скачать книгу бесплатно
Дочки-матери
Алёна Русакова
Фая поглядела на жениха, потом на дочь.Жених ей понравился. Молодой, красивый и одет прилично: пиджак на нем хороший, в клетку и ботинки блестящие.Просканировала его глазами бегло и на Юлин огромный живот перевела взгляд:– Ой. Я сейчас приду, корова у меня, кажись, телится.И убежала. За огороды в лесок, там приникнув к дереву, зарыдала во весь голос:– О-ой, что же делается! Я же ее учи-иться отправила! Так почему бы не учиться, ведь все же дала, и одёжу купила, денег в карман сунула, в общежитие поселила! Я ж ее не за женихом в город-то отправляла! Мало мне Олеськи было, так и вторая така ж?Женщина проплакалась всласть, обняв кедр и побрела обратно домой, размазывая слезы по лицу. У дома холодной водой из бочки лицо умыла, обратно к гостям – шасть и улыбку из себя выдавила....Деревенская Фая мечтает о сватах. Но, ее старшая дочь Олеся воспитывает детей без мужа, сын Кирьян женился на одинокой женщине с детьми.Одна надежда была на младшую Юлю, которая уехала в город учиться.
Алёна Русакова
Дочки-матери
Глава 1
Подружка сына Юлия, Тамаре не понравилась сразу. С первого взгляда, едва Тамара ее в дверях, за спиной сына увидела.
И вроде-бы приятная на вид, скромная, эта Юлия, а только все-равно «не то пальто».
Головой Тамара покачала, губы презрительно поджала и отвернулась. В кухню ушла.
Там, в кухне, опершись полными руками о каменную столешницу своего новенького кухонного гарнитура, чуть не расплакалась: вспомнились ей слова подруг.
Про то, что «девок нынче хороших не сыскать. Они, девки, либо испорченные все, либо пиявки, ищущие, к кому бы прилипнуть как лист банный, ради прописки городской». Хорошие же девки, они как дорогой товар: на дороге без призора не валяются. Хорошие все чинно по домам или по институтам сидят, под зорким присмотром своих богатых родителей.
Испокон веков так и было.
– Так и знала, что не увижу ничего стоящего! – в сердцах молвила мрачная Тамара.
Да и как тут не злиться: сын любимый, единственный, в которого столько денег, нервов и бессонных ночей вбухано, не соседку Вику, дочь зажиточных соседей, а какую-то мышку невзрачную, в дом привел!
Юля постаралась будущую свекровь никоим образом не бесить, посему вела себя скромно, как мама учила: глазки в пол, голосок дрожит. Да только, наверное, неправильно мама Юлю учила: что-то неласково смотрела на гостью хозяйка дома.
– А-а-а, это, наверное, та самая Юля, у которой ты вечно пропадал? – строго поинтересовалась Тамара у сына.
– Она самая, – кивнул головой Витька.
– И откуда ты, «чудо»? – приступила к допросу Тамара, с неприязнью разглядывая девчонку.
А чего церемониться?
«Так ладно бы красивая была, я бы может и смолчала. А то моль бесцветная. И чем она моего Витьку окрутила?»
Сына своего Тамара считала парнем ярким, харизматичным и достойным всего самого лучшего в жизни. Лучшей партией для него ей считала Вику, дочь зажиточных соседей, которым Тамара всю жизнь завидовала.
Соседи, люди интеллигентные и обеспеченные, взращивали свою единственную дочь красавицу Вику, в любви и ласке. Ни разу на нее голос не повышали, покупали для нее все лучшее, потому и выросло их дитя любви в идеальную девушку.
О Вике Тамара тайно мечтала целых три года. Вика снилась ей во сне. Снилась, разумеется, в качестве невестки.
Вот Вика с почтенной улыбкой на губах, встречает ее, свою любимую свекровь Тамару Никитичну, с караваем хлеба в руках, у собственного двухэтажного особняка, который молодым помогут строить Викины родители.
Вот любезно просит остаться жить в одной из комнат.
– Дом большой, всем места хватит, уважаемая мамочка, – кланяется в ноги умница-невестка, а Тамара стоит, раздумывает, соглашаться ли ей на переезд.
Вот невестка Вика возит ее по театрам и концертам. Притом сама и в театре, и на концерте, конечно-же рядом сидит, по праву руку.)
А после театра и концерта они вдвоем: Вика и Тамара, счастливые и отдохнувшие, возвращаются домой. Ставят чайник, накрывают и садятся за стол, и воодушевленно обсуждают, обсуждают актеров и декорации!
Или даже просто в гости к Тамаркиным подружкам вместе ездят.
В гостях Вика покорно сидит на диванчике подле Тамары, как куколка-статуэтка, а подружки Тамарины, от зависти тихонько мрут, видя, как дружны свекровь и невестка.
Ах, как бы здорово они бы жили втроем: Вика, Витенька и Тамара!
(А дети – потом. Не надо детей. Пусть Вика с Витей для себя вначале поживут, успеют еще детьми обзавестись! Тем-более, сама Тамара как минимум до пятидесяти пяти лет, бабушкой становиться желанием не горит!)
Вика училась в престижном университете, выглядела всегда так, будто только из салону: реснички, ноготки, локоны, лакированные туфельки, нарядное платьице, кошелёчек в руках, в цвет туфелек. Загляденье же?
И передвигалась девушка исключительно на собственном авто.
Каждый вечер Тамара за этой Викой из окошка наблюдала: видела она как Вика из института домой приезжает, а вечерами по нечетным дням недели ездит на тренировки в тренажерный зал.
И по утрам Тамара часто из окошечка своего видела, как Вика домой с пробежки в шестом часу утра бежит.
Вика добрая и внимательная, всегда поздоровается с Тамарой вежливо, учтиво поинтересуется, как дела. Да все с улыбкой белоснежной.
Когда и Витьку с Тамарой подвезёт куда надо. Ни разу не отказала!
(Именно тогда, в уютном салоне Викиного «Опеля», глазливая Тамара Никитична и прозрела, поняв, какую именно невестку она себе хочет. Разумеется, такую как Вика!)
Глава 2
Юля кривенько улыбнулась, неуютно поёрзав под суровым взглядом будущей свекрови:
– Я из Березовки.
Тамара молча посверлила глазами девочку и прыснула горестным смешком, отвернулась.
– Я так и знала. Вить? Ты зачем ее к нам привел, я тебя спрашиваю? – громко поинтересовалась она у сына, – Если нравится она тебе, так и дружите, я-то тут при чем? Зачем ее знакомиться ко мне вести?
– Мы пожениться решили, – «обрадовал» мать сын.
Тамара со своего кресла вскочила как ошпаренная:
– Что хотите делайте, я тебя, сын, не раз и не два предупреждала: рано тебе еще жениться! Мы же как с тобой договаривались? Ты сначала закончишь институт, на работу устроишься и только потом невесту тебе подыщем. Кака така нужда тебе хомут сейчас на свою шею вешать? Кто вам любиться – тешиться, молодым запрещает? Балуйтесь на здоровье, обязательно что ли расписываться, я не пойму?
Женщина с явным недоумением на Юлечку взглянула и с укором в глазах заявила:
– Что тебе, жалко что ли Витеньку без штампа в паспорте любить, ишь какой он у меня хороший и ладный? Нет, жениться я вам не разрешаю. Я даже паспорт у сына прямо сейчас отберу, чтоб самую большую ошибку в своей жизни не сделал!
…Юля стояла на остановке, вглядываясь тоскливым взглядом вдаль. Туда, откуда маршрутку ждала.
– Мама против, – развел руками Виктор.
Юля помолчала немного. Озябшими руками обхватила себя за плечи. Всегда так делает, когда волнуется.
– А ты ей говорил, что я ребенка жду?
Витя глаза отвел и соврал:
– Говорил. Сама видишь, эффекта на нее это известие не возымело.
– И что делать? – в отчаянии поинтересовалась Юля.
Витя плечами пожал. На самом деле он был рад, что мать выставила их обоих за дверь. Больно надо ему такое счастье, как незапланированное дитя, ненужная жена, да памперсы.
– Ну, я тогда поехала? – уныло спросила у любимого Вити Юля.
– Покедова! – попрощался непонятным словом Витя.
***
Фаина пошуровала в печке кочергой, разгребла угли и проворно закинула внутрь чугунную сковородку, закрытую наглухо чугунной же крышкой. На крышку сверху углей нагребла.
Из-за печки высунулась измазанная в шоколаде мордашка маленькой девочки лет четырёх.
– Бабуля, а что ты там в печку засунула? – со страхом прозвенел ее испуганный голосок.
– Калачики, – ответила женщина. – Вку-усные, я их сахаром посыпала. Скоро поспеют, попробуешь.
– Точно калачики? Не Кузеньку? – подозрительно переспросила Маринка.
Фаина застыла, «переваривая» слова внучки. Рассмеялась.
– Ты что такое говоришь, Маришка! – покачала головой она, – Разве я похожа на Бабу – Ягу, чтобы из домовёнка пироги печь?
– Правильно. Она лучше из папки нашего отбивную сделает, – тихонько шепнула Олеся.
Маришка со вздохом скрылась за печкой, там у нее склад: лысые безногие куклы, игрушечные машинки без колес, обгрызанные и исчерканные фломастерами зайцы, лошадки, прочий хлам.
– Мда-а… Так и знала, что нехорошо детям такие эпизоды в мультиках показывать, – пробормотала Фаина, поднимаясь с пола. Женщина постучала кочергой об железную пластину, которой был покрыт пол около печной дверцы и аккуратно поставила инструмент, прислонив его к стенке.
Дочь Юлия раскатывала тонким слоем тесто на усыпанном мукой столе. Фаина подошла к ней, прихрамывая и западая на одну ногу.
– Накатала уже? Быстрая ты. Сейчас сковородку поставлю, – похромала дальше по летней кухне Фаина, – Где-то у меня сковородка была, котора в розетку включается. Хорошая сковородка, – бормотала она себе под нос.
Как обычно Юля приехала в деревню к маме на выходные и сейчас она с мамой стряпала пироги да булки, чтобы увезти их с собой в город.
Кухонной вытяжки в доме сроду не было, поэтому женщины решили жарить пирожки в летней кухне – избушечке такой, в которой летом обычно готовят еду и обедают.
Очень удобно в такой летней кухне кашеварить: пусть себе дымит да воняет. Ты пирожков нажарил и домой унёс.
Не нужно заморачиваться вопросами чистоты помещения, можно не снимать обувь.
А если папка пьяный домой заявится, то можно из дома его со спокойной душой выгнать, прикрикнув:
– В избушке иди ночуй, морда пьяная!
И друзей-собутыльников папкиных, тоже можно смело гнать из дома веником: пусть эти дегенераты, табаком пропахшие, в летней избушке сидят, с папкой балагурят. Нечего своим видом настроение домашним портить!
Словом, очень хорошая и незаменимая вещь, эта летняя кухня.
***
– Мама, а у нас в группе девочка одна забеременела. – вдруг завела речь Юля. – А ее парень ее бросил. А она теперь боится родителям рассказать о своей беременности.
– Кошмар какой! – воскликнула Фаина, – Правильно она боится. Я б за такое сразу из дома выгнала! И об чем только девки думают? Ужель трудно спокойно доучиться, обязательно что ли надо любовь крутить, заместо того чтоб профессию получать? Теперь у этой вашей девочки ни образования, ни мужа, зато с дитём, о как! Прямо как наша Олеся!
Женщина метнула взгляд своих зеленых глаз в старшую дочь.
Олеся, сестра Юли, сидела в углу и перебирала лук-севок в тазике.
Полная, курносая, в огромном ситцевом халате, а на спине две косички рыжие болтаются.
Олеся громко возмутилась.
– Опять? Вот возьму и уеду от вас. И девочек с собой заберу! Посмотрим, как запоете!
Фаина словно только этого и ждала – подпрыгнула на месте и резво повернулась к старшей дочери:
– Куда хоть ты уедешь, а? Луком бы лучше молча занималась, горе ты луковое! Умничать у тебя, Олеська, совсем не получается, не твое это! Ты два раза из дому убегала, ну и что, каков итог? Двоих мне в подоле принесла! Третьего что ли родить мне хочешь? Ты как Найда наша, найда и есть! Та тоже, как с цепи из будки вырвется на свободу, так обязательно обратно брюхатая вернется. Хоть вообще никогда с цепи ее не отпускай.
Олеся вскочила, бросив лук в таз.
– Ну все! Маринка! Где ты тама, выходи! – рявкнула она.
– Собакой меня уже тут называют!
Олеся подлетела к печке и выдернула из закутка запечного дочку, потащила за собой к двери.
– Мама, а как-же калачики? – заныла девочка.
– Оставь в покое ребенка, оставь! – заругалась на Олеську мать, Фаина.
Олеся хлопнула дверью и в избушке воцарилась тоскливая тишина.
– До чего же упрямая, побегу я ее останавливать, а ты тут за печкой пока присмотри, а то забуду про калачи. Хорошо хоть, что ты у меня не такая, – обернулась к Юле Фаина.
Юля пристыженно опустила глаза.
Когда мать выскочила за дверь, Юля обеими руками испуганно ощупала свой живот: не заметен ли уже? Кабы мама-то не догадалась бы, так расстраивать ее не хочется!
Олеся выбежала из избушки и побежала к бане, там отец, печку топил. А старшая Олеськина дочка, Наська, деду всячески помогала. Наське уже шесть, почти взрослая.
