скачать книгу бесплатно
Азартные игры. Записки офицера Генштаба
Михаил Вожакин
Самое время!
Герой нового романа Михаила Вожакина служит в Генштабе. Время – брежневская эпоха, горбачевская перестройка, распад СССР, смута 90-х годов – вплоть до «сердюковских» реформ. Генштаб изнутри, с изнанки, в лицах высшего руководства, «небожителей» – без псевдонимов. Законы карьерного роста герою понятны. Играешь по правилам – генеральские погоны на плечи. Нет – затеряешься в серой массе. Приспособленец? Лицемер? Отчасти и так. Но и здраво рассуждающий человек, понимающий, что происходит с армией. Правда, до поры он не понимает главного – что происходит с ним самим. На что он тратил жизнь? На что предстоит потратить остаток? В восемнадцать лет ему внушили, что он защитник Отечества. Когда ушла юношеская наивность, он понял, что защищал не Отечество, а тех, кто им управляет.
Михаил Вожакин
Азартные игры. Записки офицера Генштаба
© Михаил Вожакин, 2013
© «Время», 2013
Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.
Глава первая
Артанов
Когда прощаешься с полковыми друзьями в Чите, можно надраться, зная, что ночной самолет унесет твое бренное тельце вместе с мечтами в столицу.
Мечты обычные – об академии имени товарища Фрунзе.
Совсем о другой жизни.
– И чтобы никогда не возвращаться в Борзю! – плюхаясь в кресло, воскликнул еще более пьяненький Стас Радецкий.
Шалопай и повеса.
Недурно, кстати, вальсирует, кружа вместе с юбками девичьи головки.
– Ах! – вскрикивала одна.
– Ой, только не здесь! – шептала в гримерке другая.
У его прадеда было четыре поместья, скакуны, борзые собаки. Ну и, конечно, дворовые девки. Девок дед обожал. Стас – тоже. В блокноте с телефонными номерами все они были зашифрованы под какой-нибудь миленькой кличкой: Леди, Матрешка.
Мальвина – это Катенька из Капотни.
Когда понял, что заскучал, передал ее мне: «Забирай – для друга не жалко!».
– Стас, – говорил я, – так можно нарваться на эротический микроб.
– Уже! – смеялся он.
– И что?
– Эйфория!
– От микробов?
– От новизны ощущений: когда две сестрички обхаживают одного мужика. Медуза приспускает штанишки, Купчиха стоит наготове со шприцем. А потом – все вместе: втроем… Сплошное бесстыдство! Эфиоп, попробуй!
Без прозвища, придуманным им, недолго ходил в училище только наш симпатяга Баранов – ротный. Очень недолго. Дня два или три. Словом – как только после кадетки мы вернулись из отпуска. Когда прознал, что его за глаза кличут Мутантом, нежно поинтересовался: «Твоя работа, хорек?». Стас кивнул. Честен, как царский поручик. И месяц, как столб, торчал дневальным у тумбочки, тараща преданно глазки. Еще неделю – со шваброй в гальюне. Меня назвал Эфиопом из-за моих кудреватых волос. А может, потому, что я баловался эпиграммами. Одна была на него. Циничная. Но она ему нравилась.
Насмешник, у которого по любому поводу наготове три анекдота.
Он тоже хотел сделать карьеру, разбогатеть, жить, как прадед, иметь лошадей, иностранную тачку и девиц. Когда я шутил, что время дворовых девок давно миновало, он отвечал: «Не заблуждайся. Они только одеты сейчас по-другому, а ублажают по-прежнему – тех, кто платит!».
Он оказался прав.
– Привет, Дима! – кричали они, едва я появлялся в дверях ресторана.
– Привет!
– Иди к нам!
Женщины меня всегда обожали. Предчувствие не обманывало: знакомясь, безошибочно угадывал, будет она моей или нет. Никогда им ни в чем не отказывал. Ни в чем! Никогда.
Может, потому они и попадали в рабство?
– Только учти: от меня ты сегодня ничего не получишь, – говорила то одна, то другая. – Не мечтай! А вот к этому месту даже не прикасайся.
Когда тебе говорят, что ничего не получишь, а ты еще ничего не просил – значит, тебя провоцируют. Прикоснись. Им нужен беспечный герой. Они хотят игры. Как в кино. Юродствуй, как Стас – и точно получишь все.
Все, о чем даже и не мечтал.
И не спрашивай: «Есть ли у тебя муж?». Просто загляни в холодильник. Увидишь початую бутылку виски – точно есть. Просто спит в другом месте. А когда приползает домой, изображает изможденного добытчика, воина, вернувшегося с Куликовской битвы. Так что жри его икру ложкой, а ее целуй. Только не в губки – в пальчики ног. Мизинчик, специально напедикюренный именно для тебя. Чувствуешь: ей нравится! Нравится – кормить не обмякшего петуха, а голодного мужика, который никак не насытится и может поцеловать все.
– Чуть пониже…
Да, пожалуйста!
Она от этого млеет.
Я не альфонс. Мне не жаль на них денег. Просто в то время у них этих денег было навалом, немерено – с другими я не знакомился. Если ей не жаль кошелька мужа, то мне-то что париться? Притяни за талию и поскорее спроси:
– Можно падать или лучше сначала раздеть?
– А можно не здесь? Я люблю, когда меня раздевают в постели…
Пока не встретил ту, которая сразу меня раскусила.
Это – не девочка из записной книжки Стаса. Это – не Лора, которая то гнала прочь, то неделями не хотела от себя отпускать.
– Я уезжаю к родителям в Питер, – говорила она. – Не хочешь до моего возвращения меня здесь подождать?
– Классная квартирка… А муж?
– Он в Германии. Меняет советскую нефть на дойчмарки, чтобы купить мне соболиную шубку.
– Я видел одну: с проступающей сединой.
– У тебя хороший вкус… Кофе будешь?
Мне нравилось, когда она говорила: «Прости, тебе пора!».
– Как это пора?.. Позвонить?
– Зачем?
– Уверена?
– Абсолютно. Я позвоню сама!
Так было при Брежневе. Ее мать доводилась ему то ли родственницей, то ли давней знакомой. Жили на широкую ногу. При Андропове аппетиты убавились. Услышав: «Щелокова он уже посадил!», я спросил:
– Лора, ты-то здесь причем?
– Я, может, и ни при чем, а вот муженек заерзал.
Когда она укатила в Берлин, жизнь поскучнела. Из академии перестали вообще выходить: андроповские «топтуны» тут же совали под нос красные корки:
– Товарищ майор, почему шастаете по улицам в рабочее время?
Курс нового генсека поначалу был незатейлив: ловить бездельников, проституток; если не хватало до нормы, то – и нас, офицериков. Вечер, если из-за безденежья понуждал провести его в общежитии – просто тоска. С кухни несло пережаренным луком и сплетнями, говором веселеющей час от часу компании. А потом обязательно раздавался смех.
– А что не поем? – в такие минуты Ляка-буфетчица хорошела. – Почему бы не устроить гульбу?
– Один раз на свете живем!
– Гульба, девоньки, так гульба! – не умолкал веселеющий Стас Радецкий.
Оставалось крикнуть «ура!».
– Ур-р-ра! – перебивая звон хрусталя, орала компания.
– За будущие генеральские эполеты! – хохотал Стас, точно уже получил назначение.
Ослепленный мечтами, он был полон надежд; он их рисовал. Ляка была просто прелесть: осушала бокал за бокалом, называла Радецкого «казановой», после каждого тоста топала ножкой: «За мужиков! Без вас с тоски можно сдохнуть!». Потом заспорила, что ей ничего не стоит выпить на брудершафт целый бокал. Я тут же подставил услужливый локоток.
– О, как удобно, – не без томности прошептала она нараспев. – А то меня уже начинает пошатывать!
Грудь без лифчика была хороша.
– Можешь потрогать – меня это заводит, – говорила она уже в коридоре.
– А если чуть ниже?
Пошловато?
Чуть-чуть: тут важна интонация. Я же чувствую: ей очень хочется.
– Можно и ниже. Я ведь пошла сюда за тобой.
– Да?
– Ты же знаешь, что за тобой.
И ее смех, беззаботность, блеск загоревшихся глаз были хоть какой-то наградой за недельную скуку. Только, боже мой, чем ты меня, сексапильная Леокадия, удивишь: умелостью губ? Чем изумишь, если мне известно заранее все?
– Эфиоп, – порой успокаивал меня Стас, – что ты куксишься? Завтра выйдем из академии, возглавим полки – выйдем в люди. Действительность омерзительна, но что делать? Мой совет: мимикрируй, как все. Иначе кончишь, как мой благородный прадед!
– А как он кончил?
– Застрелился от скуки!
– Стас, так можно и жизнь просрать.
– Разве это жизнь?.. Такую, как у всех, просрать не жалко! К другой – о чем мечтали в кадетке, еще надо пробиться!
С дождями дни потекли, как слезы от дешевенькой сигаретки. Утором – стратегия. К обеду – классика: Ленин, Андропов, Кант.
И, конечно же, Энгельс: философия военного дела.
Мудрый мужик – холостяк. То, что надо! Не удивляло, что никогда и не думал жениться.
Но как только в академию зачастили кадровики, все оживилось. Мы называли их «покупатели». Коридоры с глазницами классных окон поначалу увидели поскрипывающего на нашем старом паркете скромного человечка в сером костюме, вкрадчивого в расспросах, как и в движеньях. Грушник не скрывал: ищет пару смышленышей из кадетов, недурно болтающих по-английски. Перспектива заманчива: с академической скамьи пересаживали на другую – дипломатическую, факультет военного атташата. В последующем – заграница, разведка «под крышей» прикрытия. Одним словом, если вспомнить о службе где-нибудь на Курилах, в Борзе, хуже того – Дровяной: весь мир пред тобой – жизнь, полная чудес, пальм, обезьян, приключний на посольских приемах и, конечно же, забав с местными шлюхами.
Я поинтересовался о друге – Радецком:
– А его берете?
– Увы, – произнес Серенький. – Всем хорош. Только – беда… наколочка у него: на указательном пальце, буковка «Д» – шалость молодости, напоминающей о школьной влюбленности. Таким, беспечным – полками командовать. А нам нужен мужичок без примет, без изъянов.
– А я?..
– Вы подходите безупречно. Вы – не тот, за кого себя выдаете. Говоришь одно, делаешь другое, думаешь третье – артистическая натура… Есть, правда, небольшой изъян, легко устранимый – нужно срочно жениться.
– На ком?
– Панорама твоих девиц налицо. Из восьми я бы выбрал Ларису.
– Но она замужем!
– Месяц назад развелась.
– Вы следили?
