Человек, который зажигает звёзды

скачать книгу бесплатно

Человек, который зажигает звёзды
Егор Юрзов

Бойтесь своих желаний, вдруг они могут исполниться? А ведь даже у луны есть тёмная сторона.

Именно со своей второй сущностью, впитавшей в себя все то, что на протяжении жизни откладывалось, забывалось, предавалось, пришлось встретиться Марку, обычному парню, чья жизнь в один прекрасный день пошла по иному, странному, и плохо поддающемуся логическому объяснению пути.

Пути, с которого уже невозможно будет свернуть. Пути к звездам.

Егор Юрзов

Человек, который зажигает звёзды

© ЭИ «@элита»

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

«Над нами одно небо, над нами одни звёзды»

Глава 1. Приветствие

Здравствуйте! Меня зовут Марк. Марк Адамович Вильштейн. Звучит немного дико для русского уха, не правда ли? Марком меня решила назвать бабушка, видимо, ничего более пафосного ей в голову не приходило. Классическая женщина, выросшая в Советском Союзе, где всё иностранное было под негласным запретом, могла выбрать две дороги. Она могла назвать своё чадо патриотическим и ультрамодным в те времена именем, пополнив тем самым ряды Владленов и Нинелей, или, прикоснувшись к запретному, тайком поглядывая зарубежные сериалы, которые ей каким-то чудом удавалось доставать из-под прилавков, придумать нечто оригинальное! Так рождались в своё время Хуаны Андреевичи Гринько, или Анжелики Ивановны Поповы. Представляете, как бедным детям доставалось в школе? Удивительно, как им удавалось вырасти более-менее адекватными людьми, не затаив при этом злобу на весь мир, а в частности, на своих обожаемых родителей, осмелившихся так жестоко над ними пошутить.

К счастью, моя любимая бабушка относилась к третьей, более малочисленной категории. Её отец был белогвардейским офицером, погибшим в первые дни революции. Она с детства рассказывала нам с сестрой истории о нём. Именно от него я унаследовал фамилию Вильштейн. Поговаривали, что наш род берёт начало от древних кельтских племён, непонятно какими ветрами занесённых в центральную часть России, но я никогда не придавал этому особого значения. Какая, в конце концов, разница, где твои предки убивали мамонтов. Так вот, уже взрослой девушкой моя бабка осознала своё место в жизни. Она искренне не понимала людей, борющихся с правительством посредством митингов или даже терактов. Какая разница, кто стоит у власти, считала она. Свою миссию она видела в том, чтобы попробовать сохранить богатое духовное и литературное наследие страны, упорно подчищаемое советской властью. Наверное, только так можно объяснить тот факт, что красивая молодая девушка добровольно похоронила себя в небольшой библиотеке провинциального городка, в котором прожила всю жизнь. В этой библиотеке было всё! От справочников для садоводов до учебников по квантовой механике. Также там хранилось немного духовной литературы, переживавшей свои не самые лучшие времена. Наверное, именно благодаря ей я обзавёлся своим вторым именем Адамович.

Мой папа был высоким, рослым мужчиной со светлыми глазами и огромными волосатыми руками, которые с лихвой компенсировали загорелую лысину. А ещё у него были усы! Огромные рыжие усищи! Которые, можно сказать, были его гордостью. Мой отец никогда не разделял высоких идеалов своей матери. Его мысли всегда витали вокруг простых материальных ценностей. Как истинный сын новоявленной утопии, после окончания школы он устроился рабочим на завод. Понятия не имею, что он там делал, но одно я запомнил точно – запах машинного масла, который, казалось, настолько въелся в его плоть, что даже подумай он сменить работу, его поры всё равно, вместо солёной жидкости, смазывали бы его кожу первосортным машинным маслом.

Моя сестра, Елена Адамовна Вильштейн, всегда любила отца. Как ни странно, с самого раннего детства она предпочла куклам разные шурупы и гайки, которыми была завалена вся квартира. Я же в свою очередь, был крайне далёк от всего этого. Часы напролёт я просиживал в пыльной библиотеке, в полупустом читальном зале, погружаясь в различные дивные миры. Я был пиратом и отважным корсаром на службе её величества, я открывал новые земли, странствуя на волшебных птицах, и бороздил просторы космоса на летающих тарелках. Мой внутренний мир для меня был куда любопытнее мира внешнего, такого скучного и предсказуемого. И каждый раз, закрывая тяжёлые двери библиотеки, ставшей для меня неким порталом в другое измерение, я испытывал лёгкое разочарование. Опять школа, в которой древние словно мир бабульки пытались вбить мне в голову информацию, абсолютно мне не интересную, одноклассники, которых я считал круглыми идиотами. А затем дом, сестра, периодически колотившая меня и повторяющая любимую фразу. «Марк, ты человек пропащий!» Отец, которому всегда было не до меня, и мать, кроткая серая мышка, подрабатывающая бухгалтером на хлебобулочном предприятии. Как же я ненавидел свою жизнь, но каждое новое утро я встречал с улыбкой, представляя себе, сколько новых миров мне предстоит открыть.

Как говорилось выше, своим редким именем я обязан бабушке, пользовавшейся в семье непререкаемым авторитетом. Овдовев в сорок семь лет, Клара Павловна Вильштейн целиком переключилась со своей жизни на нашу, в кратчайшие сроки взяв в свои крепкие руки все бразды правления. Но вскоре, после тщательной рекогносцировки местности, к своему глубочайшему разочарованию, наш маленький генерал увидел реальное положение дел. Своего сына ей было воспитывать слишком поздно. В его голове, уже практически отказывавшейся принимать новые знания, чётко закрепились все моральные устои, и его жизненные планы не шли дальше выполнения пятилетки в три года и новой квартиры как у коллеги Кашкина, проработавшего на заводе на полгода больше Адама. Кандидатура моей матери отпала так же быстро. Это была тихая кроткая женщина, никак не вписывающаяся в Некрасовские идеалы: «Коня на скаку остановит, в горящую избу войдёт». Её мнение целиком зависело от мнения мужа, а его жизненные позиции мы уже разобрали. Следующей по старшинству шла моя сестра, вот тут бабушка встретила достойного соперника. Похоже, гены моих предков, перескочив через поколение, нашли пристанище в её хрупком одиннадцатилетнем тельце. Долго и упорно бились эти две женщины, яростно пытаясь переломить моральные устои друг друга, и не смотря на откровенное преимущество одной из них в знаниях и в опыте, вторая не сдавалась, с лихвой компенсируя свою незрелость неуёмной энергией и великолепной закалкой классической советской школы, научившей детей отвергать все самые разумные доводы, не вписывающиеся в её идеологию. После кровопролитных сражений, из которых обе стороны умудрились выйти с гордо поднятыми головами, пристальный взор бабушки пал на самого младшего члена семьи. Меня. И тут она с удивлением обнаружила прекрасный холст. Родители и учителя давно поставили на мне крест. Изо дня в день я слышал только то, что мне надо быть серьёзнее, внимательнее, думать о будущем, думать о стране, потому что это мой долг и прочее и прочее и прочее. Обычно я никогда не дослушивал до конца, быстро переключаясь между внешним миром и своей внутренней твердыней, служившей мне надёжной защитой от всех превратностей судьбы.

«Послушай, Маркуша, – часто говорила бабушка, когда я обычно допоздна засиживался у неё в библиотеке, вместо того, чтобы, как все нормальные дети, бегать, шалить, резвиться на солнышке. – У тебя великое будущее, не слушай ты этих тупиц, они видят лишь то, что им говорят видеть, абсолютно не обращая внимания на то, что происходит вокруг. Этот мир прекрасен и полон чудес, но люди слепы, они не в состоянии их увидеть. Вот в этом-то и заключается твоё предназначение, однажды ты откроешь им глаза, покажешь им всю красоту нашей Вселенной. Главное верь и не предавай себя!»

Сейчас мне двадцать четыре. Моя бабушка умерла, когда мне было тринадцать, но я до сих пор вспоминаю её практически каждый день. Несмотря на громкое имя, я ничего не добился в жизни. Первым моим разочарованием была школа: я никогда не считал себя гением, но и полным кретином, как большинство моих одноклассников, тоже не являлся. Но, несмотря на это, аттестат я получил с тройками. И не потому, что был глупее других, как мне бы хотелось считать. Просто порой мне не хватало усидчивости, порой внимания, и самое главное, я до сих пор не научился держать язык за зубами. Многие считали это проблемой. А меня всё устраивало. По крайней мере, я старался быть честен, хотя бы с самим собой. Дальше я поступил в университет, я долго выбирал специальность, хотя, если честно, мне было абсолютно плевать. С одной стороны все кричали о перенасыщении страны экономистами, юристами, маркетологами и прочей нечистью, и о тотальном дефиците инженерных специальностей, а с другой орали о полном отсутствии квалифицированных экономистов, юристов, и прочего офисного планктона.

«Ты мужчина. И должен содержать семью. Спустись с небес на землю, хватит витать в облаках» – гудели у меня в голове слова отца, сказанные однажды вечером и повторенные добрую сотню раз в самых невероятных интерпретациях. Я нашёл компромисс. Поступил в технический университет, на полуэкономическую, полутехническую специальность, связанную с транспортом. В общем, как и сам ВУЗ. Не могу сказать, что я был недоволен выбором. Но практически каждый вечер, сидя в одиночестве в своей комнате, когда родители ложились спать, моё сердце грызла непреодолимая тоска. Кое-как мне удавалось находить временное убежище в выдуманных другими людьми мирах, среди друзей, в объятиях молодых девушек. И поначалу это помогало. Но лишь поначалу. Вскоре многие книги стали вызвать у меня явное отторжение. Я не хотел жить в мирах, построенных кем-то для других. Я хотел сам быть архитектором чужих грёз. С выходом из школы круг моих друзей стал уменьшаться всё стремительней, постепенно превратившись в маленькое колечко, вот-вот грозящее исчезнуть. Когда прошла первая влюблённость, пережитая мной, как и практически любым другим человеком, довольно тяжело, но, безусловно, ярко, отношения к девушкам резко изменились. Мне было хорошо с ними, но я прекрасно понимал, что и без них моя жизнь не закончится. Это вгоняло меня в ещё большее уныние. И так я стал постепенно замыкаться в себе. Годы шли, и с каждым прожитым днём моё внутренне недовольство возрастало; порой мне казалось, что где-то за мной, приблизительно на метр выше головы, летает маленькая злобная грозовая тучка, с сердитой рожицей посередине, и периодически, гневно потрясая кулачками, швыряет в меня молнии, при этом выкрикивая всякие ругательства бабушкиным голосом. Вот такая у меня буйная фантазия, из-за неё я до шестнадцати лет боялся спать с выключенным светом, постоянно зарываясь с головой под одеяло. Она всегда была моим величайшим даром, но в то же время и моим величайшим проклятьем. Порой я завидовал людям, для которых стабильная работа, семья, и машина в кредит были основным смыслом жизни. Завидовал, и в то же время сочувствовал. Я хотел другого. Основная проблема была в том, что я не знал, чего я хотел, и не знал, как этого достичь. Но одно я точно знал: чего я не хочу. И этот список был на удивление огромным, хотя со многим из него приходилось мириться. И это делало рожицу на моём облачке всё более и более сердитой.

Дни шли.

Вскоре я закончил университет. Красного в моём дипломе было лишь маленькое пятнышко, поставленное хорошим вином, которое меня уговорили выпить одногруппники на маленьком междусобойчике в честь завершения учёбы. Учитывая то, что я вообще не пью, для меня этот бокал показался сродни бездонной бочке, или не опустошаемому кубку Тора.

У меня была работа, не самая плохая, я даже работал по специальности. Занимался перевозками в одной небольшой фирме, специализирующейся на распространении печатной продукции по киоскам и магазинам. Распространял чужие миры, упакованные в красивые обложки. Забавно, ведь многие из творцов уже давным-давно покоятся в могиле, а их творения, их мечты и идеалы живут, с каждым днём вовлекая в себя всё новые и новые умы. Разве это не истинное бессмертие? Но что-то я отвлёкся, со мной такое часто бывает. Ну, так вот, вернёмся к реальности. Как ни странно, я получал неплохие деньги и довольно быстро шёл по карьерной лестнице, как говорило моё окружение, во многом из-за моей харизмы. Хотя я сам с трудом понимал, о чём они говорят. Ну, раз говорят, значит, им виднее. В личной жизни у меня всё было в порядке. Не знаю, почему, но у меня никогда не получалось лёгких отношений, может быть, дело во мне, а может быть, в тех девушках, которых я выбирал, но все мои отношения длились не меньше года, и все были с далеко идущими планами, иногда даже и с моей стороны. Ну и, естественно, все они заканчивались одинаково. Осыпанный «любезностями», я молча возвращался к себе домой, и на протяжении последующих месяцев двух, периодически то тут то там чувствовал запашок подгнивающих отношений. Редко у кого хватает ума и силы воли сразу похоронить мёртвую любовь, особенно если ты молод.

Сейчас же мои отношения били все рекорды. Она была прекрасна. Красива, умна, интересна, и любила меня без памяти. Чем не идеал? Все вокруг говорили, что мне пора жениться, мол, возраст подходящий, да и девушка лучше некуда. Хватай, пока не убежала! Почему же мне так тошно становилось от всего этого? Так тошно и тоскливо.

Два недели назад мне перестали сниться сны. Вообще перестали. Я чувствовал, что ещё чуть-чуть, и мой воздушный замок канет в пучину житейских невзгод, а заново построить его у меня не будет ни сил, ни желания.

Я часто возвращался домой пешком. Благо от работы было не так далеко. Мы, вместе с моей невестой, снимали маленькое уютное гнёздышко на двенадцатом этаже. За десять минут до окончания рабочего дня начался дождь. Сейчас вовсю на улице царствовало лето, со всеми его дурманящими запахами и невыносимой жарой. Но последнее время, видимо, показывая характер, лето заливало город проливными ливнями. Мои соседи заворчали. Порядочные клерки не мокнут под дождём. У них у всех были при себе маленькие чёрные зонтики, а в десяти метрах от здания, в котором нам повезло работать, их на служебной стоянке ждали маленькие недорогие автомобили, как раз подходящие им по социальному статусу. Чем не идиллия?

Но я всегда любил дождь. С самого раннего детства. Никогда не подозревал, что именно эта безответная любовь к стихии в один прекрасный день коренным образом перевернёт мою жизнь.

Глава 2. Этот больной безумный мир

Вечерело. Несмотря на относительно ранний час, из-за туч, отрезавших наш мир от всевидящего ока солнца, на город постепенно наступала ночь. Редкие прохожие, спрятавшись под дутыми зонтами, торопливо семенили по мокрому асфальту, стараясь как можно быстрее спрятаться в свои уютные тёплые норки. Забавно: когда-то все мы вышли из воды, и, похоже, большинство подсознательно затаило на эту жидкость обиду. Я шёл медленно, размеренной походкой. Не вижу смысла торопиться, особенно учитывая тот факт, что сильнее промокнуть мне не удастся даже при всём желании.

Остановившись напротив светофора, я лениво наблюдал за металлическими коробочками, прорезающими наступающий сумрак яркими лучами. Прямо напротив меня, сияя всем телом, слегка размытым из-за разделяющей нас пелены дождя, на меня нахально уставился красный человечек. Нагло уперев руки в ярко-красные бока и широко расставив ноги, он, ухмыляясь, разглядывал меня. Я, стараясь не обращать внимания на задиру, стал оглядываться по сторонам, силясь найти то, на чём можно остановить взгляд. И, как всегда, нашёл. Удивительно, но самые разные рекламные объявления, на которые ты в обычное время даже и не взглянул бы, становятся безумно интересными, стоит заскучать. Наверное, это какой-то рекламный ход. По крайней мере, неделю назад, ожидая приёма у врача, я досконально изучил не только три таблицы о вреде курения и алкоголя, но и приступил к великолепной и занимательной статье, доказывающей преимущества грудного кормления младенца перед сухими смесями. Слава богу, моя очередь подошла.

И вот, следуя этой занимательной традиции, я уставился на одинокую бумажку, приклеенную к светофорному столбу. Как ни странно, красный человечек никак не уступал место зелёному собрату, так что мне ничего не оставалось, как поднести лицо почти вплотную, силясь разглядеть расплывающиеся надписи.

«Требуется человек, зажигающий звёзды» – гласила табличка. А снизу, там, где обычно весёлой бахромой свисали бумажки с номерами контактных телефонов, сейчас висел всего один маленький листочек. Трижды перечитав объявление, я пожал плечами. Похоже, это очень популярная работа, зажигать звёзды. Ну или местная детвора от нечего делать поотрывала торчащие обрывки. Выпрямившись, я задумчиво сделал шаг вперёд, и тут же был встречен яростным воем гудка и скрипом тормозов; следом за этим волна успевшей пропитаться грязью воды окатила меня с ног до головы, а буквально в паре сантиметров от моего насквозь промокшего тела промелькнул огромный стальной жук. Чёрт. Запоздало дёрнувшись, я очутился на тротуаре. Моё сердце билось с такой частотой, что, казалось, вот-вот проломит грудную клетку. А с противоположной стороны улицы на меня нахально уставился светящийся красный человечек. Что за чертовщина! Ему давно пора погаснуть. Но, похоже, этот нахал и не думал уходить. Я засёк время. Шесть двадцать четыре. Стоило мне оторвать взгляд от часов, как в нагрудном кармане что-то завибрировало, а шум дождя смешался с приятным мотивчиком старой рок-группы. Пристально уставившись на красного забияку, я на ощупь достал телефон, и, нажав на зелёную трубочку, поднёс к уху.

– Слушаю, – проговорил я.

– Привет, малыш, у тебя всё в порядке? На улице такой ливень, а тебя всё нет. Я волнуюсь, – раздался в трубке высокий голосок, со скоростью пулемётной очереди засыпавший меня вопросами.

– Мне захотелось прогуляться, – выдавил я. Конечно, проще было соврать, что мол, машина не завелась, поэтому пришлось идти пешком. Но это было не в моих правилах, с детства моя фантазия и язык всегда опережали голову, из-за этого всю жизнь я слишком много врал. Без злобы и без цели, так сказать, из любви к процессу «выдумывания». Тем не менее, саму ложь, как факт, я терпеть не мог.

– Ты что, ты же простынешь! У тебя слабое горло! А ну, живо домой! – затараторил высокий голосок с удвоенной скоростью.

– Да я почти дома. Прости, не могу говорить, трубку заливает вода. Целую, – и, не давая ей вновь обрушить на меня поток вопросов, требований и возмущений, я быстро положил трубку.

А этот гад никак не уходил. Я взглянул на часы, мерцающие на дисплее телефона.

Шесть двадцать девять. Насколько я помню, светофор на этом промежутке должен переключаться каждые три минуты, а это я знал наверняка, так как пересекал его минимум дважды в день, независимо от того, возвращался я пешком или ехал на машине.

Странно, может быть, сломался? Хотя разве тогда он не должен мигать, а то и вовсе потухнуть. Задумчиво оглядываясь по сторонам в поисках ответа, я вновь наткнулся на странное объявление, и совершенно машинально протянул руку и оторвал последний листочек.

Рассеянно повертев клочок бумажки в руках, я невзначай поднял глаза. На месте хулигана стоял добродушный зелёный парнишка, призывно манящий меня на обратную сторону дороги. Чудеса, да и только. Сунув ненужную бумажку в карман пиджака, я быстрыми шагами пересёк улицу, чувствуя, как холодная жижа хлюпает в новых туфлях.

* * *

– Ух! Да ты же совсем мокрый! Ну как можно быть таким безответственным, взрослый человек, а ведёшь себя как ребёнок! – хлопотала вокруг меня Карина.

Эх. Взрослый человек, а кажется, совсем недавно прятал дневник под ковёр в гостиной, чтобы мама не увидела очередную двойку. А тут уже взрослый человек. Странно, но мне никак не удавалось почувствовать себя взрослым. Я всегда чувствовал себя либо ребёнком, для которого радуга – это необъяснимое чудо природы, приводящее в дикий восторг, либо стариком, чертовски уставшим от окружающего мира. В последнее время доминировало второе состояние. Я начинал уставать от всего вокруг, да и от себя в частности. Каждый день одна и та же работа, одни и те же заботы. Лишь изредка удавалось глотнуть свежего воздуха, встретившись с друзьями, но в последнее время наши встречи становились всё реже и реже, и всё безрадостней и безрадостней. Может, мы и вправду становились старше? Как же я этого не заметил? В этом плане я всегда завидовал Карине. У неё в голове всё было давным-давно разложено по полочкам. Её цели были просты и незамысловаты. Дом. Семья. Достаток. И она делала всё возможное и невозможное, чтобы как можно быстрее добиться желаемого. Её жизнь давным-давно была расписана до глубокой старости. А заодно она расписала и мою.

Для меня всегда было большой загадкой, почему такая девушка, как она, выбрала меня. Она была умна, красива, а уже этих двух качеств должно хватить девушке, чтобы её жизнь сложилась так, как она захочет. И из всего ассортимента презентабельных накачанных красавцев, обладающими аналогичными планами на жизнь, она выбрала меня. Я не был красив, не обладал фигурой Аполлона, и мои мысли были слишком спутаны, может быть, я был ещё ребёнком. По крайней мере, я склоняюсь к этому варианту. И, как ни странно, пройдя через все двадцать четыре года, ребёнок не повзрослел. Местами озлобившись, взяв в обе руки по острой заточке, он с любопытством изучал окружающий мир, вспарывая его наизнанку, чтобы увидеть суть, а когда его броня трескалась, он моментально старел, с безучастной апатией взирая на окружающий мир через полузакрытые старческие веки. Наверное, у меня было раздвоение личности. По крайней мере, начальная стадия.

– Вот, не дай бог, ты простынешь… а это ещё что такое? – возмущалась моя вторая половинка, выразительно уставившись на меня синими (именно синими, не голубыми, а синими, с необычайным узором) глазами, которые я всегда обожал, держа в одной руке мой насквозь промокший пиджак, под которым образовывалась небольшая лужица на паркете, а во второй зажав маленький клочок бумаги с набитым на нём номером телефона и тремя загадочными буквами, ГКС. Кажется, она давно со мной разговаривает, это хорошо, значит, хотя бы частично уже выговорилась.

– Оторвал по дороге, знаешь, там такая забавная история приключилась, – начал оправдываться я, но был резко прерван. Подлетев ко мне со скоростью реактивного самолёта и неотвратимостью набравшего ход локомотива, прелестное создание замерло в паре сантиметров от моего лица, шумно выдыхая воздух аккуратненьким носиком, явно не предназначенным для такой грубой работы. Затем последовала знаменитая немая сцена, продолжавшаяся секунд тридцать. Чёрт, какие у неё красивые глаза, особенно когда она злится. Не выдержав, я попытался поцеловать её, но стоило мне приблизиться на пару миллиметров, как Карина, резко выпрямившись и удостоив меня ещё одним ледяным взглядом, широкими шагами направилась в спальню, на ходу разорвав и выбросив маленький клочок бумажки и громко хлопнув дверью.

Часы пробили восемь. Да именно пробили. В самом углу у меня стояли массивные антикварные часы, доставшиеся мне от прабабушки, почти маленькая семейная реликвия, помню, как в детстве я обожал садиться рядом с этим исполином, разглядывая мельчайшие трещинки, со временем испещрившие их лакированную поверхность.

Улыбнувшись, я медленно поднялся с дивана и направился на кухню. Почему-то мне кажется, что сегодняшний день я забуду не скоро.

* * *

Утром жизнь постепенно вернулась в привычное русло. Ночь я провёл на диване в гостиной. Не то, чтобы ссора была настолько сильной, чтобы меня не пускали в спальню, да и вряд ли я бы позволил с собой так обращаться, а Карина опустилось бы до такого. Нет, просто я не хотел лишний раз видеть её раздражённое лицо, для меня было гораздо проще переждать шторм в тихой гавани, укрывшись пледом, попивая чай с слегка поджаренным сэндвичем и бездумно пялясь в телек. Где-то около трёх часов ночи, я проснулся от того, что кто-то аккуратно забирается ко мне под одеяло.

– Прости, малыш, я немного погорячилась, – прошептала она мне на ухо. Я же молча, не открывая глаз, притянул её себе. Мир был восстановлен, теперь можно его закрепить.

А когда рассвело, меня разбудил не отвратительный шум будильника, издающего весьма мелодичные звуки гитары, за полгода настолько опротивевшие мне, что я даже на уличных музыкантов стал глядеть с яростью, стоило им лишь слегка коснуться своего инструмента. Нет, утро началось просто замечательно, с запаха свежезаваренного кофе и шума шипящей на сковородке яичницы, прожаренной с обеих сторон, как я люблю. Оу, а что это за запах? Кажется, где-то рядом аппетитно румянятся тоненькие полосочки бекона. Если даже после сегодняшней ночи у меня остался небольшой осадок, то теперь всё было просто замечательно. Всё-таки как замечательно жить вместе с девушкой. Конечно, если это настоящая девушка, то есть не просто дырка в мясе, периодически требующая внимания, а человек, обладающий, кроме всего прочего, определёнными мозгами, и старающийся сделать вашу совместную жизнь лучше. Особенно это становится заметно в разных мелочах. Хорошим примером может служить как раз прожаренная с обеих сторон яичница. Терпеть не могу жидкий желток. Мелочь, а приятно.

Дальше всё пошло по накатанной схеме: освежающий душ, приятный завтрак, бодрящие звуки просыпающегося города, стремительно врывающиеся в моё утро через приоткрытую форточку вместе с привычным утренним сквозняком, чашка ароматного кофе, слегка кисловатого, но я не стал заострять внимания на подобной мелочи, поглаженный костюм, ненавистный галстук из хорошего шёлка, никогда не мог понять, зачем людям добровольно повязывать себе на шее петлю, но корпоративная этика требовала жертв, нежные объятия и долгий поцелуй в щёку, запах духов, пускай сегодня будет что-то лёгкое. Всегда испытывал слабость к хорошим парфюмам, блеск новеньких швейцарских часов, подарок от подруги на последний день рождения, она умела чувствовать мои слабости лучше меня самого, скрип кожи на лакированных туфлях, щелчок закрывающейся двери, последние пожелания удачного дня, тонущие за парой сантиметров стали облицованной вишней, свет экрана смартфона. 8.24. Шум лифта, запах собаки – похоже я только что разминулся с моим соседом сверху, приютившим в однокомнатной квартире двух мраморных догов, звук отрывающихся дверей, нарастающий шум улицы, яркий свет, заставляющий прищуриться. Первая искренняя улыбка. Привет, утро. Здравствуй новый день. Развернувшись на каблуках я, лихо чеканя шаг, параллельно наслаждаясь шумом, издаваемым брусчаткой в момент радостной встречи с моим каблуком, широкими шагами направился на работу. Пожалуй, это было верное решение, вчера отправиться домой пешком. По крайней мере, именно оно подарило мне чудесную утреннюю прогулку, ведь машина осталась на офисной стоянке. На месте вчерашнего забияки сейчас, приветливо улыбаясь, сидел дружелюбный зелёный парнишка. Слегка согнув спину и отсалютовав двумя пальцами недавнему знакомому, я бодро прошагал по полосатой зебре, постепенно сливаясь с толпой офисного планктона, точно так же, как и я, спешащего занять места в уютных тёмных клетках нашего корпоративного общества.

Машина вот-вот должна была рвануть с места, и каждый, даже самый маленький винтик, считал долгом занять почётное место. Это своего рода философия. Хотя, если задуматься, то ко всему в этом мире можно подобрать свою философию, даже из банального похода в магазин, при наличии свободного времени и хоть капли фантазии, можно сделать событие, сравнимое с великой эпопеей Толкиена, только вместо того, чтобы пафосно бросать антикварное колечко в жерло тухлого вулкана, придётся не менее пафосно укладывать «самое лучшее, самое свежее, самое настоящее молоко» в бездонное чрево магической машины, творящей лёд. Ну, или попросту, в холодильник, как его называют всякие «плебеи». Фу, терпеть не могу молоко. При одной мысли об этом мерзком продукте, у меня перекосило лицо, моментально сделав мой образ неотличимым от остального планктона. Мне даже показалось, что некоторые встречные лица, увидев мою кислую рожу, тут же проникались ко мне пониманием и сочувствием. Может, они тоже не любят молоко? Хм. Надо подумать об этом на досуге. Но не сейчас. Совсем не сейчас. Кажется, я уже немного опаздывал. Так что стоит прибавить ходу.

Чёрт. Что это? Как не вовремя! Сбиваясь с шагу, я лихорадочно рылся в кармане, в котором, кажется, мгновение назад открылось пятое измерение. Но вот, споткнувшись и врезавшись плечом в невысокого лысеющего клерка в чудовищно толстых очках, мне чудом удалось нащупать вибрирующий телефон.

– Приёмная его величества принца Датского, чубака у телефона, – выпалил я, на ходу соображая: смешно получилось или убого. Решив, что скорее убого, слегка погрустнел.

– Здравствуйте, это компания «Star Light inc.», вам сейчас удобно говорить? – раздался в трубке искусственный женский голос, лишённый каких-либо эмоций. Казалось, вздумай я вместо ответа проорать ей «Марсельезу» в несколько голосов, она бы просто молча выслушала до конца, а затем так же бесстрастно переспросила, «удобно ли мне говорить?».

– Да, вполне, – переходя на официальный тон, ответил я.

– Я обнаружила ваше резюме на сайте «JK», и оно показалось мне очень интересным, вы всё ещё находитесь в поиске работы?

– Эм… извините, но вы ошибаетесь в любом случае, у меня уже есть работа и она меня вполне устраивает, – ответил я, готовясь положить трубку, и параллельно лихорадочно соображая. Последний раз я оставлял своё резюме на сайте лет пять назад, да и то, по-моему, он назывался как-то по-другому.

– Вы уверены? Разве ваша жизнь не кажется вам скучной и пресной? Разве вам не кажется, что вы идёте не по своему пути? Ведь даже Карина давно вам говорила это, – неожиданно продолжил голос, резко перейдя на полушёпот.

– Что… о чём вы… стоп! Откуда вы знаете про Карину?! Кто вы, чёрт возьми, такие?! – от неожиданности я буквально заорал в трубку, чувствуя, как холодные струйки пота сбегают по спине. Мелкие служащие то и дело натыкались на меня, раздражённо оглядывая неожиданное препятствие, возникшее на привычном пути. Но стоило одному из них встретиться со мной глазами, как он вспоминал о тысяче важнейших дел, требующих его немедленного вмешательства, и в мгновение ока исчезал в море строгих костюмов и деловых юбок.

Протяжные гудки были мне ответом. Ещё какое-то время я стоял, словно поражённый громом, посреди движущейся серой массы, стараясь собраться с мыслями.

Три часа дня. Я сижу на рабочем месте. Прямо напротив, нахально уставившись на меня, вальяжно развалилась стопка документов, своей кривизной и величиной безумно напоминающая знаменитую Пизанскую башню. Правда, в последний раз, когда босс проплывал мимо моего кабинета, уверенно распихивая мелких служащих бронебойным животом, словно ледокол, пробивающий путь среди вечной арктической мерзлоты, он, вместо того, чтобы восхититься красотой и величием грандиозного творения канцелярского искусства, предпочёл обратить моё внимание на то, что это блистательное произведение урбанистического искусства давным-давно стоило разобрать по частям и рассортировать в несколько папочек. Ну не варвар ли?

Три часа двадцать пять минут. Секретарша босса задумчиво стоит напротив моего стола, медленно пережёвывая остатки сэндвича с ветчиной и меланхолично взирая на осколки Башни, разметавшиеся по моему столу, после того, как курьер принёс очередную порцию и, как любой человек, не имеющий инженерного образования, не глядя швырнул её поверх остальной макулатуры. Естественно, хрупкое произведение человеческого гения не выдержало и рухнуло, окончательно засыпав моё рабочее пространство. Зато, когда наш великий лидер в очередной раз грациозно проплывал напротив слегка приоткрытой двери, мне представилась честь удостоиться лёгкого одобрительного возгласа за то, что я наконец-то «начал работать». Во всём надо видеть свои плюсы.

Три часа сорок пять минут восемнадцать секунд. Я сежу перед абсолютно чистым столом. Моя проблема с макулатурой решилась сама собой, когда зазевавшаяся секретарша неловким движением руки залила эти необычайно важные документы остатками первосортного бразильского кофе. Извинившись и пообещав всё исправить, она взглянула в небольшое карманное зеркальце и, удостоверившись, что на лице не осталось ни следа от внепланового обеда, грациозно виляя упругими бёдрами, вышла из моего кабинета. Я всегда считал, что в наше время особенно ценятся специалисты узкого спектра. Так вот, спектр Томы, а так звали секретаршу, был как раз таковым. Она медленно печатала, допускала море ошибок при оформлении документов, порой не отвечала на звонки и назначала несколько важных дел на одно и то же время, но эти мелочи не входили в её основные обязанности. А их было всего две: она делала великолепный кофе, о котором я мечтал каждое утро, и мастерски помогала шефу справляться с разнообразными стрессами. Ну и, в довесок ко всему этому, никогда не болтала лишнего, относясь к своим обязанностям, как, впрочем и ко всему в этом мире, с тотальным равнодушием. Так, что когда буквально через пятнадцать минут в мою комнату заглянули трое – меланхоличная Тома, задумчиво осматривающая лицо в маленьком карманном зеркальце в поисках следов «улаженных проблем»; босс, довольно улыбающийся и осматривающий место произошедшей трагедии масляными глазками, и его живот, сыто урчащий и мерно покачивающийся из стороны в сторону – проблема была улажена.

Четыре часа. Я лениво посматривал на мерцающий экран телефона, за весь день не издавший ни звука. Даже обидно. Зато тишину легко компенсировал один коллега. Он работал кем-то в каком-то отделе, и звали его как-то на О. Вроде бы. Но по доселе не известным мне причинам, чуть ли не с первого дня пребывания в офисе, он избрал меня лучшим другом. Это проявлялось в том, что он постоянно пытаясь подшутить надо мной, каждое утро без стука радостно залетая в моё маленькое уютное гнёздышко. Терпеть не могу людей, которые наглым образом посягают на моё личное пространство, и по первости, каждый раз, стоило его наглой улыбающейся роже протиснуться в дверной проём, моя рука непроизвольно дёргалась, в бесплотной попытке нащупать что-нибудь, чем можно загнать этого чёртика обратно в табакерку. Но время шло, а его повадки, не смотря на мою полную апатию и тотальное безразличие к его персоне, ничуть не изменились. Сейчас, например, он на протяжении получаса пересказывал мне вчерашний футбольный матч. Наши вроде как выиграли, и счёт был неплохой. Этой информации мне, как человеку, относящемся к футболу и кёрлингу с равным интересом, должно было хватить. Но нет, не взирая на мои вялые попытки спровадить этого недотёпу куда подальше, он в мельчайших подробностях пересказывал мне каждую деталь этого «грандиозного события». Интересно, как ему удалось добиться подобной точности? Не удивлюсь, если он не спал всю ночь, заучивая игру наизусть.

Пять сорок восемь. Эти мгновения напоминают мне забег на короткие дистанции. Весь офис в полном составе, надев свои классические костюмы и зажав в руках кожаные кейсы (или разнообразные сумочки – женский вариант) выстроился вдоль коридора, высоко задрав зад, поставив стартовую ногу на стальную подножку, выпрямив спину и высоко подняв голову, замер в ожидании, пристально вглядываясь в медленный бег минутной стрелки. Вот-вот она соединится в сладостном экстазе с заветной цифрой двенадцать, и весь наш дружный коллектив, бодро работая локтями, стартанёт на свободу, по пути распихивая остальных счастливых беженцев, стремясь как можно быстрее втянуть растопыренными ноздрями воздух, пропитанный свободой и слегка отдающий бензином, копотью, и несколькими тяжёлыми металлами, которые вы вряд ли найдёте даже в периодической таблице. Один я не принимал никакого участия в традиционном корпоративном развлечении. Мне было не до этого. Вот уже битый час я сидел, тупо уставившись в мерцающий экран, и не подавал признаков жизни. Мне пришло письмо. Электронное, конечно. Чего тут необычного, спросите вы? Всё. И, чтобы не упустить ни малейшей детали, я покажу его вам. Вот. Наслаждайтесь.

«Здравствуйте, Марк.

Вас приветствует компания «Star Light inc.»!

Нас очень заинтересовала ваша кандидатура, и мы хотели бы предложить вам работу в нашей компании на должности «Зажигатель звёзд»

Обязанности:

1) Зажигать звёзды.

Требование:

Марк Адамович Вильштейн.

Условия:

1) С 18.00-5.00 (время работы может варьироваться в зависимости от сезона).

2) Освобождение от сна.

3) Место работы: метро Серпуховская, дом 71.

4) Оплата по договорённости.

И это всё. Даже номера обратной связи не было. Н-И-Ч-Е-Г-О. Первой моей реакцией на появление загадочного письма был шок. Меня бросило в пот, а по спине с грациозностью стада бизонов забегали мурашки. Похоже, душевные переживания так ярко отразились на моём лице, что даже мой недалёкий посетитель, успевший к этому моменту дойти приблизительно до 53 минуты матча, запнулся, и, пробормотав что-то нечленораздельное о срочных делах, требующих немедленного вмешательства, живо удалился.

Что, чёрт возьми, происходит?

В этот раз дождя не было. А даже если бы и был, скорее всего, я бы не рискнул повторить вчерашней прогулки. Слишком много странных событий произошло за последние сутки, и единственный способ сохранить последние крупицы здравого смысла заключался в том, чтобы максимально снизить риск возникновения новых неожиданностей. Поэтому, как только в коридоре послышался радостный топот набирающей скорость толпы, я, стараясь не думать о странном письме, молча выключил компьютер, и, набросив на плечи пиджак, неторопливо вышел из кабинета, по дороге захватив портфель.

Этот сладостный запах свободы!

Мы живём в клетках, которые сами себе выстроили, и осуждаем тех, кто пытается из них выбраться, или тех, у кого клетки не такие прочные и добротные, как у нас. Поколение идиотов. Я достойный сын своего времени.

Вдохнув полной грудью воздух, пропитанный бензиновыми испарениями, я, не торопясь, направился к стоянке, на которой среди стаи блестящих стальных воронов мирно устроился мой алый друг.

Вот навстречу мне промчался огромный многоцилиндровый демон начальника отдела снабжения – невысокого мужчины около пятидесяти лет, с хорошо просматривающийся лысиной. Насколько мне известно, у него была жена, приблизительно такого же возраста, двое детей. Оба мальчики. И, кажется, маленькая внучка. Так же он давным-давно предпринимал тщетные попытки залезть под юбку к нашей секретарше, но был бестактно отвергнут, после чего затаил злобу и обиду на всех и вся. Что, как ни странно, не мешало ему каждый раз провожать долгим масляным взглядом стройные ножки Томы, слегка прикрытые короткой юбкой.

Вот, буквально через мгновение, яростно петляя и издавая жуткий рёв, выскочил небольшой спортивный автомобильчик. Это наш многоуважаемый начальник. С трудом представляю, каким образом ему удалось втиснуться в «обтягивающую» консервную банку, но, думаю, клоуны из старых фильмов, зарабатывающие себе на жизнь тем, что развлекают публику, втискиваясь по десять душ в маленькую, практически игрушечную машинку, аплодировали бы Вениамину Карловичу (а именно так звали босса) стоя, пуская крокодиловые слёзы, то и дело пытаясь повиснуть на его могучем торсе. Просвистев мимо меня со скоростью звука, красная молния резко затормозила около парадной двери офиса. Вообще-то там нельзя останавливаться, но для нашего Большого Б. (офисное прозвище этого грандиозного человека) не существовало подобных преград, его широкая душа не могла втиснуться в узкие рамки глупых норм и правил. Буквально через мгновение, стуча каблуками, через слегка приоткрытую дверь просочилась стройная фигурка Томы, и широкими шагами направилась к остановившейся машине. Её лицо, как всегда, было невозмутимо. Поражаюсь этому человеку. Обернувшись, она сделала жест рукой в мою сторону, который равноценно можно считать как дружеским прощанием, так и грубым посылом… не будем уточнять, куда. И затем исчезла в недрах несчастной машины, тут же с диким рёвом сорвавшейся с места. Да. Пожалуй, после подобного фокуса клоунам пришлось бы застрелиться.

В то время как я наблюдал за представлением, мимо меня пронеслось ещё три машины. Что ж, пора и мне навёрстывать упущенное. Насвистывая ненавязчивую мелодию, славящую шлюх, наркотики и сатану, я уверенной походкой направился к своей машине. Чёрт, когда же я оттащу её в мойку! Вот и на лобовом стекле что-то прилипло, ну это уже перебор. Раздражённый, я, стараясь не испачкать костюм, перегнулся через капот и достал засунутую под дворник бумажку. Не глядя швырнув портфель на заднее сиденье и собираясь опустить свою ленивую задницу в уютное кресло, я мимоходом взглянул на содержание листовки, скорее для очистки совести или из свойственного мне любопытства, ожидая увидеть очередную рекламу.

Здравствуйте, меня зовут Марк Адамович Вильштейн, и я идиот, не умеющий учиться на своих ошибках (дальше должен идти звук вялых аплодисментов).

«Star Light inc.» значилось на лицевой стороне обложки. Замерев в крайне неудобной позе – наполовину в машине наполовину на улице – я дрожащими руками перевернул послание. Там было пусто. Озадаченно покрутил бумажку в руках, силясь отыскать хоть что-нибудь. Напрасно. Может, я болен? Кажется, это называется шизофрения.

Дорогу до дома я помню смутно, всё было как в тумане. Поворот налево, поворот направо, прямо, опять лево. Из динамиков вылетали низкие гитарные звуки и хриплый голос давным-давно почившего солиста, взывающего к своей постаревшей девушке из царства Аида. Моя правая рука машинально переключала передачи. Да, я привык к странным взглядам людей, впервые узнающих, что я вожу механику. «Либо нищий либо идиот», – читается в них каждый раз. Люди такие предсказуемые. Возможно, и у вас возник подобный вопрос. Нет, я не идиот, по крайней мере иногда мне нравится так думать; повышает самооценку, знаете ли; и даже не нищий. Просто мне нравится звук мотора, разгоняемого вручную, нравится чувствовать некое единение с автомобилем. Но автомат удобнее! – скажете вы. Знаете, мастурбация тоже в какой-то мере удобнее секса. Не надо ни партнёра искать, ни подготавливать почву, да и множество сопутствующих трудностей исчезает мгновенно. Но почему-то люди из века в век «делают новых людей». Значит «удобнее» не всегда синоним к слову «лучше».

И вот я уже стою перед толстой деревянной дверью. Привалившись к стене, жму на кнопку звонка, не отпуская. Где-то там, в глубине, слышатся протяжные звуки скрипки, отрывок из симфонии Паганини, пару лет назад, в Испании, я впервые побывал на действительно хорошем симфоническом концерте. Буквально на следующий день, в небольшом пропахшем пылью магазине, я приобрёл этот звонок. Мне казалось, эти звуки способны отпугнуть любые беды от моего дома. Ну вот где-то внутри раздались лёгкие шаги. Я всегда различал её поступь, едва уловимую, но очень близкую. Наваждение рассеивается. Я дома.

«Привет, милый. Руккола на столе», – лёгкий запах лаванды, смешанный с безумной гаммой других ароматов, каждый из которых по отдельности так и остался для меня загадкой. Лёгкий поцелуй в то место, где губы постепенно переходят в щёку. Из небольшой комнатки, объединённой с балконом, льётся мягкий желтоватый свет и лёгкие звуки пианино. Рисует. Как я люблю её такую! Когда она медленно удаляется от меня, едва касаясь пола, словно на цыпочках, будто лань, в левой руке зажав кисточку, измазанную в краске. Как мне нравится смотреть, как перекатываются мускулы на её голых, слегка загоревших ногах. Люблю эту рубашку в чёрно-красную клетку, когда-то она была моей, но очень быстро сменила владельца, стоило нам съехаться. Я никогда не любил эту вещь так, как полюбил, стоило ей оказаться на её плечах. Мне нравилось, как она закатывает один рукав, а второй, которым она обычно придерживает мольберт, вечно расправляется, свисая практически до пояса. Мне нравилось, как края рубашки едва прикрывают её упругие ягодицы. Мне нравилось, как она переплетает волосы резинкой, собирая их сзади в длинный хвост, светлым водопадом спадающий между лопаток, пока какая-нибудь непослушная прядь, вечно выбивающаяся из общей картины, игриво падала ей на глаза, и даже когда она, рассердившись, вновь заправляла её назад, та не унималась, и буквально через пару минут, вновь, словно маленький бунтарь, лезла в бой.

Я любил это. Любил лёгкие следы краски на её щеках и руках. Как я любил её в эти моменты!

Порой мне кажется, что мы любим не человека, а наше представление о нём. Внутренний образ, сложившийся под влиянием множества факторов и зачастую разительно отличающийся от оригинала.

На столе меня ждала красиво сервированная тарелка с салатом. Руккола, немного жареных креветок, кедровые орешки и всё залито апельсиновым и лимонным соком. Рядом надменно расположился высокий прозрачный стакан с минералкой, периодически презрительно выпускающий пузырьки с газом. Люблю, когда красиво. Во всём. В еде, в одежде, в людях, в поступках. Это одно из моих маленьких жизненных убеждений. Нужно стараться, чтобы всё было красиво.

Но что же, чёрт возьми, происходит.

Прожевав листья салата, я потянулся за стаканом. Живительная влага стремительным потоком устремилась внутрь меня, принося успокоение. Но всё же надо что-то решать. Задумчиво облокотившись на спинку стула, я нерешительно достал из кармана загадочную бумажку, найденную несколькими часами ранее.

«Star Light inc.» — всё так же значилось на лицевой стороне. Хм. Коснулся пальцем надписи. Матовая. Приятная на ощупь. Двумя пальцами перевернул. Всё так же ничего. Перевернул обратно. «И чего ты этим хотел добиться?» – проступили тёмные буквы. Капля пота со звоном ударилась о светлый глянец обеденного стола. Меня затрясло. Кажется, я начинаю сходить с ума. Из соседней комнаты всё так же доносилась лёгкая музыка. Я зажмурился, крепко-накрепко сжав веки, и резко распахнул их. Перед глазами поплыли мутные круги. «Только не надо паясничать». Теперь моргать было уже страшно. Не в силах оторвать взгляда от дьявольской карточки, я попытался позвать Карину, но вместо возгласа из моей глотки вырвался лишь лёгкий хрип. Во рту моментально пересохло. Вода. Кажется, в стакане оставалось ещё немного воды. Не отрывая взгляда от матовых букв, я на ощупь попытался достать стакан. Дзынь! Звук бьющегося стекла на мгновение разорвал магическую пелену. Я автоматически повернулся в сторону, тупо уставившись на мелкие осколки, разлетевшиеся по светлому с тёмными прожилками кафелю пола.

– Всё в порядке дорогой? – донёсся приглушённый голос, словно из другого мира.