banner banner banner
От крушения Пражской весны к триумфу «бархатной» революции. Из истории оппозиционного движения в Чехословакии (август 1968 – ноябрь 1989 г.)
От крушения Пражской весны к триумфу «бархатной» революции. Из истории оппозиционного движения в Чехословакии (август 1968 – ноябрь 1989 г.)
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

От крушения Пражской весны к триумфу «бархатной» революции. Из истории оппозиционного движения в Чехословакии (август 1968 – ноябрь 1989 г.)

скачать книгу бесплатно

От крушения Пражской весны к триумфу «бархатной» революции. Из истории оппозиционного движения в Чехословакии (август 1968 – ноябрь 1989 г.)
Элла Григорьевна Задорожнюк

Данная работа – первое в отечественной историографии научное исследование, посвященное истории чехословацкого оппозиционного движения и его важнейшей составляющей – диссидентства; анализируются основные формы и направления оппозиционной деятельности; прослеживаются перипетии формирования широкого спектра противостоявших «режиму нормализации» независимых инициатив и структур; дана их типология и эволюция программных установок; зафиксирована смена парадигмы оппозиционной деятельности – переход от политической активности к концепции «неполитической политики». В приложении представлены избранные документы основных составных частей чехословацкого оппозиционного движения. Для историков, политологов, преподавателей, студентов.

Элла Задорожнюк

От крушения Пражской весны к триумфу «бархатной» революции. Из истории оппозиционного движения в Чехословакии (август 1968 – ноябрь 1989 г.)

© Задорожнюк Э. Г., текст, 2008

© Издательство «Индрик», 2008

* * *

Введение

Оппозиционное движение в Чехословакии на протяжении заключительного 20?летнего периода ее истории как социалистической страны – феномен для анализа предельно сложный. Это вызвано в первую очередь тем, что рассматриваемое движение носило нелинейный характер и отличалось большими и малыми подъемами и спадами, а также тем, что в качестве ведущих в нем выступали силы разной идейно-политической направленности, между которыми могли возникать (и возникали!) весьма непростые отношения. Так что цельная его история – задача скорее поставленная, чем решенная, даже в рамках чешской и словацкой (а до 1993 г. чехословацкой) историографии.

Следует подчеркнуть, что указанное оппозиционное движение имеет в хронологическом плане достаточно четко фиксируемые индикаторы: от 21–22 августа 1968 г. по 17 ноября 1989?го. Термин «нормализация», появившийся еще в злосчастном для судеб страны Московском протоколе 26 августа 1968 г., стал обозначением для открыто провозглашенного и последовательно проводившегося стремления нового руководства КПЧ решительно дистанцироваться от инициированных Пражской весной попыток реформирования советской модели социализма. Однако и этот термин наполнялся в разные исторические отрезки отмеченного двадцатилетия неодинаковыми смыслами: т. е. «нормализация» конца 1968 г. и даже 1969 г. никак не похожа на «нормализацию» весны 1971 г., а последняя – на таковую после 1985 г. Общим для них всех было признание политического доминирования КПЧ, но и здесь можно обнаружить ряд парадоксов. Один из них заключается в том, что поначалу большинство КПЧ в идеологическом плане ориентировалось на «социализм с человеческим лицом»; будучи оттесненными с властных позиций, коммунисты-реформаторы маркировались даже официально противоречивыми названиями: то как «правый оппортунизм», то как «левый ревизионизм», при этом критика их отступничества сводилась к прямолинейному призыву вернуться непонятно к какой «норме».

Весьма трудно разобраться также в разных по генезису и целям составных частях чехословацкого оппозиционного движения; эта задача, несмотря на обилие материалов, еще в значительной мере не решена, а во многом и не поставлена в отечественной и зарубежной историографии. На наш взгляд, этому препятствуют некоторые идеологические барьеры, поскольку представители разных направлений (и даже фракций) оппозиционного движения стремились и сегодня еще стремятся монополизировать в статьях и мемуарах свое место в нем, игнорируя другие направления.

В принципе историю данного движения предельно схематично можно представить в виде своеобразной параболы: на точке первого его взлета были мощные протестные движения против ввода в Чехословакию войск стран Варшавского договора и работа XIV Высочанского съезда КПЧ, а на точке второго – массовые демонстрации в Праге, а затем и во всей стране, положившие начало «бархатной» революции в Чехословакии. При этом надо учесть некоторое отставание от революционных преобразований в ряде других стран «социалистического содружества».

Между этими датами и проходил с разными степенями интенсивности многовекторный процесс так называемой нормализации. Указанный термин, как следует из документов, впервые был употреблен в Москве в августе 1968 г. скорее в качестве некой метафоры. Но после прошедшего в апреле 1969 г. пленума ЦК КПЧ его применяли уже для обозначения последовательного жесткого политического курса. Многозначность тут не подлежит сомнению, но смысл трактовок в ходе реализации упомянутого курса прояснялся с течением времени довольно четко: любая оппозиция режиму «нормализации» – не что иное, как контрреволюция. Соответственно и противостоявшие этому режиму силы трактовали последний как неостановимую деградацию власти, хотя альтернативы «нормализации» выдвигались совсем разные, иногда полярные [1 - Предельно жестко лозунг собственно «нормализации» был провозглашен в декабре 1970 г. в документе «Уроки кризисного развития в партии и обществе после XIII съезда КПЧ»; курс на нее во многом исчерпался лишь к серед и не 1980?х годов, к момент у начала перестройки в СССР. В целом термином «норма лизация» можно обозначить период, характеризовавшийся: а) присутствием советских войск на территории ЧССР; б) доминированием во властных структурах КПЧ; в) преследованием оппозиции; г) замороженностью национально?государственного вопроса; д) просоветской внешней политикой; е) жесткой идеологической и умеренной культурной цензурой. В этом плане «мягкая» нормализация охватывает периоды с августа 1968 по апрель 1969 г., а также с 1985 до второй половины 1989 г., а «жесткая» – с апреля 1969 примерно по 1985 г.].

В целом наше исследование оппозиционного движения ориентировано на выявление соотношения внешних и внутренних факторов в деятельности оппозиции. Ее история показывает, что предпосылки в ЧССР для интенсификации оппозиционного движения наличествовали на всем протяжении рассматриваемого периода, то есть с августа 1968 г. до ноября 1989 г., но своеобразными «пусковыми механизмами» движения служили мощные внешние факторы.

Характерные примеры: оппозиция отреагировала на 1973?й, а затем на 1975 год, когда в Хельсинки был подписан Заключительный акт Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе (СБСЕ), точечными выступлениями, которые продолжались вплоть до 1977 г. Важным стимулом ее деятельности стал и 1981 год, знаменовавшийся появлением «Солидарности» в соседней Польше, не говоря уже о ключевой дате – 1985 г., когда в СССР начался противоречивый, но в международном плане весьма значимый перестроечный процесс.

Выявление этих моментов показывает, что в общем во взаимодействии внешних и внутренних факторов первые оказывали едва ли не определяющее влияние на возникновение новых форм и способов оппозиционного движения. Это неудивительно, поскольку Чехословакия, находясь в центре Европы, по-живому реагировала на любые геополитические, идеологические и т. д. сдвиги, начиная от поисков новых форм взаимодействия между конфронтирующими частями Европы (и Америки) и заканчивая трансформациями самой идеи социализма. То есть страна выступала неким сейсмографом не тол ько уже наступивших, но и созревавших политических сдвигов на политическом пространстве Европы, являясь местом новых импульсов в развитии социалистических, националистических, либеральных или других воззрений. Часто неформальные движения, ориентировавшиеся на ту или иную идею, не носили массового характера (как, например, в Польше), не приводили к внутренним сдвигам в рамках правящих партий (как в Венгрии). Тем не менее они весьма значимы для истории оппозиционного движения в рамках региона в целом.

Важным является также выявление соотношения мифического и реального наполнения тех или иных движений. Оппозиционное движение в Чехословакии приобрело массовый характер лишь ко времени «бархатной» революции 1989 г., в то же время его лидеры и на предыдущих этапах зачастую стремились представить ту или иную протестную структуру в качестве мощной политической силы. Более того, они претендовали на преемственность старых идеологических постулатов (опираясь во многом на свою историческую память, например, на идею «социализма с человеческим лицом») или на создание принципиально новых. В этом особо преуспели хартисты и, в частности, В. Гавел: его идеи «неполитической политики», «власти безвластных», выраженные в форме броских оксюморонов, активно входили в лексикон мировой политической идеологии. Лишь дальнейшие события показали, что разговоры о подобном «наличии отсутствия» политики, стремления к власти и т. п. как раз и являлись способом достижения последней (а в чем-то, согласно довольно злому, хотя и спорному мнению английского исследователя Дж. Кина, даже формой изощренного макиавеллизма); об этом, в частности, свидетельствует и успешная государственная карьера Гавела.

В данной связи актуальной можно считать такую интерпретацию документов, которая позволяет выявить наполненность оппозиционного движения реальными устремлениями и сугубо мифологическую составляющую в нем. Это особенно важно для Чехословакии, которая, как уже указывалось, являлась своеобразным сейсмографом политических и идейных сдвигов на европейском континенте. Можно сказать, что подобная задача не ставилась ни отечественными, ни зарубежными – чешскими, словацкими, западноевропейскими и американскими – исследователями.

Есть еще одно важнейшее обстоятельство, которое требует внимательного прочтения документов оппозиционного движения, включая его диссидентскую составляющую. Испытав в своем развитии немалое воздействие советской перестройки и последующих демократических преобразований в СССР, это движение привело к власти силы, выбравшие путь антисоветизма, а в дальнейшем и русофобии. Внешним проявлением подобного оборота дел стало отсутствие контактов на высшем уровне между РФ и Чешской Республикой на протяжении более чем десяти лет ее существования, когда встреча президентов двух государств состоялась лишь в марте 2006 г. – при мощном идейном противодействии первого президента Чехии. Эта беспрецедентная лакуна побуждает рассмотреть оппозицию под тем углом зрения, в какой мере она ориентировалась на состояние советско-чехословацких, российско-чехословацких, а в перспективе – российско-чешских и российско-словацких отношений. Поразительным является то, что как за «грехи» Советского Союза, явные и вымышленные, так и за пропагандируемые другими силами идеи социализма и коммунизма ответственность возлагалась как раз на РФ, которая уже встала на путь демократизации – со всеми достижениями и издержками этого пути. Внимательный анализ документов позволяет бросить новый взгляд и на данный парадокс.

Естественно, что в работе особое внимание уделяется заключительным годам истории оппозиционного движения в стране. Как показывают документы, в это время к оппозиции можно с большими основаниями причислить и небольшую группу коммунистов в рамках правящей партии. Но важнее другое: в 1988–1989 гг. готовились – не всегда по инициативе диссидентов – всплески массовых антирежимных манифестаций, которые определили новые приоритеты оппозиционного движения в целом. На поверхности они не носили политического характера и связывались со второстепенными, на первый взгляд, поводами. Но по сути это был запрос именно на политическую политику с целью изменения властных отношений – ключевого, как известно, момента любой революции.

Носителем крепнувших настроений против «режима нормализации», а в дальнейшем и соответствующих действий, выступило студенчество. Ему оказались одновременно и широкими, и тесными цели, выдвигаемые диссидентами, а главное, сомнительным выступало то обстоятельство, что диссиденты чаще апеллировали к зарубежным СМИ, чем выдвигали проекты преобразования общества с опорой на внутренние силы. Создавалось даже впечатление, что готовая взорваться студенческая масса руководствуется установками анархизма и власти улицы, но внимательное рассмотрение документов показывает, что это не так. Факты свидетельствуют, что скорее в рамках студенческого движения, а не среди различных оппозиционных и диссидентских групп отфильтровывались конструктивные политические идеи, которые сыграли важную роль в реализации коренных социальных изменений, произошедших после 17 ноября 1989 г. Их анализ – задача отдельного исследования.

Как уже отмечалось, история чехословацкого оппозиционного движения – не линейный процесс наращивания протестного потенциала: в одни моменты оно развивалось более интенсивно, в другие – сдерживалось. Может, в силу этих крайне идеологизированных противостояний по данной теме имеется мало обобщающих работ как в чешской, так и в словацкой историографии, хотя материалов и очерков по разным его проявлениям, группам и лидерам выпущено достаточно много. Они, правда, практически не известны отечественному читателю, отсюда еще одна задача данного труда: познакомить с ними современного исследователя, да и любого читателя, интересующегося историей Чехословакии.

Вплоть до конца 1980?х гг. советскими учеными по вполне понятным причинам давались не всегда адекватные и во многом субъективные и конъюнктурно ограниченные оценки не только оппозиции, но и характера развития ЧССР в годы «нормализации» в целом. Эти проблемы совершенно не вписывались в идеологизированную догматическую парадигму КПСС. Мало что говорили об оппозиционном движении и чехословацкие исследователи; многие же партийно ангажированные публицисты освоили фактически один прием: разоблачение «отступников» и «отщепенцев».

Конец 1980?х годов вполне естественно пробудил внимание к «белым пятнам» истории Чехословакии, включая проблему взаимоотношения власти и оппозиции в 1968–1989 гг. Так, в работах отечественных специалистов наконец получила адекватное отражение история Пражской весны[2 - См.: Новопашин Ю. С. Вторжение в Чехословакию как воплощение классового подхода // Политические кризисы и конфликты 50?60?х гг. в Восточной Европе. М., 1993; Он же. Вторжение в Чехословакию в 1968 г. как воплощение практики «классового подхода» // Славяноведение. 1993. № 1; Пихоя Р. Г. Чехословакия 1968 г. Взгляд из Москвы. По документам ЦК КПСС. На перепутье между политическими и военными методами // Новая и новейшая история. 1995. № 1; Мусатов В. Л. Предвестники бури. Политические кризисы в Восточной Европе (1956–1981). М., 1996; Он же. Советский Союз и Пражская весна 1968 г. // Чехия и Словакия в XX веке. Очерки истории. М., 2005. Т. 2; Волков В. К. Инстинкт самосохранения: советская партократия и «пражская весна» // Конфликты в послевоенном развитии восточноевропейских стран. М., 1997; Латыш М. В. «Пражская весна» 1968 г. и реакция Кремля. М., 1998; Стыкалин А. С. «Пражская весна» 1968 года и позиция Венгрии // Славяноведение. 1998. № 5; Он же. Новое свидетельство о роли советского фактора в чехословацких событиях 1968 года (К выходу в свет мемуаров генерала А. М. Майорова) // Славяноведение. 2001. № 1.]. Однако следующий после ее крушения период не сразу попал в поле внимания отечественных исследователей, что, собственно, и послужило главным побуждением обращения к проблеме. Интерес к ней ограничивался рассмотрением лишь отдельных аспектов: в ключе персонологии публицистами Ф. Пирошко и А. Дидусенко[3 - Пирошко Ф. Штрихи к портрету Вацлава Гавела, избранного 29 декабря 1989 г. президентом Чехословакии // За рубежом. 1990. № 5; Дидусенко А. Триумф и трагедия Вацлава Гавела // Новое время. 1992. № 28.]; в рамках литературоведения – С. В. Никольским[4 - Никольский С. В. Быть или казаться? О драматургии Вацлава Гавела // Иностранная литература. 1990. № 7.]; в историческом жанре – В. А. Колесниковым[5 - Колесников В. А. Трансформация политической и конституционно-правовой системы Чехо-Словакии (80?е – начало 90?х гг.). Воронеж, 2001.] и автором этих строк[6 - Задорожнюк Э. Г. Вацлав Гавел: Драматургия президентства // Кентавр. М., 1995. № 5; Она же. Чешская Республика // Центральноевропейские страны на рубеже XX – XXI вв. (Общественно-политические аспекты развития): Справочное издание. Новосибирск, 2003; Она же. Словацкая Республика // Там же; Она же. Политический портрет президента-драматурга Вацлава Гавела // Политические лидеры и стратегии реформ в Восточной Европе. М., 2003; Она же. На пути к «бархатной» революции: противостояние «властных» и «безвластных» в Чехословакии // Славяноведение. 2004. № 3; Она же. Конфронтация «режима нормализации» и оппозиции в Чехословакии в конце 1980?х годов XX века //Srodkowoeuropejskie studia polityczne. Poznan, 2004. № 1; Она же. Путь к «бархатной» революции // Чехия и Словакия в ХХ веке. Очерки истории. М., 2005. Т. 2; Она же. Чешско-словацкие отношения: от «режима нормали-зации» 1969 года к «бархатной» революции 1989 года // Новая и новейшая история. 2005. № 6; Она же. Почему не устояло в 90?е гг. ХХ в. единое чехословацкое государство? // Власть – общество – реформы. Центральная и Юго-Восточная Европа. Вторая половина ХХ века. М., 2006; Она же. Хартия 77: уроки тридцатилетней истории // Свободная мысль. 2008. № 2.].

Что касается зарубежной историографии, там сложилась принципиально иная картина. Представители чехословацкой эмиграции и западные специалисты начали интенсивно работать над проблематикой чехословацкой оппозиции еще с начала 1970?х гг. – в разгар «нормализации», т. е. фактически в момент зарождения антинормализационного движения. Именно в это время весомый вклад в изучение истории социалистической политической оппозиции периода 1968–1972 гг. внесли И. Пеликан, а также Я. Каван и Я. Даниел, создавшие для этого солидную документальную базу. Бывший директор Чехословацкого телевидения (1963–1968 гг.) И. Пеликан выпустил в 1973 г. в Париже документальное издание «Говорит Прага»[7 - Pelikаn J. Ici Prague. L’opposition intеrieure parle. Paris, 1973.]; в 1974 г. в ФРГ опубликован его же сборник документов «Социалистическая оппозиция в Чехословакии»[8 - Pelikаn J. Sozialistische Opposition in der CSSR: Analyze und Dokumente des Widerstandes seit dem Prager Fr?hling. Frankfurt a.M, K?ln. 1974.], а два года спустя англоязычная версия этой книги увидела свет в Лондоне[9 - Pelikаn J. Socialist Opposition in Eastern Europe: the Czechoslovak example. London, 1976.].

В 1976 г. Я. Каван и Я. Даниел издали в Лондоне подборку документов о социалистической оппозиции в Чехословакии, которая тогда же была переведена на русский и польский языки[10 - Socialist Opposition in Czechoslovakia. Assambled Documents. 1973–1975 / Eds. J. Kavan, J. Daniel. London, 1976; Социалистическая оппозиция в Чехословакии. Подборка документов. 1973–1975 / Под ред. Я. Кавана и Я. Даниела. Перевод с английского. London, 1976; Socjalistyczna Opozycja w Czechoslowacji: Dokumenty. 1973–1975 / Eds. J. Kavan, J. Daniel. London, 1976.]. Упомянутые работы, документальные разделы которых предваряются обстоятельными вводными частями, разнятся не только по содержанию, но и по степени доступности. Так, если книги Пеликана можно найти в чешских и словацких библиотеках, то труд Кавана и Даниела не проник за чехословацкий «железный занавес» в свое время, а сегодня его трудно обнаружить в Чехии и в Словакии по другой причине: отпугивает уже не второе, а первое слово в его названии. По крайней мере, ни в одной из работ чешских и словацких историков ссылки на Кавана и Даниела не отыскиваются. Между тем данное раритетное издание дает ответы на ряд вопросов, которые остаются в историографии дискуссионными, позволяет дополнить отдельными фрагментами общую картину развития антирежимного движения в ЧССР в 1968–1975 гг.

К этому ряду работ, начиная с 1970?х гг., примыкает книга Г. Голан[11 - Golan G. Reform Rule in Czechoslovakia: Dubcek Era. 1968–1969. Cambridge, 1973.], а с конца отмеченного десятилетия – и труды В. Кусина, ограничивавшего свои исследования периодом 1968–1977 гг.[12 - Kusin V.V. From Dubcek to Charta 77: A Study of «Normalization» in Czechoslovakia. 1968–1978. Edinburgh, 1978; Idem. Challange to Normalcy: Political Opposition in Czechoslovakia. 1968–1977 // Opposition in Eastern Europe / Ed. R.L. T?kеs. London, 1979.]. Примечательным в них является, во-первых, то, что исследователь рассматривал оппозиционное движение в Чехословакии в сопоставительном ключе с его аналогами в других странах «социалистического содружества», а во-вторых, провел их классификацию и выделил девять видов оппозиционной активности[13 - Kusin V.V. Typology of Opposition // Soviet Studies. 1973. 1. S. 125–129.]. И в последующие годы западная историография периодически пополнялась новыми работами, посвященными отдельным (хронологическим либо тематическим) аспектам проблемы[14 - См., например: Williams K. T e Prague Spring and its Af ermath. Czechoslovak politics 1968–1970. Cambridge, 1997; T?cker A. Fenomenologie a politika. Od Jana Patocky k Vаclavu Havlovi. Olomouc, 1997; Idem. T e Philosophy and Politics of Czech Dissidence from Patocka to Havel. Pit sburgh, 2000.].

Важный вклад в изучение диссидентского движения, в первую очередь Хартии 77, внес в годы вынужденной эмиграции известный чешский историк В. Пречан[15 - Kniha Charty: Hlasy z domova 1976–1977 / Ed. V. Precan. K?ln, 1977; Precan V. Die sieben Jahre von Prag 1969–1976. Briefe und Dokumente aus der Zeit der «Normalisierung». Frankfurt am Main, 1978; V?voj Charty: Zаznam z konference ve Franken / Eds. V. Precan, P. Tigrid. K?ln, 1981. См. также: Precan V. V kradenеm case. V?ber studi?, clаnku a ?vah z let 1973–1993. Praha; Brno, 1994. S. 603–615.], основавший в Шейнфельде-Шварценберге (ФРГ) Чехословацкий центр независимой литературы, фонды которого после «бархатной» революции были перевезены им в Чешскую Республику. В Добржиховице под Прагой с середины 1990?х гг. функционировал основанный В. Пречаном Чехо-Словацкий документальный центр, фонды которого в начале XXI в. были переданы Национальному музею в Праге, и остается надеяться, что в ближайшем будущем они станут доступными для исследователей. Вызывают огромный интерес и теоретические разработки В. Пречана; можно утверждать, что он, безусловно, является ведущей фигурой в историографии оппозиционного движения в Чехословакии в целом, а также относительно его этапа, связанного с появлением Хартии 77.

Значительный интерес представляют труды канадского ученого Г. Скиллинга[16 - Skilling H.G. Czechoslovakia’s Interrupted Revolution. Princeton, 1976; Idem. Charter 77 and Human Rights in Czechoslovakia. London, 1981; Idem. Samizdat and an Independed Society in Central and Eastern Europe. London, 1989. См. также: Civic Freedom in Central Europe. Voices from Czechoslovakia / Eds. H. G. Skilling, P. Wilson. London, 1991.], обосновывающие, в частности, типологизацию оппозиционного движения в Центральной и Юго-Восточной Европе с выделением четырех его категорий. Это, во-первых, «интегральная оппозиция», которая выступала в качестве непримиримого оппонента сложившейся системы; во-вторых, «фракционная оппозиция» внутри правящей коммунистической партии, представлявшая идеологические разночтения, но не отрицавшая при этом саму систему; в-третьих, «базовая оппозиция», которая также не отвергала систему, но позиционировала себя оппонентом основного политического курса; в-четвертых, «специфическая оппозиция», выступавшая против тех или иных конкретных направлений политики правящего режима[17 - Skilling H.G. Opposition in Communist East Europe // Regimes and Oppositions / Ed. R. A. Dahl. New Haven and London, 1973. P. 92–94; Idem. Background to the Study of Opposition in Communist Eastern Europe // Political Opposition in One-Party States. London, 1972. P. 76–79.].

В этом же ключе работал и американский исследователь Ф. Бергурн, предложивший три формы оппозиционной активности. Первые две («фракционную» и «секторальную») автор характеризует как внутрисистемную лояльную оппозицию. Название третьей – «подрывная» – говорит само за себя, а сторонники данной антисистемной категории протестной деятельности нацеливались на свержение существующего строя[18 - Barghoorn F.C. Factional, Sectoral and Subversive Opposition in Soviet Politics // Regimes and Oppositions… P. 39.]. Фактически же, по словам Р. Тёкеша, данные формы олицетворяли реформистский и революционный методы трансформаций[19 - T?kеs R.L. Varieties of Soviet Dissent: An Overview // Dissent in the USSR. Politics, Ideology and People / Ed. R.L. T?kеs. Baltimore; London, 1975. P. 18.]. Сам Тёкеш различал три типа протестного движения: «морально-абсолютистский» (писатели-нонконформисты); «инструментально-прагматический» (часть правящей элиты, выступавшей за «косметический ремонт» системы с целью упрочения своих позиций) и радикальный, именуемый автором «анатомическо-воинственным» («anatomic?militant»), приверженцы которого руководствовались религиозными и национальными мотивами, отрицая коммунистический режим как навязанный насильно[20 - Ibid. S. 13–19; см. также: Povoln? M. Charta 77 a ceskoslovenskа opozice // Charta 77. 1977–1989. Od morаln? k demokratickе revoluci. Dokumentace / Ed. V. Precan. Scheinfeld–Schwarzenberg, Bratislava, 1990. S. 150; Blazek P. Opozice a odpor. K typologii nesouhlasu s komunistick?m rezimem v Ceskoslovensku 1968–1989 // II. Kongres cesk?ch politologu. Praha, 2003. S. 261–270.].

Не только такие мэтры из числа историков, как В. Пречан[21 - Ten Years of Charter 77. Hannover, 1986 / Ed. by V. Precan; Charta 77. 1977–1989. Od morаln? к demokratickе revoluci…; Precan V. Nezаvislа literatura a samizdat v Ceskoslovensku 70. a 80. let. Praha, 1992; Idem. V kradenеm case…; Idem. Lid, vefejnost, obcanskа spolecnost jako aktеr Prazskеho jara // Promeny Prazskеho jara. Sborn?k studi? a dokumentu о nekapitulantsk?ch postoj?ch v ceskoslovenskе spolecnosti 1968–1969. Brno, 1993. S. 13–36; Idem. Opetovnе vynofen? obcanskе spolecnosti: nezаvislе obcanskе aktivity v komunistickеm Ceskoslovensku 70. a 80. let // Ceskа a slovenskа spolecnost v obdob? normalizace. Bratislava. 2003 и др.] и М. Отагал[22 - Otdhal M. Prvn? fаze opozice proti tzv. normalizaci (1969–1972) // Dve desetilet? pfed listopadem 89. Praha, 1993; Idem. К nekter?m otаzkаm dejin «normalizace» // Soudobе dejiny. 1995. C. 1; Idem. К nekter?m problеmum v?zkumu tzv. normalizace // Ceskoslovensko po sovetskе okupaci 1968. Olomouc. 1997; Idem. К nekter?m otаzkam dejin takzvanе normalizace v cesk?ch zem?ch // Za svobodu a demokracii. Odpor proti komunistickе moci. Praha, 1999.], но и другие чешские и словацкие специалисты[23 - ?tefansk? M. Invаzia, okupаcia a jej d?sledky // Slovenskа spolocnost’ v kr?zov?ch rokoch 1967–1970. Zv. III. Bratislava, 1992; Prok? P. Konec jednoho experimentu. Krize a pаd totalitn?ho rezimu v Ceskoslovensku 1968–1989. Jinocany. 1993; Bdrta M. Pokus o zаchranu reformnеho programu // Ceskoslovensko roku 1968: pocаtky normalizace. D. 2. Praha, 1993; Belda J. Konecnа fаze likvidace obrodnеho procesu // Ceskoslovensko roku 1968: pocаtky normalizace…; Carnogursk? J. Videnе od Dunaja. Bratislava, 1997; Barnovsk? M. Vedenie KSC a KSS – od nаstupu M. Gorbacova po November 1989 // November 1989 na Slovensku. S?vislosti, predpoklady a d?sledky. ?tvidie a ?vahy. Bratislava, 1999; Idem. Sovietskа «perestrojka», vedenie KSC a l'avicovе opozicnе prvidy // Cesty к novembru 1989. Aktivity Alexandra Dubceka / Eds. I. Laluha et al. Bratislava, 2000; Idem. Dubcek Alexander, komunistick? a l'avicov? politik // Aktеri jednej еry na Slovensku. 1948–1989 / Eds. J. Pe?ek at al. Pre?ov, 2003; ?ulc Z. Psаno inkognito: doba v zrcadle samizdatu 1968–1989. Praha, 2000; Bencik A. Requiem dla Praskiej Wiosny. Wroclaw, 2002; Idem. Cesta к normalizaci // Pf?sne tajnе! Praha, 2003. Sv. 6; Maru?iak J. Nezаvislе iniciat?v? na Slovensku v rokoch normalizаcie // November 1989 na Slovensku…; Jechovd. K. Lidе Charty 77. Praha, 2003; Barnovsk? M., Pe?ek J. V zovret? normalizаcie. Cirkvi na Slovensku v rokoch 1969–1989. Bratislava, 2004; V?tezovе? Porazen?? Zivotopisnа interview. D. I–II / Eds. M. Vanek, P. Urbа?ek. Praha, 2005; Mocn?? A bezmocn?? Politickе elity a disent v obdob? tzv. normalizace. Interpretacn? studie zivotopisn?ch interview / Ed. M. Vanek. Praha, 2006; Charta 77. Od obhajoby lidsk?ch prаv к demokratickе revoluci. 1977–1989. Praha, 2007.] неоднократно обращались к различным аспектам чехословацкого антинормализационного движения в ряде своих работ (статьи, доклады, предисловия к сборникам документов о деятельности оппозиции). В вышедшей в свет в Праге в 1994 г. монографии «Оппозиция, власть, общество» М. Отагал представил свой взгляд на историю оппозиции в Чехословакии, обозначив ее начальной точкой 1969 год[24 - Otdhal M. Opozice, moc, spolecnost. 1969–1989. Pfispevek k dejinаm «normalizace». Praha, 1994.]. И все же наиболее детально разработанной остается вплоть до настоящего времени диссидентская составляющая чехословацкого оппозиционного движения, в том числе отдельные аспекты истории Хартии 77.

Анализ состояния изучения проблемы «нормализации» в 1969–1989 гг. дается в историографической работе М. Отагала «Нормализация 1969–1989: состояние исследования»[25 - Otdhal M. Normalizace. 1969–1989. Pf?spevek ke stavu bаdаn?. Praha, 2002. Смысл данного историографического анализа, по словам М. Отагала, заключался в следующем: «внести вклад в первую картину достигнутых результатов при разработке истории нормализации и обратить внимание на белые пятна. Хотя уже была проделана часть работы, сегодняшние результаты являются лишь отдельными камешками мозаики, цельное полотно которой пока еще только создается. Тем не менее эта стадия позволяет чешским историкам предпринять попытку, например, издания очерков по истории оппозиции, компартии, социальной и экономической истории, а также изучения позиций и поведения отдельных слоев населения. Подобного рода работы могли бы составить основу обобщающего труда». Ibid. S. 101.], вышедшей в свет в Праге в 2001 г. Охватывая такие темы, характеризующие ключевые стороны оппозиционного и диссидентского движения, как «эмигрантская литература», «диссидентство», «Хартия 77», «сам из дат», она и зба вл яет от необходимости останавливаться на детальной характеристике зарубежной литературы и дает возможность сосредоточиться на исследованиях, публиковавшихся после выхода в свет труда Отагала.

Конец XX – начало XXI столетия открыли новый этап в чешской и словацкой историографии: переход к более детальному освещению отдельных периодов и различных фракций оппозиционного движения. К числу работ такого рода можно отнести исследования и документальные публикации чешских и словацких авторов В. Пречана[26 - Precan V. Nezаvislа literatura a samizdat v Ceskoslovensku 70. a 80. let. Praha, 1992; Idem. V kradenеm case…; T e Democratic Revolution in Czechoslovakia: Its Precondition, Course and Immediate Repercussions. 1987–1989. Brief ng Book / Eds. V. Precan, D. Paton. Prague, 1999; Praha-Washington-Praha. Depe?e velvyslanectv? USA v Ceskoslovensku v listopadu a prosinci 1989 / Ed. V. Precan. Praha, 2004.], З. Млынаржа[27 - Mlyndf Z. Problеmy politickеho systеmu. Texty о roce 1968, normalizaci a soucasnе reforme v SSSR. K?ln, 1987.], И. Пернеса[28 - Femes J. Od demokratickеho socialismu k demokracii. Nekomunistickа socialistickа opozice v Brne v letech 1968–1972. Brno, 1999.], К. Пацнера[29 - Pacner K. Osudovе okamziky Ceskoslovenska. Praha, 1997.], Й. Мадры[30 - Madry J. Sovetskа okupace Ceskoslovenska, jeho normalizace v letech 1969–1970 a role ozbrojen?ch sil. Praha, 1994.], Я. Цугры[31 - Cuhra J. Skryt? zаpas: Stаt, katolickа c?rkev a mlаdez v druhе dekade normalizacn?ho rezimu // Ostruvky svobody / Ed. M. Vanek. Praha, 2002.], Я. Пажоута[32 - Pazout J. Hnut? revolucn? mlаdeze 1968–1970. Edice dokumentu. Praha, 2004.], П. Блажека[33 - Blazek P. PAR F (Paraleln? Akta Filozof e). Vydаvаn? samizdatovеho casopisu. 1985–1989. Praha, 2006.], М. Отагала[34 - Otdhal M. Pod?l tvurc? inteligence na pаdu komunismu. Brno, 1999; Idem. Studenti a komunistickа moc v cesk?ch zem?ch. 1968–1989. Brno, 2003.], М. Ванека[35 - Vanek M. Zelenе mlаd?: Ekologickе aktivity mladе generace v osmdesаt?ch letech // Ostruvky svobody…], Я. Цисаржовой[36 - Cysafovd/. Koordinacn? v?bor, tvurc? svazy a moc: 1968–1972: nekapitulantskе postoje ceskе tvurc? inteligence a mechanismy moci KSC / Ed. J. Vаchovа. 2003.], М. Марушиака[37 - Maru?iak J. Nezаvislе iniciat?vy na Slovensku…], М. Барновского[38 - Barnovsk? M. Sovietskа «perestrojka», vedenie KSC a l'avicovе opozicnе prvidy; Idem. Dubcek Alexander, komunistick? a l'avicov? politik; Barnovsk? M., Pe?ek J. V zovret? normalizаcie. Cirkvi na Slovensku v rokoch 1969–1989. Bratislava, 2004.], Р. Лесняка[39 - Lesnak R. Listy z podzemia. Krestanskе samizdaty 1945–1989. Bratislava, 1998.], Я. Шимулчика[40 - ?imulc?k J. Cas svitania: Svieckovа manifestаcia 25 marca 1988. Pre?ov, 1998; Idem. Katolickа cirkev a neznа revolvicia 1989. Pre?ov, Bratislava, 1999.], Н. Кметя[41 - KmeiN. Slovenskа opoz?cia za normalizаcie // Ceskа a slovenskа spolecnost v obdob? normalizacie. Liberec, 2001.] и др. К этому же времени относятся попытки сравнительного анализа оппозиционного движения в странах Центральной Европы[42 - Vil?mek T. Srovnаn? v?voje, specif ck?ch odli?nost? a podobnost? opozice v CSSR a NDR 1968–1989 // Bol?evismus, komunismus a radikаln? socialismus v Ceskoslovensku. Sv. II / Eds. Z. Kаrn?k, M. Kopecek. Praha, 2004.], первые шаги историков Центральной и Западной Европы в изучении чехословацкой оппозиционной проблематики[43 - Pernal M. Karta 77 // Wiez 1. Warszawa, 1990; Idem. «Nieznormalizowani». Opozycja polityczna w Czechoslowacji w latach 1968–1977 // Wiez 2. Warszawa, 1993; Kolodziej M. Od Praskiej Wiosny do Aksamitnej Rewolucji. Opоr spoleczny i opozycja w Czechoslowacji w latach 1968–1989 – zarys problematyki // Studia i materialy z dziejоw opozycji i oporu spolecznego / Ed. L. Kaminski. Wroclaw. 1998; Perzi N. Die Sozialistische Opposition in der CSSR vom Prager Fr?hling bis zur Charta 77 // Ref exionen ?ber das Jahr 1968 / Ed. K. Kaiserovа. ?st? n. L., 1999; Pauer J. Charta 77. Moralische Opposition unter den Bedingungen der Diktatur // Samizdat. Alternative Kultur in Zentral– und Osteuropa. Die 60

bis 80

Jahre / Ed. W. Eichwege. Bremen, 2000; Andrle V. Czech Dissidents: A Classically Modern Community // Biographical Research in Eastern Europe / Eds. R. Humphrey et al. Burlington, 2003; Blehova B. Der Fall des Kommunismus in der Tschechoslowakei. Wien, 2006.], а также совместные коллективные труды специалистов центральноевропейских стран по указанной тематике[44 - Ceskа a polskа historickа tradice a jej? vztah k soucasnosti / Ed. D. Hrodek. Praha, 2003; Ceskа a polskа samizdatovа literatura. Opava, 2004.].

В целом можно сказать, что чешские и словацкие историки за период после 17 ноября 1989 г. не только создали доку ментальную базу[45 - Charta 77. 1977–1989…; Hledаn? nadeje 1978–1987. V?ber z ineditn?ch sborn?ku. Praha, 1993; Svedectv? o duchovn?m ?tlaku 1969–1970. Dokumenty. Praha, 1993; Cas Demokratickе iniciativy 1987–1990. Sborn?k dokumentu. Praha, 1993; Hn?t? za obcanskou svobodu 1988–1989. Sborn?k dokumentu. Praha, 1994; Sekuritas imperii. Sborn?k k problematice bezpecnostn?ch sluzeb. D. 1–3, 4 (sv. I–III). Praha, 1994–1998; Nezаvislа skupina Ceskе deti 1988–1989. Dokumenty. Praha, 1995; Obcanskа spolecnost 1967–1970. Emancipacni hnut? uvnitr Nаrodn? fronty 1967–1970. Dokumenty. D. 2. Sv. 1 Praha; Brno. 1995; Mezinаrodn? souvislosti cesko-slovenskе krize 1967–1979. Cervenec – srpen 1968. Dokumenty. D. 4. Sv. 2. Praha; Brno, 1996; Obroda. Klub za socialistickou prestavbu. Dokumenty. Praha, 1996; Tuma O. a kol. Srpen’ 69. Edice dokumentu. Praha, 1996; Mezinаrodn? souvislosti ceskoslovenskе krize 1967–1970. Zаr? 1968 – kveten 1970. Dokumenty. D. 4. Sv. 3. Praha; Brno, 1997; Hanаkovа J. Edice ceskеho samizdatu. 1972–1991. Praha, 1997; Gruntorаd J. Informace o Charte 77: 1978–1990: clankovа bibliograf e. Brno, 1998; Veden? KSC o disentu a opozici. Dokumenty z ledna 1986 – r?jna 1989. Praha, 1999; Hlasy obcanskе spolecnosti. 1987–1989. V?ber z textu a dokumentu. Praha, 1999; Ceskoslovenskа cesta k demokracii. Chronologie udаlosti 1985–1989. Praha, 1999; Chronologie zаniku komunistickеho rezimu v Ceskoslovensku 1985–1990. Praha, 1999; November 1989 a Slovensko: chronolоgia a dokumenty (1985–1990). Bratislava, 1999; Komunistickа strana Ceskoslovenska. Kapitulace (srpen – listopad 1968). Dokumenty. D. 9. Sv. 3. Praha; Brno, 2001; Komunistickа strana Ceskoslovenska. Normalizace (listopad 1968 – zаr? 1969). Dokumenty. D. 9. Sv. 4. Praha; Brno, 2003; Charta 77: Dokumenty 1977–1989 / Eds. B. C?sarovskа, V. Precan. Sv. 1–3. Praha, 2007 и др.], но и добились значимых «прорывов» в изучении истории как оппозиционного движения, так и его диссидентской составл яющей. Более того, создана солидная основа, которая позволяет идти дальше в изучении проблемы, хотя ее целостное осмысление еще далеко от своего завершения. В связи с этим автору приходилось решать проблему терминологического и содержательного соотношения понятий «оппозиция»[46 - Оппозиция (от лат. oppositus – противопоставление), противодействие, сопротивление какой-либо политике, чьим-либо действиям, взглядам. Это партия или группа, выступающая вразрез с мнением большинства или с господствующим мнением, выдвигающая альтернативную политику, иной способ решения проблем (напр., парламентская оппозиция, внутрипартийная оппозиция).] и «диссидентство», а также уточнять их определения. Поскольку подоплека и подтекст диссидентства в Чехословакии, несмотря на провозглашавшуюся им «неполитическую политику», в конечном счете являлись политическими, представляется методологически корректным его включение в более широкий термин – оппозиционное движение.

Несколько слов о документальном приложении. При отборе документов для него автор руководствовался следующим принципом – проиллюстрировать эволюцию чехословацкого оппозиционного движения, так сказать, наглядно: от листовок конца 1960?х гг. до программных документов основных оппозиционных структур второй половины 1980?х гг.

Таким образом, главная цель книги – опираясь на неопубликованные и опубликованные документы, а также достижения зарубежной историографии, дать общую картину чехословацкого оппозиционного движения, включая его важнейшую составляющую – диссидентство, представить периодизацию этого движения, проанализировать узловые характеристики и траектории развития последнего, открыть логику его эволюции. Как уже отмечалось, в данном ракурсе проблема еще не стала предметом внимания и тем более изучения отечественных историков.

Автор не претендует на исчерпывающие ответы на все вопросы, связанные с историей антирежимного движения в Чехословакии в период «нормализации», считая возможным дать его общий очерк, имея в поле зрения те задачи, которые ставили перед собой и частично решали лидеры Пражской весны, вынужденно ставшие оппозиционерами, а также те трансформации, которые происходили с другими кругами его участников вплоть до 17 ноября 1989 г. Рассматриваемая в таком ракурсе история антинормализационного движения – предпосылка взвешенного решения задачи анализа причин и движущих сил «бархатной» революции – одного из ключевых событий в истории послевоенной Чехословакии, закончившейся через три года распадом единого государства.

Глава 1. Чехословацкое оппозиционное движение на начальном этапе «нормализации». Август 1968 г. – август 1969 г.

§ 1. Противостояния осени 1968 г.

Началом важного этапа оппозиционного движения можно считать дни 21–22 августа 1968 года, когда в Чехословакию вошли войска пяти государств Организации Варшавского договора (ОВД), чтобы предотвратить дальнейшее продвижение к «социализму с человеческим лицом», и когда на следующий день ведущая политическая сила страны – КПЧ – осудила это вторжение. Фактически в оппозиции оказалась вся страна и большая часть ее руководства, что побудило в первую очередь Москву искать опору на новые силы внутри партии и государства.

Чехословацкое общество после 21 августа 1968 г. определенно выражало свое негативное отношение к «интернациональной помощи», оказанной Чехословакии странами-участницами ОВД. С самого первого дня в стране начались бурные массовые протесты против ввода войск. Население не согласилось с оккупацией, что проявлялось на каждом шагу: отказ предоставлять вошедшим в страну военнослужащим какую-либо информацию либо же предоставление фальшивой информации, ликвидация дорожных указателей и табличек с названиями улиц в городах, надписи на стенах и даже нежелание давать воду солдатам[47 - Подробнее см.: Pecka J. Promeny Prazskеho jara ve svetle pramenu spontаnn? povahy // Promeny Prazskеho jara… S. 39–52. 1 октября 1968 г. академический Институт истории под ред. М. Отагала и В. Пречана выпустил книгу «Семь пражских дней», которая получила известность как «Черная книга» с изложением хроники событий, включавшей множество заявлений организаций, предприятий и отдельных граждан с выражением протестов против вторжения. См.: Sedm prazsk?ch dnu. 21.–27. Srpen 1968. Dokumentace. 2 vyd. Praha, 1990.].

Что касается представителей высших государственно-политических структур, то 22 августа депутаты Национального собрания Чехословакии обратились к правительствам и парламентам пяти стран-членов Варшавского договора с категорическим протестом против вторжения и требованием немедленного вывода из страны иностранных войск[48 - См.: Приложение. С. 302–303. Подробнее см.: Cigаnek F. Postaven? a role parlamentu v srpnov?ch dnech 1968 // Promeny Prazskеho jara… S. 123–164.]. В тот же день в 10 часов утра по инициативе пражского горкома партии начал работу (без словацких делегатов) чрезвычайный XIV (Высочанский) съезд КПЧ[49 - Подробнее см.: Skilling H. G. Czechoslovakia’s Interrupted Revolution. Princeton, 1976. P. 764–772.]. В его работе приняли участие 1219 из 1543 избранных делегатов, которые избрали новый центральный комитет партии и приняли целый ряд обращений, воззваний и посланий, адресованных народам социалистической Чехословакии, словацкому народу и словацким коммунистам, молодым людям Чехословакии[50 - Подробнее см.: T e Secret Vysocany Congress. Proceedings and Documents of the Extraordinary Fourteenth Congress of the Communist Party of Czechoslovakia 22 August 1968 / Ed. J. Pelikаn. N. Y., 1972. P. 88–95.]. «Вы уже знаете, – говорилось в Обращении ко всему народу и молодежи, – что единодушное мнение делегатов съезда совпадает с вашим. Мы требуем вывода оккупационных сил из нашей страны и освобождения всех наших представителей, восстановления суверенитета нашей республики. Нам крайне необходима ваша помощь. Поэтому мы обращаемся к вам с тем, чтобы довести эту борьбу до победного конца»[51 - Sedm prazsk?ch dnu…]. Из-за чинившихся препятствий большинству словацких делегатов не удалось приехать в Прагу. С этого момента, как утверждает чешский историк О. Кашпар, стали проявляться различные подходы чешской и словацкой общественности к событиям августа 1968 г.[52 - См.: Ka?par 0. Strucn? pfehled dejin a kultury Cesk?ch zem? a Slovenska. Pardubice, 1997. S. 183.]. Работа избранного на съезде нового ЦК КПЧ проходила под лозунгом: «Мы отвергаем оккупацию, настаиваем на выводе иностранных войск; наше оружие – всеобщая забастовка»[53 - T e Secret Vysocany Congress… P. 95.]. Одним из беспрецедентных примеров выражения протеста представителями коммунистической элиты внутри страны явилось Обращение делегатов к международному коммунистическому и рабочему движению[54 - См.: Приложение. С. 303–304.]. «Мне представляется, – писал позднее бывший секретарь ЦК КПЧ З. Млынарж, – что XIV съезд КПЧ, состоявшийся 22 августа 1968 года, сыграл чрезвычайно положительную роль в дальнейшем развитии событий. Благодаря созыву этого съезда, КПЧ как политическая партия сохранила определяющее влияние на сознание большинства населения»[55 - Млынарж 3. Мороз ударил из Кремля М., 1992. С. 219.]. Съезд осудил агрессию и потребовал вывода иностранных войск, возвращения руководителей страны к своим конституционным обязанностям, особо настаивая на соблюдении норм международного права, включая положения Варшавского договора, не требуя выхода ЧССР из него.

Съезд лишил каких-либо полномочий промосковскую консервативную группу, не оставив за ее представителями ни одной должности во вновь избранных органах. Национальное собрание и правительство открыто заявили о своем признании решений Высочанского съезда КПЧ. Складывалось впечатление, что партия коммунистов как политическая сила продолжает действовать в русле прежнего курса Пражской весны. Съезду на несколько дней «удалось создать видимость однозначной политической победы реформаторских сил в ситуации, когда на деле они потерпели полное поражение»[56 - Там же. С. 220.]. Находившиеся в те дни с визитом в Югославии члены чехословацкого правительства (О. Шик, И. Гаек, Ф. Власак и Ш. Гашпарик) также выступили с заявлением, в котором выразили свой протест против вторжения в страну иностранных войск[57 - Czechoslovakia 1968–1969. Chronology, Bibliography, Annotation / Eds. Z. Hejzlar, V. V. Kusin. N. Y.; London, 1975. P. 80. Следует отметить, что уже 2 сентября президент Л. Свобода принял отставку О. Шика с поста заместителя председателя правительства ЧССР.].

Кремль, как известно, не исключал силового решения вопроса о власти в стране, ориентируясь на формирование «революционного рабоче-крестьянского правительства». В связи с этим он пошел на чрезвычайные меры: изоляцию протестующей части чехословацкой правящей элиты, настроенной на продолжение эксперимента «социализма с человеческим лицом». Уже 21 августа первый секретарь ЦК КПЧ А. Дубчек и его единомышленники окружным путем – через Польшу – были доставлены на советскую территорию.

В ситуации тотального неповиновения чехословацкого общества и международного давления Москве пришлось отказаться от своих первоначальных планов и пойти на переговоры с официальными представителями – в том числе и интернированными – чехословацкого государства. В предельно сжатом виде сценарий выглядел следующим образом: 23 августа в Москву вылетел президент ЧССР Л. Свобода. Сразу же после его приезда начались переговоры, завершившиеся подписанием документа, который вошел в историю под названием «Московский протокол»[58 - Komunistickа strana Ceskoslovenska. Kapitulace (srpen-listopad 1968). D. 9. Sv. 3… S. 11.]. Перипетии, связанные с этим документом, достаточно детально изложены в отечественной литературе[59 - См.: ЛатышM.B. Указ. соч. С. 281–291.].

Отметим, что в конце концов чехословацкая делегация капитулировала перед прессингом советских лидеров, которые навязали ей свой ультимативный проект документа. 26 августа 1968 г., т. е. через 4 дня после начала работы Высочанского съезда в Праге, в Кремле состоялось последнее совместное заседание советского руководства и чехословацкой делегации по окончательной редакции Московского протокола[60 - Стенограмму заседания см.: Mezinаrodn? souvislosti… D. 4. Sv. 2. S. 265–280.]. Несмотря на достигнутые в предшествующие дни договоренности по всем пунктам представленного советской стороной текста, члены чехословацкой делегации неожиданно предприняли отчаянные попытки некоторого смягчения формулировок документа и даже внесения в него ряда поправок. Это, как представляется, можно считать не только проявлением гражданского мужества, но и своего рода формой протеста части партийно-государственной элиты Чехословакии уже не внутри страны, а за ее пределами – в стенах Кремля. Следует отметить, что Дубчек во время первой беседы с ним «кремлевской четверки» (Л. Брежнев, Н. Подгорный, А. Косыгин и Г. Воронов) категорически опровергал обвинения в адрес процесса реформ, отрицал обоснованность интервенции, назвав ее серьезной политической ошибкой и трагедией не только для Чехословакии, но и для всего международного рабочего движения, отстаивал Высочанский съезд, отказывался вести переговоры и принимать какие-либо решения без участия других членов чехословацкого руководства и требовал их освобождения[61 - Bencik A. Rekviem za Prazskе jaro. Praha, 1998. S. 196.]. Крайней же формой протеста в Москве можно назвать категорический отказ члена президиума ЦК КПЧ, председателя Национального фронта ЧССР (НФ ЧССР) Ф. Кригеля поставить под Московским протоколом свою подпись[62 - См.: Hele?ic F. Dr. Franti?ek Kriegel jedin?, kdo v Moskve nepodepsal // Sanquis. 2000. № 7; Kupka J. Ten, kter? nepodepsal // Ce?i na ceste stolet?m. Cesk? Te??n, 2001. 2 сентября 1968 г. Ф. Кригель смещен с поста председателя НФ ЧССР, вместо него избран Э. Эрбан.]. Выражением более смягченных форм протеста явились попытки скорректировать некоторые уже согласованные с советскими лидерами положения документа, которые предприняли Г. Гусак, А. Дубчек и О. Черник.

Так, А. Дубчек пророчески спрогнозировал развитие ситуации в ЧССР в ближайшем будущем, открыто перечислив возможные последствия «интернациональной помощи» следующим образом: «Необходимо, чтобы и вы (т. е. советские лидеры. – Э. З.) реально смотрели на положение в нашей стране и в партии. Это очень губительно сказывается на жизни народов. Нанесен сильный удар как по мышлению, так и по чувствам нашего народа. Мы говорим открыто, что считаем ваш шаг (то есть введение войск – Э. З.) серьезной ошибкой, которая принесет огромный ущерб нашей партии и международному коммунистическому движению. Это факт, и я говорю об этом только потому, что следует задуматься над тем, как выйти из этой ситуации, которая вообще не имеет поддержки народа, партии, подрывает дружбу и формирует объективную основу для антисоветских выступлений (курсив мой. – Э. З.)». «Не следует ожидать, – продолжал он, – что эти последствия будут преодолены в короткие сроки. Это будет длительная и напряженная работа. Президиум ЦК поэтому находится в очень сложном положении… Вот почему хотел бы попросить вас с пониманием относиться к работе, поскольку нам предстоит действовать в очень сложных условиях. Прошу терпения и понимания, ведь это ранило саму душу нашего народа (курсив мой. – Э. З.). Эта работа займет длительный период времени. Говорят, например, об антисоветских выступлениях. Да, но резолюции с несогласием принимаются повсеместно. Это ставит нас в очень плохое положение…»[63 - Mezinаrodn? souvislosti… D. 4. Sv. 2. S 267.]. Тем самым он, во-первых, прямо указал на главную причину формирования оппозиции в стране, а во-вторых, дал понять, что часть самой КПЧ в тогдашнем составе потенциально входила в ее ряды.

В Москве впервые был запущен в оборот термин «нормализация» и прозвучали различные его интерпретации. Как следует из стенограммы переговоров чехословацкой делегации с советским руководством в Кремле, председатель правительства О. Черник пытался уточнить сроки пребывания в ЧССР войск стран ОВД. «Мы просим, – отметил он, – чтобы вы нас правильно поняли: для президиума ЦК и для нашей партии, решающее значение имеют действия стран членов ВД в решении вопроса о пребывании войск. Заверяем вас, что мы будем действовать таким образом, чтобы наш народ понял важность вопроса. Мы можем себе представить всю серьезность положения. Нам понятно и международное значение этой проблемы. Просим, чтобы в наше соглашение (имеется в виду Московский протокол. – Э. З.) были внесены такие поправки, которые явятся выражением надежды на максимально организованные дальнейшие действия. В первую очередь следующее: на базе упрочения и консолидации отношений в ЧССР будет проведен постепенный вывод войск. Для нормализации обстановки чрезвычайно важным является то, чтобы партийные и государственные органы приступили к работе, то есть чтобы были освобождены здания и аппарат, чтобы войска постепенно выводились из городов и отдельных пунктов, чтобы в партии восстановилась нормальная жизнь. Это мы считаем важным вопросом…»[64 - Ibid. S. 266.]. Тем самым в содержание термина «нормализация» вкладывался конкретный смысл, сводившийся к следующему: «нормализация» может начаться лишь после вывода – хотя и «постепенного» – войск из ЧССР. Прозвучавший в выступлении Черника термин «консолидация отношений» [65 - В дальнейшем термин «консолидация» диверсифицировался и указывал на «консолидацию политических отношений», «консолидацию экономических отношений и др. См.: Komunistickа strana Ceskoslovenska… D. 9. Sv. 4. S. 213–215, 217.] в стране в иерархии приоритетов также занимал второе после вывода воинских частей место.

Необходимо подчеркнуть, что советское руководство трактовало термин «нормализация» принципиально иначе, не ограничивая пребывание своих воинских частей на чехословацкой территории какими-либо временными рамками. Так, Л. Брежнев уже 10 сентября 1968 г. недвусмысленно заявил О. Чернику, который, видимо, продолжал настаивать на прозвучавшей в Москве интерпретации «нормализации», что «нынешняя линия» чехословацкого руководства расходилась с московскими переговорами. «Необходимо, – заявил он, – чтобы ЦК и правительство дали ясно понять, что вступление войск явилось вынужденной мерой, вызванной активностью анти-социалистических элементов… нормализовать положение значит сохранить завоевания социализма и выступить против реакции (курсив мой. – Э. З.). Однако сейчас выясняется, что нормализовать положение якобы значит вывести из страны союзнические войска»[66 - Ibid. D. 4. Sv. 3. S. 39, 41.]. Заметим, что это «якобы» длилось в стране более 20 долгих лет…

И все же 26 августа 1968 г. 9 представителей с советской (Л. Брежнев, Н. Подгорный, А. Косыгин, Г. Воронов, А. Кириленко, Д. Полянский, М. Суслов, А. Шелепин, П. Шелест) и 19 – с чехословацкой стороны (Л. Свобода, А. Дубчек, Й. Смрковский, О. Черник, В. Биляк, Ф. Барбирек, Я. Пиллер, Э. Риго, Й. Шпачек, О. Швестка, М. Якеш, Й. Ленарт, Б. Шимон, Г. Гусак, А. Индра, З. Млынарж, М. Дзур, Б. Кучера, В. Коуцки) подписали Московский протокол[67 - Текст Московского протокола см.: Mezinаrodn? souvislosti… D. 4. Sv. 2. S. 271–274. Впервые опубликован: Bencik A., Domansk? J. 21. srpen 1968. Praha, 1990. S. 116–120.]. Тем самым, по словам чешского историка Я. Навратила, «была поставлена точка на так наз. послеянварской политике и положено начало процессу нормализации»[68 - Navrdtil J. Historick? ?vod // Mezinаrodn? souvislosti… D. 4. Sv. 2. S. 7.]. И – можно добавить – процессу становления крайне широкой оппозиции вторжению в ЧССР войск пяти стран-участниц ОВД.

Секретный Московский протокол состоит из 15 пунктов, главное содержание которых сводилось к следующему: аннулирование собрав шегося в условиях советской оккупации нелегального Высочанского съезда КПЧ; согласие на пребывание на чехословацкой территории союзных войск со смутной перспективой их ухода в случае успеха «нормализации»; снятие «чехословацкого вопроса» с обсуждения в Совете Безопасности ООН; созыв пленума ЦК КПЧ по «нормализации»; прекращение деятельности политических клубов и организаций возрождавшейся социал-демократической партии; усиление органов МВД и госбезопасности; недопущение репрессий в отношении содействовавшей интервенции просоветской группы. Предпоследним, 14?м пунктом, оговаривалось, что контакты между ведущими представителями КПСС и КПЧ после 20 августа, как и содержание проходивших переговоров следует считать «строго конфиденциальными»[69 - Латыш M. B. Указ. соч. С. 282; Mezinаrodn? souvislosti… D. 4. Sv. 2. S. 274.].

Вторым пунктом Московского протокола четко фиксировалось время проведения внеочередного XIV съезда КПЧ: «после нормализации (курсив мой. – Э. З.) положения в партии и стране»[70 - Mezinаrodn? souvislosti… D. 4. Sv. 2. S. 272.]. Определение «после нормализации» выглядит весьма расплывчато и достаточно странно. Здесь нужно вспомнить, что, в соответствии с согласованной позицией чехословацкой стороны на переговорах в Кремле и ее концепцией «нормализации», партийный съезд следовало провести после вывода из страны иностранных воинских частей. Реформаторской части чехословацкого руководства в конце августа, наверное, сложно было предвидеть, что как раз безотлагательность созыва партийного съезда станет не только одним из самых популярных требований набиравшего силу протестного движения, но и одним из камней преткновения, из-за которого она проиграет одно из важнейших сражений с консерваторами. Опытные советские партаппаратчики прекрасно понимали, что тактика затягивания съезда и парламентских выборов, а в конечном счете выигрыш во времени – один из важнейших методов укрепления позиций консервативной части руководства КПЧ. В случае же попыток реформаторов добиваться работы съезда в ближайшем будущем, когда еще не был распылен их потенциал, Кремль всегда мог указать на несоблюдение «достигнутых договоренностей», а также на обязательства неукоснительного соблюдения Московского протокола.

В третьем пункте документа шла речь о проведении в ближайшие 6–10 дней объединенного заседания пленума ЦК КПЧ и Центральной контрольно-ревизионной комиссии, в повестку дня которого намечалось включить обсуждение вопросов нормализации положения в стране, актуальные вопросы партийной и государственной жизни, совершенствования работы партийных и государственных органов, экономические проблемы и проблемы жизненного уровня населения. На пленуме предполагалось также поднять вопрос и о смещении с постов тех лиц, деятельность которых «не отвечала интересам обеспечения руководящей роли рабочего класса и коммунистической партии, решениям январского и майского пленумов ЦК КПЧ (1968), интересам укрепления позиций социализма в стране и дальнейшего развития отношений ЧССР с братскими странами социалистического содружества»[71 - Ibidem.]. Таким образом, вольно или невольно предполагалась комбинация совершенно иного рода: под «нормализацией» подразумевался не столько вывод войск и затем съезд КПЧ, сколько невывод войск и проведение пленума ЦК КПЧ с постановкой вопроса об избавлении от несогласных.

Московским протоколом зафиксирован ряд моментов, сыгравших позднее решающую роль в судьбе оппозиционного движения в стране. Во-первых, это пассажи документа о «непримиримой борьбе против контрреволюционных сил» (пункт 1), что, собственно, и создавало «идеологическую» основу борьбы с оппозиционным (на тот момент во многом гипотетическим) движением в стране. Во-вторых, советская сторона выдвинула условие, заранее согласованное с президентом Л. Свободой: возвращение на свои посты всех руководителей партии и государства лишь при условии объявления недействительными решений чрезвычайного XIV (Высочанского) съезда. Тем самым в ряды оппозиции могли зачисляться и коммунисты, продолжавшие поддерживать решения этого съезда. В ходе кадровых перемен «здоровые силы» не должны пострадать, «нездоровых» же пока оставляли в покое. Согласие было получено, а советское руководство потребовало предоставить ему гарантии выполнения договоренностей в Чиерне над Тиссой и Братиславе о борьбе с антисоциалистическими силами и о контроле над СМИ. Без этого, как заявили советские лидеры, союзные войска из страны не уйдут.

Почему дезавуированию решений Высочанского съезда уделялось столь важное внимание? Причина заключается в полном неприятии Москвой «социализма с человеческим лицом», что автоматически – хотя и с некоторым временным интервалом – переводило его приверженцев в ряды оппозиционеров. Но ведь они были в своей стране, более того, представляли собой ее руководство. Оставалось найти причины нелегитимности не столько самого съезда, сколько декларировавшейся им линии.

В протоколе констатировалась готовность представителей КПЧ немедленно провести ряд мер с целью упрочения власти трудящихся и позиций социализма (пункт 4). В связи с этим особо подчеркивалось значение следующих шагов: овладение СМИ, которые следует полностью поставить на службу делу социализма; прекращение деятельности различных групп и организаций, занимавших антисоциалистические позиции; запрещение деятельности «антимарксистской социал-демократической партии». Для реализации этих целей, говори лось в док у менте, в ближайшие дни будут приняты соответствующие «эффективные действия»[72 - Ibid. D. 4. Sv. 3. S. 39, 41.]. Массированное наступление на реформаторов, ориентировавшихся на «социализм с человеческим лицом», развернулось, таким образом, по всему фронту.

Чешские авторы в ряду «смягченных положений» перечисл яют следующие: тезис о выводе войск по завершении «временного» пребывания, продолжительность которого зависела от хода «нормализации», а также о поддержке советской стороной политической линии январского и майского пленумов ЦК КПЧ, хотя об одобрении Программы действий периода Пражской весны ничего не говорилось. Чехословацкая сторона могла тем самым представлять общественности Московский протокол как «итог компромисса»[73 - Komunistickа strana Ceskoslovenska. Kapitulace (srpen-listopad 1968). D. 9. Sv. 3… S. 12.]. В дальнейшем Кремль требовал неукоснительного и беспрекословного выполнения пунктов протокола, который, несомненно, служил не только одним из факторов сохранения оппозиции, но и важнейшим побудительным мотивом ее действий.

Датируя начало периода «нормализации» днем подписания Московского протокола, можно, на наш взгляд, говорить о мягком варианте «нормализации», который продолжался с 26 августа 1968 г. до апрельского (1969 г.) пленума ЦК КПЧ. Существенной чертой этого периода явилось то, что оппозиция во всех срезах общества действовала легально, хотя против ее радикальных действий власти уже начинали использовать силовые (полицейские) методы борьбы. Смещение А. Дубчека и приход к власти в апреле 1969 г. Г. Гусака положили начало более жесткому варианту «нормализации», а применительно к оппозиции – новому этапу ее деятельности: переходу к исключительно нелегальным формам протеста[74 - В зарубежной научной литературе существуют различные мнения относительно стартовой точки процесса «нормализации» и его содержания. См.: Bencik A. Utajovanа pravda о Alexandra Dubcekovi. Drama muze, kter? pfedbehl svou dobu. Praha, 2001. S. 33–34; Тйта О. Spolecenskе a politickе souvislosti term?nu normalizace // Veda v Ceskoslovensku v obdob? normalizace (1970–1975). Sborn?k z konference / Ed. A. Kostolаn. Praha, 2002. S. 17–18; Havelka M. Prvn? diskuse о tzv. normalizaci: polemika Vаclava Havla a Milana Kundery 1968–1969 // Ibid. S. 38; Manak J. Proces tzv. normalizace a horn? vrstva byrokracie v Ceskoslovensku v roce 1970 // Bol?evismus, komunismus a radikaln? socialismus v Ceskoslovensku / Eds. Z. Kаrn?k, M. Kopecek. Sv. 5. Praha, 2005. S. 241; Ko?ick? P. Obete okupаcie 1968 // Мое versus obcan. ?loha represie a politickеho nаsilia v komunizme. Bratislava, 2005. S. 209; Petra? J. Obdob? normalizace z pohledu politick?ch elit // Мое versus obcan… S. 191; Doskocil Z. Duben 1969. Anatomie jednoho mocenskеho zvratu. Brno, 2006. S. 7, 27].

Что касается позиции граждан, то они в публичных выступлениях выражали последовательное несогласие с оккупацией, протестуя против политики уступок, которую избрало, как они утверждали, дубчековское руководство. Шло нарастание критики тех лидеров Пражской весны, которые отходили от ее идеалов и ориентировались на Москву. Правда, и граждане, и коммунисты могли пока что легально выражать свою позицию. При этом целью протестных акций являлось не смещение руководства Дубчека, а давление на него, чтобы оно отказалось от политики уступок и продолжало взятый после января 1968 г. курс на реформы.

Таким образом, в августе 1968 г. на свет появились два взаимоисключающих документа – решения XIV Высочанского съезда КПЧ и Московский протокол, которые послужили мощным импульсом ускорения дифференциации в рядах высшего чехословацкого партийно-государственного руководства. Но и в обществе размежевание также проходило по линии принятия или непринятия этих решений. Интернированные лидеры ЧССР вернулись в страну, связанные подписанным (кроме Кригеля) в Кремле документом. Однако тот минимум уступок, который удалось отстоять чехословацкой делегации в Москве, являлся совершенно недостаточным дл я умиротворения и успокоения общества. С этого момента берет начало трагический зазор между реформаторской частью партийного руководства, связанного Московским протоколом, с одной стороны, и большей частью чехословацкого общества, зазор, который неотвратимо и постоянно увеличивался.

Линии разлома внутри руководства КПЧ уже в конце лета 1968 г. стали проявляться все рельефнее. Политика компромисса, или «меньшего зла», как ее тогда называли, продолжалась – надо было соблюсти декорум. Несогласие с действиями Дубчека выражали отдельные лица и внутри КПЧ. Следующим шагом в переориентации партии и страны в целом на «нормализацию» явился пленум ЦК КПЧ, проходивший 31 августа 1968 г.[75 - Подробнее см.: Латыш M. B. Указ. соч. С. 285–288.]. Один из представителей радикального крыла реформаторов, член ЦК КПЧ, а в будущем один из основателей действовавшей в ЧССР нелегальной структуры «Социалистическое движение чехословацких граждан»[76 - Подробнее см.: Skilling H.G. Czechoslovakia’s Interrupted Revolution… S. 804–807.] Я. Шабата категорически заявил: «Нормализация должна быть обусловлена выводом войск, а не их присутствием»[77 - Ibid. S. 806.]. Тем самым он настаивал на концепции «нормализации», которую часть чехословацкого руководства пыталась отстоять на переговорах в Кремле. Шабата требовал опираться на 9/10 народа и продолжать вместе с ним начавшийся в ходе Пражской весны курс на реформы. Он далее подчеркнул, что Московский протокол, противоречивший действительности, нельзя проводить в жизнь. Аналогичную позицию занимали Ф. Кригель, Э. Гольдштюкер, О. Шик, И. Свитак[78 - Bаrta M. Pokus o zаchranu reformn?ho programu // Ceskoslovensko roku 1968. D. 2. Pocаtky normalizace. Praha, 1993. S. 11.].

Однако их начали все активнее вытеснять с лидирующих позиций, на которые претендовали просоветские политики В. Биляк, А. Индра и др., т. е. так называемые «здоровые силы», зачастую именовавшиеся в народе «предателями». Сторонники консервативного уклона требовали неукоснительного следования рекомендациям Кремля[79 - Подробнее см.: Латыш М.В. Указ. соч. С. 285–287.].

Тактика уступок Дубчека под давлением Москвы также вела не только к расколу партии, но и к протестам в обществе. Наиболее мощно этот протест выражали студенты и рабочие предприятий. Эти слои общества, получившие в Московском протоколе наименование «контрреволюционные силы», продолжали акции протеста: на 23 августа была объявлена одночасовая (с 12.00 до 13.00) всеобщая забастовка в знак протеста против вторжения, а 26 августа – забастовка протеста против продолжавшейся оккупации[80 - Czechoslovakia 1968–1969… P. 81, 84.].

И неудивительно, что «прицельный огонь» по оппозиции начался почти сразу после августа. Одним из шагов на пути к реализации «нормализации» явилось закрытие пользовавшихся популярностью журналов «Репортер» и «Политика». Консерваторы в руководстве КПЧ по принципиальным соображениям и убеждениям требовали расправы с протестовавшими журналистами. Что касается реформаторских сил в руководстве КПЧ, то они, связанные положениями Московского протокола, объективно вынуждены были действовать заодно с консерваторами. Не был связан обязательствами по реализации положений Московского протокола лишь Ф. Кригель, не поставивший, как уже говорилось, под ним своей подписи.

3–4 октября в Москве состоялась встреча представителей пяти государств ОВД, на которой обсуждался вопрос о подготовке к подписанию 18 октября Договора о временном пребывании в ЧССР советских войск[81 - 18 октября 1968 г. Национальное cобрание ратифицировало Договор о временном пребывании в ЧССР советских войск: 228 депутатов проголосовали «за», 10 – воздержались, «против» проголосовали 4 депутата (Ф. Кригель, В. Прхлик, Ф. Водслонь и Г. Секанинова-Чакртова). См.: Ibid. P. 98.]. В ее рамках прошли переговоры А. Дубчека, Г. Гусака и О. Черника с советским руководством[82 - Подробнее см.: Mezinаrodn? souvislosti… D. 4. Sv. 3. S. 116–150.]. По словам З. Млынаржа, чехословацкая делегация «вернулась из Москвы с новыми условиями капитуляции, выходившими за рамки Московского протокола». В частности, она согласилась с пребыванием советских войск на территории ЧССР в течение неопределенного времени, а также дала согласие на отсрочку на неопределенный срок созыва съезда КПЧ. Кроме того, она приняла к сведению точку зрения Политбюро ЦК КПСС на Программу действий КПЧ как на «ошибочный документ»[83 - См.: Млынарж З. Указ. соч. С. 279. М лынарж утверж да л, что на переговорах в Моск ве Черник отошел от всех согласованных договоренностей по вопросу о постепенном выводе советских войск. «Несмотря на то, – писал он, – что было твердо оговорено держаться за положения Московского протокола о полном выводе советских частей, Черник первым дал согласие на другую формулировку, которая затем была внесена в Договор о пребывании советских войск в Чехословакии, подписанный 18 октября 1968 г., и узаконивший размещение 100 тыс. советских солдат на неопределенное время». Там же. С. 277.].

«Новые условия капитуляции», несомненно, в очередной раз всколыхнули общество, в котором развертывалась ожесточенная борьба против начинавшейся «нормализации». Самое сильное недовольство проявляли студенты и рабочие. Активность студентов нельзя назвать случайной: уже в ходе Пражской весны они являлись важнейшим составным звеном движения за реформы. После августа 1968 г. вместе с профсоюзами и частью интеллигенции студенчество становилось главным субъектом протестного движения. Нужно также иметь в виду, что процесс резкой активизации студенчества продолжался во всем западном мире, особенно во Франции[84 - В мае 1968 г. Францию охватила всеобщая забастовка, объявленная крупнейшими профсоюзами, в которой участвовало более 10 млн. рабочих и служащих во многих районах страны. Фактический контроль над крупными предприятиями перешел в руки забастовщиков и их комитетов. Это не могло не оказывать воздействия и на студентов Чехословакии, также поддерживавшихся рабочими.].

И все же студенчество оказалось далеко не единодушным в своем протесте. Как уже отмечалось, проходившие внутри партийного руководства разломы экстраполировались и на чехословацкое общество в целом. Одним из примеров нараставшей дифференциации и поляризации явилось собрание 565 студентов и представителей так наз. низшего звена «здоровых сил», состоявшееся 9–10 октября 1968 г. в Доме просвещения в Праге (округ Либень). На нем была принята резолюция в поддержку сотрудничества с находившимися в Чехословакии иностранными войсками[85 - См.: Obcanskа spolecnost 1967–1970. Emancipacn? hnut? uvnitr Nаrodn? fronty 1967–1970. Dokumenty / Eds. J. Pecka, J. Belda, J. Hoppe. Praha; Brno, 1995. D. 2. Sv. 1. S. 200.]. Разумеется, такого рода собрания готовились правящими силами консервативной направленности, но более половины тысячи одних только представителей – цифра внушительная и, по всей видимости, многие из них позже служили делу «оздоровления», «консолидации» и «нормализации» не за страх, а за совесть.

В качестве ответной реакции коллектив педагогического факультета и Высшей школы земледелия г. Чешские Будеёвице направил 7 ноября 1968 г. в ЦК КПЧ «Открытое письмо». В нем выражались поддержка «прогрессивных сил ЦК КПЧ во главе с Дубчеком», осуждение «раскольнической деятельности фракционных групп» и обеспокоенность их активизацией[86 - Текст резолюции см.: Ibidem.]. Конечно, данное письмо выражало волю большинства, а может, и подавляющего большинства студенчества, но – не абсолютно всего. Следует заметить, что все же не письма стали главной формой протеста в рассматриваемый период.

Характерно, что в «Открытом письме» частично получили отражение те установки, которые несколько позднее, в самом конце 1968 – нач а ле 1969 г. войдут в тексты договоров Союза студентов высших учебных заведений Чехии и Моравии с профсоюзами заводов, предприятий и научных учреждений: незаконность и ошибочность военного вмешательства пяти социалистических стран, а также требование созыва в кратчайшие сроки съезда коммунистической партии Чешских земель. Открыто выраженная непримиримость с вводом иностранных войск на территорию суверенного государства усугублялась строптивостью второго требования. Мало того, что требовался немедленный и безотлагательный созыв партийного форума – это само по себе входило в противоречие с Московским протоколом, – предполагалось проведение не просто съезда, а съезда пока еще вообще не существующей коммунистической партии Чешских земель. Напомним, что в итоге она так и не была создана[87 - См.: Власть – общество – реформы. Центральная и Юго-Восточная Европа. Вторая половина ХХ века. М., 2006. С. 280–281.].

Между резолюцией и письмом прошел тревожно ожидавшийся властью 28 октября юбилей единого чехословацкого государства. Он связывался еще и с двумя трагическими датами в истории Чехословакии – 1938 и 1948 гг., поэтому на массовых демонстрациях протесты против присутствия иностранных войск звучали очень громко. Опасавшиеся эскалации массовых студенческих протестов Л. Свобода, А. Дубчек и О. Черник вынуждены были в качестве своего рода превентивной меры обратиться 26 октября к чехословацкой молодежи с посланием, предостерегавшим от радикализации, которая могла привести к нежелательным и опасным последствиям[88 - Czechoslovakia 1968–1969… P. 99.].

Реакция на события 28 октября властей и общества совершенно различна. Власти, хотя и реформаторские, которые возглавлял Дубчек, применили дубинки, а общественность, не парализованная Московским протоколом, выражала солидарность с манифестантами. Так, 31 октября в Праге собрался актив писателей, который принял Соглашение о солидарности. Этот документ, который в последующие дни обсудили некоторые творческие союзы, рассматривался в качестве платформы совместных действий культурного и гражданского фронтов. Суть его сводилась к следующему: никто не может преследоваться за свои убеждения и взгляды[89 - Obcanskа spolecnost… D. 2. Sv. 1. S. 404. Pozn. 2.]. Тем самым недовольная часть общества в преддверии прогнозировавшегося «закручивания гаек» властями приступила к выработке превентивных мер и со своей стороны.

Между тем октябрьский разгон демонстрантов не снизил накала протестных настроений в чехословацком обществе. 6–7 ноября в Праге, Братиславе, Брно, Чешских Будеёвицах и других городах началась новая волна демонстраций студентов, против которых полиция снова применила силовые средства: дубинки, слезоточивый газ и брандспойты[90 - Czechoslovakia 1968–1969… P. 101.]. По словам главы правительства О. Черника, «вышедшие на улицы 8 тыс. человек начали строить баррикады»[91 - Obcanskа spolecnost… D. 2. Sv. 2. S. 102.]; в одной только Праге полиция задержала 176 чел.[92 - Czechoslovakia 1968–1969… P. 101.].

На фоне эскалации массовых протестов началась подготовка к очередному ноябрьскому пленуму ЦК КПЧ, на котором должна была «произойти решающая проба сил, выяснение соотношения реформаторской и консервативной фракций в высшем эшелоне партии»[93 - Латыш М.В. Указ. соч. С. 356.]. В ходе подготовки к пленуму ЦК КПЧ для Кремля стало ясно, что с командой Дубчека общий язык найти будет трудно. Это следует из указаний, которые Политбюро ЦК КПСС направило 11 ноября находившемуся в Праге заместителю министра иностранных дел В. В. Кузнецову и послу СССР в ЧССР С. В. Червоненко к беседе с А. Дубчеком по проект у доку ментов плен ума[94 - См.: История Чехии и Словакии в ХХ веке… Т. 2. С. 218.]. В Москве считали, что решения ноябрьского пленума ЦК КПЧ должны послужить основой активизации борьбы за упрочение социалистического строя[95 - Там же. С. 219.].

В условиях присутствия советских войск, легализованного советско-чехословацким Договором о временном пребывании советских войск на территории ЧССР от 18 октября 1968 г. в ходе «нормализации», по-другому и быть не могло. Вряд ли удивительным считалось то, что после ноябрьского пленума продолжится открытая борьба двух политических платформ: сторонников демократии («правые», «правые оппортунистические силы») и приверженцев реставрации политической системы по советской модели («левые», «здоровые марксистско-ленинские силы»)[96 - См.: Komunistickа strana Ceskoslovenska… D. 9. Sv. 4. S. 8–9.]. Ожидалось другое: если в первый лагерь прибудут немногие лица, потерпевшие поражение, то во второй придут те, кто считался победителями.

Решительная позиция молодежи расходилась с установками не только консервативной части партийно-государственного аппарата, но и с позицией коммунистов-реформаторов, которые находились под жестким прессингом Москвы. Чрезмерно активные протестные действия молодых людей в их планы не входили и входить не могли, поскольку они квалифицировались Московским протоколом как контрреволюционные. Именно поэтому активизация молодежи не оставалась без внимания высшего государственного руководства.

Примечательной чертой данного периода можно назвать то, что после подавления октябрьских и ноябрьских протестов студентов власти решили изменить тактику (не исключено, что под давлением коммунистов-реформаторов в партийно-государственном руководстве) и в целях исключения в дальнейшем подобного рода инцидентов решили пойти на диалог с ними.

Первая встреча председателя ЦК НФ ЧССР Э. Эрбана, сменившего на этом посту Ф. Кригеля, с членами президиума Союза студентов высших учебных заведений Чехии и Моравии состоялась 12 ноября 1968 г. На ней Эрбана проинформировали о создании в Праге Комитета действий студентов, который намеревался в ближайшие дни осуществлять координацию и руководство студенческим движением в Праге. В качестве одной из ближайших акций Комитета называлась подготовка к 17 ноября – Международному дню студентов. Согласно планам Комитета действий, студенты намеревались отметить эту памятную дату – 29?ю годовщину подавления студенческой манифестации гитлеровцами – траурным шествием.

Из текста документа трудно судить о реакции Эрбана относительно студенческих планов. Похоже, он не стал брать лично на себя ответственность за подобного рода акции, пообещав организовать прием представителей студенчества высшим руководством ЧССР[97 - Obcanskа spolecnost… D. 2. Sv. 2. S. 105. Pozn. 1.]. И, действительно, уже на следующий день, 13 ноября 1968 г., такая встреча состоялась. В ней приняли участие представители Союза студентов высших учебных заведений Чехии и Моравии, а также некоторых других чехословацких молодежных организаций, функционеров комитета КПЧ по высшему образованию и представители высшего партийно-государственного руководства. О ее серьезности свидетельствует не только место проведения (Пражский Град), но и состав участников переговоров со стороны руководства партии и государства (Свобода, Дубчек, Черник, Смрковский, Эрбан, Пелнарж). Председатель Союза студентов М. Дымачек изложил свое видение политической ситуации в стране, а затем представители высшего руководства ответили на вопросы студентов. На встрече, в частности, обсуждался и вопрос о проведении студентами 17 ноября памятной акции в Международный день студентов.

Как и следовало ожидать, отношение высших руководителей партии и государства (в том числе и коммунистов-реформаторов) к акции 17 ноября явилось однозначно отрицательным, хотя аргументация ими высказывалась различная. «Знаю, – сказал А. Дубчек, – что это будет не просто торжественный акт, но и выражение отношения к политической обстановке. Мы не можем считать это акцией в нашу поддержку»[98 - Ibid. D. 2. Sv. 2. S. 100.]. При этом Дубчек руководствовался следующими мотивами: студенческая организация не обладает достаточным опытом, чтобы не допустить выхода ситуации из-под контроля, предотвратить провокации и кровопролитие. Он выступил против публичных акций, поскольку «это не путь решения ситуации». Публичные выступления, по его словам, можно легко использовать в провокационных целях; они «могут вызвать тысячу вопросов, которые заведут в тупик международные переговоры»[99 - Ibidem.].

Можно предположить, что А. Дубчек опасался ответных жестких мер со стороны союзников по ОВД. Говоря о поступавших в органы высшей партийной и государственной власти резолюциях различных представителей общественности, он отметил, что «высоко их ценит» и что они служат ему «моральной поддержкой». Вместе с тем Дубчек советовал более взвешенно подходить к перечню вносимых в них требований. Так, идея организации общенародного обращения к правительству о безотлагательном начале переговоров о немедленном выводе войск из Чехословакии считалась нереальной, и народ, как подчеркнул Дубчек, «прекрасно это понимает»[100 - bid. S. 100–101.]. В этом случае он, скорее всего, высказывал свою реакцию и на «Открытое письмо» студентов от 7 ноября.

Черник в свою очередь пообещал, что в ЧССР уже никто не будет брошен в тюрьму по политическим мотивам. Вместе с тем он высказал следующее предостережение: против участников антигосударственных акций будут приниматься меры в соответствии с действующим законодательством[101 - Ibid. S. 102.].

На встрече студенты подняли вопрос и о создании советов трудящихся (заводские советы или рабочие советы, как их еще называли) на предприятиях. В ответ Дубчек заметил, что данный вопрос не проработан до конца из-за недостатка времени, не возразив против необходимости его окончательного решения. Тем самым из-за дефицита времени (а не по принципиальным соображениям) формирование рабочих советов временно блокировалось. Предполагалось снова вернуться к этой проблеме на пленуме ЦК КПЧ в декабре 1968 г. Получалось, что столь волновавший молодежь вопрос о заводских (рабочих) советах не закрывался окончательно и это не могло не вселять определенные надежды. Диалог, как тогда казалось, состоялся и даже стал приносить свои плоды, тем более, что студенты не поднимали на встрече вопрос о своем намерении проводить забастовки ни в ближайшем, ни в отдаленном будущем.

Впрочем, далеко не все студенты были довольны итогами встречи. Это, в частности, отразилось в тексте Соглашения о солидарности студентов, профессоров и работников вузов, подготовленном через два дня после беседы с лидерами государства Союзом студентов Чехии и Моравии 15 ноября 1968 г.[102 - Ibid. D. 2. Sv. 1. S. 402–403.]. Более того, уже ближайшие дни показали, что диалог с властью оказался всего лишь очередной иллюзией столь необходимого для общества консенсуса и вовсе не студенческая позиция послужила детонатором разраставшегося конфликта.

14–17 ноября 1968 г. прошел пленум ЦК КПЧ. Руководство и Дубчек настроились на серьезные усилия по выработке приемлемой для всех фракций КПЧ платформы. Подготовку проекта резолюции поручили Й. Шпачеку и З. Млынаржу, которые предприняли «последнюю попытку очертить рамки, в пределах которых сохранялась бы хоть какая-то возможность проводить реформаторский курс». Однако подготовленный ими текст в цельном виде в окончательную версию резолюции так и не вошел. Накануне пленума, в ночь с 15 на 16 ноября, Дубчек, Гусак и Черник, не поставив в известность остальных членов ЦК, отправились из Праги в Варшаву на консультацию к Брежневу, который в те дни в качестве гостя присутствовал на V съезде ПОРП. В результате из проекта резолюции исчезли фрагменты текста, которые могли хоть как-то поставить под сомнение «обоснованность» военной интервенции, и добавлены фразы об опасности «правого оппортунизма» в рядах КПЧ[103 - Млынарж З. Указ. соч. С. 281.].

После бурных дебатов пленум принял резолюцию, которую А. Дубчек считал «выходом из критической ситуации, возникшей после августа». «Я убежден, – писал А. Дубчек в октябре 1974 г. – что ноябрьская резолюция 68?го года, в отличие от выводов январского, апрельского и майского пленумов ЦК КПЧ, которая возникла как следствие августа, была ближе всего к возможности политического объединения абсолютного большинства партии и общества и давала возможность вывести партию из нового кризиса, который вызвали, как это сегодня уже ясно, фракционеры, желающие с помощью военного вмешательства аннулировать сами основы январской политики ЦК КПЧ (курсив в оригинале. – Э. З.)»[104 - См.: Приложение. С. 345.].

Резолюция, называемая Я. Каваном и Я. Даниелом «компромиссной»[105 - Социалистическая оппозиция в Чехословакии… С. 40; см. также: Czechoslovakia 1968–1969… Р. 103. На компромиссный характер ноябрьской резолюции указывает и А. Остры. См.: Ostry A. Ceskoslovensk? problеm. K?ln, 1972. S. 193.], не оправдывала вторжение иностранных войск в ЧССР, но и не признавала существование контрреволюции, критиковала догматические сектантские силы, которые пытались повернуть развитие вспять, к периоду до января 1968 г. Вместе с тем она признавала наличие антисоциалистических элементов, которые якобы были обнаружены в печати, клубах и различных организациях. Она еще поддерживала Программу действий, но уже назвала ее «рабочим документом»[106 - Подробнее см.: Млынарж3. Указ. соч.; см. также: Социалистическая оппозиция в Чехословакии….].

Пленум санкционировал учреждение нового временного органа – исполкома Президиума ЦК КПЧ, а также образование Бюро ЦК по Чешским землям во главе с Л. Штроугалом, которое, по словам Я. Мехиржа, явилось одним из главных инструментов первой фазы «нормализации». В начале 1970?х гг. Бюро руководило проведением чисток рядов КПЧ, так наз. «проверок»[107 - Подробнее см.: MechyfJ.О novodob?ch dejinаch Ceskoslovenska. (Nekolik informac?, poznаmek a ?vah о uplynul?ch sedmdesаti letech). Praha, 1991. S. 84.].

Появление чешского партийного Бюро, как представляется, явилось частичным ответом на раздававшиеся все громче в обществе требования создания чешской компартии и, надо полагать, одним из демонстративно-формальных шагов на пути его реализации.

Любопытна оценка ноябрьской резолюции чешских издателей многотомной публикации документов. «Если московский протокол, – пишут Й. Вондрова и Я. Навратил, – как прямой продукт вторжения вынужден был в своей окончательной версии учесть спонтанное сопротивление чехословацкого народа оккупации, сохранив тем самым определенное пространство для политического маневра, то ноябрьский пленум ЦК КПЧ, проходивший под впечатлением от заключенного в октябре чехословацко-советского договора о пребывании определенного контингента советских войск на территории Чехословакии „в течение неопределенного времени“, а также принятая на нем резолюция – после предшествующей ревизии советского генерального секретаря – свели это мнимое пространство практически к минимуму»[108 - Komunistickа strana Ceskoslovenska… D. 9. Sv. 3. S. 7]. В этом выводе смущает, пожалуй, одно: «сведение к минимуму» политического пространства, которое сами же авторы называют «мнимым».

В любом случае, часть Московского протокола, формулировавшая цель борьбы с «контрреволюцией», едва ли давала какое-либо пространство для политического маневра сторонникам А. Дубчека, оно скорее, предоставлялось «здоровым силам» в рядах высшего эшелона политической власти. И этим пространством для маневра они умело воспользовались на ноябрьском пленуме ЦК КПЧ. Именно под их давлением пленум принял резолюцию, из которой исчезли «программные принципы и цели Программы действий КПЧ – сутью новой политики должна была стать „послеянварская политика“, очищенная от деформаций послеянварского периода»[109 - Ibid. S. 8.].

В дискуссиях в дальнейшем уточнялось и содержание термина «нормализация», которая более уже не связывалась непосредственно с выводом советских войск, а трактовалась как «продолжение послеянварской политики с твердым социалистическим курсом»[110 - Ibid. ?vod.].

Позиции приверженцев Дубчека ослабевали. Одна их часть сблизилась с радикально-демократическим крылом (Смрковский, Шпачек, Млынарж), вторая (Черник, Гусак, Свобода) примкнула к представителям промосковской политики и заняла «реалистическую линию». Дубчеку приходилось постоянно лавировать между ними, но в итоге он постепенно оказывался в изоляции[111 - Ibid. S. 17.].

Таким образом, ноябрьский пленум наглядно продемонстрировал нараставший разлом внутри ЦК КПЧ: в знак протеста против политики уступок ушел со своего поста секретаря ЦК КПЧ З. Млынарж, что, несомненно, значительно ослабляло силы реформаторов. Тем более что в созданный на пленуме исполком президиума ЦК КПЧ вошли Г. Гусак, Ш. Садовский, Л. Свобода, О. Черник, Л. Штроугал, Э. Эрбан и только два сторонника реформ – А. Дубчек и Й. Смрковский.

Компромиссные решения ноябрьского пленума заставили студентов снова инициировать новый политический кризис. Через 24 часа после пленума ЦК КПЧ студенты всех вузов Чехии и некоторых высших учебных заведений Словакии начали забастовку в знак протеста против оккупации[112 - Социалистическая оппозиция в Чехословакии… С. 40. Подробнее о студенческой забастовке см.: Obcanskа spolecnost… D. 2. Sv. 1. S. 402–417.]. Активность достигла пика 18 ноября 1968 г., когда они объявили о начале трехдневной забастовки, в которой приняли участие десятки тысяч студентов. Студенческая забастовка не выходила за пределы вузов на улицы и не превратилась в манифестацию, не представляя такой угрозы политической стабильности, как события 28 октября. Партии удалось «повлиять на студентов в том плане, чтобы они соблюдали порядок и не допускали каких-либо стихийных действий»[113 - Цит. по: Латыш М. В. Указ. соч. С. 365.]. Высокопоставленный работник ЦК КПЧ информировал советских представителей, что «со стороны многих рабочих, особенно на заводах ЧКД в Праге, проявлялись симпатии к студенческой забастовке и дело шло к прямой поддержке студентов. Лишь под большим давлением рабочие заводов ЧКД отказались от своего намерения устроить демонстрацию в Праге в знак солидарности с бастующими студентами»[114 - Там же.].

Требования бастовавших изложены в документе «Десять пунктов» (его называли «Студенческой десяткой»), провозглашенных Союзом студентов вузов Чехии и Моравии[115 - Документ опубликован в: Promeny Prazskеho jara… S. 217. Pozn.4.]. Основой политики в нем провозглашалась Программа действий КПЧ, принятая в апреле 1968 г. (по сути – продолжение реформ Пражской весны), отрицалась «кабинетная политика» и содержалось требование взаимного обмена информацией между обществом и властью (по сегодняшней терминологии – Public Relations). Бастовавшие требовали ограничения полугодием цензуры в СМИ; свободы собраний и объединений; гарантии свободы деятельности в сфере науки, литературы и культуры; соблюдения правовых норм для граждан; продолжения создания заводских советов трудящихся в качестве органов заводского самоуправления; свободы выезда за рубеж; отказа в сфере внешней политики от участия в акциях, противоречивших чувствам чехословацкого народа, Хартии ООН и Всеобщей декларации прав человека; отставки с руководящих постов тех, кто «утратил доверие» и кому «так и не удалось четко и ясно объяснить свою позицию»[116 - См.: Pazout J. Sb?rka Ivana Dejmala – v?znamn? pramen k dejinаm ceskoslovenskеho studentskеho hnut? v ?edesаt?ch letech dvacаtеho stolet? // Sborn?k archivn?ch prac?. 2003. C. 2. S. 169–170; до этого опубликовано в комментарии в: Obcanskа spolecnost… D. 2. Sv. 2. S. 93. Pozn. 2.]. Характерно, что призыва к крайне популярному в обществе выводу войск из ЧССР документ не содержал, что, видимо, свидетельствует о следовании наказу, который студенты не так давно получили от Дубчека. Вместе с тем в него было внесено требование о рабочих советах.

В историографии существуют различные оценки этого документа. Так, польская исследовательница М. Колодзей полагает, что участники ноябрьской забастовки позиционировали себя общественно-политической силой и добивались права на участие в политической жизни[117 - Kolodziej M. Op. cit. S. 99.]. Чешский историк Я. Пажоут, напротив, называет эти требования «умеренными»[118 - Pazout J. Op.cit. S. 7.]. Действительно, в документе нет прямых протестов против оккупации, не содержатся в нем и призывы к выводу войск. То есть, можно сказать, что он фактически составлялся в русле установок руководства Дубчека, в какой-то мере коррелируя с Московским протоколом. В свою очередь Каван и Даниел называли его «программой-минимум», а забастовку – протестом против оккупации[119 - Социалистическая оппозиция в Чехословакии… С. 40.].

В любом случае ноябрьская забастовка студентов явилась выражением протеста, который указывал на высокий уровень политического сознания общества. «Студенческая десятка» отражала настроения всей общественности, и рабочие сразу же стали доказывать важность ее положений действиями. На предприятиях прошли рабочие собрания, которые приняли «Десять пунктов» в качестве своей программы. Рабочие устраивали встречи с бастующими студентами, оказывали им финансовую помощь и предупреждали власти, что на любую попытку сломить студентов они ответят забастовкой. Символически свою поддержку они подтвердили получасовым перерывом в работе, фабричными гудками и т. д.[120 - Там же. С. 41–42.]. В Чехии почти повсеместно стали создаваться забастовочные комитеты, трансформируясь в рабочие советы. Позднее, в январе 1969 г., предпринималась попытка создать центральный орган рабочих советов, но власти поняли, что это движение становится опасным, и расформировали советы.

На заседании 19 ноября президиум правительства, обсудив вопрос о положении в вузах, назвал студенческую забастовку акцией, не способствовавшей процессу консолидации в стране[121 - Obcanskа spolecnost… D. 2. Sv. 1. S. 512.]. Такая оценка показала, что государственные власти, включая реформаторскую их часть, не поддерживали крайних методов борьбы. В тот же день на совещании первых секретарей окружных и краевых комитетов КПЧ, посвященном итогам ноябрьского пленума, Л. Штроугал напомнил об обещании студентов почтить 17 ноября память жертв фашистской расправы мирным траурным шествием. Однако, по его словам, студенты изменили свои первоначальные планы и приняли иное решение – провести трехдневную забастовку. Требования «Десяти пунктов», по словам Штроугала, сформулированы таким образом, что «со многими из них можно согласиться». «Однако, – продолжал он, – забастовка названа оккупационной, что, разумеется, имеет особый акцент, акцент политический…». Инициаторы забастовки, продолжал Штроугал, представляют дело таким образом, что данная акция проводится в поддержку послеянварской политики и прогрессивного ядра партии. «Мы знаем, – утверждал он, – что трехдневная забастовка с названием оккупационная проводится не в поддержку данной линии. Фактом является то, что в последние часы мы получаем информацию о том, что студенты приходят на заводы, требуют конкретной поддержки этой студенческой забастовки, все более остро реагируют на ноябрьскую резолюцию и оказывают определенное давление – причем давление не малое – на определенное политическое развитие, которое должно проходить у нас после ноябрьского пленума»[122 - Komunistickа strana Ceskoslovenska… D. 9. Sv. 4. S. 46.].