочитает на обед. Я слышал, что кухня в здании стала намного лучше, вероятно, заполучили профессиональную повариху.

«Меир, ты единственный из моих друзей и, в общем-то, из моих сотрудников, у которого есть хотя бы одна определенная идея. Это как в музыке, которую я люблю: удачное произведение всегда является сочетанием нескольких переплетающихся тем. Но если композитор не находит ни одной темы, он, по сути, упирается в тупик». Я полагаю, что Натан сейчас же скажет, зачем он меня столь срочно вызвал, как это бывает в рассказе, открывающемся смертью героя, или в королевской династии, которая начинает свой путь с упоминания наследников. Но я ничего не понимаю. Я не был удивлен, когда он сказал, что между ним и мной существует большой разрыв и разница в статусе, ибо это понятно само собой. О какой же помощи ему идет речь?

Натан встает из кресла. Ноги его выделяются еще молодой силой по сравнению с толстым телом. Можно предположить, что мой вес составляет половину его веса, но мое беспокойство, несомненно, превышает его страхи. «Я обязан себя защищать, – говорит он. – Если Рина преуспеет в своих планах полностью сбить меня с толку, я потеряю все, – даже то, что получил от своего отца, не говоря уже о том, что сам создал. Знай, Меир. Рина решила ввести в действие некую новую систему. Она хочет сбить с толку весь установившийся порядок и все действующие районы. Ты можешь себе представить, что все четко обозначенные и успешно действующие районы приложения наших сил в мире или даже на улице и в доме перестали работать? Не будут знать даже, что сообщать в прогнозе погоды. И эту странную систему она хочет первым делом ввести в нашем доме. Приводит в дом тигра, хочет привести для меня новую жену, приглашает сотрудников фирмы, не спрашивая моего согласия, запутывает всех и вся. Она не желает, чтобы была четкая разница между домом и улицей, между семьей и африканскими лесами».

Натан всегда потеет и носит с собой особый платок, чтобы вытирать им лицо, но сегодня он просто истекает потом, и с каким-то необычным для него выражением слабости в глазах говорит странным для него языком:

«Помнишь, Меир, нашу школьную песенку о сильном человеке: сильное лицо выращивает сильного человека, и он выращивает мощные брови. Я сейчас не чувствую себя сильным человеком. Пока я еще сильнее тебя, но нуждаюсь в твоей помощи. Сегодня впервые я боюсь возвращаться в свой дом. В общем-то, люди в моем положении не обязаны приходить домой каждый день, только обычные люди большую часть времени находятся дома, но даже если вдруг мне захочется домой, я боюсь туда идти. Рина сидит с этим тигром в доме, который я купил для нас и в который ввел ее. В детстве она не видела ни таких огромных и роскошных комнат, ни таких людей, как я. Теперь она сумела напугать меня. С тех пор как тигр обитает в нашем доме, его запах не выветривается ни из моих пор, ни из моей одежды.

Мне кажется, некоторые почувствовали этот запах и предпочли ко мне не приближаться. Полагаю, что они не захотят ко мне прикоснуться, видя грязь под ногтями моих больших рук. Вот уже, две недели я ем намного меньше, чем обычно, главным образом сладости, и не покупаю себе ничего нового».

Я внимаю Натану, его грубому, смущенному голосу. Тело его огромно и талантливо, пальцы его умеют достигать цели. Сказанное им заставляет меня думать о себе и о Рахели. Она никогда не предпринимала против меня каких-либо резких шагов. Она любит печатать на машинке мои работы, помогать мне, вникать во все детали моей деятельности. Почти всегда, печатая мои работы, она стирает ту или иную букву, добавляет лишнюю строку. Теперь мне кажется, что делает это она преднамеренно, чтобы наша совместная работа никогда не завершалась, чтобы всегда что-то оставалось для исправления.

Натан повышает голос, что на него непохоже: «Меир, сконцентрируйся сейчас только на мне. Вы все зарабатываете на моих способностях, так помогите и мне сейчас, в конце концов. Отбрось свои обычные мысли, напряги свое воображение, поищи аналогии». Он переходит к указаниям, как обычный работодатель: «Возьми этот ключ от моего дома. – Он отделяет ключ от огромной связки, которая всегда прикреплена к его поясу. – Зайди в дом, не сообщая об этом Рине, соблазни чем-нибудь и завлеки зверя ко мне. Я не готов к тому, чтобы Рина продолжала им манипулировать, я хочу его себе. Одно из двух: или он привыкнет ко мне, или я его уничтожу. Принеси мне также из дома вещи, согласно этому списку, они мне необходимы для поездки в Европу». Он подает мне список, отпечатанный на принтере, рисует со всеми подробностями расположение комнат в доме, шкафы, свои тайники. Непонятно, зачем ему нужны еще эти вещи, если в других его квартирах в мире, несомненно, есть и одежда, и приборы? Я изучаю список, и вижу, главным образом, ссылки на определенные брошюры в его огромной домашней библиотеке. Отмечен также самый роскошный его костюм.

«Само собой понятно, что Рина не должна быть в доме. Я все еще не уверен, что понимаю эту ее новую систему, и для своих нужд пользуюсь моим компьютером. Ты же, тем временем, думай над возможностью защитить меня во время моего отсутствия. Ведь ты в этом специалист: защищать всех, не враждуя ни с кем. И последнее: если Дана уже явилась в наш дом, попроси ее покинуть его и ждать в другом месте. Я отблагодарю за любую задержку и неудобство, но я не хочу, чтобы она прижилась в доме, когда меня там не будет. Скажи ей, что, в любом случае, я отношусь всерьез к соглашению, которое Рина заключила с ней». Натан не упоминает о моем заработке, вероятно, считая все его особые и весьма сложные просьбы частью обычной моей работы или, быть может, видя в них необычную личную помощь с моей стороны. Я уже слышал от нескольких его высокопоставленных сотрудников, что ему особенно тяжело платить большую одноразовую сумму за услуги, хотя постоянную зарплату он всегда выдает во время и со всем добавками. Я возвращаюсь в свой кабинет, звоню Рахели и почти шепотом ввожу ее в курс дела. Ожидаемый совет: ни в коем случае не ходить в дом Рины. «Невозможно представить, что задумал Натан. Быть может, даже Рина сама связана с этим планом, или же тут какая-то скрытая и опасная борьба. Они ведь сильнее тебя и лишены всякой верности. Приходи сейчас же домой. И вообще, я снова занялась перестановкой вещей в нашем доме, вот и скажешь, нравится ли тебе этот новый порядок. Почему я должна все решать сама, а ты потом явишься, и не будешь знать, радоваться или упрекать меня?»

Я же немедленно еду к Рине, думая над тем, как не поссориться с Натаном и не опоздать домой. Я подхожу к двери их дома, но не стучу и не звоню, а громким голосом зову Рину. Мне кажется подозрительным, что нет никакого ответа. Я сообщаю тем же громким голосом, что у меня есть ключ. Никакой реакции. Я пытаюсь открыть ключом дверь, замок достаточно сложен, но, в конце концов, открывается, однако звук открываемого замка странен. Я вхожу, зажигаю свет и оглядываюсь. Быть может, лишь такой тощий и беспокойный человек, как я, может украсть тигра у женщины. Я, вероятно, умею отлично справляться с вещами, которые далеки от моего опыта. В квартире приятный запах. В ней намного больше порядка, чем в моей, несмотря на то, что вещей здесь гораздо больше.

Закрытые комнаты я не открываю. Если появится необходимость, открою и их. Пока же довольствуюсь открытыми. Натан полагал, что большую часть дня тигр закрыт в комнате сына Шломо, который вернулся к занятиям в интернат после каникул. Комната его достаточно просторна для тигренка. Я полагаю, что Рина хранит зверя в том месте, которое согласовала с Натаном. Она вообще-то не склонна спорить по таким мелочам. Но трудно понять, что происходит сейчас между ними. Я очень боюсь. Никогда я не умел приближаться к животным – ни к собакам, ни к кошкам, тем более, к хищным зверям, даже если они спокойны и сыты. Поиски в открытых комнатах безрезультатны. Вообще-то я привычен к быстрым достижениям, даже если другие считают, что это не так. И вообще, почему такой человек, как я, должен искать в чужой квартире женщину с тигром. Ведь есть у меня своя женщина, и любимый ребенок, и приличная зарплата. Конечно, более крепкая связь с Натаном может принести мне большие прибыли, но сомнительно, оправдают ли они эти странные усилия по выполнению просьб Натана.

– 9 —

Рина внезапно выходит из одной из закрытых комнат, спрашивает, приготовить ли мне попить, вообще не интересуясь, как я попал в их квартиру. Быть может, слышала, как я ее окликал, но была в это время занята. Предпочитаю промолчать, спрашиваю об ее здоровье. Я умею расположить собеседника к откровенности. Они раскрывают мне душу, рассказывая подробно о себе то, что скрывают от других. Но на этот раз Рина отвечает мне кратко, сообщая, что Натан собирается в Европу на несколько дней, и она хочет использовать это время, чтобы проверить, может ли она вернуться в университет, чтобы продолжить учебу.

Я получаю удовольствие, разглядывая ее лицо. По сей день я не могу разгадать секрет женского лица. Замечаю нечто новое в облике Рины. Не только то, что она похорошела, но определенные линии ее лица выглядят как разбросанные дома, окруженные лесом. Двадцать (или около двадцати) лет замужества за Натаном были нелегкими, но в то же время захватывающими. Трудно мне поверить, что без Натана Рина смогла так развиться и достичь успеха в своем образовании. Я продолжаю вглядываться в ее лицо и думаю с удивлением: если бы я выбирал заново жену, всматривался бы я в те детали, которым в прошлом не придавал значения.

Рина приносит мне попить, но не предлагает какое-либо угощение, думая, вероятно, что откажусь. Спрашивает, как здоровье Рахели. Я не отвечаю, а она не повторяет вопроса. Отыскивает дневник: нет ли у нее с Натаном сегодня какого-либо приема или других мероприятий. Говорит мне: «Натан слишком много ест и не следит за собой. Говоря твоим языком, я бы сказала, что сон и еда смешались в его теле так, что их невозможно отделить друг от друга». Я снова не отвечаю. Годы понадобились мне, чтобы понять, что я вовсе не обязан отвечать на каждое слово собеседника.

Звонит Рахель. Рина со странной улыбкой дает мне трубку, я чувствую себя страшно неловко. Трудно поверить, что и Рина таким же способом ведет слежку за своим мужем. Рахель спрашивает, когда я вернусь домой. Я повторяю, что Натан попросил меня о помощи. Рахель сердится, голос ее то ослабевает, то усиливается: «В любом случае побыстрей возвращайся, мне надоело ждать тебя». Я кладу трубку и спрашиваю Рину, где тигр. Она отвечает, что послала его на прогулку. «Он уже выдрессирован, может сам прогуляться по короткому кругу, если никто его не водит. Никого не трогает. Несколько раз я сопровождала его и убедилась, что на него можно положиться. Если все же что-нибудь случится, найдут Натана или меня».

Я понимаю, что не смогу вывести тигра из дома. Зверя, который сам выходит и возвращается, невозможно увести. Видимо, Натан ждал слишком долго. И вообще, вместо того, чтобы заниматься собой, семьей, своими идеями, я послушно иду решать проблемы других пар и этого странного тигра. В конце концов, я останусь без места для самого себя. И все же я спрашиваю Рину об ее муже. Неожиданно я смею задавать достаточно острые вопросы: «Что происходит с тобой и Натаном, вы меня просто сводите с ума». И Рина непривычно низким голосом отвечает: «Есть трудности. Натан человек талантливый, необычный во всем. Но женщине вообще-то хорошо с человеком обычным».

Опять звонит телефон. Рине сообщают, что Натан решил вылететь раньше назначенного времени, вечерним самолетом. Рина спрашивает секретаршу, надо ли принести ему что-то из дому. Мысль ее всегда практична, подобно телу, которое каждый миг знает, что от него хотят. Именно в этот миг кто-то скребется в дверь. Возвращается тигр. Меня она не слышала, когда я вошел, его же слышит мгновенно, гладит по шерсти, освежает его спину мягким влажным полотенцем, ставит возле него прозрачное ведерко с водой. Тигр пьет, смотрит на меня, но не приближается. Когда-то я думал, что взгляд людей тянется к тому, о чем они думают в этот миг. Позднее, я открыл, что любящие смотрят друг на друга лишь в моменты волнения. В последнее же время я видел людей, которые смотрят друг на друга в момент слабости.

Вспоминаю о списке Натана. Если начну искать его в кармане, мои движения могут возбудить тигра. Можно напрячь память и вспомнить, что было в том списке. Я помню костюм, но не стоит его искать, чтобы потом крутиться с такой тяжестью. Брошюры, несомненно, ему более важны. Спрашиваю Рину. Она отвечает, что овчинка выделки не стоит: «Библиотека Натана полна неупорядоченных груд книг и брошюр. Только в последнее время он купил уйму новых книг, словно хочет заняться новым исследованием. Если ему понадобится что-то дополнительное, он может сказать мне или сам прийти за этим». Я колеблюсь: передать ли ей список Натана. Решаю, что не следует этого делать, а просто как можно быстрее смотаться.

– 10 —

Жена моя Рахель встречает меня с неожиданной для меня радостью. Честно говоря, она никогда не отличалась желанием побаловать меня, но никогда не забывает, что мы муж и жена. Такие товарищи, как Натан и Рина, видятся ей лишними. Она считает, что, экономя деньги, мы сможем стать независимыми от моей работы у Натана и не зависеть от их «сумасшедших капризов и не менее безумных идей». Я рассказываю Рахель, что по дороге домой видел на улице две-три пары, идущие рука об руку. Мне кажется, после многолетнего перерыва можно снова и нередко увидеть мужчину и женщину, держащимися за руки.

Умывая лицо, я замечаю, что волосы у меня значительно почернели за последние две недели. Как это может быть, чтобы волосы седели, а потом часть из них опять темнела? Я ворошу волосы Рахель, как бы невзначай, и при этом говорю совсем о другом. Рахель слабенько гладит мою руку и предлагает мне попытаться снова поработать над статьей в газету. «Твои статьи написаны ясным языком и могут повлиять на людей. Быть может, напишешь об изучении ТАНАХа в стране, о страхе некоторых, которые боятся, что дети будут изучать оригинальные произведения». Мне странно, что Рахель до такой степени вмешивается в мои писания, и абсолютно отметает все, что касается моей работе в компании. И все же ее заинтересованность для меня важна.

С момента нашей женитьбы Рахель потолстела, хотя лицо ее осталось молодым. Стыдливость ее по отношению ко мне уменьшилась в той же степени, как и удовлетворенность мною. Она не торопится выражать радость, но и не старается меня раздражать. Ее умение быстро засыпать напоминает мне учительницу, которая год за годом с неослабевающей серьезностью учит тем же буквам. Не сомневаюсь, что по сей день мое поведение сбивает ее с толку. Раньше я еще вызывал у нее изумление, теперь же я ею полностью изучен и раскрыт. Не удивлюсь, если она без моего разрешения проглядывает мои записи. Хорошо еще, что она пока не выказывает свои замечания.

Час поздний, но Рахель предлагает мне прогуляться по улице. В этот момент является женщина-посыльный из офиса. Натан предпочитает женщин в качестве водителей, посыльных по личным его делам, секретарш, хотя не гнушается и мужчинами. Женщина передает мне конверт, в котором, как она говорит, кассета с записью голоса Натана. Слышу с удивлением, что Натан назначает меня «исполняющим обязанности шефа во всех смыслах этого слова». Выясняется, что он планирует поездку гораздо более долгую, чем полагал, и потому просит меня вести его дела в стране. «Ты должен также взять шефство над моим домом и всем, что в нем», – говорит Натан. Рахель слышит все и реагирует с неожиданной яростью, даже не дождавшись ухода женщины.

Замолкает и кричит почти одновременно. Обвиняет меня, что я совсем запутался в этом деле. «Это вообще не наша жизнь. Меня не интересуют эти планы Натана. Погляди, что вышло из этой дружбы». Рахель плачет и отталкивает меня, когда я хочу приблизиться к ней, чтобы успокоить. Закрывается в соседней комнате с книгой и мерзким своим настроением. В этот момент наш сын Ярон возвращается домой. Я чуточку сгибаюсь, чтобы обнять его и поцеловать. Мне всегда легче нагнуться, чтобы обнять ребенка на высоте его роста. Рахель из соседней комнаты просит Ярона приготовить самому себе ужин, все взять из холодильника. Я с досадой сажусь на стул.

Женщина-посыльный все еще в комнате. «Хочу представиться, – говорит она мне, – сейчас ты мой начальник. Натан тебя назначил, и в этом нет сомнения». Она приближается ко мне и жмет мне руку. «Я Дана. Ты, должно быть, слышал от Рины о моей должности и об особой договоренности между Натаном, Риной и мной. Я поняла, что в связи с поездкой Натана наша договоренность несколько отодвигается. Но официально я начинаю сегодня. Натан предпочитает, чтобы я спала в его доме. Надо же привыкнуть. Может, он тебе сказал обо мне нечто другое, но ты не беспокойся. Отсюда я иду к Рине и согласую с ней все детали». Дана красива. Моложе меня, не знаю на сколько. Нет в ней в этот момент ничего отталкивающего. Может, через несколько лет она будет выглядеть по-иному. Я не спускаю с нее глаз. «Приятно видеть тебя здесь, Дана, но мне следует отдохнуть. Побыть с сыном. Да и жена моя себя неважно чувствует. Встретимся в офисе». Дана улыбается. Рост у нее высокий, почти вровень с моим. Цвет кожи и глаз излучает спокойствие. Благодарит меня и уходит. Я беседую с сыном Яроном. Потом, быть может, пойду и поглажу волосы Рахели, но тут обнаруживаю, что она уже спит, спиной ко мне, в платье.

– 11 —

Утром звонят из офиса. Спрашивают, когда приехать за мной. Понятно, что Натан дал указание всем сотрудникам выполнять мои приказы. Приезжает незнакомый мне водитель. Видно, Натан наказал своей женщине-водителю дожидаться его. Водитель ждет, пока я закончу утреннюю молитву. Интересно, сколько сотрудников фирмы молится по утрам. По дороге я думаю, что следует, первым делом, заехать снова в дом Натана и Рины. На меня возложена определенная ответственность за нее, и не следует запускать ее дела. Рина слышит мой голос, и с радостью распахивает дверь.