Фея молчания

скачать книгу бесплатно

Фея молчания
Анна Бялко

Сны мегаполиса #4
«Сны мегаполиса» – современные городские новеллы, в которых, как во сне, стирается граница между реальностью и фантазией. Действительность в них преображается, а все мечты выглядят осуществимыми. Вы узнаете тайну старого дома, познакомитесь с чертовой бабушкой, посетите страну фей… И забудете о всех делах и проблемах!

Анна Бялко

Фея молчания

Жил-был бизнесмен. Жил он с полной нагрузкой,

Прибавочной стоимостью озабочен.

Достаточно новый, достаточно русский.

Как все бизнесмены, затраханный очень…

Фрустрации, стрессы, налоги, проплаты,

Пахал, как верблюд, через день напивался.

Других разбивают инсульты, инфаркты,

А с этим недавно случился катарсис…

    Тимур Шаов.

Четверг, тринадцатое ноября, у Гриши Разуваева конкретно не задался с самого утра. В самом этом факте совершенно ничего сверхъестественного не было. И неудачная дата никакого значения не имела. Когда просыпаешься с такого бодунища, какой получился у Гриши, трудно ожидать, как говорится в рекламе, удачного начала дня. И не надо было, конечно, вчера так надираться в «Кристалле» с пацанами, знал ведь, что среда – не пятница, что завтра еще пахать и пахать, и, более того, подписывать серьезную сделку с партнером. Знал, но – забыл. Не то чтобы забыл, но решил – плевать, обойдется. Не в первый раз.

И, в общем-то, обошлось. Кроме досадных, но естественных мелочей вроде небольшой царапины при бритье, пролитого кофе, разбитой чашки и сорванной вешалки для полотенец – Гриша схатился за полотенце, обжегши руку – никаких несчастий с ним не случилось. Если, конечно, не считать отсутствия в холодильнике целебного капустного рассола, которым так хорошо снимается любая утренняя слабость, или хоть, на худой конец, водки. Но, рассудил Гриша, пусть это будет не его несчастье, а Марь Иванны, домработницы, не озаботившейся вовремя наличием целебных средств в доме.

Выйдя наконец из дому, Гриша впихнулся в свой джип, не без труда завел мотор – трясущаяся рука никак не хотела попадать ключом в скважину зажигания, – и покатил на работу, наивно полагая, что со своими незадачами на сегодняшний день он мужествено разделался. За рулем Гриша всегда чувствовал себя отлично. Особенно в джипе. Эта машина нравилась ему больше всех предыдущих. Если бы можно было садиться в джип сразу после подъема с постели, у Гриши и вовсе бы не было никаких утренних проблем.

По крайней мере, так ему тогда показалось. Но эйфория, возникшая у него, когда он услышал уверенный рокот мотора, по мере продвижения по московским улицам все рассеивалась, рассеивалась, а когда он выкатил на Садовое, влился в поток и вместе с ним замер напрочь, покинула его окончательно. Гриша влип в здоровенную, безнадежную, совершенно мертвую пробку. Будь он хоть в каком-нибудь крайнем ряду – можно было бы встать на тротуар, выскочить на разделительную или рвануть по встречке – но он, как назло, влился в самый центр потока, и теперь безнадежно завяз, возвышаясь горой над крышами легковушек. Больше ничем ему даже верный джип помочь не мог.

Когда через полтора часа Гриша попал все-таки к себе в контору, до которой и всей-то езды было от силы минут двадцать, настроение у него было не то чтобы плохим, а прямо-таки угрожающим.

Он с порога наорал на секретаршу – ни за что, а просто, чтобы выпустить пар – швырнул пальто куда-то в угол – ничего, подберет, протопал к себе в кабинет и что было сил хлопнул дверью.

Но чертова итальянская, а может, английская – черт ее разберет! – дверь была так изощренно подвешена турецкими мастерами на таких хитроумных шарнирах, или пружинах, или других каких-то приспособлениях, что хлопка не получилось. Другая дверь, может, вообще бы с петель слетела, а эта ласково загасила весь гришин богатырский размах, мягко подъехала к косяку и тихо защелкнулась, ехидно причпокнув напоследок магнитным фиксатором. Грише стало обидно.

Еще обидней ему стало через полчаса, когда в кабинет без стука вошел гришин партнер и заместитель Саня. Собственно, это Гриша считал его своим заместителем. При этом никогда не исчезала противненькая мыслишка о том, что Саня может иметь – и непременно, сволочь, имеет – по этому поводу свое мнение, несколько от Гришиного отличное. Время от времени, особенно под горячую руку, Гриша не выдерживал и пускался с Саней в пространные выяснения отношений, на тему, кто кому теща. Ничего, кроме горького разочарования и бодуна наутро, эти выяснения обычно Грише не приносили. Оставалось только надеяться, что у Сани голова болит в таких случаях по утрам ничуть не меньше. Но в данный момент это, кажется, было неважно. Похоже было, что причина для головной боли появилась у них обоих совершенно независимо и сама по себе.

Вошедший без стука Саня плюхнулся без спросу в Гришино кожаное кресло – сам Гриша как раз в этот момент встал, чтобы налить себе водички из графина, мрачно воззрился на Гришу и процедил сквозь зубы:

– Ну, с-суки.

Поскольку в этот момент гришино собственное мнение об окружающем мире в общем и целом совпадало с саниным определением, он согласно кивнул и подтвердил:

– Точно.

Саня слегка опешил. Но не потому, что подобное согласие было совсем уж редким явлением в их отношениях. На самом деле они вполне успешно вместе работали, и их строительно-торгово-закупочная фирма неплохо процветала, а разногласия – да у кого их нет, особенно в бизнесе. Но Саня, тем не менее, слегка изменился в лице, и как-то нервно переспросил:

– А ты-то откуда знаешь? Я думал тебе первый сказать.

Теперь пришла гришина пора удивляться.

– О чем тут, блин, говорить-то? И так все ясно.

Как выяснилось, ясно Грише было ох, как далеко не все. Оказывается, партнеры, сделку с которыми их фирма готовила последний месяц, на которую сильно рассчитывала и решающий договор по которой они с Саней должны были сегодня подписать, кинули их. Вот так просто, взяли и кинули. Раздумали. Отказались. Нашли, собаки, других партнеров – и как не было. Псу под хвост пошел месяц переговоров, и все обеды в дорогих кабаках, и сауна с телками, и несколько других инвестиций. А главное, Гриша с Саней, в расчете на этот контракт, уже успели отказать нескольким другим потенциальным партнерам, и фирма теперь, пока склеится что-нибудь новое, рискует оказаться в простое, а это по нынешним временам и вовсе нехорошо.

Перед лицом грозящей внешней опасности Гриша и Саня, забыв на мгновение о междоусобных неувязках, больных головах и прочих несовершенствах мира, объединили усилия в обсуждении, велика ли дыра и какими средствами ее можно будет если не закрыть совсем, то хоть заштопать. Спустя час такого мозгового штурма Гриша откинулся в кресле и вытер вспотевший лоб. Гадость, конечно, но пережить, кажется, удастся. Прорвемся.

– Ладно, Санек. – Выдохнув, кивнул он партнеру. – Прорвемся. Не на тех наехали. В общем, все ясно, будем действовать. Завтра начнем. А сейчас, знаешь, пожалуй, поеду я. Башка со вчера раскалывается, и настроения нет.

Саня согласно кивнул. Распрощался и вышел. Гриша потянулся в своем кресле, расправив затекшие плечи, и честно собрался закончить такой неудачный день каким-нибудь вкусным обедом и легким отдыхом. Но день явно имел на этот счет свои планы.

В дверь – на этот раз предварительно постучав – вошла секретарша. Приблизилась к столу и положила перед Гришей аккуратно отпечатанный листок бумаги. Гриша, еще расслабленный мыслями, в какой ресторан бы пойти, небрежно взял его и кинул взгляд.

Это было заявление об уходе.

Гриша моментально взвился. Секретарша работала у него уже года три, и он был ею доволен. Она не была блондинкой, не имела ног от ушей, и лет ей было за сорок. Зато она печатала, как пулемет, и притом без ошибок, разбиралась в компьютерах и прочей технике, знала английский, варила вкусный кофе и умела вежливо разговаривать. Да, и никогда не забывала, кто из них двоих настоящий начальник. Перед ней у Гриши с интервалом в два месяца сменилось примерно четыре секретарши – все, как одна, длинноногие блондинки. Они не умели почти ничего из вышеперечисленного, кофе готовили растворимый, да и тот плохо, через неделю оказывались у Гриши в койке, а через две начинали воображать, что заняли в его сердце какое-то значительное место и теперь могут если не выйти за него замуж, то позволить себе халтурно относиться к служебным обязанностям. Приходилось увольнять. Поэтому когда в конце концов в приемной вместо всех этих ног и кудрей появилась разумная толковая тетка, Гриша, наконец, вздохнул с видимым облегчением. На целых три года.

И вот теперь – пожалуйста! И день надо же ей было выбрать такой неудачный. И завтра тоже – дел будет выше крыши, самим бы прорваться, а он еще к тому же без секретарши останется. Да одних бумажек придется писать миллион – что ему, самому их выдумывать? И адреса, и реклама… Нет, невозможно. Даже если быстро нанять другую – где гарантия, что это не будет опять бестолковая светловолосая кукла? И даже если нет, то пока ее всему научишь… И кто будет это делать? И вообще, он привык именно к этой.

Да, конечно, он наорал. Зря. Был груб и виноват. Извиняется. Да, и вчера орал, и неделю назад. Все время. Но он не со зла. У него нервная жизнь. И ей не в первый раз, могла уже и привыкнуть. Можно дать премию. Можно прибавить зарплату.

Но секретарша была неумолима. От премии отказалась. Понесла какую-то чушь о принципах и уважении. Зачем-то приплела каких-то внуков и человеческое достоинство. Гриша осатанел. Он всегда терялся, когда слышал слова, понять смысл которых на сто процентов был просто не в состоянии. Ну вот как это, что не все, дескать, можно купить за рубли. Он так и не въехал, просила ли она платить ей в баксах, или имела в виду что-то другое, вроде того, о чем талдычили когда-то в детстве на уроках этой… литературы…

В конце концов они договорились, что секретарша останется на две недели – помочь разгрести бедлам. А там посмотрим – решил про себя Гриша. Может, еще передумает. А может, я сам передумаю – и правда уволю старую грымзу.

Но настроение, естественным образом, от этого всего не улучшилось. Гриша с сопением взялся за телефон – позвонить текущей телке, чтоб собиралась. Ему нужно расслабиться.

Но поганка оказалась занятой. Это представить только – голова у нее болит. На лекцию ей, видите ли, необходимо. Студентка хренова.

– И черт с тобой, – думал Гриша, набирая следующий номер. Но и эта девица отказалась. Определенно, дурацкий день.

Со зла Гриша вылетел на машине на улицу, не очень понимая, куда именно он собрался. Развеялся только, снова выехав на Садовое кольцо. И тут оказалось, что если он хочет попасть в любимый ресторан, ему надо ровно в другую сторону. А разворот он, как дурак, только что проскочил.

Гриша плюнул и выматерился. Хрен бы с ним, с рестораном, решил он про себя, чтоб еще из-за такой ерунды напрягаться. Поеду в другой, куда поближе. Что тут у нас? Калининский проспект? Отлично, клуб «Метелица», казино «Черри». Пусть так и будет – и резко крутанул руль.

Гриша уже тормознул перед хлипким шлагбаумом на въезде в казинную парковку, как из будочки выскочил хмырь, подбежал на рысях к боковому стеклу, стал делать непонятные знаки. Гриша опустил окно.

– Мы извиняемся, – дребезжал хмырь. – У нас парковочка полная. Вы вот чуть-чуть проехайте, до следующего въезда, там у них есть местечки.

Выдохнув все, что думает, Гриша, не глядя, резко дернул руль и сдал назад. Развернуться в узком проеме было просто негде, да он и не собирался карячиться.

Гриша почувствовал, что любимый джип задним концом явно уперся в какую-то помеху. Тут же послышался противный звон и дребезг. В зеркальце, впрочем, ничего явного заметно не было.

– Твою мать, – подумалось Грише. – Твою мать! Еще фонарь рассадить об ограду мне не хватало.

Он выскочил из машины. Фонарь, и действительно, был рассажен в дым – грязная каша раскляклого снега была усыпана блестящими осколками. Правда, не от его машины.

Сдавая назад, Гриша не доглядел, и со всей дури вмазался задом в маленький опелек вишневого цвета, припаркованный у самого въезда в парковку, рядом с бетонным бортом ограждения. Разбитая фара, помятый бампер… Гришин джип, похоже, промял все это одним своим колесом, потому что на нем не было ни царапины. По крайней мере, не видно было. Из машины неловко вылезла телка. Или тетка – Гриша толком не разобрал. Вылезла и горестно застыла над осколками.

– Ты что, в натуре! – заорал на нее Гриша. Он хоть и знал, что виноват, по-хорошему, сам, но знал и другое. Кто в таких ситуациях громче орет, тот меньше платит. Поэтому, не желая уступать преимущество, он и завелся. Тем более, что весь предыдущий день прямо-таки располагал.

– Глаза твои были где? – Бушевал он. – Да ты знаешь, сколько моя тачка стоит? Да ты понимаешь, что сделала! Да ты… Да я…

Так продолжалась минут пятнадцать. К концу этого срока Гриша вдруг осознал, что распинается в пустоту. Ну, или почти в пустоту, потому что его собеседница, вопреки ожиданиям, не произнесла ни слова. Просто стояла и молчала, будто и не ее машину тут кракнули.

После того, как Гриша это уловил, его словесный поток как-то сам собой потихоньку сошел на нет. Он выдохнул и замолчал, переводя дух.