скачать книгу бесплатно
Джип из тыквы
Елена Ивановна Логунова
В больничных сплетнях я фигурировала как «чудо чудное» и «диво дивное»: в страшной аварии сохранила жизнь, но потеряла память. Я умею читать, писать, запросто отличу ямб от хорея. Почему же я не помню свое имя? Или Макса – моего любимого мужчину… Вскоре мне удалось подслушать его разговор с другом: некий Тугарин подбросит им за меня денег! Как выяснилось, я попала в аварию, спасая от гибели выскочившую перед моей машиной маленькую дочку бизнесмена Тугарина. Его благодарность не знает границ и имеет весьма нехилое денежное выражение. Вот только почему я не видела из этих сумм ни копейки? Надо поинтересоваться у Макса, который, похоже, любит меня не так уж и сильно! И тот ли он, за кого себя выдает…
Елена Логунова
Джип из тыквы
«Впереди крутой поворот», – предупреждает дорожный знак, и она усмехается.
Здесь других поворотов и нет, они все крутые. Дорога петляет по горам, и как раз сейчас машина подбирается к самой высокой точке перевала.
Она знает это место, там установлено уродливое подобие пирамиды, поперек которой вереницей тянутся рубленые буквы – неизящное название ближайшего населенного пункта.
С этой длинной надписью непропорциональная пирамида издали похожа на микроцефала в брюках клеш и с растянутой гармонью.
На память приходят слова старой народной песни про гармониста, который одиноко бродит-колобродит всю ночь напролет. Она бросает взгляд на часы на приборной панели – время за полночь – и снова ухмыляется.
Это странное зрелище: голая девушка за рулем растягивает губы в невеселой улыбке. Уголки рта приподнимают мокрые щеки и снова загибаются крючочками вниз.
Дорога уходит в сторону, прижимается к шерстистому боку горы, дурацкая пирамида стыдливо прячется и опять вылезает на видное место за новым поворотом.
В свете полной луны становятся отчетливо видны железобетонные медведи, поблескивающие свежеокрашенными коричневыми боками вблизи пирамиды. Теперь она похожа на безголового пастуха, выгуливающего маленькое стадо бессонных топтыгиных в весеннем садочке. На цветущие яблони смахивают неопознанной породы деревья, сплошь увешанные выцветшими тряпочками. Это рукоделие туристов, которые таким образом практикуют материализацию своих тайных желаний.
Глупость, конечно.
Но что в этой жизни не глупость?
Пирамида с медведями высится на краю глубокой пропасти. Именно поэтому туристы останавливаются здесь: лезут на пирамиду и с нее любуются величественным видом. Сейчас, конечно, аншлага нет, на стоянке всего одна машина.
Вот и хорошо. Она не рассчитывает на присутствие публики.
Она давит на педаль и морщится: жать на газ босой ногой неудобно и больно, но это мелочь, не стоящая внимания.
Машина устремляется вперед, девушка фиксирует взгляд на приметной рыжей скале на дальнем краю пропасти – это идеальный курс, и…
И прямо перед ней, будто из-под земли, вырастает невысокая фигурка!
Ребенок буквально выскакивает из пропасти, как резиновый мячик! Как гриб-боровик в мультфильме про…
Черт, о чем это она?!
Слышен испуганный женский крик.
Девушка успевает с сожалением вспомнить, что под откосом есть тропинка, ведущая к роднику, и неугомонные туристы все время таскаются к источнику на ритуальный водопой. Блин, даже ночью у них жажда!
Руль она выворачивает машинально, не подумав.
Теперь ее курс отнюдь не идеален, но с этим уже ничего не поделаешь.
Машина уходит в пропасть криво, боком.
– Господи, нет! Не надо! Я не хочу!
Она крепко-крепко сжимает бесполезный руль и, продолжая кричать, зажмуривается.
Три месяца спустя
Девушка открывает глаза, и несколько мгновений ее бледное лицо сохраняет невозмутимую мраморную красоту. Затем рассеянный взгляд заостряется и едет вниз по стене – как скальпель, разрезающий кожу. Будь на стенах больничной палаты обои, они бы треснули и опали распоротым лоскутом.
Пронзительный взгляд останавливается на лице медсестры, успевшей надеть защитную маску профессиональной улыбки.
– Где я? – шепотом спрашивает девушка.
Ей трудно говорить, пластина в челюсти – тот еще логопед, она меняет дикцию сразу же и надолго. Девушке придется заново учиться разговаривать, а также ходить и действовать руками. Особенно хитро она поломала левую, ее собирали по кусочкам, спасибо, что вообще сохранили. А в левом бедре у нее теперь стальной штырь, обещающий долгую хромоту.
– Все там же, – уклончиво отвечает медсестра. – Вы разве не помните?
Она старательно улыбается, хотя пациентка ей явно неприятна.
Та совсем не уродина, медсестре случалось видеть калек, на которых вообще невозможно смотреть без дрожи, тем не менее все в этой пациентке ее раздражает.
У девушки на кровати бледная кожа, почти лысая голова, тощие руки в синяках от капельницы и губы сизо-сиреневого цвета.
Почему красивый мужчина выбрал себе эту тупую страшилу?!
Оп!
Я часто моргаю, стряхивая шокирующую картинку.
Как? Почему? С какой стати это случилось снова? Я как будто увидела себя чужими глазами.
Бред какой-то. Так же не бывает, правда?
Хотя со мной это уже не в первый раз. Несколько дней назад я вот так же, сама того не желая, посмотрела на себя со стороны глазами доктора. И это было такое жалкое зрелище, что я и теперь предпочитаю думать, будто мне померещилось.
Как каждая пациентка, я хотела бы быть сексуальной красоткой, но в данный момент столь бледна и костлява, что показалась бы съедобной только очень голодному людоеду. Зато у меня большие выразительные глаза, тонкие нервные пальцы и ноги, похожие на макаронины-спагетти. Такие же бесконечные, заплетающиеся…
«Да такие ноги супермодели оторвали бы с руками! – невнятно хвалит мою анатомию мой же внутренний голос. – Научишься ходить – иди на подиум!»
Я хихикаю. Не знаю, как ноги, а чувство юмора у меня точно завидное! И воображение тоже, ведь в моем положении строить планы – это высший пилотаж полета фантазии!
– Мария? – чуточку нетерпеливо напоминает о себе медсестра.
Ей мое внутреннее веселье неведомо.
– Помню, что я в больнице, восстанавливаюсь после аварии, – с запозданием отвечаю я на вопрос, который мне задают уже не первое утро. – Послушайте, Тамила…
– Тамара, – поправляет она и нервно одергивает на себе халатик.
Я замолкаю.
Медсестрица хорошенькая, рыженькая, с ладной фигуркой, и под халатом из тонкой ткани у нее только белье в минималистском стиле. Идеальный образчик младшего медперсонала по версии журнала «Плейбой»! Неудивительно, что даже серьезный доктор Иван Антонович при появлении этой рыжей бестии сбивается с мысли и говорит о врачебных предписаниях с запинками.
И вот хоть режьте меня, но ясно видно, что я этой медсестрице ужасно не нравлюсь!
Поэтому жаловаться ей на то, что у меня не только памяти нет, но и зрение барахлит, я не буду.
Подозреваю, что и без того я уже фигурирую в больничных сплетнях как чудо чудное и диво дивное: девушка, которая в страшной аварии сохранила жизнь, но потеряла память.
Право, даже не знаю, не лучше ли было бы наоборот? Реяла бы я сейчас бесплотным ангелом, всезнающим и мудрым, над суетливой толпой…
Стоп!
«Бойтесь своих желаний, ибо они могут сбыться», – говаривали древние китайцы.
Я крепко зажмуриваюсь, чтобы галлюцинация не повторилась. Не хочу воспарять и залезать в чужие головы, спасибо, не надо!
Я, конечно, стараюсь не падать духом, но если мне еще раз после столь небольшого перерыва покажут мое несчастное изломанное тело в скупом интерьере больничной палаты, я не выдержу и разрыдаюсь. И тогда мне совершенно точно сделают успокоительный укол, а я хочу как можно скорее избавиться от всех и всяческих уколов. Кто знает, от чего у меня случается этот бред наяву? Может, как раз от них?
Лекарственная зависимость – это последнее, что мне нужно.
Лежа на скрипучей больничной койке, я уже чеканно сформулировала свое жизненное кредо. Оно звучит так: «Да здравствуют трезвый ум, твердая память и возможность самостоятельно распоряжаться своей судьбой».
Понятно, чего мне не хватает, не так ли?
– Что ж, если все в порядке, сейчас вам принесут завтрак, – говорит Тамара.
Она как будто сказала еще не все, что хотела. Ее рот открывается, но звуков не слышно. Меня это беспокоит: может, у меня и со слухом нелады?
Зрение-то мое совершенно точно не в порядке, что бы ни говорил по этому поводу вчерашний доктор.
Окулист, осмотревший меня накануне, никаких проблем не нашел, а настаивать на повторном осмотре я, пожалуй, не решусь. Наверное, травмированному пациенту с амнезией не стоит рассказывать медикам о своих галлюцинациях? Это настойчиво подсказывает мне жизненный опыт.
Ну, то есть опыт жизни, которую я напрочь забыла.
Это смешно, да. То есть было бы смешно, если бы не пугало.
Страх, обида и недоумение – вот те чувства, которые я стараюсь не показывать, но не могу полностью подавить. Если честно, я в растерянности. Добрый доктор Иван Антонович кое-что рассказал про амнезию, но кто мне объяснит, как с ней жить?
Это только кажется, что я невозмутима и безразлична (попробуйте подергаться с конечностями в гипсе и на подвесе, в неразрывной связке с капельницей!), на самом деле я не реву и не ношусь по стенам, как цирковой мотоциклист, только по двум причинам.
Первая – это невозможно проделать, будучи прикованной к кровати, хотя она и на колесиках.
Вторая – я вовсе не хочу переселиться из клиники для хворых телом в лечебницу для душевнобольных.
Кто я? Где моя жизнь?
Почему я превратилась в полный ноль?!
– Да ладно, «полный»! Тощенький такой нолик! – привычно пытается веселить меня внутренний голос, однако я не поддаюсь.
Меня как будто стерли с групповой фотографии. Весь огромный мир на месте, только Атлантида в моем лице ушла на дно, и где ее теперь искать – неизвестно.
Представляете, я ведь помню, какой сейчас год, как зовут глав ведущих мировых держав, где находится самая высокая на планете горная вершина и сколько будет семью восемь! Я умею чистить зубы, читать, писать, местами понимаю латынь Ивана Антоновича и запросто отличаю столовую ложку от десертной, а ямб от хорея!
Какого, скажите, черта я помню никчемный хорей, но забыла свое собственное имя?!
«Тебе же сказали – твое имя Мария», – напоминает мой внутренний голос.
Увы, я отчетливо различаю в нем нотки сомнения. Да, я согласилась откликаться на Марию, как приняла и другие подсказки, однако они не помогли мне по-настоящему вспомнить хоть что-нибудь.
Взять, к примеру, хотя бы Макса. Все говорят, что он мой любимый и любящий мужчина, а я совсем не помню ни его, ни наших чувств и отношений!
Сказать по правде, я того хохлатого голубя, что постоянно садится на мой подоконник, знаю лучше, чем Макса. Во всяком случае, голубя с хохолком я очень быстро запомнила в «лицо», а Макса в больничном халате первое время не отличала от студентов, которые ходят ко мне толпами, будто на экскурсию.
Теперь-то я, разумеется, выделяю его из общей массы посетителей.
Макс невысок, но хорошо сложен и двигается с изяществом танцора. У него глубокие темные глаза, бледное лицо и аккуратный нос с едва заметной горбинкой и изящно вырезанными ноздрями, которые эффектно раздуваются, когда он сердится.
А сердится он всякий раз, когда я завожу разговор о прежней жизни, которую хотела бы вспомнить.
– Не напрягайся! Не мучь свои мозги, а то свихнешься! – ругает и пугает он меня.
И сам при этом заметно напрягается, краснея и сплетая черные брови в сплошной шнурок.
Когда мой любимый злится, его жесткий чубчик становится дыбом, и он делается похож на сердитую красную птицу из популярной игры «Ангри Берс».
Хотя вообще-то Макс очень красивый мужчина и всем здесь нравится…
Тут я без симпатии гляжу на медсестру Тамару.
Как, как она меня назвала?
Тупая страшила.
На себя посмотри, крокодилица!
Сурово хмурясь, я сверлю глазами злую медсестрицу и внезапно вижу на ее месте… зеленого человечка!
В самом деле, я не шучу, кожа этой женщины слабо светится болотно-зеленым!
И впрямь – крокодилица.
Я наклоняю голову к правому плечу – все нормально, Тамара выглядит как человек. Склоняюсь к левому плечу – и оп-па! Передо мной зелененький человечек!
Это выглядит так, как будто стройная фигурка прелестной Тамары сделана из люминесцентного материала, который мягко светится в темноте. А для близоруких ее вдобавок обвели по контуру флюоресцентной краской.
Выглядит очень красиво и пугающе одновременно.
