скачать книгу бесплатно
«Хороший немец – мертвый немец». Чужая война
Игорь Сергеевич Градов
«Убей немца!» – казалось, этот клич Ильи Эренбурга должен быть девизом любого «попаданца» на Великую Отечественную. Но что, если тебя угораздило перенестись не в сознание нашего бойца, а в тело гитлеровского офицера? Каково оказаться в шкуре лейтенанта Вермахта в разгар Ржевской мясорубки? Что делать, если на тебе немецкое «фельдграу», а твои окопы атакует советская пехота? Поднять руки? Но здесь не берут в плен. Отказаться воевать? Поставят к стенке. Стрелять над головами красноармейцев? Но они-то тебя не пощадят – ты для них та самая «гнилая фашистская нечисть», которой нужно «загнать пулю в лоб». Хватит ли у тебя мужества, чтобы признаться самому себе: «Я убит подо Ржевом»? Готов ты пожертвовать собственной жизнью не ради того, чтобы переиграть историю, а наоборот – чтобы прошлое осталось неизменным?!
Игорь Градов
«Хороший немец – мертвый немец». Чужая война
Часть первая
Часы немецкого лейтенанта
Глава 1
Мальчишка продавал часы возле сельского магазина. «Типичный деревенский пацаненок», – подумал Максим. Драные джинсы, выцветшая майка, сандалии на босу ногу. Только худой, ребра торчат.
Макс пришел в магазин за продуктами – жена уехала с дочкой на несколько дней в город, а готовить он не любил. Да и не умел, если признаться. Вот и заглянул в местную торговую точку, чтобы купить кое-что съестное. Консервы, скажем, колбасу, пиво. На первое время хватит, а там и жена вернется. Покажет дочку врачу – и сразу назад, на дачу. К свежему воздуху, парному молоку и полезным (прямо с грядки!) овощам…
В магазине народа не было – время полуденное, дачники (точнее, дачницы) уже отоварились, а местные подойдут ближе к вечеру, после работы. За прилавком одиноко скучала дородная продавщица.
Тетка лениво обмахивалась газеткой и с неудовольствием взирала на единственного покупателя – чего копается? Максим долго не мог ничего выбрать. Колбаса на витрине выглядела вполне аппетитно, но сколько ей на самом деле лет? Не хочется всю ночь в сортир бегать… Наконец он решился:
– Дайте, пожалуйста, пару банок тушенки, батон белого и полкило копченой колбасы. И большую бутылку воды.
Продавщица отлипла от прилавка и медленно поплыла к весам. Через минуту Максим вышел на крыльцо, за его плечами был рюкзак с продуктами. Пиво он брать не стал – по такой жаре лучше обойтись.
Он осмотрелся – до дачи почти четыре километра, а на площади никого. Значит, придется пылить до дома пешком, попутку в этой глуши не найдешь. Деревня Брошки находилась в самой глухомани – Смоленская область. От Москвы далековато – полдня на машине пилить, ближайший город – Гагарин, бывший Гжатск, чуть дальше – Вязьма, на север – Ржев.
Зато были в этом и свои плюсы – чудесная природа, свежий воздух, прохладная речка Гжать с отличной рыбалкой. И главное – москвичей практически никого, можно отдохнуть от навязчивых и шумных столичных соседей. Так хочется после суетной, дерганой, нервной Москвы деревенской тишины и покоя…
Дом в Брошках достался жене от деда – тот в нем родился и вырос. Дед Маринки, Иван Белоусов, всю жизнь проработал в местном колхозе и был похоронен на кладбище за околицей. Почти вся его семья погибла во время войны, а сам он пятнадцатилетним мальчишкой удрал на фронт и воевал как раз в этих местах. Был тяжело ранен, контужен, но после госпиталя вернулся в строй и продолжил драться, закончив войну уже где-то в Германии.
Заслуженный человек, фронтовик, ветеран. Пользовался всеобщим уважением и почетом, хотя и работал простым трактористом. Вырастил детей, воспитал внуков… Но после его смерти, а в особенности после смерти жены, бабы Нюры, родственники не захотели продолжить деревенскую жизнь и разъехались кто куда. Большинство подалось в соседнюю Вязьму, и старый дом стал никому не нужным. Продавать его было невыгодно – больно уж далеко от Москвы, потому и стоит копейки.
Так он и стоял, всеми забытый (живи – не хочу), пока Марина однажды не предложила Максу провести в нем отпуск. Он сначала отнекивался – дикая глушь, что там делать, но потом сдался – недавно родившейся Машке нужны были свежий воздух и здоровое огородно-овощное питание.
Поехали, привели дом в относительный порядок, пожили немного. И неожиданно Максу понравилось – спокойный, неспешный деревенский быт, минимум забот и волнений (что при его-то нервной работе!), дневное купание в Гжати и рыбалка (до которой он был большой охотник) на вечерней зорьке…
На следующее лето он уже сам предложил Марине перебраться в Брошки и провести все лето. Приятное, полезное дело, к тому же очень дешево: овощи и ягоды стоили в деревне копейки, а других расходов практически не было. Продукты привозили в основном из Москвы, а чего не хватало, закупали в местном сельмаге. Правда, магазин находился в селе Победное, что в пяти километрах от Брошек, но на машине – всего десять минут по проселочной дороге. Или полчаса своим ходом напрямки через колхозное поле и соседний лесок. В общем, и Максу, и Марине, и, самое главное, Машке деревенский быт очень понравился.
Поэтому в мае, едва потеплело, Макс отвез сам семью в Брошки – на летнее жительство. Работа пока не отпускала его, но на выходные и праздники он регулярно приезжал – привозил запасы продуктов и общался с женой и дочкой. А когда наступил долгожданный отпуск, то быстренько перебрался в деревню. Чтобы как следует расслабиться в тишине и отдохнуть…
Но вчера Марина уехала в Москву – показывать дочку врачу. Обследование предстояло сложное, записались на него заранее, поэтому отложить не представлялось возможным. В общем, взяла машину Макса, посадила дочку, чмокнула любимого мужа в щечку и укатила. Но обещала сразу вернуться, как только они пройдут консультацию у врача…
Так Макс остался один. Сегодня, чтобы убить время до рыбалки (не все же валяться на диване и пялиться в телевизор), решил сходить в сельский магазин. Купить продуктов и пива, чтобы потом употребить с жареной рыбой и молодой картошкой…
* * *
На крыльце сельмага Максим заметил мальчишку.
– Дядя, купи часы! – тихо произнес паренек. – Хорошие, немецкие!
Макс посмотрел: в руке парнишка сжимал небольшие мужские часы в тусклом металлическом корпусе. Блеклый циферблат, длинные, тонкие стрелки, непривычные крупные цифры. Такие сейчас не делают, это точно.
Он повертел часы в руках и понял, что мальчишка не врет. Это действительно были немецкие часы. На циферблате отчетливо был виден фашистский орел со свастикой в когтистых лапах.
– Сколько хочешь? – поинтересовался он.
– Тыщу! – выпалил мальчишка.
– Тысячу рублей? – присвистнул Макс. – Ну, ты, брат, даешь! Пятьсот я бы дал, и то по доброте душевной.
На самом деле часы Максиму были не нужны, он подобными раритетами никогда не интересовался, но через месяц должен был быть день рождения у его приятеля, Костика. Вот тот как раз обожал подобные штучки и активно собирал их.
Костик был прямо повернут на военных трофеях, скупал всё, что мог достать, и особенно ценил «гансючий хабар»: офицерские и солдатские нагрудные знаки, медали, ордена, фляжки, кинжалы. Немецких часов у него в коллекции точно не было, это Макс знал. Значит, представлялся отличный шанс сделать ему отличный подарок, причем недорого. Тут в голову Максиму пришла одна мысль:
– А ты, случаем, не спер их из школьного музея? – поинтересовался он у мальчишки.
Не хотелось бы становиться участником криминального дела…
– Что вы, дядя, – обиделся паренек, – нашел их!
– И где же? – прищурился Максим. – На дороге, что ли, валялись?
– Так я вам и сказал, – хмыкнул мальчишка. – Места надо знать!
Макс повертел в руках часы и сделал вид, что размышляет. Парнишка занервничал.
– Да вы, дядя, не думайте, они настоящие! Только почистите немного, и они как новенькие будут. Может, даже заработают…
– Тысяча рублей… – протянул Максим. – Дороговато! На что тебе столько?
– Мобильник хочу купить, – тряхнул головой мальчишка, – а самый дешевый не меньше трех тысяч стоит. Я уже узнавал… Тысяча у меня уже есть – бабка на день рождения подарила, еще пятьсот мать обещала дать. А если эти часы продам, то совсем ничего собрать останется.
Максим подивился недетской рассудительности мальчишки и кивнул:
– Ладно, часы я у тебя покупаю.
И протянул тысячную купюру.
– Еще столько же дам, если покажешь то место, где нашел.
Парнишка замялся. Макс вынул из бумажника две бумажки по пятьсот рублей.
– Видишь? Твои будут. Сможешь купить мобильник сегодня же, и не какую-нибудь дешевку, а модель получше, подороже.
– Дадите, не врете? – недоверчиво посмотрел на него мальчишка.
– Честное пионерское, – твердо ответил Макс. – Покажешь, где нашел, и деньги твои.
Паренек решился:
– Ладно, давайте деньги.
– Вот тебе пятьсот рублей, – сказал Макс, протягивая одну купюру, – как задаток, а остальное получишь, когда приведешь меня на место.
Мальчишка ловко спрятал деньги в карман:
– Идемте!
Они дружно зашагали по пыльному проселку.
– Зовут-то тебя как? – поинтересовался Максим.
– Пашка.
– А мать не хватится, что нет дома?
– Нет, – покачал головой паренек, – она допоздна работает. Сейчас дома одна только бабка, но она старая, ей все равно, где я.
Они шли довольно долго. Сначала миновали бесконечные поля, потом прошли через какой-то лесок, и наконец мальчишка махнул рукой – сюда! Вошли в маленькую рощицу. Пашка свернул на едва заметную тропинку и быстро пошел по ней.
– Мне бабка говорила, – начал он, – что во время войны здесь немецкие траншеи были. Два года между нашими и фрицами война шла. Убитых на полях лежало – ужас! Хоронить даже не успевали. А лес был весь блиндажами да дотами утыкан. Наши сюда не ходят – место, говорят, нехорошее, людей много здесь погибло. А мне ничего… Зато грибов много!
Они прошли по узкой, извилистой тропинке и спустились в оплывший овраг. «Здесь, наверное, и были немецкие укрепления, – решил Максим, – сразу видно – окопы в полный рост, до сих пор еще следы остались…»
– Наши с той стороны наступали, – пояснил Пашка, – из-за Гжати, а фашисты тут сидели. Пушек у них, говорят, было много, пулеметов! Но наши их все равно отсюда выбили и погнали!
В голосе мальчишки зазвучала неподдельная гордость.
– А ты зачем сюда ходишь? – поинтересовался Макс.
– Я же говорил – за грибами, – пожал плечами Пашка, – наши здесь не бывают, дачники тоже – далеко. А я соберу, а потом на шоссе продаю. Мой заработок, законный.
Через минуту они дошли до места. Пашка показал ничем не примечательный, заросший кустами холмик.
– Вот тут я в дырку и провалился.
Максим присмотрелся: у основания холмика виднелся черный провал. Подошел, заглянул внутрь. Ничего, конечно, не увидел – темно было, надо лезть внутрь с фонариком.
– Я туда по самый пояс провалился, – пояснил Пашка, – сначала сильно испугался, а потом пригляделся – вроде землянка старая. Интересно мне стало. Нагнулся, залез поглубже, а там – скелет!
– Какой скелет? – не понял Максим.
– Фашистский! – выпучил глаза Пашка. – Землей его засыпало, но одна рука и череп – снаружи. Я пошарил вокруг, вроде нащупал что-то, вылез, смотрю – а это часы немецкие, с орлом! Вот и решил продать…
Максим задумался. Скорее всего это был немецкий блиндаж, его завалило снарядом или бомбой. Вместе с немцем…
– Я слово свое сдержал, давайте деньги! – потребовал Пашка.
– Держи, – протянул Максим обещанную купюру, – заработал.
Мальчишка кивнул и побежал обратно. Макс остался стоять один. Закурил, заглянул еще раз в дырку. Интересно, что там внутри? Надо бы залезть посмотреть…
* * *
Он вернулся в дом, нашел лопату, электрический фонарик, взял еще фляжку с водой и матерчатые перчатки. Хоть была жара, но надел на всякий случай крепкие ботинки (мало ли что там внутри) и плотные брюки. На голову – бейсболку, вместо легкой футболки – рубашку с длинными рукавами. Все, теперь можно идти.
К счастью, стало прохладнее, жара уже не так давила. Но в лесу было еще душно, воздух казался каким-то застывшим, мертвым. Дорогу до блиндажа он нашел быстро – была хорошая зрительная память.
У холмика Макс сбросил рюкзак и приступил к работе. Лопатой немного расширил дырку, осторожно пролез внутрь. Резко пахло сырой землей, как в глубоком погребе. Макс зажег фонарик, осмотрелся. Стены блиндажа сильно оплыли, чудом сохранившиеся бревенчатые перекрытия, казалось, могли рухнуть в любую секунду. Очень, скажу вам, неприятные ощущения…
В углу, как и сказал Пашка, лежал немец. Точнее, то, что от него осталось. Из земли торчали желтоватые человеческие кости, а у стены валялся череп с остатками волос. Видно, фашист пытался выбраться наружу, да не смог. Голову и руку высвободил, а на остальное уже сил не хватило. Может, раненый был или контузило сильно…
Макс присел рядом с останками, осторожно разгреб землю лопаткой. Увидел часть сгнившего мундира и знаки различия. Судя по ним, это был лейтенант вермахта. Среди костей он обнаружил круглый медальон. Необычный – маленький и, кажется, позолоченный.
Макс аккуратно очистил тусклый, желтый кругляш, поддел ножом плоскую крышечку. Внутри оказалась блеклая фотография, а на ней – молодая женщина с ребенком, девочкой лет четырех-пяти.
«Почти как моя Машка», – подумал Макс. Немец, судя по всему, был молодым, возможно, даже его ровесником. В медальоне нашлась крошечная записка на тонкой бумаге. Максим сначала хотел развернуть ее дома, чтобы не повредить, но любопытство взяло верх. Медленно развернул листочек и стал разбирать едва заметные буквы. Спасибо родной немецкой спецшколе – выучили языку. Прочитал: лейтенант Петер Штауф просил, чтобы медальон в случае его гибели передали жене Эльзе, проживающей с дочкой Мартой в Берлине по адресу: Кроненштрассе, дом двадцать пять, квартира шесть.
Макс посидел, подумал, потом положил медальон в карман и вылез из блиндажа. На воздухе присел на холмик и закурил. И твердо решил – как только представится возможность, напишет в Берлин. Если родственников Петера Штауфа по данному адресу не окажется (семьдесят с лишним лет прошло!), попытается найти их с помощью архивов. В Германии, как правило, они хорошо сохраняются, немцы в этом деле – большие педанты. Надо передать родным медальон и часы. А потом пригласить в Россию и показать место, где погиб лейтенант Штауф. Пока же… Ни к чему было оставлять блиндаж открытым, мало ли что. Не надо тревожить покой мертвых, они свое уже отвоевали. И наши, и те.
Макс наломал толстых веток и заложил провал в земле, а сверху еще накидал листьев. Если не приглядываться, ничего не видно. Вот и славно.
* * *
Дома Макс еще раз внимательно рассмотрел трофеи. Медальон был в неплохом состоянии – скорее всего Петер Штауф бережно носил его в кармане кителя (немцы так сентиментальны!), вот он и сохранился. Маленький позолоченный корпус с плотной крышкой, к счастью, оказался непроницаемым для воды…
Часы тоже не очень пострадали от времени – стекло не разбито, циферблат чистый, стрелки неполоманные. Ремешок, конечно, давно сгнил, да и корпус потускнел, но это дело поправимое. Почистить, поправить – и будут как новенькие. Родственники Петера наверняка обрадуются находкам. Все-таки память об отце-деде-прадеде. Если, конечно, он отыщет их. Но попытаться-то, конечно, стоило.
Дочка Штауфа, если жива, уже пожилая женщина, вряд ли сможет приехать в Россию на место гибели своего отца, но внуки и правнуки – наверняка. Для них это тоже интересно – реальная история войны. В Германии, как знал Макс, сейчас был большой интерес к подобным раритетам.
У него в Берлине, кстати, имелся близкий друг – Борька Меер. После окончания института он уехал в Берлин, закончил магистратуру и остался в Германии навсегда. Устроился в хорошую фирму, женился на немке, стал настоящим бюргером. И был по-своему счастлив. По крайней мере, обратно на родину не рвался. Макс с ним часто перезванивался – и по делам, и просто так, по старой дружбе. К Борьке, пожалуй, и можно обратиться. Пусть запросит архивы, наведет справки, узнает все о судьбе Эльзы и Марты Штауф. Можно и газетчиков с телевизионщиками подключить – для них это тоже интересно, отличный сюжет, живая тема.
Макс убрал часы и медальон в ящик стола и стал готовить себе нехитрый ужин. Поел, посмотрел телевизор. Но очередной сериал быстро надоел ему. Одна и та же мура про бандитов и практически неотличимых от них стражей порядка. Спать еще не хотелось, а читать он не особо любил. Чем бы заняться?
Он встал с кресла и подошел к столу. Открыл ящик, взял в руки часы, посмотрел. Металлический корпус тускло сверкнул при свете настольной лампы. Надо же, даже ржавчины практически нет! Тут в голову Максу пришла сумасшедшая мысль. А что, если… Он осторожно оттянул заводное колесико и слегка покрутил его. Когда-то давно у него были почти такие же часы – только советские. Тоже с круглым циферблатом и в белом металлическом корпусе. Ему подарил их дядя Миша, брат отца.
Часы были семейной реликвией. Дед, Максим Петрович, приобрел их на толкучке еще до войны, а потом, уходя на фронт, вручил старшему сыну, Мишке. Тот часы сберег – даже в трудные, голодные годы не обменял на еду или сигареты, а аккуратно и бережно хранил в ящике письменного стола. Вернувшись с фронта, Максим Петрович навсегда отдал их сыну – у него уже были другие, немецкие, трофейные.
Дядя Миша долго носил отцовские часы, почти двадцать лет, а потом подарил на день рождения любимому племяннику, Максимке (своих детей у него не было) – пусть дальше хранит семейную реликвию. Макс их немного поносил, а потом спрятал в стол – они были старые, потертые и, главное – давно немодные. Часы уже перестали быть дефицитом, их легко можно было купить в магазине. Причем любые, даже в тяжелом золотом корпусе.
Дядю Мишу давно похоронили на воронежском кладбище, а вот часы остались. Макс их не выбросил, а сохранил как память о героическом деде и любимом дяде. Сам он носил кварцевые часы, а потом жена на день рождения преподнесла хороший подарок – настоящие швейцарские ходики. Не самые дорогие, конечно, но тоже ничего…
Дедовы часы теперь хранились у матери. Когда Макс переезжал на новую квартиру, то оставил ей на память вместе со всеми старыми вещами. Не тащить же их с собой! Новая квартира хотя и была весьма просторная, но все же не резиновая. И вот теперь эти часы внезапно вспомнились…
«Хорошо бы найти их, – подумал Макс, – и починить – тоже ведь семейная реликвия». Его самого назвали в честь деда, Максима Петровича, геройски прошедшего всю войну…
Макс осторожно завел немецкие часы – разумеется, никакой реакции. Все правильно, столько лет прошло… Тогда слегка их встряхнул – всегда так делал, когда требовалось привести в чувство старые ходики. Обычно срабатывало, сработало и сейчас – большая стрелка неожиданно чуть дрогнула…
