Адель. Капля королевской крови

скачать книгу бесплатно

Адель. Капля королевской крови
Ирина Александровна Крылова

Маленькая сирота Адель, стараниями приходского священника попадает в богатый женский монастырь в Васконии. Девочке несколько лет приходиться выполнять нелегкие обязанности служанки и наперсницы у больной госпожи, которая является дочерью свергнутого короля. Жизнь маленькой принцессы меняется после того, как ее брат, принц Гунальд вступает на трон. Однако еще больше меняется положение ее служанки, которую после смерти госпожи все, включая короля, принимают за принцессу Беренгарию Васконскую. Но принесет ли счастье самой девушки такое перевоплощение? Принесет. Правда, перед этим Адель ожидают два вынужденных брака, предательство и преданность, плен и корона.

Ирина Крылова

Адель. Капля королевской крови

Часть 1

Глава 1

– Ну, что малышка, доброй тебе дороги, – с тяжелым вздохом произнес отец Бенедикт.

Пожилому священнику было грустно расставаться с этим милым смышленым ребенком. Совершенно неожиданно перед сиротой открывались хорошие возможности и было бы сущим эгоизмом не дать ей ими воспользоваться. Ну, а помогать ему станет кто-то другой, наверняка станет. Маленькая девочка, укутанная с ног до головы в потертое шерстяное одеяло лишь махнула рукой. Она чувствовала, что к глазам подкатывают слезы и если она только откроет рот, что бы хоть что-то сказать в ответ, то уже не сможет сдержаться и разреветься в голос. Лошади тронулись в путь, но Аделаида все еще продолжала смотреть на низкую часовенку и сгорбленную фигуру старого священника. Как же тяжело ей было оставлять за спиной этого человека, и родной поселок, растянувшийся по берегу неспокойного моря. Она была так счастлива здесь, особенно, когда была жива ее мать. Воспоминания снова перенесли ребенка в старую лачугу, в которой они жили. Мама. Мамочка. Такая красивая. Она всегда улыбалась. И пусть еды иногда не хватало, зато вместо ужина мама потчевала дочь занимательными историями и рассказами. Мария Лурье занималась не очень почетным и не особенно прибыльным, однако самым доступным для одинокой молодой женщины ремеслом – она была проституткой. Их рыбацкий поселок примыкал к небольшому портовому городку Сан Жан де Люз, гордостью которого была не только мощеная камнем пристань, но построенный недавно храм Иоанна Крестителя. И хотя ремесленники и мастера еще трудились над его отделкой, однако важный и толстый епископ Брандерский присланный из самой столицы Панплоны уже проводил праздничные богослужения. Хотя, сказать по чести сама Адель ни разу не видела этот величественный храм, так как очень редко бывала в городе. Обычно маленькая Аделаида вставала рано и съев сухарик или кусочек рыбы оставшейся с обеда бежала играть с остальными ребятишками к морю или собирала по берегу красивую гальку. А иногда даже получалось найти выброшенную на берег рыбу. И пусть она была уже дохлой и невкусной, зато вполне съедобной, и главное бесплатной. Мама после работы в порту приходила лишь к утру и спала до обеда. А вот вторая половина дня принадлежала только им двоим. Как же Адель любила их неспешные прогулки по берегу моря или тихие беседы перед чадившим полуразрушенным очагом. Им никогда не было скучно вдвоем в своем маленьком мирке. А еще больше их сближала тайна. Мама знала грамоту. Сама Мария никогда не говорила кто научил ее читать и писать, но с раннего возраста она ежедневно обучала этим редким навыкам дочь. В деревне лишь отец Бенедикт, служащий писарем в старой часовне все это умел. Да и в самом городе наверное только священники и сам сеньор де Уртубье понимали эту сложную грамоту. И если бы в округе узнали что нищая пришлая проститутка умеет читать и знает латынь, то появилось бы слишком много вопросов, ненужных вопросов. Впрочем Адель не было до этого никакого дела. Вечерами, когда мать уходила в порт работать или приводила очередного клиента домой, Адель убегала в часовню и часами смотрела как отец Бенедикт выводит гусиным пером красивые буквы на дорогой желтовато белой бумаге. Вот уже более десяти лет пожилой священник делал копию с «Истории христианства» написанной Константином еще несколько веков назад. Это работа постепенно стала смыслом всей его жизни. Еще давно, когда зрение его было зорко, а рука точна святой отец нарисовал витиеватые заглавные буквы, украшающие начало каждой страницы. В их необыкновенных узорах можно было без труда угадать и зверей и птиц и фигуры людей. Сейчас же старик дрожащей рукой едва мог выводить ровные буквы. Однако он никогда и никому не признавался что едва различает шрифт на желтоватой бумаге. Он первый заметил любознательность и смекалку у пятилетней малышки и стал с нескрываемым удовольствием обучать Адель письму. Он и нарадоваться не мог, когда девчушка буквально на лету схватывала его сложные уроки. Ему было и невдомек, что Аделаида с матерью ежедневно учила буквы.

Маленький уютный мирок девочки разбился однажды вечером, когда городской стражник не утруждая себя выбором выражений объяснил Адель что ее мама мертва. Еще утром моряки нашли труп проститутки в доках. Видимо кто-то позарился на ее скудный заработок так как при ней не нашли даже самой мелкой монеты. И вот так в возрасте шести лет малышка осталась не только одна, но и на улице. Родственников у матери в округе не было, а об отце своем Адель ничего не знала, давобщем тои не хотела знать. Из лачуги, даже не дождавшись похорон ее выгнала хозяйка, забрав все вещи и утварь в оплату какого-то долга. Взяв лишь тряпичную куклу и маленький голубой шелковый платочек с вышитой буквой «А», последний подарок матери, девочка побрела к тому, кого хорошо знала. Отец Бенедикт с радостью принял у себя малышку, тем более что она уже подросла и могла немного помогать по хозяйству. Так они и проводили долгие зимние вечера: святой отец всю светлую часть суток сидел за книгой, аккуратно вырисовывая непослушной рукой буквы, а Адель сделав свою нехитрую работу присаживалась рядом и с открытым от изумления ртом наблюдала как на бумаге появляются ровные красивые буквы. Прошли месяцы, сначала старый священник разрешил девочки разводить краску и выводить простые несложные буквы, а потом, неоднократно убедившись что ее буквы значительно ровнее и четче его собственных, позволил ей помогать. Недолго. Лишь две-три строчки в день. Но с какой же гордостью Адель выполняла эту сложную работу. В начале лета из столицы стали приходить новости о смуте и мятежах. Конечно все эти разговоры ходили давно, знатные лорды даже снег зимой не могли между собой поделить. Но уж если соединяли свои силы – добра не жди. Все это не слишком интересовало маленькую девочку, но по тревожным голосам взрослых она понимала что происходит что-то неприятное, а возможно даже опасное. Впрочем люди в поселке жили своей жизнью, своими маленькими бедами и радостями. Им не было особого дела ни до короля, ни до всей остальной жадной своры. Пока война была далеко, о ней можно было забыть, тем более приближалось время праздника. Каждый год в начале июля в городе праздновали день Тунца. Адель как и вся детвора поселка уде несколько недель прибывала в приподнятом настроении и ожидании какого-то чуда. И ни смотря на то что отец Бенедикт отказался отвести ее на праздник в город, сославшись на занятость, а одну не отпустил, и маленькая сирота получила свою порцию угощения и веселья. И пусть праздник в самом поселке отмечался не с таким размахом как в городе, однако и здесь семьи рыбаков устраивали и танцы и веселые игры и угощения и даже сладости для всех, без исключения ребят. Долгое время Аделаида вспоминала потом этот веселый, беззаботный праздник. Но скоро горожанам стало не до веселья. Осенью пришли вести о резне в Сен де Мине. Войска мятежников захватили город и укрепленный замок барона Сен де Мине, в котором вместе с семьей находился король. Повсюду шептались о страшных расправах, учиненных мятежниками над сторонниками короля. С особым зверством обезумевшие от крови солдафоны ворвавшись в замок убили не только самого Хельдерика, но всю его семью. Жену, кроткую королеву Ротруду, четверых малолетних детей и даже старую королеву мать. Старший сын короля и его наследник принц Дрион еще пару месяцев назад сложил свою черноволосую голову на поле брани. Люди на улицах и в дома сбивались в небольшие кучки и обсуждали эту страшную новость. Перевороты и смуты частенько заканчивались гибелью монарха или его наследника, но что бы с такой жестокостью были убиты и жена и мать и маленькие дети короля, включая младенца, такого на памяти отца Бенедикта не было. Чудом уцелел лишь несовершеннолетний принц Гунальд и его маленькая, по слухам убогая сестра. Почти каждую неделю приходили вести о больших и малых сражениям, в которых фортуна улыбалась то сторонникам принца, то его соперникам. И лишь когда на большой площади епископ Брандерский стал призывать народ поддержать девятнадцатилетнего принца, а сеньор де Уртубье увел полсотни молодых сильных мужчин на войну, жители поняли что события начавшиеся в столице пару лет назад докатились теперь и до их небольшого портового городка. Всю неделю поговаривали о крупном сражении около Гроута и жители города, особенно родственники ушедших, с нетерпением ждали новостей. В это неспокойное время в город приехал отец Северентий с посланием к епископу Брандерскому. Пожилой священник несмотря на приглашение его святейшества остановился в небольшом, но гостеприимном доме отца Бенедикта, впрочем этого и следовало ожидать так как два этих ученых мужа уже много десятилетий были не только знакомы, но и дружны. Там же святой отец впервые увидел симпатичную черноволосую девочку. Узнав о том что этот шестилетний ребенок выводит сложные буквы латинского алфавита и при этом еще и умеет писать, читать и знает основы счета, пожилой священник был крайне удивлен и предложил своему другу отвезти малышку в женский монастырь святой мученицы Магдалины, где у него жила послушницей его родная сестра. Все обдумав отец Бенедикт все-таки решился расстаться с полюбившейся ему Адель и попросил друга заняться устройством своей маленькой воспитанницы. И вот поздно осенью собрав в дорогу свой нехитрый скрап, святой отец с малышкой тронулся в обратный путь. Их сопровождали несколько солдат, так как в это смутное время дороги были неспокойными. А от лихих людей острая пика защищала куда лучше сутаны священника. Сначала испуганная и оробевшая Адель сидела тихонько, стараясь не высовывать нос из своего теплого уютного кокона, свернутого из одеял. Но постепенно страх проходил и уже через несколько дней девочка с любопытством стала осматривать окрестности и буквально засыпала святого отца и сопровождавших их солдат сотней всевозможных вопросов. Отцу Северентию пришелся по душе пытливый ум маленького ребенка и он всю дорогу без устали отвечал на вопросы своей маленькой неугомонной спутницы.

Аделаида примостившись на краюшке скамьи сидела тихонечко, почти не дыша. От волнения она стала грызть ногти, даже не замечая, что покусанный до мяса палец вот-вот начнет кровоточить. Обычно мать Августа строго следила за поведением своих воспитанниц и жестко пресекала попытки маленькой Адель запустить руки в рот, но в затемненной приемной самой настоятельницы и сама она чувствовала себя неловко и не замечала ни самой малышки, ни ее несносного поведения. Она не могла понять зачем матери настоятельницы понадобилось посмотреть на эту маленькую выскочку, которая доставляла всем столько хлопот. Прошел год с тех пор как отец Северентий привез в монастырь этого ребенка и уже год старая монахиня старалась выбить из нее непокорность, своеволие и заносчивость. Но славу богу ее усилия не прошли даром, девочка, привыкнув к строгой дисциплине стала вести себя достойно и сдержанно.

– Неужели эта мерзавка успела что-то натворить? – с ужасом спрашивала себя пожилая монахиня.

Ее и саму-то к настоятельнице вызывали редко, но что бы с ребенком. Такого на ее памяти не было. Прошло еще томительных полчаса и наконец заветная дверь распахнулась и их пригласили в просторные апартаменты матери настоятельницы. Адель открыв от изумления рот робко озиралась вокруг. Еще никогда в жизни она не видела такой роскоши и великолепия. Небольшая полукруглая комната с большим, во всю стену окном была озарена солнечным светом. Напротив окна располагался красивый с резными ножками стол. По правой стене стояли несколько высоких кованных сундуков, один из которых был приоткрыт, по левой – узкая деревянная скамья, на которую так и не решились присесть ни мать Августа, ни Адель. Мать настоятельница, высокая, худая, прямая как палка женщина в быту была графиней Сен де Монье. Она и до сих сохранила многие повадки присущие знатной даме. У нее был свой стол и ее спальня с гостиной напоминала скорее будуар, чем монашескую келью. Аделаида с таким изумлением озиралась вокруг что, сказать по чести, пропустила почти весь разговор, состоявшийся между настоятельницей и матерью Августой. Девочка даже подпрыгнула от неожиданности, когда важная сеньора обратилась к ней.

– Я слышала, дитя мое, ты умеешь писать и читать?

– Да, мадам. И еще я знаю латынь, – осмелев произнесла Адель, но заметив как нахмурилась мать Августа, прикусила язык.

– Это хорошо, – сухо произнесла настоятельница. И отвернувшись от них добавила она: – Можете идти.

Лишь по дороге Аделаида узнала, что теперь она будет прислуживать одной очень важной даме, которая живет в монастыре. Конечно об уединенном доме, построенном в лесочке, специально для «кое-кого» ходили слухи и легенды. Кто-то из послушниц говорил что это королева Ротруда де Треве, чудом спасшаяся вдова короля Хельдерика, хотя Адель как девочка взрослая была уверена что это было полной чушью, так как королева мученица была убита на глазах сотен людей в Сен де Мине почти год назад. Кто-то из девочек воспитанниц утверждал что это дочь графа, сестра барона, кузина герцога такого-то и такого-то, но ктоичьяне мог сказать никто. Впрочем все сходились на мысли что это какая-то очень, очень важная птица, которая по какой-то очень, очень важной причине должна была скрываться за стенами этого монастыря. И вот теперь Адель не могла поверить своему счастью, ведь ей удастся не только посмотреть на эту прекрасную даму, но и служить у нее.

Аделаиду провели в просторную комнату с толстым ковром. Эта комната была буквально завалина всевозможными вещами и мебелью. Здесь были и сундуки: большой, средний, несколько маленьких, и высокое накрытое какой-то шкурой кресло и маленький стол, на котором валялись и остатки еды и посуда и листы бесценной бумаги, вперемешку с расческами и веером. И многое другое. Очень впечатлила Адель большая кровать с толстой периной и множеством подушек и огромное толстенное одеяло. Девочка так засмотрелась на все это великолепие что пропустила приход самой хозяйке всего этого богатства. В своем воображении Адель давно нарисовала образ знатной пленительной красавицы, с распущенными волосами и грустными глазами. Каково же было ее удивление когда она увидела перед собой маленькую девочку, свою ровесницу. Совсем не красавицу, в простом, добротном домотканом платье. Принцесса была невысокого роста, полновата, с каким-то непонятным землистым цветом лица. Губы были тонкие бесцветные, недовольно поджатые. Они казались еще тоньше на фоне крупного массивного подбородка. Вот глаза были красивые голубые, с блинными черными изогнутыми ресницами. Несколько минут девочки молча разглядывали друг друга, а потом Адель опомнившись, низко поклонилась госпоже.

– Принцесса?

– Кто ты?

– Адель. Я буду служить у вас.

– Хорошо. Только не называй меня так.

– А как?

– Миледи или леди Брена. Никто не должен знать что я принцесса, поняла? – с надменным видом спросила девочка.

– Конечно, миледи, – еще раз поклонилась Адель.

– Нет, постой, когда мы будет вместе называй меня ваше высочество, но на людях миледи, поняла?

– Ну… я… хорошо, как скажите.

– Как прикажете, – поправила Аделаиду принцесса.

Так началась интересная, но не легкая служба Адель у… принцессы Беренгарии, дочери покойного короля Хельдерика и сестры беглого принца Гунальда Васконского. Впрочем сама служба была не очень тяжелой: принести, подать, помочь помыться, причесаться. А так же постараться развлечь этого скучающего высокомерного ребенка: чтонибудь рассказать или что-то послушать. Всю грязную тяжелую работу, например стирка, уборка, готовка – выполняли сестры. Адель быстро свыклась со своей новой жизнью и несмотря на то, что характер у ее высочества был мягко говоря не сахарный, стала находить в своем бытие маленькие и большие радости. Жила она теперь в маленькой темной, без окна комнатушке, рядом с комнатами принцессы. И пусть кроме кровати и крохотного сундучка, который служил так же и стулом и столом там больше ничего не помещалось, зато эта комнатка полностью принадлежала девочке, давая прекрасную возможность уединиться. Весь последний год, живя в обществе еще двенадцать разновозрастных девчонок и находясь круглые сутки под неусыпным присмотром матери Августы, Адель о такой роскоши и мечтать не могла. Она с удовольствием выполняла свои нехитрые обязанности, особенно ей нравилось причесывать длинные волосы своей госпожи. Без сомнения волосы были главным украшением этого не очень симпатичного ребенка, черные блестящие, они крупными волнами лежали на небольшой детской голове, спускаясь до самой талии. На концах же завивались красивыми локонами. Увидев впервые эти роскошные длинные волосы, перехваченные какой-то грязной веревкой Адель изумилась, настолько они были похожи на ее собственные иссини черные пряди. Но дотронувшись рукой до собственных волос девочка едва не расплакалась. Год назад по приезде в монастырь ее роскошную гриву, предмет гордости ее матери, отрезали по самый загривок. И сейчас чуть отросшие волосы крупными завитками обрамляли ее худенькое лицо. Зато теперь леди Брена вместо скучной косы ходила с красивыми затейливыми прическами, над которыми часами могла с удовольствием возиться Адель. Это увлечение немного сблизило служанку и госпожу. Поглядывая на себя в высокое серебряное отполированное зеркало Брена впервые почувствовала себя почти красавицей. Уже через месяц Аделаида узнала что этот высокородный ребенок родившийся как говориться на подмостках трона, с рождения болел какой-то страшной неизлечимой болезнью, в простонародье называемой «падучая» и сопровождавшийся не только крупными судорогами, но и частыми приступами, во время которых девочка без памяти падала на пол, начинала сильно биться, мычать, краснеть, а иногда и задыхаться. Впервые столкнувшись с подобным приступом Адель насмерть перепугалась, но быстро сообразив что помощи ждать не от кого, сразу вспомнила все, чему учила ее мать Гулия, которая уже полвека лечила травами не только всех монахинь, но и жителей ближайшего города и деревень. Она быстро перевернула принцессу на бок всунув в рот госпожи маленькую серебряную ложечку. Поняв что все сделала правильно, Адель прямо таки загордилась собой. Ведь, как знать, возможно сейчас она спасла жизнь самой настоящей принцессе. Однако, когда Брена пришла в себя, она вместо благодарности наградила служанку сильной затрещиной и тумаком выгнала из комнаты. Убежав в свою комнатушку Адель еще долго глотала слезы от этой незаслуженной и такой обидной трепки. Однако выйдя из комнаты она увидела как рыдает Брена, роняя в подушку слезы боли и отчаяния. Адель поняла насколько тяжело живется этой высокородной принцессе, вынужденной скрываться от людей из-за своего страшного недуга, который многие называли бесовским. С тех пор она стойко переносила вспышки гнева своей госпожи, стараясь не придавать им большого внимания. Ведь по сути Брена злилась не на нее, Адель, а на свою болезнь так мешающую нормально жить. Сама Аделаида в свободное от службы время была почти свободной. Место служанки при знатной госпоже открывало многие двери. Особенно поразила Адель большая в сотню книг монастырская библиотека, в которой любознательному, не по годам сообразительному ребенку, разрешили брать несколько книг. Почти ежедневно девочка с удовольствием изучала травы вместе с матерью Гулией и греческий с матерью Ефросинией, так как большинство летописей было написано именно на нем. А еще у Адель была маленькая тайна почти раз в неделю она незаметно пробиралась в конюшню и часами смотрела как высоченная и сильная мать Грета ухаживает за тремя монастырскими лошадьми. Как же любила Адель этих красивых сильных животных.

Глава 2

Так прошел год и еще и еще. Жизнь текла медленно однообразно, пока вдруг однажды в монастырь не пришла весть о том, что принц Гунальд, с божьей помощью, одержал великолепную победу при Гуанре, что позволила ему наконец-то не только восстановить в раздираемой смутой стране королевскую власть, но и в ближайшие дни возложить на свою голову величественную корону своего отца. Новость эта в монастыре была воспринята с энтузиазмом. Все знали что настоятельница была ярой сторонницей молодого короля и с нетерпением ждали, что же именно получит она и весь монастырь за подобную верность. В комнате принцессы тоже была суета. Брена без умолку обсуждала с Адель подробности своего триумфального прибытия в столицу. Две девочки даже пофантазировали по поводу платьев которые будут на принцессе во время коронации ее брата. Но увы ни через неделю ни через месяц Брена так и не дождалась долгожданного приглашения ко двору. Поняв что про нее забыли или просто постарались забыть принцесса впала в бешенство, щедро раздавая свою злость окружающим ее людям, а когда заряд агрессии пошел на убыль Брена впала в уныние, которое для Адель было еще хуже беспричинных вспышек ее гнева. Целый день принцесса сидела на низкой табуретке около окна, не позволяя служанке ни переодеть ее, ни помыть, ни причесать. Аделаида, у которой жизненная энергия всегда била ручьем никак не могла понять такого. Она из всех сил старалась вывести госпожу из депрессии, читала, рассказывала смешные истории, но Бренна молча сидела у окна, никак не реагируя ни на едкую остроту, ни на смешную веселую шутку.

– Он решил от меня избавиться, – повторяла она.

– Нет, же нет! – яростно уверяла ее Адель. – Просто сейчас король только взошел на трон. Как только он справиться со своими проблемами он обязательно пошлет за вами.

Но проходил месяц за месяцем и уже сама Адель все больше убеждалась, что Гунальд не хочет видеть сестру или просто забыл о ней. И в этом не было ничего удивительного так как в последний раз король видел сестру почти шесть лет назад, когда она была маленьким четырехлетним ребенком и то видел мельком.

– А может вам написать брату письмо? – как то вечером предложила Адель госпоже.

– Мне? Да я же кроме подписи ничего и начиркать то не могу! – с грустью напомнила Брена.

– Вы только скажите о чем, а письмо напишу я, – быстро нашлась Адель.

Они давно уже знали что настоятельница раз в месяц посылает в столицу письма, которые мастер Гуго отвозит в дом кардинала. Жан Гуго, золотых дел мастер, под охраной трех-четырех солдат, несколько раз в месяц ездил в Памплону, отвозя драгоценности и инкрустированное камнями оружие столичной знати.

– Мы вместе напишем письмо, а я отнесу его в город. Я думаю, мастер Гуго не откажется передать его кардиналу за несколько мелких монет?

– Ты думаешь этот кардинал отдаст письмо брату?

– А давай напишем еще одно письмо самому кардиналу и попросим его и в дальнейшем передавать ваши письма королю.

– Мы сделаем проще, мы прикажем! Сестра я королю или не сестра? – с воодушевлением воскликнула Брена.

От ее уныния не осталось и следа. Всю ночь две одиннадцатилетние девчонки взахлеб обсуждали текст письма. Утром едва рассвело Брена заставила Адель начать писать. Но уже после третьей строчки Аделаида поняла что вместо нежного радостного письма новоиспеченному брату выходит злое требовательное послание обиженной маленькой девочки к королю. После такого Гунальд вряд ли захочет увидеться с сестрой. Сказав, что сделала ошибку, Адель взяла новый лист дорогой белой бумаги и не слушая больше нудных отповедей Брены начала писать заново. И писать она стала не о том, о чем хотела бы написать принцесса, а о том что хотел бы прочитать король. О монастыре и его укладе, о веселой смешной маленькой матери Гулии, и грубоватой великанши матери Грете, о хорошем весеннем настроении, о теплой погоде, ярком солнышке и радужных девичьих мечтах. Перечитав текст Адель еще раз убедилась, что письмо получилось веселым добрым и задорным.

– Как мне его подписать? Вашим именем? – спросила она у Брены.

– Нет, так не пойдет. Вдруг оно попадет в чужие руки или не приведи бог, в руки настоятельницы. Она по головке не погладит.

– Значит надо придумать какой-то символ по которому его будет узнавать только король.

– Какой?

– Ну, не знаю какое-нибудь животное. Лошадь например.

– Кобылу!? Ну, нет. Лучше уж птицу. Я лебедей люблю. Раньше они возле дворца Сен-Тули на озере жили.

– Лебедь, так лебедь, – согласилась Адель.

И она стала аккуратно выводить на бумаге эту гордую величавую птицу. Правда шея получилась тонковата и Адель обвила ее снова. И хвостик пришлось чуть-чуть зарисовать.

– Что-то как-то неряшливо получилось, – с сомнением обронила Брена.

Адель и самой не очень понравилось, но переписывать письмо еще раз изза птицы ей не хотелось. Тогда она взяла перо и несколькими штрихами зарисовала птицу.

– Красиво. Черный лебедь, – воскликнула Брена.

– Да, миледи, прям как вы, – улыбнулась Адель, намекая на черные волосы принцессы.

Брене очень понравилось сравнение. Было решено как можно быстрее отнести письмо в город. Сначала Адель решила пробраться туда тайно, но перелезть через трехметровый каменный забор, окружавший монастырские постройки, оказалось непросто.

– Пожалуй я просто попрошу настоятельницу, что бы она отпустила тебя в город. Ты же не монахиня. Тебе можно. Скажем что мне нужны ленты или нитки, – быстро сообразила Брена.

К просьбе сестры короля настоятельница отнеслась весьма благосклонно и разрешила Аделаиде раз в неделю выходить за вороты монастыря, а так же выделила леди Брене небольшую сумму на мелкие карманные расходы. И уже на следующий день Аделаида в чистом шерстяном платье и белоснежном чепце впервые пошла в город. Отойдя от каменного забора она, вместе с монахиней пошли по узкой извилистой дороге, вдоль опушке титового леса. Очень скоро они пересекли речушку обильно заросшую кустарником. По ту сторону реки начинались обширные поля, засеянные зерновыми и виноградники принадлежащие многочисленной обширной семье Тюдо. Ферма мистера Тюдо и еще нескольких десятков ферм составляли пригород старинного города Эса. Впрочем еще пару десятков лет назад это была лишь деревня в две улицы и только соседство с крупным женским монастырем вывело ее жителей в ранг горожан.

Идя по улице за руку с монахиней Адель разинув рот рассматривала маленькие одноэтажные домики, стараясь не наступить на пестрых куриц, копошившихся на дороге. Город был небольшой, в несколько десятков домов и состоял теперь из трех изогнутых улиц. Мать Юлиана подробно рассказала девочке местонахождение самых важных домов и лавок и уже через пару часов Адель легко ориентировалась в городе, благо потеряться здесь было практически невозможно. Через неделю Адель уже сама торопливо побежала по знакомой дороге. В поясе у нее было спрятано несколько мелких монет, которые она робко обменяла на несколько свежеиспеченных булочек посыпанных маком. Это была ее самая первая в жизни покупка. Почти несколько часов девочка бродила по одним и тем же улочкам города вдыхая сладкий запах свободы. Лишь через месяц, окончательно осмелев она решилась подойти в ювелирную мастерскую мастера Гюго и заикаясь попросила этого тучного невысокого мужчину передать кардиналу письмо. Сначала ювелир с недоумением разглядывал маленькую плохо одетую фигурку. Он никак не мог понять, какие дела могут быть у знатного важного служителя церкви с этой бедной послушницей, но увидев в ее руках золотую монету, проворно взял письмо. Так потянулись долгие дни ожиданий. Раз в неделю Адель ходила в город и покупала для леди Брены, то засахаренные пряники, то яркую красную ленту, то пару теплых перчаток. За это время мистер Гюго уже дважды приезжал из столицы, но он ни разу не привозил для Брены ответ.

С утра шел мелкий моросящий дождик. Меньше всего в этот холодный осенний день Аделаиде хотелось выходить на улицу. Она даже хотела попросить леди Брену разрешения остаться. Но представив, что целый день придется выслушивать ее истории о детстве проведенном во дворце, все-таки решила, потеплей одеться и выйти на улицу. Прошлепав по раскисшей дороге до города Адель первым делом зашла в пекарню. В такую погоду сам бог велел побаловать себя чем-нибудь горяченьким и сладеньким. Не спеша с наслаждением, обжигая холодные пальцы повидлом Аделаида слопала два небольших пирожка, только что вытащенных из огромной печки матушкой Марией. Эта старая добрая маленькая старушка, вместе с сыном и его женой пекла не только хлеб, но и самую аппетитную на свете выпечку. Каждую неделю Аделаида покупала у нее какую-нибудь вкуснятину. Часть она съедала сразу, порадовав хозяйку отменным аппетитом, а часть относила Брене, предварительно завернув в чистый ситцевый платок. Спрятав ароматную покупку в полы короткого выцветшего плаща Адель не спеша направилась в мастерские. В ее последний приход мистерГюговстретилеенеслишкомвежливо.

– Ходят тут всякие, мешаются, – пробурчал он, выпроводив девчонку за дверь.

Однако сейчас увидев маленькую фигурку в коротком плаще ювелир даже поклонился. С заискивающей подобострастной улыбкой он подал Адель толстый конверт. Неизвестно, что сказал ему кардинал, но этот важный ювелирных дел мастер сам ринулся проводить свою маленькую гостью аж до самого угла улицы. Впрочем, Аделаиде было не до него. Всю дорогу до монастыря она бежала бегом и лишь перед воротами несколько минут простояла спокойно, переводя дух. В комнате принцессы Адель трясущимися руками развернула долгожданное письмо и медленно, не спеша стала читать послание самого короля Гунальда. Он писал, что был очень рад получить письмо от сестры, единственной оставшийся у него родственницы. О том, что он никогда о ней не забывал и ждал удобного случая с ней связаться. Гунальд в красивых витиеватых выражениях извинялся за свое долгое молчание, объясняя его непомерной занятостью правящего монарха. В конце король просил сестру еще немного потерпеть и хотя бы до совершеннолетия пожить под благодатной крышей монастыря, поскольку только тайна ее настоящего местоположения спасает Брену от козней безжалостных врагов их родителей. И что бы не прощаться с сестрой на такой нерадостной ноте, король закончил его несколькими смешными историями приключившимися при дворе, и даже вспомнил случаи произошедшие с ними в детстве. Почти всю ночь Брена просидела в задумчивости на кровати прижимая к груди заветный конверт. Она всегда воспринимала фигуру брата как что-то потустороннее, почти божественное и сейчас медленно свыкалась с мыслью что он обычный живой человек. Ее брат – король. Король – ее брат. В той же позе и нашла ее с утра Адель. Принцесса спала сидя, уронив голову на грудь, не выпуская из рук помятый клочок бумаги.

– Что теперь будет? – подумала про себя Аделаида, чувствуя что вслед за письмом придут перемены.

И долго ждать их не пришлось. Видимо король вспомнив о сестре, решил обратить свое внимание не только на саму Брену, но и на весь монастырь. Уже через неделю к воротам подъехал небольшой обоз, состоящий из нескольких телег в сопровождении солдат короля. Одна из телег была до верху нагружена припасами: мешки с мукой, фасолью, крупой лежали вперемешку с бочками заполненными соленой рыбой, вяленым мясом. В двух маленьких мешочках лежали сухие фрукты и орехи, редкие лакомства для начала зимы. В другой телеги помимо всего остального были аккуратно упакованы почти десяток рулонов материи. Здесь была и теплая шерсть и легкий лен, а так же несколько десятков меховых и кожаные шкур, великолепной отделки. Не успела Адель выложить все эти новости Брене, как в комнату без стука вошла сама настоятельница. Это было ее первое посещение их уединенного домика. Сначала девчонки испугались что их переписка открыта, но оказалось что это визит вежливости. Король как и обещал, хранил их совместную тайну. Мать Атавия рассказала принцессе о благодарном письме короля и о щедрых подарках, привезенных с ним. А так же сообщила, что поскольку Брена является единственной родственницей бездетного короля, то она когда-нибудь, не привели конечно господь, может занять трон ее родителей. Поэтому с завтрашнего дня начнется ее разностороннее обучение, которым займутся не только самые образованные монахини монастыря, но и сама мать Атавия. Напоследок настоятельница передала принцессе увесистый сундучок. Здесь были и теплые кожаные перчатки, подбитые мехом и красивый шелковый платок, вышитый золотой ниткой, и несколько роговых гребней для прически и золотой ободок для головы и многое, многое другое. Чуть позже в комнату вошла одна из послушниц, по самую голову заваленная одеждой. Почти час обе девчонки млея от удовольствия разбирали щедрые дары короля: платья, туники, плащи, ботинки, чепчики и шарфы. Брена трещала без умолку, перебирая драгоценные ткани и расчески, но вдруг притихла и сев на заваленную платьями кровать горько разрыдалась.

– Ваше высочество? Что случилось? Вам что-то не понравилось? – попыталась дознаться Адель.

– Понравилось, – успокоившись ответила Брена. – Но только зачем мне это все? Я по-прежнему не могу выйти даже за территорию сада. Сложи все в сундук. Жалко будет носить все это дома, да и неудобно.

Хорошо поняв настроение госпожи Адель стала аккуратно сворачивать разноцветные платья. Взяв в руки шерстяную тунику темно зеленого цвета, девочка медленно приложила ее к лицу, вдыхая незнакомый и такой притягательный запах новой одежды. Из всего что внесла послушница ей больше всего понравился этот простой элегантный наряд, так подходящий по цвету к ее глазам.

– Возьми себе, – вдруг как-то мимоходом обронила Брена.

– Прости? – изумилась Адель. От волнения она даже перешла на «ты».

– Возьми эту тунику себе и светлое платье, которое одевают под низ. Они очень тебе пойдут.

– Я не могу.

– Можешь. Я так хочу. Мне сколько все равно не надо. А ты будешь в город ходить. И те ботинки возьми, старые. Я из них выросла, а тебе подойдут. Ты тощая.

– Спасибо! – одними губами выдохнула Аделаида.

Она чувствовала как на глаза наворачиваются слезы. Девочка так и стояла с туникой в руках, не зная что ей дальше делать.

– Беги, одень, – подсказала Брена, – и теплый плащ возьми, а то ходишь как оборвыш! – с какой-то злостью вдруг добавила она.

Впрочем, Адель не было дела до перепадов ее настроения. Выхватив из общей кучи свои подарки девочка бегом понеслась в свою комнатку, молясь лишь о том, что бы госпожа не передумала и не отняла все это богатство назад.

С этого дня их жизнь изменилась. Ежедневно с принцессой Бреной занимались несколько монахинь, посвящая сестру короля в тонкости христианской философии, истории, географии, счета и многого, многого другого. А сама настоятельница дважды в неделю, с заискивающей улыбкой рассказывала подопечной о политическом устройстве страны басков и ее ближайших соседях. Не зря монастырь святой Магдалины всегда считался центром образованности и культуры. Адель, с нескрываемым удовольствием слушала эти уроки, забившись в дальний угол заваленной вещами комнаты и как губка впитывала в себя все новые и новые знания. Сама принцесса относилась к урокам с крайнем пренебрежением и нескрываемой ленью. Малейшие сложности в обучении вызывали у нее злость и агрессию. В свои 11 лет леди Брена так и не научилась ни писать, ни читать, а умела лишь коряво выводить на бумаге свое собственное имя. Ни памятью, ни усидчивостью, ни терпением бог ее не наградил. Единственное, что могла часами пересказывать принцесса, так это свои годы проведенные во дворце. После сто сорок пятого рассказа о своем бытие в Сен-Тули, Адель уже наизусть могла пересказать любую из начатых ею историй. А еще в какой-то момент Брена страстно полюбила чтение, вернее что бы ей читала Адель. Для самой Аделаиды это было хорошим поводом лишний раз побыть в большой библиотеке и что-нибудь выбрать. Ну и конечно главное, чем жили две подрастающие девочки, это тайная переписка с королем. Раз в два месяца они посылали письмо через мастера Гюго и уже через пару недель, закрывшись в комнате, они читали долгожданный ответ из столицы. Несмотря на занятость еще ни разу король не оставил послание сестры без ответа. Если письма Брены, вернее Адель, так как именно она их полностью придумывала, были веселые и задорные, то ответы Гунальда удивляли разнообразием. То они было полны нравоучений и скрытых, не всегда понятных философских мыслей, то пестрели веселыми шутками и занимательными историями случившимися при дворе. А иногда король погружался в воспоминания детства рассказывая сестре о старшем брате, сестрах, родителях. Брена больше всего любила именно такие письма, так как сама могла вспомнить о них очень мало. Все свое раннее детство принцесса повела в одном из замков отца – Сен-Тули, находившимся недалеко от столицы, в нежных руках няни, леди Марики, графини Торедо. Именно эта мягкая заботливая женщина заменила больному ребенку семью. Родители наведывались в усадьбу не часто, лишь три четыре раза в год, однако остальные принцы и принцессы в хорошую погоду жили в Сен Тули месяцами. Вот в столицу Брену не вывозили ни разу. Не очень-то хотел король-отец показывать поданным больного убогого ребенка. Адель же не очень любила минорного настроения короля, она предпочитала побольше узнать о дворе, по несколько раз перечитывая смешные истории, происходящие с кем-нибудь из придворных, особенно если это касалась молодого герцога Альба. Лорд Амандо Альба был кузеном короля и соответственно Брены. По рассказам принцессы он был высоким, красивым, светловолосым и голубоглазым. Герцог с детства обладал веселым неугомонным нравом. Приезжая вместе с детьми короля в Сен-Тули, он был одним из немногих ребят, которые ни только не обежали больного ребенка, но и старались развлечь и поддержать маленькую Брену. Гунальд частенько с добрым юмором описывал бесшабашные приключения своего кузена. Эти строчки Адель прочитывала десятки и десятки раз. В тайне она уже почти год была влюблена в этого красивого знатного шалопая. Однажды она решилась и в письме к королю поздравила с днем рождения его кузена. В следующий раз, с почтой пришло не одно, а целых два письма, запечатанные в один конверт. Одно из них было как обычно от Гунальда, другое же от Амандо. Оказалось герцог давно знал о переписке брата и сестры и сам предлагал кузине обмениваться письмами. О таком Адель и мечтать не могла. Теперь она сможет напрямую общаться с любимым человеком. И пусть Амандо будет считать что письма пишет Брена и сам блестящий герцог вряд ли когда-нибудь познакомится с бедной сироткой, зато в своих мечтах Адель уносилась в такие дали…

Глава 3

– Ах, как интересно они жили. Путешествовали… их женщины были свободны, – мечтательно пробормотала Брена. Адель у которой от тусклого света свечи начали слезиться глаза, лишь молча вытерла слезы рукавом платья.

В начале недели она нашла в библиотеке запылившийся рулон с несколькими десятками римских манускриптов. За последние годы под руководством матери Ефросиньи Адель хорошо выучила греческий, на котором был написан манускрипт и быстро прочитала начало. На толстом пергаменте оказался большой отрывок из летописи описывающей жизнь и военные подвиги Гнея Помпея Магна, одного из римских полководцев, подавивших восстания Спартака. И вот уже всю неделю по несколько часов в день Адель читала госпоже удивительные приключения этого человека. По всей видимости летописец написавший этот труд был из окружения самого полководца, так как его рассказы изобиловали большим количеством бытовых подробностей. Вот и сегодня увлекшись чтением Брена никак не хотела отпускать служанку спать. И лишь когда Адель изза тусклого света свечи стала путать слова принцесса вспомнила о времени.

– А помнишь, как Гней побратался со своим другом, бывшим беглым рабом Теодортино? – вдруг спросила Брена. Адель которая уже буквально засыпала на ходу, только устало кивнула головой.

– Помнишь, когда они соединили свою кровь то стала как братья. Стали побратимы, – никак не унималась Брена.

– Помню, – тихо ответила Адель. Она уже поняла, что госпожа спать не собирается, ну и вряд ли даст отдохнуть ей.

– Знаешь, а ведь нас тоже связывает страшная тайна. Давай тоже побратаемся, вернее посестримся… ну ты поняла. Если у тебя будет частичка моей крови, а у меня твоей, то мы будем кровными сестрами.

– Вы в самом деле этого хотите? – изумилась Адель. Конечно, за последние годы они сильно сблизились, но Брена всегда держала дистанцию, во всем показывая свое превосходство.

– Да, хочу! Ты моя подруга, а теперь будешь сестрой. Да и нет у меня никого кроме тебя.

– Но у вас есть брат!

– Есть, то он есть, только … только он там, а я здесь. Знаешь с каждым годом я все меньше надеюсь на то, что он когда-нибудь заберет меня от сюда. И мои приступы они… ненавижу их! – выкрикнула Брена и как-то сникла.

Аделаиде не нужно было это объяснять. Она и сам знала, что если раньше болезнь напоминала о себе пять-шесть раз в год, то с тех пор, как принцесса из девочки превратилась в девушку количество приступов увеличилось в разы. Мать Гулия говорила, что в период созревания девочки всяка зараза лезет: у кого прыщи вылезают, у кого волосы. Кто злой становиться, кто плаксивый. А у некоторых девчонок блуд душу разъедает. Хотя лично за собой Адель никаким изменений не замечала, но то что Брене стало хуже, это было неоспоримо.

– Это такая честь для меня. Спасибо вам, ваше высочество! – робко проговорила Адель.

– Называй меня на ты. И по имени. Просто Брена. По крайне мере, когда мы одни, – попросила Беренгария.

– Хорошо ва… Брена. – согласилась Адель.

– Кто были твои родители? Все таки они будут немножко и моими, – спросила Бренна.

– Ну… отца я не знаю, а мать она … она в порту работала, – утаила правду Адель. Она давно уже поняла, что если ремесло матери в портовом городке считалось пусть не хорошим, но приемлемым, то в монастыре о нем и заикаться было нельзя.

– Рыбу что ли потрошила? – сморщила нос Брена. – Да, ладно. Какая разница, коли их нет.

Ее высочество, спрыгнув с кровати, сбегала за небольшим острым кинжалом, который использовали в обед. Сначала принцесса, а потом и ее служанка сделали небольшие надрезы у себя на запястьях и когда появилась кровь, соединили вместе две своих руки. Несколько минут они так и стояли вместе тесно прижавшись друг к другу. Аделаиде казалось что по ее жилам медленно растекается огонь. И даже озябшие ноги как-то вдруг согрелись.

– Холодно, пойдем на кровать, – потянула ее за рукав Брена.

Они обе с ногами забрались на мягкую перину и принцесса милостиво позволила названной сестре укрыться своим одеялом. Всю ночь они проговорили о разных пустяках. Лишь к утру Адель оставила комнату госпожи. Не смотря на несносный характер Брены, она очень сильно была к ней привязана. Ее до глубины души тронул порыв высокомерной принцессы смешать их такую разную кровь.

– Вот теперь в тебе есть капля королевской крови, – сказала ей ночью Брена. И пусть это было лишь игрой двух маленьких девочек, но Адель отнеслась к ней очень серьезно.

Больше всего на свете она хотела не стать принцессой по крови, а получить сестру, подругу, вместо надменной госпожи. На следующее утро Адель проснулась чуть позже обычного. Несколько минут она лежала на своей узкой кровати вспоминая вчерашний день, а потом услышав набат опрометью спрыгнула с постели. Никому кроме леди Брены не позволялось пропускать утреннюю службу. Позднее Адель сама сбегала в кухню и положила на круглый поднос несколько горячих пирожков и масло, и даже выпросила у поварихи баночку с повидлом, так сильно ей хотелось порадовать Брену. К моменту ее прихода принцесса не спала, но и вставать никак не хотела. Заметив приход служанки, она лишь приоткрыла один глаз.

– Вставай, Бренна. Уже поздно. Скоро начнутся занятия, – с улыбкой произнесла Адель.