banner banner banner
Пугливая герцогиня
Пугливая герцогиня
Оценить:
Рейтинг: 3

Полная версия:

Пугливая герцогиня

скачать книгу бесплатно

Пугливая герцогиня
Аманда Маккейб

Исторический роман – Harlequin #24
Эмили Кэрролл всей душой хотела оправдать надежды своих родителей, мечтавших о достойном и состоятельном зяте. Но, несмотря на красоту, изящные манеры и принадлежность к старинному роду, Эмили не пользовалась успехом в свете, ее считали холодной и скучной, Ледяной Принцессой. И лишь Николас, герцог Мэннинг, красивый, умный и смелый мужчина, сомневался в том, что это так. Ему, без сомнения, нравилась леди Эмили, но жениться… Нет, это не входило в его планы, слишком жива была память о его первом, трагически завершившемся браке. Однако случилось так, что он вынужден был сделать предложение мисс Кэрролл, но оба они сомневались в том, что их союз может быть счастливым…

Аманда Маккейб

Пугливая герцогиня

Эта книга является художественным произведением.

Имена, характеры, места действия вымышлены или творчески переосмыслены. Все аналогии с действительными персонажами или событиями случайны.

Глава 1

В эти мгновения леди Эмили Кэрролл всей душой желала, чтобы отполированный до блеска паркетный пол разверзся под ее атласными туфельками, и она тотчас провалилась в геенну огненную, только бы не оставаться на балу леди Орман.

Эмили притаилась за пальмами и, прислонясь спиной к шелковым обоям, наблюдала за толпой сквозь длинные зеленые листья. Этот прием у леди Орман был событием сезона. Все, кто хоть что-то представлял собой, и даже несколько человек, проскользнувших исключительно при содействии лакеев, – все сегодня собрались в сверкающем зале. Тысячи свечей проливали свет на ослепительные шелковые наряды, шуршащие кружевные веера и отражались в блеске изысканных сапфиров и рубинов.

Одни гости кружились по гостиной, исполняя затейливые фигуры контрданса, другие наблюдали за танцующими по краям и в уголках комнаты, смеясь и весело болтая. Их голоса сливались в сплошную пронзительную какофонию, разобрать в которой хоть слово не представлялось возможным.

«Однако вряд ли это имеет значение, – думала Эмили, – вряд ли кто-нибудь на подобном светском собрании имел намерение вести серьезные разговоры». Все собрались здесь лишь с одной целью – показать себя, свою значимость и важность. Недаром их пригласила на бал сама леди Орман. Они истратили огромные деньги на портних, модисток и парикмахеров, чтобы, подобно сардинам в бочке, набиться в эту душную гостиную, где затопчут подолы шикарных платьев, опадут от жары завитые локоны, а от тщетных попыток перекричать друг друга заболит горло.

И ради чего? Ради сомнительного удовольствия лицезреть свои имена в газетах? «Мистер и миссис такие-то были замечены на приеме у леди Орман…»

Эмили вздохнула. Без сомнения, было множество возможностей не то что более приятного, но гораздо более полезного времяпрепровождения. Однако ее родителям и брату Роберту, похоже, все это очень нравилось.

Она стояла на цыпочках и сквозь листья пальмы наблюдала, как ее брат танцует со своей молодой женой Эйми. Они смеялись, кружась в танце, их лица светились от удовольствия. Надо заметить, Эйми любила бывать в свете, она была общительна и любезна, что было как нельзя кстати для Роба, только начавшего политическую карьеру. Они действительно составили замечательную пару, даже если бы старинный род Эйми и не имел бы значительного состояния. Во всяком случае, так говорили родители Эйми, граф и графиня Морби. Род Эйми, столь же древний, как и их собственный, и ее общительность стали хорошим вложением и отличным поводом для Роба выбрать невесту по собственному усмотрению. «Кроме того, – отмечали родители, бросая на Эмили косые взгляды, – Эмили непременно составит нашу удачу. Она просто обязана успешно выйти замуж!»

Правда, до сих пор Эмили была для них всех большим разочарованием без единого намека на то, что в ближайшее время она составит партию какому-нибудь титулованному или богатому жениху. Да и вообще хоть какому-нибудь жениху. А подходящая для этого пора тем временем уже подходила к концу.

Она бессознательно подняла руку и уже начала было нервно грызть ноготь большого пальца, как вдруг вспомнила, что на ней шелковые перчатки. Ее рука снова упала, сминая края вышитых серебром белых шелковых юбок. Ах, когда же, наконец, разверзнется этот ненавистный пол?

Непрекращающийся шум, жара и удушливый запах плавящихся свечей и разнообразных духов тяготили ее на протяжении всего вечера. Между тем уже совсем скоро ей придется покинуть свое маленькое убежище за пальмами и присоединиться к родителям. Те как раз планировали подыскать ей партнера на следующий танец. Так происходило каждый раз, на каждом балу – они пытались свести ее с богатыми лордами, и молодыми, прыщеватыми, и пожилыми, тучными. Родители восхваляли перед ними ее красоту и добродетель, пока сама Эмили стояла рядом, краснея от стыда.

Позволить это своим родителям было наименьшим из того, что она могла для них сделать, после горького разочарования, которое им довелось пережить по ее вине прошлым летом. Тогда они отправились на прием в загородный дом печально известного поместья Вельбурн с намерением познакомить Эмили с новым герцогом Мэннингом, Николасом, чей отец был верным другом семейства Кэрролл, и, возможно, даже выдать ее за него замуж.

Конечно, они не говорили об этом напрямую, но по тому, как тщательно и нервно готовились к приему, обсуждали достоинства Николаса, его прекрасную внешность, все и без слов было понятно.

Эмили же не только не смогла завязать с герцогом хоть какие-то отношения – она была не в состоянии даже заговорить с ним. Робость и застенчивость всегда овладевали ею в обществе мужчин, а в нем и вовсе таилось нечто такое, что по-настоящему пугало ее. Он – сама доброта и учтивость, и стоило ей лишь взглянуть в его прекрасные небесно-голубые глаза, как в горле начинало першить, а предательский румянец заливал лицо. После чего она замечала, как его приветливая улыбка становится все более озадаченной, а сам он отдаляется от нее. В какой-то мере Эмили даже испытывала облегчение. Он и вся его семья были так жизнерадостны, полны безудержного веселья и легкомыслия, она же, в противоположность им, тихая, спокойная и серьезная. Нет, они никогда не смогли бы составить хорошую пару, правда, ее родители этого не понимали. Такая серая мышка, как она, никогда не смогла бы стать частью пышущего жизнелюбием семейства, и гораздо лучше не предпринимать к этому никаких попыток.

С того приема и после свадьбы Роба той же осенью отчаянные попытки родителей устроить ее будущее становились все менее и менее успешными, даже несмотря на то, что в их доме стали постепенно исчезать картины и прочие предметы роскоши.

– Она ведь так красива! – нечаянно услышала Эмили причитания матери. – Пожалуй, в десять раз очаровательнее любой юной леди в этом сезоне. Почему, почему она не может порадовать нас хотя бы одним приемлемым предложением?

– А как же мистер Браунинг? – осторожно поинтересовался отец.

– Торговец, – фыркнула мать. – Отец семерых детей.

– Но он богат.

– Мы не настолько стеснены в средствах, чтобы отдавать нашу дочь какому-то торговцу.

– Пока нет, – проворчал отец, когда Эмили уже убегала, чтобы не слышать более ни слова.

Ее ничуть не смущало, что мистер Браунинг занимался торговлей, но его семеро детей… Кроме того, он на двадцать лет старше ее, и у него были чересчур хваткие и вечно потные ладони. В отличие от прекрасных рук Николаса с длинными изящными пальцами, однажды сжавшими ее ладонь, когда он помогал ей сесть в экипаж. В любом случае оба совершенно не подходили ей, каждый по-своему. И наверняка родители не стали бы силой выдавать свою дочь замуж за того, кто ей неприятен, и уж тем более если бы знали, что тогда произошло между ней и мистером Лофтоном…

– Я не хочу разочаровывать, – прошептала она. Ах, если бы не ее ужасная застенчивость, всякий раз сковывающая рассудок и беспощадно лишающая дара речи в присутствии незнакомца…

– Вы знаете, на мой взгляд, приемы в этом сезоне оставляют желать лучшего, – услышала она мужской голос где-то совсем близко от своего укрытия, так что смогла четко различить каждое слово.

– Полностью согласен, – ответил его собеседник утомленно, нарочито растягивая слова. – В былые времена у леди Орман собирались исключительно сливки общества, теперь же она, похоже, пускает всех без разбора.

Эмили снова выглянула из-за зеленых пальмовых листьев, стараясь рассмотреть лорда Бэррингтона и мистера Фрейзера, пустых и совершенно никчемных франтов. Однажды ей пришлось вытерпеть целый танец с лордом Бэррингтоном, в течение которого он без умолку болтал о каком-то новом способе завязывать шейный платок или что-то в этом роде. Вот и теперь слушать сплетни не хотелось совершенно, но проскользнуть мимо них незамеченной не представлялось возможным. Таким образом, она оказалась в ловушке.

– Если так пойдет и дальше, придется в поисках более изысканных развлечений отправляться в Брайтон, – сказал мистер Фрейзер, – а возможно, и за границу. Подумать только, даже вино сегодня какое-то безвкусное.

– Я целый час стоял вон там, наблюдая за проходящими мимо дамами, – заметил лорд Бэррингтон, указывая на одну из стен лорнетом, который держал в руке, – и насчитал лишь десяток более или менее сносных и только двух по-настоящему милых.

– Неужели? И кто же это?

– Миссис Фезерстоун и виконтесса Грантон, – ответил лорд Бэррингтон, имея в виду Эйми.

– О да, никто не сравнится по красоте с леди Грантон. Она в самом соку. А что насчет ее золовки, леди Эмили Кэрролл? В моем клубе ее находят чрезвычайно хорошенькой.

– Она, несомненно, очаровательна, с ее светлыми волосами и бледной кожей, – презрительно фыркнул лорд Бэррингтон, – но она словно замерзшая, не может и двух слов связать, только стоит, уставившись на тебя своими холодными, безразличными зелеными глазами. В моем клубе ее называют Ледяной Принцессой и делают ставки на предмет того, кто же окажется тем беднягой и безнадежным дураком, который женится на ней к концу этого сезона. Пока лидирует мистер Рейберн. На супружеском ложе он, несомненно, отморозит свой…

Каким бы ни было грубое слово, которое едва не слетело с его языка, его поглотило их сдавленное хихиканье. Эмили спрятала лицо в ладонях, в это мгновение ей больше всего на свете хотелось провалиться сквозь землю. Вовсе она не была Ледяной Принцессой! Напротив, она чувствовала, что сгорает от стыда и смущения.

Ей безумно хотелось расплакаться, забиться в угол и исчезнуть, навсегда исчезнуть с этого ненавистного бала.

Но она из рода Кэрролл и не могла позволить себе подобной слабости. Возможно, ее семья уже не так богата, но определенно может гордиться своей историей. Во времена правления Генриха VIII им грозило заключение в холодные подземелья Тауэра, они пережили нищету во времена гражданской войны и бунты при Чарльзе II, а ее дедушка, заядлый игрок, был вынужден дважды бежать во Францию, дабы спастись от кредиторов. Нет, два каких-то хихикающих хлыща не смогли бы взять над ней верх, даже если бы она провалилась от смущения.

Эмили разгладила ладонями подол платья, заправила свои светлые волосы под расшитую бисером ленту и распрямила плечи. Она не смогла справиться с предательским румянцем, пылавшим на ее щеках, но, выбравшись из своего укрытия, проследовала мимо этих двоих с высоко поднятой головой.

Она бы, пожалуй, даже посмеялась над их вытянувшимися от изумления физиономиями, не имей намерения как можно скорее убраться отсюда.

Вдохновленная своей непреклонной решимостью, она пробралась сквозь плотную толпу и, стараясь не столкнуться с матерью, поторопилась миновать широкие двустворчатые двери передней. Там тоже были люди, пили «безвкусное» вино, не обращая на нее никакого внимания.

Эмили старалась отдышаться, потирая свои горящие румянцем щеки. Здесь было гораздо спокойнее. Овладев собой, она почувствовала необходимость выйти на улицу хотя бы на мгновение. Хотелось побыть одной, вдохнуть немного свежего воздуха.

Еще не определив, куда именно идти, она ринулась вниз по винтовой лестнице. Когда они только прибыли на бал, эта мраморная золоченая витиеватая лестница была сплошь заполнена гуляками и повесами, которые с нетерпением ожидали своей очереди войти в зал и тем временем выкрикивали приветствия, громко восхищаясь новыми нарядами друг друга. Теперь, слава богу, здесь было пусто, свечи, тихо потрескивая, бросали на стены тусклые, загадочно танцующие тени.

Постепенно бессвязный шум бала становился все глуше, и вот уже Эмили слышала только легкое постукивание каблуков своих туфель, скользящих вниз по мраморным ступеням, шелест платья и частое биение собственного сердца.

Ее так захватила идея сбежать с этого бала, что она не обратила внимания на мужчину у подножия лестницы, пока его темный силуэт внезапно не шевельнулся на фоне белой стены. Напуганная неожиданным движением, Эмили вздрогнула, потеряла равновесие на последней ступеньке и поскользнулась, разорвав подол своего прекрасного бального платья. Она вскрикнула и выбросила руки вперед, чтобы удержать равновесие и не упасть на холодный каменный пол. Однако болезненного удара о твердый камень не произошло.

Она упала на чью-то мускулистую грудь, сильные руки обвили ее талию, подхватив в воздухе, целую и невредимую. Потрясенная, Эмили вцепилась пальцами в плечи своего спасителя. Сердце ее безудержно колотилось.

– Леди Эмили! – Голос мужчины был низким, дыхание сбилось. – Вы не ушиблись?

Она разглядывала его в скупом тусклом свете, теплые оранжево-красные блики скользили по его золотистым волосам, освещали тонкие изящные изгибы его острых скул и точеный нос. Его голубые глаза, которые она хорошо помнила еще с прошлого лета, в эту минуту выражали искреннее участие.

Николас, герцог Мэннинг. Конечно же это был он. Казалось, она всегда предстает перед ним в самом худшем свете. Вот и теперь, столкнувшись с ним так близко, лицом к лицу в этом полумраке, она взволновалась, напуганная этой встречей гораздо сильнее, чем гадкими подлыми сплетнями. От него исходил восхитительный аромат лимонного одеколона и чистых накрахмаленных воротничков. Легкий привкус сладковатого дыма, словно он улизнул от всех, чтобы выкурить сигару, дополнял впечатление. «А какой он сильный», – подумала она ни с того ни с сего. Он подхватил ее с такой легкостью, будто она весила не больше снежинки… или кусочка льда.

Неужели и он считал, что она подобна льдинке? Холодная, бесчувственная принцесса? Казалось, все вокруг единодушно сошлись в этом ошибочном мнении, и уж конечно его словоохотливое семейство не исключение. Ее это огорчало, хотя поводом для печали быть не могло.

– Нет, я совсем не ушиблась, – с трудом пробормотала Эмили, – благодаря вам, ваша светлость.

Он улыбнулся ей, и его радостная ослепительная улыбка напомнила ей о приеме в летнем загородном доме. И его задорное семейство, увлеченное шумными играми, и ее желание стать частью всего этого веселья. Но как? Она не знала, понимая, что вряд ли когда-нибудь постигнет эту тайну.

– Что вы, – отозвался он, – моя обязанность на подобных раутах – спасать благородных девиц, попавших в беду.

– Уверена, вы в этом преуспели, – ответила Эмили.

Какая девушка не мечтала бы быть спасенной им?

Если бы она принадлежала к другому роду женщин, тоже хотела бы этого, вне всякого сомнения. Он так привлекателен, обладает необыкновенным обаянием и всем, что присуще настоящему герцогу. Такой мужчина никогда бы не заинтересовался столь странной неловкой девушкой, как она.

– Вы уже можете опустить меня, ваша светлость, – прошептала она.

Николас взглянул вниз и даже как будто удивился, что все еще держит ее в объятиях над каменным полом. Он медленно опустил Эмили, она скользнула по нему. От этого необычного приятного трения шелкового платья о его шерстяной костюм у нее закружилась голова, и она пошатнулась.

– Похоже, вы все-таки ударились, – сказал он с тревогой в голосе. – Присядьте на ступеньку, леди Эмили. Вы не подвернули лодыжку?

Эмили позволила ему усадить себя на мраморную ступень, на которой мгновение назад поскользнулась. Она несмело улыбнулась:

– Нет, что вы, просто в зале очень жарко.

– Ужасно, не правда ли? – поддержал он, сидя подле нее так, словно никуда не торопился. – Я и сам едва не упал в обморок.

Она чуть не рассмеялась. Наверняка он никогда в жизни не терял сознания! Просто светился здоровьем и излучал неиссякаемую энергию, казалось, он способен завоевать мир, и еще останутся силы на то, чтобы потанцевать или выручить из беды парочку юных девиц.

– Со стороны хозяек, устроительниц этих балов, чрезвычайно неразумно собирать такие толпы в своих тесных, душных залах, – заметил он. – Здесь даже пошевелиться затруднительно, не говоря уж о том, чтобы побеседовать с друзьями.

– Если вы вообще сможете отыскать тут своих друзей.

– Вот именно, – согласился он. – На приемах вроде этого я, скорее всего, не знаком и с четвертью всех гостей.

– Тем не менее, я уверена, все они знают вас, – сказала Эмили.

Он бросил на нее иронический взгляд:

– Откуда им знать меня? Ведь я не встречал и половины из них.

Эмили рассмеялась. Каким-то чудом, сидя рядом с ним, окруженная лишь тишиной да танцующими тенями, она не чувствовала себя столь скованной своей ненавистной застенчивостью. Те двое сплетников уже не имели никакого значения.

– Все знают герцога. Или, по крайней мере, слышали о нем, а в мире, где сплетни разлетаются с такой фантастической скоростью, это практически одно и то же.

Николас тоже засмеялся, хотя и не без некоторого удивления:

– Думаю, вы правы, леди Эмили. Люди стали интересоваться мною заметно больше, с тех пор как умер мой отец.

Из-под ресниц Эмили с любопытством разглядывала загадочные тени, которые отбрасывали свечи на его прекрасное лицо. Прядь его волос, упавшая на лоб непокорной волной, блестела, словно старинная золотая монета.

– Ах, я уверена, они интересовались вами и до этого ничуть не меньше, – пробормотала она.

– Прошу прощения, леди Эмили.

– Я говорю – для чего же вы посещаете балы, ваша светлость? Ведь, несомненно, одно из преимуществ того, что вы герцог, – возможность делать все, что душе угодно.

«В отличие от дочери графа, которой не позволено делать то, что нравится», – подумала она про себя.

– Полагаю, герцогство подразумевает множество поступков вопреки своим желаниям, – сказал он, словно прочитав ее мысли. – Ведь на тебя возложено столько надежд и обязательств.

– Включая танцы на многолюдных лондонских балах?

Николас вздохнул с наигранной грустью:

– Как ни печально, да, леди Эмили. И боюсь, это одна из тех обязанностей, о которых мой отец забыл упомянуть.

Эмили предполагала, что герцог-отец вообще не был обременен сознанием долга, иначе вряд ли сбежал бы с замужней леди Линуол много лет назад. Николас же, судя по всему, разительно отличался от своего отца и мачехи. Он стремился выполнять свои обязательства на совесть, так же как и она. Правда, иногда это было так тяжело, так непреодолимо тяжело. Она робко улыбнулась:

– Очевидно, вы не особенно добросовестно исполняете свой долг, ваша светлость.

– Вы думаете?

– Да, ведь вы совсем не танцуете, а сидите здесь и разговариваете со мной.

– Правда, – сказал он, смеясь, – поверьте мне, леди Эмили, это гораздо приятнее. Я всегда предпочту посидеть где-нибудь за спокойной беседой, чем толпиться в душных залах, заполненных совершенно чужими людьми.

– Я тоже. Эти балы… – «Ненавижу их», – подумала она. – Доставляют столько беспокойства.

– Они хотя и зло, как вы справедливо заметили, леди Эмили, но совершенно неизбежное для таких, как мы.

Он встал и предложил ей свою руку, чтобы помочь подняться.

На мгновение Эмили замерла в нерешительности, изучая его руку и вспоминая необыкновенные дивные ощущения, которые испытала, когда он поддержал ее в падении. Она медленно вложила свою ладонь в его. Пальцы Николаса сомкнулись, такие же теплые и сильные, как прежде. Ею овладело непреодолимое желание простоять здесь с ним вот так, вдвоем, остаток ночи. Но это невозможно. Его прикосновение было кратким.

– Раз уж я все равно вынужден танцевать, не окажете ли вы любезность оставить следующий танец за мной, леди Эмили?

– Я…

О, ее родители пришли бы в восторг! Их дочь танцует с герцогом Мэннингом у всех на виду! Но она все еще чувствовала некоторую слабость в ногах, и ее страх снова упасть, оказавшись в дурацком положении, пересиливал желание вызвать зависть к ее прекрасному партнеру и грациозным движениям. И меньше всего хотелось, чтобы он думал о ней как о глупой девушке. Он и его семья и без того наверняка уверены в этом после того летнего приема.

– Мне нужно найти дамскую гостиную, ваша светлость, – сказала она. – Кажется, я порвала подол, когда падала.

Он учтиво ей улыбнулся и откланялся: