скачать книгу бесплатно
Точка кипения
Елена Гордина
«„Красотой торговать нельзя“ – думала она, наблюдая как Юрий, в поисках более дешевых цветов, перебегает от одной торговки к другой – „ее надо дарить“. Соня восхищенно рассматривала крупные желтые розы, которые продавала молодуха в теплых, спортивных брюках. Ей вдруг показалось, что если она прижмет этот огромный букет прямо к лицу и всей грудью вдохнет аромат великолепных цветов, то ее душа просветлеет, очиститься от той боли, которая уже несколько лет на дает ей жить. Соня непроизвольно подалась вперед, внимательно вглядываясь в каждый желтый лепесток.
– Девушка, покупайте! Они просто замечательные! – зычно закричала ей молодуха, заметив интерес к розам. – Идите, посмотрите на них поближе, – девушка уже достала букет из банки и протянула цветы Соне.
Бережно, словно ребенка, Соня прижала желтое чудо к себе. «Если он мне их подарит, то все у нас будет хорошо» загадала она, выискивая глазами Юру. Герасимов тут же заметил ее взгляд и широко улыбаясь, кивнул головой»
Елена Гордина
Точка кипения
Авторская орфография и отсутствие пунктуации сохранены
Часть 1. Точка кипения
«Красотой торговать нельзя» – думала она, наблюдая как Юрий, в поисках более дешевых цветов, перебегает от одной торговки к другой – «ее надо дарить». Соня восхищенно рассматривала крупные желтые розы, которые продавала молодуха в теплых, спортивных брюках. Ей вдруг показалось, что если она прижмет этот огромный букет прямо к лицу и всей грудью вдохнет аромат великолепных цветов, то ее душа просветлеет, очиститься от той боли, которая уже несколько лет на дает ей жить. Соня непроизвольно подалась вперед, внимательно вглядываясь в каждый желтый лепесток.
– Девушка, покупайте! Они просто замечательные! – зычно закричала ей молодуха, заметив интерес к розам. – Идите, посмотрите на них поближе, – девушка уже достала букет из банки и протянула цветы Соне.
Бережно, словно ребенка, Соня прижала желтое чудо к себе. «Если он мне их подарит, то все у нас будет хорошо» загадала она, выискивая глазами Юру. Герасимов тут же заметил ее взгляд и широко улыбаясь, кивнул головой.
«Подарит!» обрадовалась Соня, еще крепче прижимая цветы к себе. Через минуту появился Юрий, гордо, словно знамя, неся перед собой чахлый букетик из трех темно-бордовых роз.
– Я уверен, что Ирке они понравятся, – произнес он протягивая цветы Соне и тут же потянул ее за руку – Ну пойдем, чего ты застыла, кисонька!
Молодуха, уже все поняв раньше Сони, разочарованно вздохнула и протрубила:
– Девушка, цветы отдайте, раз брать не собираетесь. И нечего их так мять – разозлилась она, почти силой вырывая букет из рук.
– Конечно, конечно – заулыбался Герасимов – нам эти цветы ни к чему, правда кисонька, у нас уже есть, – лопотал он, обнимая Соню.
– Конечно – еле сдерживаясь, что бы не заплакать от унижения произнесла она и резко отвернувшись от торговки, пошла вперед.
– Ты как всегда права – догоняя Соню, заискивающе улыбнулся Юрий – мы уже действительно опаздываем на день рождения к Ирке.
Соня шла очень быстро, из-за всех сил стараясь выкинуть из головы этот злосчастный букет. Тем не менее настроение было окончательно испорчено. Впрочем как всегда, когда она была вместе с Герасимовым.
Лена лежала на разбросанной постели, совершенно голая и лениво смотрела в окно.
Меньше всего на свете ей хотелось сейчас вставать, одеваться и тащиться домой. Впрочем, домой можно было и не ходить, все равно там ее никто не ждал, но к сожалению и здесь остаться на ночь, предложения не поступило. «Может еще попросит», – с надеждой подумала она, прислушиваясь к шуму воды, раздававшемуся из ванной. Лена еще раз внимательно посмотрела в окно на сгущающиеся сумерки и тяжело вздохнув, повернулась на бок. «Придется вставать». Она лениво свесила с дивана ноги, нащупала тапки и выпрямилась во весь рост. В незашторенном окне, на фоне уже почти черного неба, ясно отразился силуэт очень стройной, молодой девушки. Собственная фигура всегда была гордостью Лены, и она панически боялась ее потерять. Даже мысль о потере привлекательности приводила ее в трепет. Ведь внешность – это единственное, что у нее есть. «У меня еще есть родина – в виде заброшенной деревеньки со спившимися родителями, – криво улыбаясь своему отражению в окном стекле, думала Лена, – и где-то был муж» При мысли о муже Лену передернуло – она его никогда не любила, а замуж вышла только в надежде убежать из проклятого Богом места, где она родилась и тогда жила. Ее муж был в принципе неплохим человеком, правда очень не привлекательный внешне, что особенно бросалось в глаза на фоне молодой и интересной жены. Своего мнения он не имел, поэтому жил полностью под руководством и на содержании еще не старых родителей, которые, на удивление, отнеслись к Лене, по-человечески. Все бы нечего, но ему зачем то понадобились дети, ей совершенно не нужные. Она и рожать то никогда не собиралась, что потом от фигуры останется – обвислые груди и дряблый живот? Да и при мысли о младенце, который будет походить на мужа внешне, становилось дурно. Поэтому Лена, начала тайком пить противозачаточные таблетки, и только про себя посмеивалась, когда муж каждый месяц с нетерпением ждал результатов.
Лена до того уже привыкла к бесцветному, невзрачному мужу, что начала потихоньку гулять на сторону. Впрочем, ее тоже можно было понять. Она была молодой красивой женщиной, вынужденной жить с нелюбимым и не интересным человеком. «Как только найду подходящую замену, тут же подам на развод». Но неожиданно с подходящей заменой возникли проблемы – мужчины с радостью проводили с ней время в постели, но о серьезных отношения никто не заикался. С Олегом она встречалась уже пятый раз, и ни разу он не предлагал остаться до утра. Лена подозревала о наличии у него еще одной (или не одной) женщины.
– Ты уже одеваешься? – Олег вошел в комнату, все еще вытирая полотенцем, мокрое после душа тело – Молодец, тебе еще до дома добираться, сейчас вызову такси.
Лена вымученно улыбнулась и пошла в коридор. «Значит еще рано, ничего я подожду»-успокаивала она себя, надевая ботинки.
Как обычно при расставании, Олег чмокнул Лену сухими губами в щеку и сражу же, словно торопясь скорее от нее избавиться, закрыл дверь.
Очутись в темном подъезде, остро пахнувшем кошачьей мочой и дешевым табаком, Лена неожиданно заплакала. Домой, так она называла квартиру, которую для них с мужем снимал свекор, идти совершенно не хотелось. Там стояла пугающая тишина и безысходность. Она вдруг отчетливо поняла, что придется возвращаться обратно в ненавистную деревню, к окончательно пропившим разум родителям. Всю последнюю неделю, после того как от нее совершенно неожиданно ушел этот тихоня, этот вечный неудачник – ее муж, к какой – то не то старой, не то новой любви, Лена старалась держать себя в руках. Но видимо слишком много она ожидала от сегодняшней, не оправдавший надежд, встречи с Олегом.
Уже сидя в донельзя прокуренном салоне такси, Лена поняла, что у нее есть единственный выход остаться в городе и жить, как сейчас, без материальных проблем – помириться с Юрой. Как бы противно от этого не становилось. Но как? Она даже не знала, где он сейчас и с кем живет.
«Подумаю завтра» – решила Лена, – «прямо как Скарлет О*Хара»-улыбнулась она, вспоминая некогда любимую героиню.
Он что-то почувствовал и оглянулся еще раз. Сердце тут же ухнуло и остановилось. Теперь она сидела на подоконнике в кухне и курила. Окно было распахнуто настежь, а тоненькие ножки в домашних носках ритмично ударяли по бетонной стене ниже оконного проема. «Тук-тук-тук».
Жена его тоже заметила и радостно замахала рукой. Она всегда провожала его на работу, стоя у окна, пока он не скроется в ближайшей арке. Но никогда прежде, она не сидела в окне, находящимся на последнем этаже 12 этажного дома… «Я жутко боюсь высоты – и к тому же у меня постоянно кружится голова». Даже отсюда, снизу, было видно, как неуклюже она прислонилась спиной к оконной раме.
Сделав судорожный шаг назад к дому, он срывая голос закричал:
– Немедленно слезай! Упадешь!
– Что? Я не слышу! – она попыталась повернуться к нему лицом. – Что ты говоришь?
– Слезай! – заорал он, но уже понял, что опоздал – тяжело разворачиваясь всем корпусом, она разжала руку, которой держалась за раму и тут же соскользнула с твердой опоры… Он видел ее безуспешные попытки, сохранить равновесие. Еще через секунду, она сорвалась с подоконника и полетела вниз, недоуменно, словно спрашивая как такое могло случиться, запрокинув голову и смотря прямо ему в глаза.
Денисов судорожно дернулся и тут же проснулся. Постепенно силуэты ночного кошмара, стали терять свои краски а наяву, он увидел золотой лес, прямо в центре которого находилось небольшое болото. Сочная желтая листва превосходно оттеняла сине-серое осеннее небо. Это великолепие ярко-желтого, лимонного и бордово – красного, по замыслу врачей, должно было поднимать настроение и настраивать на оптимистический лад. Иначе зачем бы они повесили, прямо перед кроватью больного, репродукцию с картины Федора Васильева «Болото в лесу. Осень».
Денисов поморщился как от зубной боли. Картина ему не нравилась с самого начала, но сейчас, спустя десять месяцев постоянного, вынужденного ее просмотра, просто опротивела. Он уже не видел не белоснежных цапель, грациозно стоящих в тусклой осенней воде, не величественных деревьев, убранных янтарной листвой, ни похожих на рваную вату, кучевых облаков. Взгляд был прочно прикован к болоту. Именно болото на этой репродукции и вызывало у Денисова, острый приступ депрессии, даже при беглом взгляде на картину.
«Болото. Я попал в болото. Меня засосала больничная трясина» – и снова закрыл глаза.
«Надо попросить, что бы ее сняли, иначе я сам ее выброшу в окно», решил он, невольно продолжая думать о проклятой репродукции.
«Окно» – и тут же воскрес ночной кошмар.
«Господи, это никогда не кончится»-Денисов с головой укрылся одеялом. На улице стояла постоянная, изматывающая жара, но в комнате, надежно «охраняемой» кондиционером, всегда было прохладно.
– Пора вставать, – медсестра бесшумно проскользнула в палату. – Доброе утро!
– Доброе! – буркнул Денисов, откидывая одеяло. «Все равно сейчас в покое не оставят»
– Как спалось? Кошмары не мучили? – протягивая электронный термометр, поинтересовалась женщина.
– Конечно не мучили – белозубо улыбаясь наврал Денисов. – Меня уже давно пора выписывать.
– Значит, скоро выпишут – пообещала медсестра и вышла из палаты.
Мгновенно ее лицо из любезно-приветливого превратилось в высокомерно-надменное «Никогда тебя отсюда не выпишут, дружок» и медсестра, с видом человека обладающего безграничной властью, неспешной походкой двинулась по коридору.
Светлана Федоровна пересекла маленький коридорчик и вышла на небольшую лестницу, ведущую на первый этаж. Судорожно огляделась по сторонам, но тут же с облегчением вздохнула. Хотя и работала она здесь давно, все равно боялась заблудиться в этой «иностранной архитектуре», к которой никак не могла привыкнуть. Все эти лесенки-коридорчики, вызывали в Светлане Федоровне, справедливое, как она считала, раздражение.
Она была из категории тех людей, которые всегда всем недовольны и может быть поэтому в законные 43 года выглядела на все 60. Маленький рост и тучное телосложение тоже особо не молодили, но несмотря на это, Светлана, считала себя очень привлекательной женщиной, к которой судьба была слишком жестока. Поэтому и испытывала постоянную злость, временами переходящую просто в ненависть, глядя на всех этих, богатых, «заплывших жиром» местных больных, которые могут себе позволить здесь лечиться. Сама же, она, дипломированный врач-невропатолог, работала в этой элитной клинике, на берегу Красного моря, только медицинской сестрой. Правда она постоянно забывала, что ее месячное жалование на этом месте, было на порядок больше годовой зарплаты, большинства врачей на ее родине, откуда ей пришлось пять лет назад буквально сбежать, схватив с собой только самое необходимое.
Светлана не любила вспоминать ту историю, из-за которой она в, в конечном счете, и оказалась в этой элитной клинике, куда устроиться на работу простому смертному было просто не реально. Будь ты хоть специалистом самой высокой категории, и то вероятность попадания в штат не превышала 1 %.
Светлана Федоровна в ту пору была заведующей неврологического отделения одной из городских больниц. Зарплату, как и все большинство врачей нашей справедливой Родины, она получала мизерную, поэтому, подрабатывала как могла – брала «подарки» от больных, за «небольшую» оплату предлагала более внимательное отношение к хворому, а попросту говоря брала взятки со всех и каждого. Причем пациенты не жаловались, справедливо полагая, что за нищенскую зарплату, качественно их лечить никто не станет. Такое же понятие как «врачебный долг», в России уже давно было не в моде.
Так бы и жила Светлана Федоровна, сытно и уютно, если бы черт не попутал. В городе наступили новые, капиталистические времена – стали открываться частные медицинские кабинеты, где деньги гребли, как ей казалось, просто лопатой. В один из таких кабинетов и подрядилась она подрабатывать, в свободное время, психоаналитиком. Конечно нужной квалификации у нее не было, потому что разница между невропатологом и психоаналитиком огромная, но в то время на это особенно внимания не обращали. Что, заведующая «нервным» отделением, не сможет дать какому-нибудь «лоху» совет как жить дальше? Чушь!
Но именно здесь Светлане Федоровне и не повезло. Между нами говоря и невропатологом – то она была никудышным, еле – еле на троечки закончив в свое время мединститут, а завотделением стала уже благодаря другому своему, более яркому таланту. Таланту ложиться на спину и раздвигать ноги тогда, когда этого требует текущая ситуация или очередной тактический ход. Главврач городской больницы, куда после распределения поступила Светочка, сразу понял какой «специалист» перед ним находиться и первое время даже боялся ее подпускать к больным. Светочка это тоже поняла и воспользовалась своим основным талантом. Седой, грузный и катастрофически стареющий главврач ухватился за Светочкин «Талант», обеими руками и не только руками, и дал своей молодой любовнице «зеленый свет».
Поэтому как только появилась возможность, он порекомендовал на должность зав. отделением великолепного специалиста – Салову Светлану Федоровну.
Ну, а с «Кабинетом психологической помощи» вышла промашка. Светочка, внешностью обладая самой невыразительной и душой акулы-людоеда, еще с юности ненавидела красивых женщин. А тем более если такая, еще была и замужем или при постоянном друге (в то время как сама, Светочка, несправедливо одинокая, имела только «нужных» любовников, встречи с которыми радости конечно не приносили). И надо же такому случиться, что первой же клиенткой, этого злосчастного кабинета, стала молодая, ослепительно красивая женщина, которая находилась в состоянии черной депрессии из-за того, что никак не могла выбрать между добрым и надежным мужем и юным любовником.
Светлана Федоровна возненавидела ее с первой секунды, однако внимательно выслушала, дала неумелые и банальные советы, а потом крепко задумалась. Навела справки и когда женщина пришла на очередной прием, прямо так ей и заявила: «Давай, мол деньги, иначе все мужу расскажу». Красотка конечно, в слезы, побледнела как смерть и выбежала из кабинета. Но Светочка осталась совершенно спокойна – она была уверена, что завтра пациентка вернется, и не просто вернется, а с деньгами. Куда ей деваться? Муж у нее был, как выяснила Светлана, может и «добрый и надежный», но и представитель «кавказкой» национальности, а эти, как известно – народ горячий и вспыльчивый.
Ей, знатоку человеческих душ, и в голову не пришло, что ее пациентка была действительно серьезно больна и способна на любые поступки.
Поэтому поздно вечером, того же дня, она очень удивилась, когда к ней в дверь позвонили и «не русский» голос приказал немедленно открыть. Светлана Федоровна открывать конечно не стала, а побежала на кухню, за телефоном, что бы позвонить в милицию. Но телефон почему – то не работал. А спустя минуту, входная дверь открылась сама и трое здоровенных мужиков ворвались в квартиру.
Светлана подняла бесцветные глаза к южному васильковому небу и поежилась. Даже сейчас, спустя пять лет, ее начинал бить озноб, только при одном упоминании о том вечере.
Одним из здоровенных кавказцев оказался муж той распрекрасной женщины, он и поведал, насмерть перепуганной Светлане Федоровне, что его жена, три часа назад покончила с собой, но оставила записку, в которой подробно описала – кто, что, и сколько от нее хотел.
А так как в записке про любовника не было ни слова, то убитый горем муж решил, что эта поганая врачиха и является причиной смерти его горячо любимой супруги. Конечно в тот момент ему и в голову не пришло узнать, а чем собственно говоря шантажировала эта врачиха, его безупречную, красавицу жену.
Били Светлану Федоровну недолго, но со вкусом. Еще немного и ей уже не помогли бы восстановить здоровье ни деньги, ни связи. Но вмешался Его Величество Случай. Обычно у каждого человека, хоть раз в жизни, возникает такая ситуация, когда что-то или кто-то, совершенно случайно, спасает от неминуемой смерти. Этим вечером, на счастье Светланы, у них в доме отключили холодную воду, а уже ночью, внезапно дали. Как оказалось позже, она до упора открыла кран и совершенно про него забыла и вот теперь из полной до краев раковины, уже около часа ледяная вода, с легким журчанием, лилась на пол в ванной комнате, за плотно закрытыми дверями. В шуме драки никто не обратил внимание на тихое плескание, доносящиеся из-за двери.
И когда возмущенная соседка с нижнего этажа, сначала яростно стучала в дверь, а потом подумав, что дома никого нет, помчалась за слесарем – кавказцы решили, что им светиться не стоит и оставив уже бездыханное тело Светланы Федоровны, поспешно ретировались. Вообще спустя пол часа ее обнаружили, вызвали скорую и пролежав три месяца в больнице, Светлана Федоровна благополучно выздоровела.
ЕЕ все жалели, так как считали, что в дом залезли отморозки – наркоманы, а об истинных причинах никто даже не догадывался. Светлана первое время была уверена, что кавказцы вернутся и убьют ее в больничной палате, но время шло, а за ней никто так и не пришел. Тогда она решила, что видимо мстители посчитали, что с нее хватит и оставили ее в покое. Но сама она упокоиться не могла. И правильно. Потому что в первый же ее вечер дома, к ней в дверь опять позвонили и так же приказали открыть. Правда, уже русским голосом. Хорошо помня, что произошло в прошлый раз, после того как она отказалась пустить гостей добровольно и надеясь откупиться от незваного визитера, сбереженными деньгами, Светлана Федоровна, судорожно всхлипнув, открыла дверь. На пороге стоял молодой мужчина и с нескрываемым интересом, смотрел прямо ей в глаза. Светлана отпрянула и тут же поняла, кто ее ночной гость. Она совсем забыла, но ведь у той, проклятой красотки, кажется, был еще и любовник, который, естественно тоже хотел мести.
Но этот милый юноша, нежный любовник, будучи по совместительству одним из руководителей не крупной, но все же бандитской группировки, как выяснилось позже, бить Светлану Федоровну не стал. Не взял он и откупного. А наоборот предупредил, что «горячий» кавказский муж, поклялся ее уничтожить в ближайшее время, что бы восторжествовала справедливость. Потом милый юноша подождал, когда до Светланы Федоровны дойдет услышанное и неожиданно предложил сотрудничество. В случае же отказа, сначала долг любящего, безутешного мужчины исполнит он, а потом то, что от нее, Светланы, останется, передадут в руки «старому, доброму, другу»-кавказцу.
Светлана поежилась, и усилием воли отогнала воспоминания. Некогда. Сейчас ей предстоит важное дело, не стоит отвлекаться.
Светлана Федоровна еще раз оглянулась по сторонам и убедившись, что за ней никто не наблюдает, осторожно подошла к условному месту у высокого забора, по периметру окружающего лечебный корпус. Раздвинув ветки огромного куста, сплошь покрытого огромными красными цветами, она обнаружила тщательно замаскированное отверстие, одной стороной выходящее наружу. Диаметр дыры был совсем небольшим, но достаточным, что бы просунуть внутрь, туго свернутый рулон бумаги. Светлана уверенно засунула в отверстие руку и вытащила сверток. Мгновение, поколебавшись, она его развернула. На стандартном белом листке была только одна цифра «25», но для нее эта цифра говорила о многом. Словно что-то, забыв, Светлана еще раз опустила руку в отверстие. Там оказалась маленькая, от диктофона, аудиокассета. Теперь все.
Обратно Светлана Федоровна возвращалась в таком приподнятом настроении, что даже помахала рукой охране, сидевшей в небольшом открытом домике, у центрального входа.
Теперь когда она знала, что делать, к ней пришла уверенность в своих силах. Светлана занималась этим уже давно и чем больше она это делала, тем больше ей нравилось. Дело было даже не в деньгах, которые она за это получала и не в безысходности напуганного, так как она могла уже давно все бросить и уехать, а потом прожить на имеющиеся деньги, безбедную жизнь. Все дело было во власти. В безграничной власти над человеческой жизнью. Эта власть пьянила Светлану, как самое хорошие вино. Пьянило и согревало теплом, давно отставшую, лютую душу.
Соня блаженно улыбнулась и устроившись поудобнее, прижалась к Кириллу. Она только что приняла ванну, где долго и с наслаждением плескалась в теплой воде, ароматизированной розовым маслом. Соня возлежала, полностью утопая в пене и лениво разглядывала сквозь полуопущенные веки, нежно-голубую, запотевшую от пара плитку на стенах. Вода уже начала остывать и Соня, легко вздохнув, вылезла из купели и завернулась в огромное розовое полотенце. Она осторожно прокралась по небольшому коридору и заглянула в спальню. Телевизор работал без звука, отбрасывая разноцветные отблески на лицо мужа, который дремал, так и не выпустив из руки пульт, полулежа на разобранной постели.
«Не дождался, соня» – с нежностью подумала она, тихонька пробираясь в собственную постель. Через секунду мокрое полотенце полетело прочь, а Соня прижалась к Кириллу.
Тот сразу же открыл глаза и счастливо улыбнулся:
– Здравствуй, мышка! – и очень нежно начал ее целовать…
Потом Соня, еще долго лежала без сна, ощущая приятную усталость и наблюдая за спящим мужем. Телевизор давно выключили, а из кухни, едва слышно, доносилась божественно красивая мелодия, которую передавала по приемнику, какая-то ночная радиостанция.
Соня осторожно приподнялась на локте и бережно, что бы не разбудить, едва касаясь губами, поцеловала спящего Кирилла. «Господи» – мысленно взмолилась она, «пожалуйста, я так не хочу его потерять». В эту минуту Соня хотелось заплакать от переполнявшего ее счастья. Ни с чем не сравнимое чувство пьянящей эйфории, завладело всем ее сознанием. В ту ночь сама она не спала, а только смотрела на спящего Кирилла и благодарила Судьбу, за встречу с ним.
Соня поморщилась от самой настоящей боли, буквально рвущей ей душу и тут же открыла глаза. В полупустом салоне автобуса, из невидимых динамиков, доносилась та самая, волшебная мелодия. Соня, еще окончательно не проснувшись, удивленно смотрела по сторонам.
Рядом, держа на коленях букетик из почти опавших, темно бордовых роз, сидел Юра и безбожно фальшивя, подпевал в пол голоса.
– Проснулась, солнышко? – улыбнулся Герасимов, увидев что Соня изумлено крутит головой.
– А я, что задремала?
– Как только мы сели в автобус – как будто уличая ее в чем то постыдном, объяснил Герасимов, и принялся снова насвистывать мотив, все еще звучавшей мелодии.
«Господи, какой он отвратительный» – Соню просто передернуло, да как он может опошлять своим воробьиным писком, эту, святую для нее музыку. Но она все же сдержалась, а вслух попросила:
– Юра, не свести пожалуйста, денег не будет!
Герасимов удивленно посмотрел на Соню, но, к счастью, замолчал.
Даже теперь, спустя много лет, она так и не смогла понять, почему, этот в сущности, самый банальный семейный вечер, стал самым счастливым моментом в ее жизни. Намертво врезалась в память и та чудесная мелодия, которая внезапно стала символом той ночи. Правда сейчас, Соня, сражу же выключала любой источник звука, откуда, по какой – то случайности, доносился этот мотив… Потому что было слишком больно. Как будто эта чарующая музыка, раскаленным железом выжигала на ее и без того изуродованном сердце, свои волшебные ноты. Казалось бы, спустя столько лет, боль должна утихнуть, ожог зажить, но…..Стоило Соне, услышать только первые аккорда, мелодии, ставшей для нее реквиемом, чудовищная тоска по навсегда утраченному счастью, была тут как тут.
Когда Соня с Герасимовым, наконец – то добрались до Иркиного дома, неожиданно пошел дождь. Соня, у которой настроение и так было на «нуле», загрустила еще больше.
– Что – то не так, солнышко мое? – Юра ласково потрепал ее по голове.
«Как собаку»-машинально отметила Соня:
– Нет, все замечательно! «Просто всегда, когда мы вместе, мне хочется удавиться» – последнюю фразу она произнесла про себя.
Дверь им открыла зареванная Ирина, и даже не взглянув на протянутый Юрой букет, запричитала с порога:
– Нет, вы только послушайте! Он даже меня не поздравил! Даже по телефону не позвонил!
Речь шла о последнем муже Ирины с которым они, временно, как она говорила, расстались.
– Может еще позвонит – устало предположила Соня. Она поняла, что весь вечер будет вынуждена выслушивать сотую версию разрыва «двух любящих сердец» и чуть не застонала вслух.
День рождения не получился. Герасимов произносить тосты не умел, он молча и сосредоточенно жевал местами подгорелую пиццу, Иркиного исполнения, Соня еле-еле поддерживала унылую компанию философскими высказываниями типа «Все, что не делается – делается к лучшему», а хозяйка откровенно поливала экс-супруга грязью. Больше приглашенных не было, а может и были, только не пожелали прийти.
Когда, спустя два часа, они наконец собрались домой, Соня облегченно вздохнула.
Жизнь начала налаживаться.
Еще через час в дверь Сониной квартиры позвонили, и уже абсолютно пьяная Ирина, с истерическими нотками в голосе, провещала:
– Мне некуда больше идти, если вы меня выгоните, я наложу на себя руки!
Не говори «Гоп!» пока не перепрыгнул! Хорошо сказано, только мне больше нравится: «Не говори «Гоп!» пока не увидишь, куда прыгнул! – думала Соня, медленно размешивая уже окончательно остывший чай в кружке. Последние пол часа, она уже совершенно не слушала Ирину, которая ввалилась в Сонину маленькую кухню, заливалась слезами и в сотый раз рассказывала «про себя несчастную». История была до безобразия банальна. Очередной ее гражданский муж, которого она так долго обхаживала, сначала согласился с ней жить, а потом выставил ее с вещами на улицу. Ирина страшно гордилась тем, что ей удалось так ловко отхватить «лакомый кусочек» и в начале совместной жизни с Александром постоянно приходила к Соне хвастаться – вещами, которые он ей покупал, поездкой на Кипр, где они отмечали своеобразный медовый месяц, морскими камушками которые она привезла из поездки. Неважно чем хвалиться, главное, что у Сони тогда ничего этого не было – ни мужа, ни Кипра, ни даже морских камушек. Со временем Ира приуныла, и хвастаться перестала. Во-первых, Соня не завидовала, а во – вторых у самой Иры появились небольшие проблемы. Как оказалось, Александр кроме достоинств имел еще и незначительные недостатки, такие как «замечательная» мама и патологическая жадность – в чем клялась Ирина. Потом выяснилось, что жить с ним совершенно невозможно, еще и потому, что Александр полный импотент, что с пугающими анатомическими подробностями доказывала «счастливая» жена. С маниакальной настойчивостью Ирина рисовала на любой подвернувшийся ей под руку бумаге, «замусоренные шланги» и тонко намекала на их идентичность с «мужским достоинством» Александра. Причем данные чертежи были насильно показаны не только самой Соне и всем их общим знакомым, но и несчастной соседке, зашедшей за солью. На протяжении двух месяцев Ирка каждый вечер рассказывала Соне, как она красиво от него уйдет, хлопнув дверью. Время шло, но своих угроз Ирина не выполняла. И вот две недели назад она появилась у Сони в час ночи с чемоданом в руках и небольшим свертком под мышкой. А у подъезда ее ждал грузовик. Оказалось, что весь последний месяц Александр не знал, как от нее избавиться и, наконец, его терпение лопнуло. В тот злосчастный вечер он подогнал арендованный на час грузовик, погрузил туда экс-супругу, огромную кучу одежды, которую запасливая Ирка успела приобрести за их недолгую совместную жизнь, и отправил восвояси. Но почему-то особенно злило Ирку то, что она не смогла забрать с собой его кухонный комбайн, а от «Тефалевской» сковородки удалось припрятать только крышку.
Соне ужасно хотелось спать, глаза буквально слипались. «Интересно, который сейчас час» – подумала она и повернула голову. Справа на стене, как раз напротив кухонного стола, за которым сидели женщины, висели небольшие часы в форме чайника, которые к ужасу Сони показывали пол первого ночи.
– Ладно, Ирка, давай закругляться, пойдем спать, завтра же на работу – безнадежно попросила Соня.
Она прекрасно знала, чем сейчас все закончится, и уже заранее ругала себя за то, что влезла со своим предложением «идти спать». Ну, точно, все как всегда – Ира, прерванная на середине своего бесконечного монолога вдруг громко всхлипнула и начала реветь, слезы покатились ручьями, и Соня как обычно начала снова, уже в сотый раз за вечер и, наверное, в десяти тысячный раз за последние две недели утешать подругу:
