Тринадцать ведьм

скачать книгу бесплатно

Тринадцать ведьм
Инна Юрьевна Бачинская

Бюро случайных находок #4
Город гудел: Виктория, жена известного бизнесмена Андрея Шепеля, была убита прямо во время празднования собственного юбилея. При этом сам Андрей на дне рождения супруги почему-то отсутствовал, зато присутствовали сразу два любовника Виктории – бывший и действующий. А вскоре один за другим начали погибать гости несчастливого торжества, и на месте их смерти таинственный убийца оставлял оккультные знаки. Казалось бы, искать преступника надо среди близких и знакомых Виктории… Если бы не одно «но»: во время премьеры «Макбета» в местном театре прямо на сцене в окружении ведьм внезапно вспыхнул и сгорел актер Петр Звягильский, и детектив-любитель Олег Монахов обнаружил в его гримерке странный знак…

Инна Бачинская

Тринадцать ведьм

Освободите меня
От всех предрассудков.
Пусть моя душа
Будет незапятнана,
Пусть мой ум
Всегда и везде
Будет свободен
От ложных идей.
Пусть я буду привязан
Скорее к истине, чем к вещам.
Когда вещи под ногами шатаются,
Истина остается твердой опорой.

    Роман Минаев. Освободите меня.

Действующие лица и события романа вымышлены, и сходство их с реальными лицами и событиями абсолютно случайно.

    Автор

© Бачинская И.Ю., 2016

© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2016

Глава 1

Раут в загородном доме. Начало лета. Июнь

И меч занесен был, и бил барабан,

И было предчувствие крика…

    Софья Греч. «Ночные призраки»

…Прекрасная июньская ночь, звезды… Звезд, правда, не видно из-за фонариков на деревьях, светильников вокруг бассейна, иллюминации в доме и снопов света из французских, во всю стену, окон.

Стол накрыт в гостиной, десерты на веранде; гости фланируют с бокалами туда-сюда, кружат вокруг клумб, усаживаются или ложатся прямо на траву. Из дома слышится легкая музыка.

Виновница торжества, она же хозяйка дома – красивая женщина средних лет, Виктория Шепель, в белом платье, расшитом хрустальным бисером, с длинными белыми волосами по плечам, полулежит в шезлонге. В тонких красивых пальцах бокал с шампанским; рядом, тоже в шезлонге, подруга, одноклассница – полная брюнетка в красном платье, тоже с бокалом; платье ее попроще, украшения крупные и слишком блестят – даже человеку несведущему видно, что это бижутерия. Она с завистью рассматривает бриллиантовые серьги и колье подруги. Зовут ее Тамара, язычок у нее раздвоенный, и она с удовольствием обсуждает гостей. Хозяйка слушает рассеянно – раздувая ноздри, едва сдерживая злобу, она наблюдает за оживленной парой, сидящей на лужайке у бассейна. Мужчина что-то увлеченно рассказывает небольшой изящной женщине в черном коротком платье. Мужчина – любовник Виктории Анатолий Крамер; женщина – ее близкая подруга Руслана. Руслана громко хохочет, запрокидывая голову, дирижирует рукой с полным бокалом, отпивает, снова хохочет. Мужчина подливает ей из бутылки, стоящей рядом.

– Нет, ты только посмотри, как наш Толик ухлестывает за этой…

Тамара ревнует хозяйку к Руслане и говорит о ней гадости, называя «эта», чувствуя, что Виктория не имеет ничего против и слушает с удовольствием. Она также прекрасно знает, что Анатолий Крамер – любовник Виктории, и не упускает возможности приложить общую подругу.

– И ведь уродка, ни рожи, ни кожи! Что только Камаль в ней находит? Дураки эти мужики!

Камаль, молодой мужчина не то из Египта, не то из Ирака, был другом Русланы и болевой точкой Тамары, в свое время она имела на него виды. Это был смуглый, очень красивый мужчина с длинными волосами, предприниматель, как он себя рекомендовал. Он сидел неподалеку, лицо у него было хмурое. Около часа назад у него состоялся неприятный разговор с Викторией, он попросил денег, она отказала. Дело было в ее спальне – Виктория стояла перед зеркалом, она даже не повернулась, когда он вошел. Говорила, глядя на него в зеркало.

«Извини, дружок, у меня денег нет, это к Андрею, – сказала она, неприятно усмехаясь. – Попроси у него, возможно, он даст. А может, не даст». Самое обидное то, что год назад они были любовниками, и Андрей, муж Виктории, кажется, догадывался, во всяком случае, Камаль напрягался, встретившись с ним взглядом. В деловых кругах Андрей слыл за человека жесткого и решительного. Бычара, называл его Камаль, мысленно, разумеется. С какой, пардон, мордой прикажете просить у него деньги?

Виктория прекрасно знала, что Камаль никакой не предприниматель, а альфонс и, кажется, наркоман… но хорош, паршивец! Она окинула взглядом стройную фигуру Камаля, перевела взгляд на приятельницу, ухмыльнулась. Тамара не сводила с Камаля жадного взгляда. Когда Виктория рассталась с Камалем, она засуетилась, стала приглашать его к себе, делать подарки. Играла роль роковой женщины: вся в черном, вся в серебре, в пальцах тонкая длинная сигарета в мундштуке черненого серебра. На золото она не тянула, и широкой мужской спины, за которой так уютно прятаться, у нее не было. Была когда-то, правда, неширокая и хлипкая, да сплыла. Она любила повторять, что золото вульгарно, для нуворишей, то ли дело серебро… ах, это так благородно! Серебро – ее металл, в нем лунная магия и тайна. Она никогда не забудет, как он с ухмылкой рассматривал дорогой серебряный браслет-цепочку, ее подарок. Она думала, он наденет браслет – Камаль любит побрякушки, готова была помочь с застежкой, но он небрежно сунул плоский футляр в карман. Подарок оказался недостаточно дорогим. Она поняла тогда, что ничего между ними не будет, что Камаль не ее уровень, и все попытки произвести на него впечатление никчемны и напрасны. Такой мужчина, как Камаль, стоит больших денег, а денег у нее нет. А потом Виктория сказала, что Камаль… это самое… с Русланой. Сказала с мерзкой довольной ухмылкой, прекрасно зная, что она, Тамара, имеет на него виды. И словечко нашла гнусное… Виктория никогда не стеснялась в выражениях, даже козыряла этим, красочно описывая сексуальные привычки знакомых мужчин. Тамара хихикала и повторяла: «Ну, ты, Витуля, даешь! Такая юморная, как скажешь, хоть стой, хоть падай!» Дрянь! Думает, если есть деньги, то все можно! Андрей тюфяк, не подозревает о шашнях супруги. Хотя, может, начал прозревать – не явился на юбилей, исчез. Витка злая, как пантера, улыбается, а глаза бешеные. И Толика ревнует к Руслане… Русечке! Вон, вцепилась в ручки шезлонга, даже косточки побелели.

Новая подруга Камаля, Руслана, та еще штучка, глупа, но себе на уме. Тамара сказала, ни рожи, ни кожи, из ревности. Руслана – красотка каких поискать. И молода. И блондинка. И умеет себя подать – профессия такая… публичная. Трудится стриптизершей… ах, нет! Исполнительницей экзотических танцев, вот! Мужики выпадают в осадок, лезут на подиум, суют бумажки, приглашают, а она, почти голая, изгибается как змея… анаконда!

Руслана, заметив, что Виктория и Камаль уединились, помрачнела. Она считала, что Камаль миллионер, и боялась его упустить. С полгода назад она увела его у Виктории, как она думала, и теперь опасалась рецидива их отношений. Она кокетничала с Анатолием Крамером, хохотала, подставляла бокал и поглядывала на Камаля. Бутылка шампанского опустела, и Анатолий отправился в дом за новой.

К ним подошла жена Анатолия Крамера Ида, болезненная, бледная женщина с короткой стрижкой, в жемчужно-сером платье со стразами, присела на свободный шезлонг. Небольшая, изящная, большеглазая, в сверкающем платье, она напоминала куклу и немного стрекозу. Сходство усиливалось удивительной статикой ее облика, скупыми неторопливыми и осторожными движениями – Ида проходила курс химиотерапии после сложной гинекологической операции, была слаба и почти не выходила из дому.

– Как ты, Идочка? – заботливо спросила Тамара. – Получше? Сто лет тебя не видела.

– Получше, спасибо, девочки. Красиво тут у тебя, Виточка, дом как дворец. Воздух, природа… чудо! Я бы с удовольствием переехала за город, но Толя против. А чего ж Андрюши нет? У жены юбилей, а он отсутствует…

– Андрей в командировке, сказал, обязательно будет, – поспешила Тамара. – Попозже. А где твой Толик?

– Вон, на лужайке, с Русей, – ответила бесхитростно Ида, кивая на живописную группу на газоне. – Пусть отвлечется, он со мной намучился. Сколько мужиков бросают жен… после такого.

Виктория и Тамара иронически переглянулись. «Ну, дурища, – было написано на ухмыляющемся лице Тамары. – Ничего вокруг себя не видит!»

Ида заметила их взгляды и улыбнулась кончиками губ. Лицо ее выражало презрение.

Истошный визг и плеск воды привлек их внимание – одна из женщин бросилась в бассейн как была, в платье. Руслана громко вскрикнула и расхохоталась – ее окатило холодной водой.

– Светка чудит! – рассмеялась Тамара. – Шальная девка! А где ейный хахаль? Чего-то не видать, небось шарит в буфете!

– Пойду я, девочки, – сказала Ида, зябко поведя плечами. – Холодно.

– Попроси Толика принести плед, – с фальшивым участием сказала Тамара.

– Да нет, пойду, пожалуй. Сделаю себе чаю… похозяйничаю на твоей кухне, Виточка. Можно?

– Будь как дома, дорогая! – сказала Виктория. Ее высокомерное и небрежное «дорогая» прозвучало почти оскорбительно. Тамара ухмыльнулась. Ида кивнула и поднялась. Виктория и Тамара смотрели ей вслед.

– Не повезло, – сказала Тамара. – Совсем плохая, выглядит ужасно. Лучше бы сидела дома.

– Толя говорит, ей уже лучше, – заметила Виктория. – Он с ней возится как с ребенком.

– Таких мужей поискать, – сказала Тамара. – Большая редкость по теперешним временам. И платье шикарное.

Виктория вдруг поднялась и молча пошла к дому…

Глава 2

Утро после праздника. Начало лета. Июнь

Ида Крамер вернулась в дом и устроилась на диване, закутавшись в плед; ее знобило. Задремала. Разбудили ее взрывы и крики – в саду рвались петарды. Начался салют. Она завороженно смотрела на море разноцветных огней за окном. В черном небе расцветали и осыпались гаснущими искрами изумительно красивые красные, желтые, синие цветы. Вспышки света и залпы перемежались с кромешной темнотой и секундами оглушительной тишины, а потом все повторялось. Пошарив вокруг себя, Ида нащупала мобильный телефон.

Она стояла у окна во всю стену, ее лицо освещалось то синим, то желтым, то красным светом, и, казалось, соответственно менялось его выражение: оно было таинственным, мрачным, оживленным. Гости собрались на лужайке, хлопали и радостно кричали. Комната будто пришла в движение, по стенам метались разноцветные тени. Ида ухватилась за спинку кресла, у нее закружилась голова…

Праздник продолжался почти до рассвета. Однако в шесть утра на лужайке и веранде уже никого не было. Утро было холодное, трава покрылась седой росой; гости разбрелись кто куда, кто-то продолжал пить, кто-то варил на кухне кофе, кто-то спал на одном из больших кожаных диванов в гостиной.

Около десяти Тамара постучала в спальню Виктории. Ей не ответили. Она постучала еще раз, громче и закричала:

– Подруга, спишь? Вставай! Народ оголодал, требует жрать!

Не получив ответа и на этот раз, она приоткрыла дверь и проскользнула в спальню. Минуту спустя раздался ее душераздирающий вопль. Она выскочила из спальни, не переставая кричать, слетела по лестнице в гостиную и наткнулась на Анатолия Крамера.

– Чего орешь? – спросил он, отодвигая ее от себя. – Что случилось?

– Там… Виктория… неживая! – сумела выговорить Тамара, хватая его за руку и оседая на пол.

Мгновенно наступила тишина. Гости окаменели, стояли переглядываясь. Руслана бросилась к Тамаре, кто-то побежал за водой. Анатолий рванул вверх по лестнице, за ним бросились остальные. Дверь спальни была распахнута. Они столпились на пороге. На ковре неподвижно лежала Виктория… на блестках белого платья играли разноцветные блики утреннего холодного солнца… белые длинные волосы разметались по ковру…

…Бригада оперативников появилась через час. Гости, мигом протрезвевшие, перепуганные и подавленные, сгрудились в гостиной; Камаль, подданный не то Египта, не то Ирака, вознамерился было ускользнуть под предлогом, что он иностранец, но Анатолий Крамер, взявший командование на себя, приказал ему сидеть тихо и молчать.

Виктория Шепель была задушена желтым шнуром от портьеры – витой, массивный, он до сих пор лежал на ковре как дорогое золотое украшение; стенной сейф зиял раскрытой пастью. Там было пусто: ни денег, ни драгоценностей, лишь жалко белело несколько бумажек.

Муж погибшей, Андрей Шепель, так и не появился на юбилее супруги; его разыскали по мобильному телефону – он пребывал в гостинице в Зареченске. Андрей долго не мог взять в толк, чего от него хотят. Уяснив, что случилось, сказал, что сию минуту выезжает…

Не сговариваясь, не глядя друг на друга, растерянные, отдавшие бы полцарства за то, чтобы оказаться как можно дальше отсюда, гости старались не говорить лишнего. Подробно рассказывая, кто где находился, пил, чокался, разговаривал, они инстинктивно или намеренно подтверждали алиби друг друга. Версия убийства напрашивалась сама собой: ограбление. В подозреваемые попал друг Светланы, той безбашенной, что бросалась в бассейн, – молодой человек без определенных занятий, ранее имевший судимость за торговые аферы, Кирилл Сутков. Правда, было неясно, куда он дел деньги и драгоценности – обыск дома и сада с собаками ничего не дал. Сгоряча решили, что у Суткова был сообщник, который ждал где-то за пределами усадьбы, но эта версия впоследствии не подтвердилась, равно как и версия о его причастности. Кстати, петарды принес именно он, и в те минуты, когда все, разинув рты, глазели на разноцветные каскады огней, должно быть, и свершилось убийство. Это было похоже на продуманный маневр, но впоследствии оказалось случайностью, которая сыграла на руку грабителю и убийце. Скорее всего, сыграла.

Собака крутилась по дому и саду, поочередно подходила к гостям, усаживалась и оглядывалась на кинолога. Похоже, в спальне хозяйки побывали многие. Заплаканная, всхлипывающая Тамара показала, что да, была в спальне вечером, перед приемом, они с Виточкой болтали; Виточка одевалась, а она, Тамара, развлекала ее городскими сплетнями. Иностранный подданный Камаль бурно клялся, перемежая свою речь словами на родном языке, что ошибся дверью и случайно попал в спальню, но там никого не было, и он, смущенный, удалился. После этого в дом больше не заходил, все время был на виду, гулял по газону, рассматривал цветы и пил шампанское. Знакомых мужчин у него в городе почти нет, только женщины, он здесь недавно, привела его знакомая девушка Руслана, с которой он дружит. Никого из присутствующих не знает и раньше не встречал, кроме хозяйки, которую несколько раз видел в городе. В доме впервые, поэтому ошибся дверью.

Анатолий Крамер, побагровев и метнув взгляд на жену, показал, что действительно заходил в спальню Виктории, так как она обещала ему координаты брокера, они с Идочкой давно присматривают дом в пригороде. Ида кивнула: действительно присматривают. Тамара закатила глаза и с трудом удержала негодующее фырканье.

Андрей Шепель примчался под занавес, ни с кем не здороваясь, бросился в спальню жены, упал на колени перед ее телом, схватил руку, растерянно взглянул на следователя, поедавшего его взглядом.

Это был крупный мужчина с грубо вытесанным лицом: массивные надбровные дуги, квадратная челюсть, крупный нос; от него исходило ощущение опасности и силы. В деловых кругах у него было прозвище Кинг-Конг, и репутация была соответствующей, как мы уже упоминали.

Следователь осторожно тронул его за плечо…

У Шепеля было алиби, ночь он провел в компании зареченской экскорт-дивы по имени Лаура. Он пошарил в карманах и предъявил оперативникам самодельную визитную карточку: «Лаура. Экскорт-услуги». Телефон и адрес электронной почты прилагались. Алиби господина Шепеля девушка подтвердила. Машина его всю ночь простояла на платной парковке рядом с гостиницей. Почему был не на празднике, а с девушкой из эскорт-сервиса? Так получилось. Накануне они с женой поссорились, Виктория хотела устроить банкет в Английском клубе, все-таки юбилей, сорокалетие, но он отказал, дела последнее время шли ни шатко ни валко по причине кризиса. Лучше бы согласился! Виктория разозлилась и бросила в него щетку для волос. Последнее время она пила, стала раздражительной. Он хлопнул дверью и ушел, даже подарок не вручил – до сих пор лежит в ящике письменного стола. Глупо получилось, если бы он остался, Виктория была бы жива. Он был бледен, растерян и все повторял, что, если он бы остался… если бы остался… если бы остался…

В итоге его с гипертоническим кризом увезла «Скорая».

Было непонятно, как грабитель и убийца открыл сейф. Одна из версий, выдвинутых следствием, предполагала, что преступник, угрожая жертве, принудил ее открыть сейф; другая, показавшаяся следствию самой проходной, заключалась в том, что грабитель и убийца появился в тот роковой момент, когда жертва, открыв сейф, прятала туда снятые украшения, собираясь отойти ко сну.

Вопросы вызывало появление грабителя на тщательно охраняемой территории, где живут самые-рассамые, но это такое дело… Тем более дом был нараспашку, окна открыты, народ подпил и гулял туда-сюда, и музыка гремела на весь поселок – заходи и грабь, милости просим! Тем более салют, гром и молнии. Жертве просто-напросто не повезло.

Подруга жертвы, заплаканная Тамара, показала, что Виктория внезапно поднялась и ушла… она еще подумала, что ей нужно поправить макияж, но Виктория больше не вернулась, видимо, пошла спать. Просто вдруг поднялась и, ни слова не сказав, ушла. Была ли она расстроенной? Ну что вы! Все было так замечательно! Она просто поднялась и ушла, даже на салют не осталась. Может, устала, решила прилечь отдохнуть, чтобы вернуться попозже. Тамара морщится, она готова снова заплакать, она мнет в руках платочек. Во сколько ушла Виктория? Было уже почти два, и она, Тамара, сама устала до чертиков; чужих не было; они сидели вдвоем на лужайке, к ним многие подходили перекинуться парой слов; минут двадцать с ними сидела Ида Крамер, жена Толика… то есть Анатолия Крамера. Потом она ушла, так как озябла – ночь была прохладная; сказала, что хочет горячего чаю.

Ида Крамер показала, что сначала была с девушками, потом ушла в дом, где сидела на диване в гостиной, укрывшись пледом; даже задремала. Разбудил ее салют; она подошла к окну… очень было красиво, все стояли на лужайке… кажется, все, она больше смотрела на огни, чем на лужайку, просто отметила, что там стояла толпа, аплодировала и кричала. Сколько это продолжалось? Минут десять, наверное. Или чуть меньше. В доме никого не было. То есть она никого не видела, правда, на миг ей почудилось, что там еще кто-то был, в коридоре будто тень мелькнула, она постояла, всматриваясь, но никто так и не появился. Потом пришли Руслана и Камаль, и он стал варить на кухне кофе. Они разговаривали и смеялись. На втором этаже, в спальне, наверное, была Вита… Виктория Шепель, но она, Ида, ее не видела. А больше никого не было. Потом она тоже пошла на кухню и сделала себе чай – Руслана и Камаль к тому времени уже ушли. Потом с чашкой пошла в кабинет и прилегла – там диван и подушки, – так как едва держалась на ногах и вообще чувствовала себя в тот вечер нездоровой. В кабинете сразу уснула и проспала до утра.

В доме работали две женщины – экономка и ее невестка, они накрыли стол в гостиной, потом вынесли на веранду десерты; еду привезли из ресторана «Прадо»; в половине двенадцатого Виктория их отпустила, и они уехали на своей машине.

Через несколько часов присутствующим наконец разрешили уехать, и они, обменявшись скорым «Ну, ты давай звони, не пропадай», торопливо расселись по машинам и отбыли.

…В машине стояла тягостная тишина. Уже в городе Анатолий покаянно сказал:

– Я свинья, прости меня, малыш, ладно? Сам не знаю, как это получилось. Чувствую себя последней сволочью. Простишь?

Он нащупал руку жены, поднес к губам, и она руки не отняла. Сидела с прямой спиной, смотрела на пролетавшие мимо домики пригорода и не видела их, старалась не расплакаться. Ей хотелось вырвать руку и закричать:

«Пошел вон! Ненавижу! Обоих! Тебя и твою… драную кошку! Мерзкая подлая баба, она же знала, что я умираю! Не могли подождать?»

Ей вдруг пришло в голову, что пышная и здоровая Виктория Шепель мертва, а она, полудохлая Ида Крамер, все еще жива. Эта мысль так поразила ее, что она на миг прикрыла глаза, пытаясь вникнуть в некое тайное ее значение. И еще она подумала – что, интересно, должен чувствовать мужчина, чья любовница только что была убита? Скорбь? Горе? Сожаление? Или страх, что могут заподозрить? О чем он сейчас думает? Вспоминает их свидания? Ее руки, близость, тепло коленей… Раздув ноздри, Ида искоса взглянула на мужа. Лицо его ровным счетом ничего не выражало, глаза не отрывались от дороги. Он не был похож на убитого горем любовника, не могла она не признать, и ей стало немного легче.

О безвременно погибшей Виктории Шепель Ида не думала вовсе…

…Их всех вызывали на допросы все реже и реже. Потрепали нервы иностранному подданному, не то из Египта, не то из Ирака, но отпустили с миром. Отпустили в конце концов и Кирилла Суткова, судимого ранее за мошенничество, также прилично потрепав ему нервы.

Остальные отделались сравнительно легко.

В итоге следствие зависло…

Глава 3

Премьера. Середина осени. Ноябрь

«…Ведьмы, хотят они того или нет, тяготеют к крайностям, где сталкиваются друг с другом две стороны, два состояния. Их тянет к дверям, окружностям, границам, воротам, зеркалам, маскам…

…И к сценам».

    Терри Пратчетт. «Маскарад»

– И самое главное, не люблю я этой пьесы! – Монах поскреб в бороде. – Слишком много крови.

Олег Христофорович Монахов, Монах для своих, путешественник, экстрасенс, психолог и просто бывалый человек, и его друг, Алексей Генрихович Добродеев, «желтоватый» репортер скандальной хроники и ведущий городской специалист-эзотерик по всяким паранормальным явлениям, сидели в первом ряду Красного зала Молодежного театра. Билеты достал Добродеев, у которого все везде схвачено, а кроме того, он дружит с режиссером Виталием Вербицким. Давали «Макбет», что было «мощным культурным протуберанцем на местном театральном горизонте», как заметил Леша Добродеев в одной из своих статей, предварявших премьеру. Каким боком протуберанец к горизонту – оставим на совести автора. В дальнейшем журналист собирался тиснуть материалец о спектакле в «Вечерней лошади», причем наметки, написанные в свойственной журналисту напористой и восторженной манере, были готовы еще вчера, оставалось вставить «оживляжи» с места событий, вроде: «зал взорвался бурей аплодисментов», «ужас сковал присутствующих», «публика замерла, не в силах противиться…», а также всякие новаторские стилистические находки вроде «протуберанца». Много замечательных слов посвящалось выдающемуся режиссеру Виталию Вербицкому, который сумел донести до аудитории суть и дух самой кровавой шекспировской трагедии.

«Признаться, – нагнетал Добродеев, притворяясь простачком, – поначалу я воспринял скептически намерение Виталия, уж очень высоко он замахнулся, но, просидев, затаив дыхание, все три часа спектакля, я понял, как сильно ошибался! Вербицкий потряс меня в очередной раз! Ему удалось ухватить и передать… – Тут был пропуск, так как Добродеев пока не придумал, что именно удалось ухватить и передать Вербицкому. – Чем доказал, что…»

– Не люблю этой пьесы, слышишь? – перебил поток мыслей журналиста Монах.

– Ты не любишь «Макбет»? – поразился Добродеев.

– Ш-ш-ш! – зашипел Монах. – Не повторяй названия, не к добру. Можешь сказать «проклятая пьеса» или «та пьеса», но никаких названий. А что, должен любить?

– Не смеши меня! – хихикнул Леша Добродеев. – Ты веришь в эту галиматью? Любой культурный человек должен.

– Верь не верь, а факты вещь упрямая, как любят повторять все уважающие себя следователи из криминальных романов. Насчет «должен» в корне не согласен. Пьеса незаурядная, не спорю, но любить или не любить – дело вкуса. Вообще мне трудно представить себе особь, которой это может понравиться. А ходят в основном из-за личности актеров. Я, например, никогда не видел на сцене нашу местную знаменитость… этого… как его? Потому и поддался.

– Как его! – фыркнул Добродеев. – Петр Звягильский! Корифей и классный мужик. Факты… Какие еще факты? Ты веришь в проклятье? Ха! Трижды ха. Не ожидал. Ну, читал! Все актеры, игравшие леди Макбет, рано или поздно умерли. Это вроде проклятия фараонов – все археологи тоже умерли. Рано или поздно. А ты, Монах, доверчив, как…