скачать книгу бесплатно
Лерка
Владислав Петрович Крапивин
Вожатая Лена умеет находить контакт с подростками. И со всеми ребятами из отряда у нее замечательные отношения, только вот Лерка остается «темной лошадкой». Что творится у этого мальчишки внутри?
Владислав Крапивин
Лерка
С босыми ногами становиться в строй не разрешают. И когда горнисты созывают всех на линейку, он вытаскивает из-под вешалки новые калоши. Эти калоши дал ему Николка Морозиков. А Николке дали их дома – на тот случай, если будут дожди и холод. Но дождей нет, и солнце каждый день сияет над озером изо всех сил.
Калоши хлюпают на босых ногах, шлепают резиновыми пятками по песку, и песок взрывается под ними маленькими фонтанчиками. Сначала это интересно, а потом надоедает.
Все остальное время он ходит босиком. Не в калошах же ходить! А сандалии утонули в озере. Это случилось на рыбалке. Их унесла с причального плотика шипучая волна, которую подняла шальная моторка. А он и не огорчился. Просто сразу же забыл о потере. Все равно эти новые желтые сандалии были совершенно лишними на его ногах – изрезанных осокой, перемазанных до колен глиной, облепленных темными полосками сырых травинок…
Он любит бродить у воды. И за это ему попадает. На вечерней линейке старшая вожатая Инна Семеновна говорит громким круглым голосом:
– Сакурин Валерий… Ну-ка, выйди из строя! Вот, полюбуйтесь! Во время тихого часа опять не спал, а ходил по берегу. Из-за него пятый отряд опять не удержался на своем четвертом месте по дисциплине, съехал на шестое.
Он послушно шагает вперед, и калоши хлопают громко и отчетливо.
Отрядная вожатая Лена украдкой вздыхает. Ей становится жаль его. И еще беспокоит мысль: «Вдруг решит, что это я на него пожаловалась!»
Он стоит и молчит, опустив стриженую голову. Месяц назад его остригли под машинку, но теперь волосы отросли и покрыли голову темным ежиком. Они короткие и жесткие, как на зубной щетке. Такого уж не погладишь по голове.
Но его и не гладят.
– До каких пор это будет продолжаться? – спрашивает Инна Семеновна.
Он стоит и думает о своем. Совсем о другом. И шевелит острой коленкой с прилипшим листиком травы. Лист неровный, с пятью длинными зубцами. Словно кто-то очень маленький шлепнул по коленке растопыренной зеленой ладошкой.
Инна Семеновна начинает нервничать.
– Ты ответишь хоть что-нибудь?
Лена знает, что он не ответит. Потому что считает разговор пустым. Он вообще не любит говорить много слов, Лена убедилась. Но она не вмешивается. Отрядной вожатой нельзя вмешиваться, когда старшая вожатая воспитывает мальчишку. Да и что тут скажешь?
– Валерий!
Лена сдерживает досадливую усмешку. Ну какой же он Валерий! Маленький, остроплечий, в мятой рубашонке из розового с черными полосочками ситца, в таких же штанишках, пристегнутых к рубашке белыми пуговицами. Одна пуговица недавно оторвалась, но он отыскал другую – большую, из красного стекла. Наверное, от женского халата. Он прикрепил ее медной проволокой, и теперь эта пуговица горит на правой стороне живота, как предупредительный сигнал. Только непонятно, о какой опасности предупреждает. Может быть, о том, что ее хозяин опять сбежит на озеро?..
– Ты понял наконец, что нельзя нарушать дисциплину? – устало говорит Инна Семеновна. И ждет. А он думает о своем и чуть-чуть шевелит круглой головой на тоненькой шее. И если очень захотеть, то можно принять это шевеление за утвердительный кивок: да, понял, что нельзя нарушать дисциплину…
Инна Семеновна вздыхает:
– Становись в строй.
Он послушно шагает назад, и калоши снова бьют подошвами по песку: шлеп-шлеп.
Сосед Санька Щетинников улыбается и что-то ему говорит. Потом показывает кончик языка. А он не смеется. Он тихо отвечает и смотрит на Саньку темно-коричневыми глазами.
«Серьезные у него глаза, – думает Лена. – Слишком серьезные… Но все равно, какой же он Валерий?»
Он просто Лерка. Все его так и зовут.
С Леркой Лена познакомилась в первую же минуту, как только оказалась в «Искорке». У распахнутой лагерной калитки на широкой скамье сидел, скрестив ноги, худой темноглазый мальчишка. Пятна высохшей глины лежали на коричневых ногах светло-серыми заплатами. На коленях мальчишка держал громадный кухонный нож, широкий и блестящий, как серебряная рыба. Наверное, этот нож долго-долго драили песком.
«Турчонок», – усмехнулась про себя Лена и подумала, что не хватает мальчишке только большого тюрбана. А так совсем как маленький янычар: ноги сложил калачом, на коленях ятаган, а ситцевый костюмчик похож на коротенький полосатый халат.
И лицо у мальчишки серьезное и невозмутимое.
Он чуть наклонил голову и осторожно пробовал пальцем, хорошо ли отточено его оружие.
– Здравствуй, – сказала Лена.
– Здрасьте, – сказал он. Спустил ноги, отложил тесак и взглянул на Лену. Смотрел он внимательно, неулыбчиво, но ничего больше не говорил.
И Лене стало неловко от долгого молчания.
– Ты дежурный, что ли? – Она знала, что у входа в лагерь полагается быть дежурному.
– Нет, – сказал он.
– А где дежурный?
– Их два. За изолентой пошли.
– За чем?
– За лентой для изоляции, – отчетливо повторил мальчишка, и в глазах у него проскользнуло сердитое удивление. Наверное, подумал: «Такая большая, а не знает простых вещей».
– Хороши дежурные, – хмыкнула Лена. – Бегают за лентой какой-то…
– Я-то здесь, – коротко сказал мальчишка.
Спорить Лене расхотелось.
– Да, конечно, – примирительно сказала она и улыбнулась. – Сторож с такой саблей стоит двух дежурных.
– Это не сабля, – сказал он и на улыбку не ответил. Отвернулся и стал смотреть в кусты.
Из кустов, исцарапанные и запыхавшиеся, выскочили двое. С репьями в волосах, с красными повязками на голых руках.
– Здрасьте! – на всем скаку выпалили они. – Вы к кому?
– К вам.
Дежурные заулыбались:
– А зачем?
– А по делу. Где у вас пятый отряд?
Мальчишки довольно толково объяснили, что к даче пятого отряда можно идти по аллее – мимо столовой и киноплощадки, а еще можно вдоль забора, только надо продираться сквозь крапиву и репейники.
– Ясно, – сказала Лена.
Дежурные переглянулись, будто не были уверены, ясно ли ей. И вдруг разом вспомнили, повернулись к «турчонку».
– Вот он…
– Из пятого.
– Только ему некогда провожать, – спохватился один из них.
– Тоже мне рыцари, – сказала Лена. – Обойдусь без провожатых… Значит, ты из пятого? Как тебя зовут, незнакомец с большим ножом?
И узнала, что его зовут Лерка.
Он еще секунду серьезно смотрел на Лену. Видимо, ждал новых вопросов. Потом повернулся к дежурным:
– Давайте.
Они дали ему синее колечко изоляционной ленты. Лерка зажал в коленях нож и начал обматывать самодельную рукоятку.
Мальчишки уже не смотрели на Лену. Они смотрели на Леркины пальцы. Следили, как лента опоясывает ручку аккуратными синими витками. Были они оба старше Лерки, но глядели на него с почтением. Или, вернее, с готовностью сделать все, что он скажет. Так смотрят неловкие новички на умелого мастера…
– Значит, ты из пятого отряда? – повторила Лена. Лерка промолчал. Он, видимо, размышлял, стоит ли два раза отвечать на один вопрос. Потом все-таки сказал:
– Ну да…
Рукоятка была уже готова. Лерка сжал ее в остром кулачке и прищуренно глянул вдоль клинка.
– Сойдет, – довольно произнес дежурный в синих шароварах.
– Сила! – поддержал его дежурный в зеленых трусах с белыми лампасами.
«Что они собираются делать? – кольнуло Лену беспокойство. – Ой, мама… С таким-то ножищем…»
Но не хотелось начинать знакомство с подозрительности. И не отбирать же, в конце концов, нож. Мальчишки возятся с ним открыто, значит, не считают свое дело запретным.
Однако для очистки совести она спросила:
– Зачем он вам, такой страшенный?
Лерка слегка пожал плечами.
– Тростник рубить, – сказал мальчишка в трусах с лампасами. А другой черканул по воздуху ребром ладони: р-раз… Так они будут срубать сухие тростниковые стебли на краю болота.
«Зачем вам тростник?» – чуть не спросила Лена. Но спохватилась. Может быть, все знают, и только она не знает, зачем тростник. И, может быть, худой темноглазый Лерка снова глянет на нее досадливо и удивленно.
Лерка отложил нож, отвернулся и смотрел теперь сквозь голубые рейки забора. Там были лес и пустая дорога среди сосен…
Зачем нужен тростник, Лена узнала в тот же день. Благодаря Лариске Рыбиной. Сразу надо сказать, что Лариска считалась ябедой. Но она вовсе не походила на обычных ябед – пронырливых, остроносых и писклявых. Она была толстая, с большой черной косой и говорила унылым басом. Было слышно уже издалека, когда она медленно гудела:
– Елена Максимовна-а… А Колька Шанкевич опять залез на сосну и кидается ши-и-ишками…
Или:
– Инна Семеновна-а… А Санька Щетинников стоит в коридоре и стукается по голове барабаном…
Конечно, Колька Шанкевич успевал съехать на животе с дерева, а Санька положить на место барабан.
Ябедничать по-настоящему, незаметно, Лариска не умела, поэтому ее не колотили. Только если затевалось опасное дело, Санька Щетинников говорил:
– Смотрите, братцы, чтоб Рыбина не услыхала…
– А я услыхала-а, – оказавшись поблизости, сообщила она. И, неторопливо шагая сквозь кусты, начинала тянуть еще издалека:
– Елена Максимовна-а… А мальчишки поймали чью-то кошку и пихают ее в центрофигу…
– Сама ты центрофига! – орал вслед раздосадованный Санька. – Ни черта не понимает, а суется! Самому мне, что ли, туда лезть?! А если перегрузка смертельная?!
Но все равно опыт приходилось отменять, и центрифуга, созданная для испытания космических перегрузок, снова превращалась в обыкновенную бочку. Ее снимали с веревок и катили на постоянное место – под водосточную трубу. До следующего раза.
Но иногда Лариска приносила полезные сообщения. Например, однажды она своим тягучим голосом прогудела:
– А Николка Морозиков потихоньку залез в лодку-у, а лодка поплыла, а весел там нету-у…
Лодку с ревущим от страха Николкой догнал катер…
Но все это случилось позднее. А в первый же день, когда Лена многих в отряде еще не знала по именам, толстая девчонка с черной косой приоткрыла дверь в пионерскую комнату и сообщила:
– Елена Максимовна-а… А Лерка и Санька стоят за сараем и стреляют стрелами, а стрелы втыкаются…
Стрелы втыкались. Они с шелестом проносились над высокой травой и с каким-то чмоканьем впивались в стенку сарая. Стена была бревенчатая, темно-серая, а стрелы были золотистые. Воткнувшись, они долго дрожали.
Лена тихо подошла и остановилась позади мальчишек.
Стрелков было двенадцать, а самострел один. На стене сарая висела мишень – тетрадный листок с нарисованной рожей. Две стрелы торчали в верхнем уголке листа, а остальные не задели бумагу, словно она была заколдованная.
Еще одна стрела прошуршала в воздухе, но опять не попала в цель, а зацепила вбитую в бревна железную скобу, взмыла над соснами, перевернулась и пошла вниз. Она воткнулась в крышу сарая и замерла, как маленькая антенна.
«Ой, мама, – подумала Лена, – ведь наконечники-то, кажется, металлические…»
Но что она могла сказать?
– Можно, я тоже выстрелю? – сказала она.
Только сейчас мальчишки заметили новую вожатую. Они смотрели на нее по-разному: кто с опасением, кто удивленно (откуда взялась?), кто со скрытой усмешкой – знаем, сейчас крик поднимешь.
