скачать книгу бесплатно
Смерть никогда не стареет
Евгений Евгеньевич Сухов
Расследования криминального репортера #11
Зверски убита жена профессора Чекулаева – Анна. У ее соседа Павлова сыщики нашли орудие убийства – молоток со следами крови жертвы. Дело закрыто, Павлов получил срок. Но с этим никак не может смириться друг осужденного – редактор газеты Геннадий Нехватов. У него есть неопровержимые доказательства невиновности Павлова, которые он собирается обнародовать с помощью известного журналиста Аристарха Русакова. Встреча назначена на автобусной остановке. Договорившись с Нехватовым о дальнейших действиях, Русаков собирается уходить, как вдруг замечает подозрительную старушку с точно таким же, как у Нехватова, «дипломатом». Хитрый взгляд старушки показался Русакову очень знакомым…
Евгений Сухов
Смерть никогда не стареет
© Сухов Е., 2016
© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2016
Глава 1
Его величество случай, или Последняя встреча с хорошим человеком
Что бы ни говорили о Его Величестве Случае, который якобы решает все, однако всякая случайность в нашей жизни закономерна. То есть подчиняется общим законам, которые заложены в матрице возможностей. И если с вами что-либо происходит неожиданное, то возможность случившегося была предопределена загодя и находилась в одной из ячеек той самой матрицы. Поэтому я был уверен, что моя встреча с Нехватовым и то, что произошло дальше, ни в коей мере не являлось намеренностью. Все это было подстроено и выверено едва ли не посекундно, теми составляющими или невидимыми силами, что пишут сценарий жизни до нашего рождения. И контролируют их точное исполнение.
С Геннадием Павловичем Нехватовым я был знаком давно – года два до моего поступления на работу в телекомпанию «Авокадо», тогда я служил корреспондентом в газете «Московский репортер». А Нехватов был ее главным редактором.
Геннадий Павлович был мужик что надо. Стоящий, как о таких говорят. Весовой. Перед сильными мира сего не прогибался, шапку перед ними не ломал, блага и привилегии не выпрашивал. Жил как все.
И газета была весьма приличной. Имела тираж тридцать тысяч экземпляров и освещала жизнь Москвы и москвичей во всем их многообразии: начиная от бомжей и заканчивая президентом. Собственно, на своем многообразии она и погорела, поскольку выдала скандальную публикацию о возможном разводе с супругой одного из главных политических фигурантов страны. После чего «Московский репортер» тотчас прикрыли. Так, как это обычно и делается с неугодными власти изданиями: нет газеты – нет проблемы! Ей попросту перекрыли кислород в плане финансирования. И еще рекламодателям «настоятельно рекомендовали» не давать в «Московский репортер» рекламу ни под каким соусом. Подавляющее большинство рекламодателей послушались, не пожелав ссориться с властями, что снизило для «Московского репортера» приток финансирования извне почти напрочь. Но какое-то время издание держалось на плаву: первые полгода была сокращена половина сотрудников, во втором полугодии крепко урезали зарплату, и вскоре газета из ежедневной превратилась в еженедельную. Так было, пока киоски не перестали ее брать, ссылаясь на то, что «Московский репортер», дескать, не покупают. Что было очевидной неправдой. Просто данная акция была следующим шагом по уничтожению газеты, который ее окончательно и добил, поскольку тиражи стали зависать, а газета стала приносить убытки. Примечательно, что указанный фигурант, из-за публикации о котором и произошел крах «Московского репортера», позже действительно развелся с женой. Так что «Московский репортер» пострадал за правду, что не являлось успокаивающим моментом…
В пятницу двадцать второго мая две тысячи пятнадцатого года я шел себе спокойно на службу в телекомпанию «Авокадо», где я тружусь уже седьмой год и нахожусь на хорошем (к чему излишняя скромность) счету, как вдруг меня окликнули по имени:
– Аристарх!
Я обернулся и увидел на автобусной остановке, мимо которой я уже прошел, нашего бывшего главного редактора Геннадия Павловича Нехватова. Он сидел на лавочке под остановочным навесом и махал мне рукой. Возле его ног стоял коричневый «дипломат» из кожзаменителя, популярный некогда у студентов вузов и мелкой чиновной сошки в конце семидесятых и в начале восьмидесятых годов прошлого столетия.
Я остановился, повернулся и пошел к остановке…
* * *
Шесть с половиной лет! Такой срок отделял нас от последней встречи, когда главный редактор «Московского репортера» Геннадий Павлович Нехватов собрал в своем кабинете нас, четверых патриотов газеты, что остались с ним до конца: двух корреспондентов – Вову Чикина и меня, корректора Полину Шлыкову и заместителя главного редактора и верстальщика в одном лице Витюню Жмуркина (я среди всех был самый молодой). И объявил нам безрадостную весть:
– Сегодня состоялся последний выпуск нашей газеты. Больше такой газеты – «Московский репортер» – не существует.
В кабинете Нехватова был накрыт прощальный, очень хлебосольный стол. С дорогущим вискарем, настоящим французским коньяком, кристалловской водочкой, черной и красной икрой, паштетами, жульенами, изумительной и явно недешевой рыбой холодного и горячего копчения, парной телятинкой, двумя жареными поросятами под хреном и прочими изысками и яствами. Завершал сервировку стола огромный торт, на котором разноцветным кремом не без юмора было выведено:
«МОСКОВСКОМУ РЕПОРТЕРУ – ПОЛНЫЙ КИРДЫК»
Таков был прощальный ужин, который дал нам напоследок Нехватов. Он как-то быстро напился, был очень шумным, пытался шутить, что у него всегда скверно получалось, а в этот раз особенно плохо. В конце застолья, когда уже ни есть ни пить и уж тем более шутить не хотелось, после «стопаря на посошок», он расцеловал нас всех и сказал, что для него было большой честью работать с нами, затем пустил пьяную слезу и запел с надрывом:
Черный во-ора-ан,
черный во-ора-ан,
что ты вье-есся надо мно-о-о-ой?
Ты дабы-ычи-и а не дажде-есся,
черный во-оран, а я не-е тво-ой…
Меня долго преследовало ощущение тоски и безысходности, когда мы покинули редакторский кабинет, оставив в нем Геннадия Павловича одного. Ведь после окончания факультета журналистики газета «Московский репортер» была третьим изданием, из которого меня выперли. А если быть точнее, из которого мне пришлось уйти отнюдь не по собственной воле. На промозглом ветру теперь уже бывший корректор Полина Шлыкова с высшим филологическим образованием беззвучно заплакала, и слезы текли по ее щекам нескончаемыми ручейками. Тогда ей было пятьдесят два года. А вы наверняка знаете, каково это – устраиваться на работу в таком возрасте, когда большинство организаций при приеме на работу имеют возрастные дискриминационные ограничения для женщин в сорок – сорок пять лет.
Бывший теперь корреспондент Вова Чикин ринулся в кусты блевать, не столько от количества выпитого элитного коньяка и съеденного балыка, сколько от шока, вызванного столь скверной и печальной ситуацией, а бывший заместитель главного редактора и по совместительству бывший верстальщик Витюня Жмуркин просто шел и тупо смотрел прямо перед собой, вряд ли что-либо замечая.
После этой встречи я никого не видел. Хотя нет, была как-то встреча с Витюней Жмуркиным. Мы столкнулись случайно год назад на Белорусском вокзале, где он кого-то провожал. А я занимался тогда вагонами с евро, стоящими на запасных путях. И все. Больше никого из этой четверки я не видел. И тут – на тебе: Нехватов собственной персоной… На мой взгляд, он мало изменился. Ни седых прядей в густых волосах, ни землистого цвета лица. Ровным счетом ничего такого, что могло бы указывать на «сбитого летчика». Правда, костюм на нем был слегка помят и не по последней моде, и вряд ли он надел бы таковой, будучи главным редактором, но времена меняются, а вместе с ними видоизменяются и привычки.
* * *
– Геннадий Павлович! Здравствуйте. Вот так встреча! – Я был натурально рад, и это каким-то образом положительно подействовало на Нехватова, вид которого был до этого хмур и несколько озабочен. Лицо его просветлело, и едва заметная улыбка появилась на приятном полноватом лице. Учитывая его предыдущее угнетенное состояние, мое появление доставило бывшему главному редактору «Московского репортера», похоже, некоторую радость. – Вы чего тут?
– Я тоже рад тебя видеть, – произнес Геннадий Павлович и, привстав, пожал мне руку. – Да вот, автобус жду.
– А куда вы подевали свой «Фольксваген»? – спросил я, усаживаясь рядом. – В ремонте?
– Ага, – как-то быстро ответил Нехватов, глядя мимо меня. И я понял, что он говорит неправду. Только вот зачем?
– Ну как дела? – поинтересовался я, стараясь не замечать его померкшего взгляда.
– Дела? – Геннадий Павлович внимательно посмотрел на меня и задумался. Я прямо-таки нутром чувствовал, что он хочет мне поведать нечто важное, но не решается. Наконец он раздумчиво произнес: – Ты ведь все на телеканале «Авокадо»?
– Да, – ответил я.
– Одно время я следил за твоими успехами. – Нехватов уважительно посмотрел на меня. – Когда ты так ловко вскрыл махинации чиновников из департамента градостроительной политики Москвы по программе «Народный гараж» и исключительно грамотно провел журналистское расследование убийства актера Игоря Санина. А потом я погряз в своих проблемах и потерял тебя из виду… – Геннадий Павлович виновато посмотрел на меня: – Тебя, Старый, мне просто Бог послал. Была ведь у меня мысль к тебе за помощью обратиться, была! Да закрутился вот. И вдруг – ты! Тут невольно поверишь, что случайностей в жизни не бывает…
– Ну, случайности тоже закономерны, в этом я давно убежден, – сказал я. – А за какой помощью вы хотели ко мне обратиться, Геннадий Павлович? – Я посмотрел на своего бывшего шефа и добавил: – Все, что в моих силах, я готов сделать…
– Знаю. – Нехватов как-то опасливо оглянулся по сторонам: – Дело только вот очень непростое. Вот тут, – он слегка хлопнул по своему доисторическому «дипломату», – собраны кое-какие бумаги по делу, которым я занимаюсь уже несколько лет и которое занимает все мое свободное время. Мне очень бы хотелось, чтобы ты ознакомился с этими бумагами. И высказал свое мнение…
– А что это за дело? – заинтересованно полюбопытствовал я.
– Долго рассказывать, – ответил Геннадий Павлович после некоторой паузы. – Ты как сегодня вечером свободен?
– Для вас я буду свободен, – успокоил я.
– Вот и хорошо, – произнес бывший главный редактор «Московского репортера» с некоторым облегчением. – Тогда давай часиков в семь у меня. Я все тебе расскажу и кое-что еще и покажу. Уверен, что это дело тебя заинтересует.
– Хорошо, договорились, – я немного замялся: – А адрес свой вы бы напомнить мне не могли?
– Да, извини, – спохватился Геннадий Павлович. И назвал свой адрес. После чего добавил: – Ладно, ступай. А то на работу опоздаешь.
– Не опоздаю, – улыбнулся я.
– Все равно иди. – Нехватов посмотрел на часы: – Скоро мой автобус… До вечера.
– До вечера, – ответил я и поднялся с лавочки. Не успел я сделать и двух шагов, как освободившееся после меня место возле Нехватова заняла какая-то шустрая старушенция в выцветшей косынке, синей кофте и сереньком платье в горошек. У нее в руках тоже был «дипломат», который она положила себе на колени. Надо же, какой нынче спрос на дешевые «дипломаты»!
Пройдя шагов пять я оглянулся. Геннадий Павлович дружески махнул мне и повернулся к старушке, которая что-то у него спросила. Он начал ей что-то отвечать, и старушенция стала кивать ему в ответ, как это обычно и делают старики, слушая собеседника и стараясь то ли запомнить, то ли понять, что он говорит. А потом старушка повернула ко мне лицо и бросила на меня взгляд с затаенной смешинкой, который показался мне знакомым. Я тотчас попытался вспомнить, где я мог видеть этот взгляд. Ничего путного в голову не приходило. А может, мне показалось, что я его где-то видел?
Подошел рейсовый автобус. Очевидно, не устраивающий Нехватова, поскольку он остался сидеть на лавочке. А вот старушенция бойко так поднялась с лавочки и вошла в автобус.
Я отвернулся, прошел несколько шагов, и тут что-то сильно толкнуло меня в спину, так, что я едва не упал. И одновременно услышал позади себя гром (так мне поначалу показалось). Через какую-то долю секунды я сообразил, что это был взрыв. Я оглянулся и увидел, что остановочный павильон заволокло дымом, в котором слышались стоны и крики.
Нехватов!
Я бросился к остановке. Дым над ней быстро рассеялся, и я увидел, что остановочный павильон завалился вбок, а пластикового навеса над ним как не бывало! И от лавочки остались только погнутые металлические кронштейны, торчащие из земли. Возле них лежал Геннадий Павлович. Вернее, то, что от него осталось. Рядом с изуродованным телом Нехватова, неловко вывернув за спину руку в крови, ничком лежала женщина. Похоже, что она была жива. В двух шагах от нее сидела на асфальте, вытянув ноги, еще одна женщина. Она все время беззвучно открывала и закрывала рот, как это делают, когда закладывает уши. На ней крови не было. Еще два человека, парень и девушка, сбитые взрывом на асфальт, тяжело поднимались на ноги, помогая друг другу.
Полиция приехала первой. Место взрыва было тотчас оцеплено, парня с девушкой, меня и еще одного мужика со ссадиной на лбу записали в свидетели. Парня с девушкой уже начал допрашивать следователь из приехавшей бригады. Остальные из оперативно-следственной группы рыскали вокруг остановки, собирая все то, что могло помочь в расследовании: осколки павильона, разбросанные вещи, фрагменты фугаса…
Нашли остатки «дипломата» Нехватова, почему-то сильно заинтересовавшие полицейских.
Минут через восемь приехала «Скорая помощь». Геннадия Павловича не трогали: с ним все было ясно. В ожидании труповозки его прикрыли какой-то темной тканью, похожей на брезент, а вот женщину с завернутой назад рукой, и ту, что все время беззвучно открывала рот, оказав им первую помощь, провели внутрь «Скорой» и увезли. Допрашивать их сейчас было, наверное, бесполезно…
Еще минут через пять одна за одной приехали еще две оперативные группы из органов: одна из Главного следственного управления Следственного комитета по городу Москве, а другая, как я понял, из антитеррористического комитета Федеральной службы безопасности. Группа из ФСБ состояла из двух невысоких мужчин лет тридцати с хвостиком с прямыми спинами, в хороших, почти одинаковых костюмах. Держались они весьма заносчиво, и если бы на них надеть треуголку с двумя загнутыми к тулье полями – ну вылитые Наполеоны в канун Ватерлоо.
Часом позже из их разговора, который почти полностью доносился до меня, мне стало понятно, что у них возникает не то спор, не то торговля между собой по поводу того, кому вести это дело. Почти так же, как это шаблонно показывается в американских детективах-боевиках, когда к следственной группе, что уже начала оперативно-следственные мероприятия, вдруг подъезжает черный блестящий автомобиль, из которого выходят двое представительных мужчин в одинаковых костюмах и черных очках. Важной и независимой походкой они подходят к старшему полицейской бригады, работающей на месте преступления.
– Мы забираем это дело, – сказал один из подъехавших.
– С какого это перепугу, хотелось бы мне знать? – Удивленно отвечал следователь Главного следственного управления.
– Это приказ генерала Устинова.
– Вашим генералам мы не подчиняемся. У нас свои генералы есть, – ответил он твердо, сведя брови к переносице.
– Ну так достаньте телефон, позвоните своему генералу и узнайте, – ответил подошедший с едва заметной усмешкой.
– Ничего не знаю. Приказа сверху передавать вам дело у меня не было. А вы что молчите? – обратился он к старшему оперативно-следственной группы.
– Мне нет особой разницы, кто из вас будет вести это дело. Забирайте вещдоки, пишите акт и сами допрашивайте свидетелей.
– Пусть к нам подойдет эксперт и принесет все, что осталось от «дипломата» и от того, что в нем находилось, – распорядился следователь Главного следственного управления, обращаясь к старшему оперативно-следственной группы.
– Вам что, неясно? Произошел террористический акт. Такие дела в нашей компетенции, – возразил представитель антитеррористического комитета Федеральной службы безопасности, обращаясь к следователю управления.
– С чего это вы взяли, что взрыв «дипломата» был террористическим актом?
– А иного мнения здесь и быть не может… Взрыв в месте скопления народа и непосредственно вблизи общественного транспорта мы классифицируем как террористический акт.
– Ну это вы так классифицируете… А вы не допускаете, что некто вез бомбу в «дипломате» и она самопроизвольно взорвалась?
– Мы не исключаем и такой вариант… А возможно, что человек, имевший с собой «дипломат», ждал автобус и хотел взорвать бомбу в нем. Если это так, то взрыв бомбы в общественном транспорте – это чистейшей воды террористический акт…
– Ну что, кому дела-то сдавать? – нетерпеливо прервал спор старший оперативно-следственной группы.
– Нам… – произнес представитель антитеррористического комитета.
– Да погодите вы…
– А чего ждать-то? У нас ведь тоже дел выше крыши, – несколько раздраженно ответил старший оперативно-следственной группы.
Подошел эксперт, в руках которого был пакет с остатками «дипломата» и того, что в нем находилось до взрыва.
– Ну а вы что можете сказать? Это похоже на теракт или нет? – обратился к нему следователь управления.
– Нет, не похоже, – отвечал он уверенно.
– Это почему же? Взрыв в общественном месте классифицируется…
– Да погодите, дайте ему сказать. Почему не похоже? Поясните, пожалуйста.
– Во-первых, бомба не была рассчитана на поражение как можно большего количества людей. Мы не нашли ни одной дробинки или резаного гвоздя. Ни одного поражающего элемента, – заговорил эксперт.
– Возможно, бомба была еще не начинена поражающими элементами. Ее не успели до конца изготовить, – произнес представитель антитеррористического комитета запальчиво, перебив эксперта. – И она непроизвольно взорвалась при транспортировке, убив самого изготовителя или курьера, ее перевозившего.
– Нет, – уверенно возразил эксперт. – Бомба была полностью готова к употреблению. И ее взрыв не был произвольным. Он был произведен дистанционно, на что указывают остатки радиоуправляемых детонаторов. Причем взорвали заряд после отъезда автобуса. Так что вероятность поражения пассажиров была минимальной. Что говорит против теракта.
– Это чистая случайность, – возразил представитель антитеррористического комитета.
– Никакая это не случайность. Кроме того, взрывом убит один человек. И ранено двое. Не тяжело… Вот их ранение есть чистая случайность.
– Да им просто повезло!
– Ага, то у вас вмешивается случайность, – отреагировал следователь управления, – то везение. Это как-то непрофессионально, вы не находите?
– Никакого везения здесь нет, – вновь заговорил эксперт оперативно-следственной группы. – Бомба предназначалась для одного конкретного человека, который и был убит взрывом. Тот, кто подорвал бомбу, мог прикончить десяток людей, если не больше. Но убит лишь один. Где вы видите террористический акт?
– А более убедительные доказательства у вас есть?
– Да… Вот, посмотрите. – Эксперт поднял пакет и указал на куски поролона. – Это плотный поролон. Таким набиваются матрасы. Поролон был частью упаковки бомбы, что была размещена в «дипломате». Вы спросите, зачем в бомбе был поролон? Ответ напрашивается лишь один: чтобы смягчить взрыв. А террористам нужен взвыв сильный и эффектный, не так ли? Со всевозможной колющей и режущей начинкой, чтобы положить и изувечить как можно больше людей. Здесь же взрывное устройство было сработано таким образом, чтобы убить только того, кто был рядом с ним. Это продуманное и хорошо подготовленное убийство конкретного человека. В этом я на сто процентов уверен. Убийство не простое, согласен. Но – убийство…
– А непростые убийства – это компетенция Следственного комитета, – заключил следователь, продолжая фразу эксперта.
Фээсбэшники, посовещавшись, отозвались:
– Наш разговор не закончен…
– А я думаю, что уже закончен, – уверенно произнес следователь.
Сотрудники службы безопасности с большим достоинством и неизменно прямыми спинами усаживаются в свое черное авто и уезжают. Инцидент, кажется, исчерпан.
– Значит, дела вам сдавать? – спросил старший оперативно-следственной группы.
– Естественно, нам, – отозвался следователь управления.
Старший оперативно-следственной группы с некоторым облегчением произнес:
– Вот и славно.
