banner banner banner
Тень воина
Тень воина
Оценить:
Рейтинг: 5

Полная версия:

Тень воина

скачать книгу бесплатно

Тень воина
Александр Дмитриевич Прозоров

Ведун #7
Он пришел из нашего мира… Его называли… ВЕДУН!

Человек предполагает, судьба решает. Олег Середин хотел отправиться в Новгород – а попал в маленькое городище в верховьях Дона, хотел уничтожить обычную мавку – а оказался вынужден сражаться с половецкой ордой, хотел найти ночлег – а в итоге лишился души. И только решительность да отвага, и верный, остро отточенный клинок, подкрепленный древними чарами способны вернуть ему свободу и честь.

Александр Прозоров

Война

Дом у дороги

Длинные белые кудри были восхитительны. Шелковистые и блестящие, они развевались на ветру, переливаясь, словно речная рябь под яркими солнечными лучами. Ее волосы были просто великолепны – вот только украшали они две гиеньи головы на сером мохнатом теле размером с овцу, дополненном парой широких кожистых крыльев. Гаишник, над которым промчалась тварь, от изумления замер, глупо открыв рот, а нечисть описала крутой вираж вокруг стеклянной будки поста ДПС и ринулась в новую атаку.

– Ква… – выдохнул Олег, чувствуя, как наливается жаром примотанный к запястью серебряный крест, сигнализируя о приближении нечисти, и резко наклонил влево мотоцикл, выкручивая рукоять газа.

Заднее колесо сорвалось в пробуксовку, «Иж» стремительно развернулся вокруг своей оси. Середин отпустил акселератор, выпрямил своего двухколесного друга – и снова до предела открыл заслонку карбюратора, разгоняясь по вечернему, освещенному желтыми фонарями, шоссе.

Стрелка спидометра ушла вправо, едва не уткнувшись в ограничитель, однако тварь скользила по прохладному воздуху быстрее, намного быстрее. Поняв, что уйти не удастся, ведун воткнул нейтраль, со всей силы наступил на рычаг заднего тормоза, чуть наклоняясь в левую сторону. Мотоцикл с визгом развернуло еще раз – вокруг едко запахло паленой резиной. Середин коротко выдохнул, опустил рогатину, направив сверкающий наконечник чудовищу в плечи, как раз между основаниями голов, отпустил поводья и дал шпоры, ощущая в ступнях нестерпимую щекотку. Он фыркнул, брыкнулся и… и открыл глаза.

– Тебе привиделся дурной сон, ведун, – тихо сообщила обнаженная зеленоглазая курносая девушка. У нее были небольшие и аккуратные, словно выточенные ювелиром из лучшего янтаря, ушки с длинными мочками, бледные бесцветные губы, тонкие белесые брови и длинные ресницы.

– Берегиня… – пробормотал Олег, окончательно приходя в себя после ночного кошмара. – Спасибо, что разбудила, а то меня там чуть не съели.

Он зевнул. И тут же засучил ногами под медвежьей шкурой:

– Кто там еще?

– Травяной, – рассмеялась берегиня. – Добудиться я тебя не смогла, как неладное почуяла. Пришлось помощника звать.

Невидимое существо, что крутилось возле ступней, выскользнуло наружу – закачались растущие возле орешника колоски, вздрогнули нижние ветви. Девушка тоже поднялась, бесшумно двинулась к ближним березкам.

– Постой, берегиня! – окликнул ее Олег. – Скажи, куда я заехал?

– Белый луг это, ведун… – послышался голос хранительницы рощи из-за спины, в то время как сама она растворилась среди деревьев перед ним.

Тут же весело застрекотали какие-то пичуги, запрыгнул на волосы и тут же скакнул дальше упитанный зеленый кузнечик, возмущенно всхрапнули лошади. Это означало, что на землю приходит утро и кутаться дальше незачем.

Ведун снова зевнул, сел, отодвинув от себя саблю, откинул край шкуры, сладко потянулся, рывком встал, сбежал по траве к ручью. Войдя по колено, наклонился, ополоснул лицо и шею. На большее решимости не хватило – чай, не май месяц на улице, листопад на дворе. Чуть выждав, чтобы вода протекла, зачерпнул ладонями, напился. В этом мире, милостью Сварога, не нужно было бояться радиации, токсинов или смытых с полей пестицидов. Просто вода – пей не хочу. А есть в такую рань ему не хотелось.

Погладив стреноженных коней по мордам, Олег сказал им по паре ласковых слов, не спеша оседлал грозно фыркающую гнедую кобылку, потом навьючил на чалого мерина узлы с походным кузнечным инструментом, припасами в дорогу, теплым налатником и меховыми штанами – в общем, всем тем добром, что скопилось у ведуна за время скитаний по бескрайним русским просторам. Подумав, положил в чересседельную сумку подаренную князем Владимиром бриганту, оставшись в войлочном поддоспешнике поверх синей шелковой рубахи, в черных мягких шароварах из овечьей шерсти, заправленных в добротные яловые сапоги, и в неизменной косухе, изрядно потрепанной, но еще живой. В туманном рассветном сумраке в таком виде ему показалось зябко, но ведун знал, что через полчаса-час поднявшийся Ярило согреет землю, и, может быть, еще и косуху придется скинуть. Осень осенью, но до заморозков-то еще далеко.

Разметав еле тлеющие угли костра, Середин опоясался саблей, отошел к орешнику, с поклоном оставил у корней последнюю краюху белого хлеба:

– Спасибо тебе, хозяюшка лесная, за доброту да ласку, спасибо и вам, малый народец, что покой мой ночью охранили.

Олег оглядел напоследок окруженную березами зеленую прогалину, ставшую на эту ночь его домом, потом решительно поднялся в седло и выехал на дорогу, описывающую дугу аккурат по изгибу бодрого прозрачного ручейка, у которого он и отдыхал.

Утоптанный глиняный тракт трехметровой ширины уперся в груду валежника, круто отвернул вправо, нырнул во влажную низинку и выбрался уже не в березовую рощу, а в тенистый липовый лес, наполненный жужжанием мух, стрекотом кузнечиков и пением птиц.

– Белый луг, – тихо пробормотал Середин себе под нос, отъехав от березняка метров на триста, и насмешливо хмыкнул: – Белый луг! Да таких названий на каждом погосте[1 - Погост – единица территориального деления в северной Руси. Позднее – крупное селение с церковью и кладбищем, а примерно с девятнадцатого века – просто кладбище.] по два десятка. Пальцем в небо, что называется…

Милые, конечно, существа эти берегини, заботливые и ласковые, коли с уважением к ним отнесешься, – только вот в познаниях дальше своей рощицы, луга или опушки никогда не идут. А Олегу хотелось бы определиться как-нибудь поточнее. Ведь уже третий день, как он не встречал на своем пути ни единого селения – в то время как рассчитывал проехать если не Смоленск, то хотя бы Брянск. И ладно, стольные города на пути не попадаются – но где все те сотни деревень и хуторов, что должны быть раскиданы на землях густонаселенных среднерусских княжеств?

Собственно, направлялся ведун не в Смоленск, а в Новгород, надеясь отдохнуть несколько зимних недель у купеческого сына Любовода, с которым сдружился в самом начале своего пути, на Лугу завернуть, могилу Рюрика навестить. А то меж боярами слухи пошли, что какие-то чудеса вокруг нее теперь творятся. Ночью будто бы видения случаются, днем завывания какие-то изнутри слышны. Любопытно.

Боярин Радул советовал прямую дорогу – из Киева на Чернигов, а дальше не через Полоцк, а по Смоленскому тракту. Середин киевского богатыря послушался, и вот результат: ни одного города на пути не встретил, а последнюю деревеньку четвертый день как миновал. А дальше – ни встречного, ни поперечного не попадается. Хотя дорога наезженная, пользуются ею активно. Прямо как вымерла земля русская.

Неожиданно примотанный к запястью освященный крестик коснулся кожи теплом, предупреждая о присутствии нехристианской магии, и Середин тут же натянул поводья, оглядываясь по сторонам.

– Небу синему поклонюсь, реке улыбнусь, землю поцелую, – на всякий случай начал он наговаривать защитное заклинание, мысленно закручивая слетающие с губ слова вокруг своего тела, – доверюсь вам по всякий день и по всякий час, по утру рано, по вечеру поздно. Поставьте вкруг меня тын железный, забор булатный, от востока и до запада, от севера и до моря, оттоле и до небес. Оградите меня, сына вашего Олега, от колдуна и от колдуницы, от ведуна и от ведуницы, от чернена и от черницы, от вдовы и от вдовицы, от черного, от белого, от русого, от двоезубого и от троезубого, от одноглазого и от красноглазого, от косого, от слепого, от всякого ворога по всякий час…

Кто его знает, что тут за колдовство творится? А ну как нежить лихая всех людей окрест извела? Так что лучше подстраховаться…

Ведун спешился, просунул правую ладонь в петлю серебряного кистеня, а левой повел в сторону, пытаясь определить, откуда идет воздействие. Крестик нагрелся чуть сильнее, и Олег решительно пересек пыльный тракт, медленно пошел через лужайку меж двух вязов, раздвигая высокую полынь. И вскоре увидел выпирающего из земли чуть выше колена деревянного бородача с кривой ухмылкой на черных губах. Середин облегченно перевел дух: Чур, хранитель границ. Есть, стало быть, жизнь в здешних местах, коли границы кто-то вымеряет. А вот полынь – это плохо. Не часто, видать, сюда хозяева наведываются.

Даров никаких Олег богу оставлять не стал, но траву вокруг из уважения вытоптал, открыв идола свету и всеобщему обозрению.

– Хотя, какое тут «всеобщее»? – поправился Середин, возвращаясь к гнедой. – Коли еще хоть кто проедет, пока трава опять не поднялась, и то хорошо. А то ведь, не зная, и не заметишь тут ничего.

Встрече с хранителем границы Олег предпочел бы простенький указатель типа «До поворота на Новгород осталось сто шестьдесят верст» или «Тула – сто двадцать километров». Но, увы, у каждого времени свои законы. Здешние стежки-дорожки служили скорее не путеводной нитью, а лабиринтом для чужаков. Оно и понятно: земляки дорогу знают, а посторонним в русских землях делать нечего.

Глинистая лента проезжего пути тем временем повела влево. Минут десять она тянулась в нескольких шагах от поросшего соснами и ежевикой глубокого оврага, потом отвернула вправо, перемахнула по склизким, покрытым плесенью, бревнам радостно журчащий ручеек, кинулась направо, некоторое время повторяла все изгибы русла, пока не уткнулась в завал из крупных валунов, резко повернула влево и устремилась вверх, по склону пологого холма. Вот и попробуй, угадай – на север, запад или восток ведет этакий извилистый тракт?

Между тем дорога выбралась на широкий, от горизонта до горизонта, зеленый луг, украшенный лишь несколькими полосками густого ивняка и отдельными колками молодых, лет пяти-шести, березок. Хотелось бы верить, что все это – отвоеванные у чащобы пахотные угодья, которые этим годом рачительный хозяин оставил под пар, однако ведун отлично понимал, что никаким кустам, а уж тем более деревцам на возделанных участках вырасти невозможно. Либо косцы первым же годом состригут, либо скот вытопчет. А значит, скорее всего, поля эти не рукотворные, а созданы несколько лет назад банальным пожаром, снесшим под корень несколько километров леса. Так что на близость жилья особо рассчитывать не стоит.

Тракт, не поджимаемый с боков могучими деревьями, расползся в стороны, вытянулся в прямую линию, и Середин перешел на широкую походную рысь. Разумеется, он никуда не торопился – но грех не воспользоваться возможностью промчаться с ветерком, когда не нужно бояться ни низко вытянутых поперек дороги ветвей, ни резких поворотов. Несколько верст быстрой скачки – и Олег вдруг увидел впереди россох. Тракт раздваивался на две колеи примерно равной натоптанности, смыкающиеся практически под прямым углом.

– Вот те раз… – пробормотал ведун, придерживая скакунов. – Воистину, указатель тут бы явно не помешал.

Он привстал на стременах, повернул голову вправо, влево, словно зеленые стены леса, в которые врезались обе дороги, могли хоть что-то подсказать, потом опять опустил глаза на пыльный перекресток. И неожиданно заметил то, на что поначалу не обратил никакого внимания: полоску примятой травы. Похоже, совсем недавно – стебельки и листья совсем не успели выпрямиться – здесь проехала повозка, выкатившаяся из колеи одним колесом. Стебли показывали слева направо – стало быть, туда неведомый путник и направлялся.

– Отлично, – потянул Олег правый повод гнедой. – За пару часов нагоню. В лучшем случае узнаю, где ближайший постоялый двор. Баньку приму, посплю на постели, припасов докуплю. В худшем – хоть про маршруты здешние расспрошу. А то ведь так до второго пришествия кататься можно.

Тем не менее, давая отдых коням, он всё-таки пустил их широким шагом. В любом случае верховой идет раза в три быстрее тряской телеги, а потому погоня, можно сказать, уже началась.

Дорога вошла в чистый, почти без подлеска, сосновый бор, обогнула огромный, в два человеческих роста, замшелый валун и строго по прямой устремилась на восток. По прямой – значит, не дорога выбирала в бору проезжие места, а лес поднялся там, где никто не затаптывал молодые побеги.

– Похоже, пожары тут частые гости, – негромко отметил ведун. – Как бы под пал не попасть.

Он поднял голову к облачному небу и тяжело вздохнул. Темные, тяжелые небесные странники предвещали дожди. А при его образе жизни – это самая большая неприятность, какая только может случиться.

За два года неторопливых скитаний Олег Середин успел полюбить этот радостный и безмятежный мир. Здесь ему не нужно было каждое утро вскакивать по будильнику, чтобы потом восемь часов стучать молотком в кузне автопарка, не нужно было помнить о квартплате, техосмотре, дышать выхлопными газами и считать рубли от зарплаты до зарплаты. Острая сабля и вдолбленные в него стариком Вороном заклинания позволяли за одну схватку с нежитью заработать достаточно, чтобы месяц не заботиться о пропитании. Впрочем, нередко за выведенную наговором и зельем хворь, отпугнутых от дома кикимор и рохлей хозяева расплачивались гостеприимством, а кое-где, тряхнув стариной, ведун промышлял и кузнечным ремеслом. Берегини и лесная нежить, еще не распуганные возле больших дорог, берегли его сон; медвежья шкура летом, а меховые штаны с добротным бобровым налатником зимой спасали от холода; многочисленные озера и реки Руси давали спасение от летнего зноя. Потому бесконечный путь не был Середину в тягость: он постоянно подкидывал каверзные загадки, решать которые приходилось нередко с кровью и полным напряжением сил, после чего обычно следовал долгий покой – роздых после очередного приключения.

Единственное, от чего ведун не имел хорошей защиты – это от дождя. Ладно короткий летний ливень или гроза, которые можно пересидеть под густым деревом. Но вот морось, что способна висеть в воздухе бесконечные недели, а то и месяцы… Долгий нудный дождь впитывался в одежду, чавкал в ворсе шкуры, стекал по коже седла, не давал развести огонь, спокойно отдохнуть, превращал сушеное и вяленое мясо в заплесневелый мусор, высасывал соль из сала, заставлял коробиться упряжь. Спасением от подобной мороси могла служить только надежная, добротная крыша. Желательно – с печью и рублеными стенами. А еще лучше – с одинокой хозяйкой. Но подобного припаса на коня не навьючишь, с собой не увезешь. Искать надобно. Остаться же среди застарелых палов наедине с долгими осенними ливнями Середину отнюдь не улыбалось.

Как назло, на ближайшей прогалине Олег увидел, что ласточки носятся почти над самой землей, намекая на скорый дождь, и, тряхнув поводьями, полностью их отпустил: пусть гнедая сама решает, как быстро способна бежать, он принуждать скакуна не станет.

Лошадка затрусила спокойной рысью. На глазок – километров двадцать в час. Телеги обычно катятся со скоростью пешехода, а значит, неведомых путников он должен нагнать еще до полудня. Перекресток они проезжали сегодня, и большой форы набрать ну никак не могли.

Дорога тем временем пошла вниз, бор сменился тополиным редколесьем, а потом и вовсе низким березняком, каковой произрастает только на болотах – однако тракт оставался по-прежнему глинистым и сухим. Удивиться загадке природы Олег толком не успел, поскольку желтая лента запетляла между крупными валунами, забираясь на очередной холм, а там в свои права опять вступили сладковато пахнущие липовые заросли.

– По весне тут, наверное, воздух как мед пить можно, – покачал головой Середин, оглядывая уже начавшие облетать кроны. – А запах такой, что без противогаза и не войдешь.

Дорога теперь петляла постоянно, обходя невидимые в густой чаще препятствия, обзор сократился метров до ста, а потому Олег, заметив за очередным поворотом медленно покачивающиеся телеги, еле успел придержать гнедую, чтобы не налететь на обоз на всем скаку.

Путников оказалось немного: пять телег, по два человека на каждой. На третьей тряслись две пухлые румяные девицы лет шестнадцати, в белых платках, красных сарафанах и накинутых сверху овчинных душегрейках. Остальные были ничем не примечательные с виду мужики самого разного возраста – от безусого юноши до седобородого старика, что на задней телеге даже голову не мог повернуть и выкручивался на стук копыт всем телом. В войлочных шапках с длинными наушами, подозрительно напоминающих подшлемники, в полотняных рубахах и темных, заправленных в сапоги, шароварах, кто в душегрейках, а кто без – они походили на обычных пахарей, что отвозили собранный недавно урожай на торг в ближний город, а теперь возвращались домой.

Правда, как отлично знал Олег, русский мужик без топора за поясом и засапожного ножа у ноги за порог не выйдет, а в дальний путь наверняка и кистень с собой прихватит – а потому ведун отвел левую руку назад и быстрым движением перевесил щит с задней луки седла на переднюю. Здесь деревянный диск бил по колену, но зато и схватить его можно было почти мгновенно, да и ногу от случайного удара прикрывал.

Потянув правый повод, Середин прижался к правой кромке тракта и по ней начал обгонять путников, внимательно оглядывая каждого и каждому вежливо кивая:

– Мир вам, добрые люди.

– И тебе того же, мил человек, – степенно ответил старик за себя и сидящего рядом угрюмого круглолицего мужика, лишь слегка склонившего голову в ответ.

– Счастливого вам пути.

– И тебе того же желаем, коли не шутишь, – весело ответил рыжебородый голубоглазый мужик, у которого науши на шапке были подняты вверх и связаны на макушке.

Сидевший рядом с ним мальчишка лет четырнадцати радостно поддакнул:

– Тебе того же и три-сорока больше!

– Счастья вам, красавицы, и да будут благосклонны к вам великая Лада со Сречей…

Девицы в ответ захихикали, глядя друг на друга, и ничего не сказали.

– Пусть Похвист со Стрибогом сделают спокойным ваш путь…

На второй повозке сидели двое крестьян, на первый взгляд показавшиеся Олегу братьями – одинаковые окладистые бороды, карие глаза, светлые волосы, выбивающиеся из-под шапок, широкие плечи, крупные ладони. Даже покосились они на всадника с похожим прищуром. Вот только кожа на лице у одного была заметно глаже и светлее, чем у другого, и ведун сообразил: отец с сыном.

– Да не оставят они и тебя своим вниманием, прохожий, – окинув Середина сверху вниз внимательным глазом, степенно ответил тот, что старше.

Мужик этот был отнюдь не прост: широкий и толстый кожаный ремень со следами снятых блях больше годился для тяжелого меча, чем для затыкания за него топора или привешивания ложки. Из-под бороды проглядывал, уходя к шее, узкий длинный шрам, который способно оставить только скользнувшее по коже остро отточенное лезвие. Помимо обязательного засапожника, у мужика имелся довольно крупный косарь на поясе – а для этих времен, когда каждый кусок железа чуть не дороже золота ценится, это признак явной зажиточности. Опять же, и едет он на второй телеге – не впереди, чтобы не попасть под удар в случае неожиданности, но рядом. Всегда успеет отреагировать – либо на выручку первой телеге кинуться, либо быстро подойти и вопросы спорные решить. Судя по всему, именно он и считался среди путников за главного.

– Да пока милостью своей не отпускали, – кивнул Олег и потрепал гнедую по гриве, думая над следующим вопросом. Спросить, куда дорога ведет? Как бы за лазутчика не приняли. Спросить, как проехать в Новгород? На смех поднимут, что средь проезжих трактов заблудился…

– С Чернигова я еду, – неопределенно сказал он. – Заскочил в одну деревню, дело оговоренное исполнить, а потом собирался к Новгороду податься. Вот только что-то поворота на север угадать не могу.

– Эк тебя занесло! – изумился тот, что помоложе. – Тебе, мил человек, от Курска али Щигры поворачивать надобно было.

– От Курска? – не поверил своим ушам Середин. – Ерунда какая. Неужели я бы его не заметил?

– Постой, – положил руку на колено сына мужик. – Человек, видать, по Мертвой дороге путь держал. На ней ранее несколько селений стояло, – пояснил он для Олега. – Да мор пожрал всех, будь проклят Чернобог со своими приспешниками. Кто уцелел, новые дома севернее срубили, пути протропили новые. А по Мертвой дороге те ездят, кто с Дона на Киев али Чернигов сильно спешат, али кто людям на глаза попадаться не любит. Вот она и не зарастает. Токмо по сторонам от дороги этой более никто не сворачивает, от и сожрал лес отвороты. Он пустоты не любит.

– То-то я никого из путников там не встретил! – понял Середин.

– И хорошо, что не встретил, – кивнул мужик. – Добрые люди там не ездят. Да-а, далеко тебя занесло. Крюк получится преизрядный.

– То не страшно, – небрежно отмахнулся ведун. – Человек многого желает, а судьба всё едино свою ниточку ведет. Может статься, не просто так меня лешие заморочили, а суждено дело какое в краях здешних совершить. Посмотрим. Вот только как же мне отсель потом к Новгороду вывернуть?

– Вернуться можешь до россоха. Чай, заметил верст десять назад? Коли там свернешь, дня за три к Ельцу выйдешь, от него на Рязань тракт идет. Ну, а там путь к Новгороду найдешь. А хочешь, – взглянул на небо мужик, – вперед скачи. До темноты аккурат к Кшене успеешь. Городище там крепкое стоит. Тиму перемахнешь, а следующая река уж твоя будет. По Кшене вверх тропа узкая имеется. С возком не проехать, а верхом пройдешь. Опять же, к Ельцу река выведет.

– Тогда уж по Олыму лучше подниматься, – встрял в разговор сын. – Там путь натоптанней.

– А постоялый двор в Кшене есть? – поинтересовался Олег.

– Есть, – кивнул мужик, никак не реагируя на реплику сына. – Не большой, но одинокому путнику место найдется.

– Спасибо на добром слове, – кивнул Середин и тут же пустил скакунов в галоп. – Удачи вам, путники…

После получаса скачки во весь опор из-под упряжи гнедой стала проступать белая пена – и ведун натянул поводья, переходя на шаг. Если местные пообещали, что до темноты он успеет в городище – наверняка это получится и без лишней гонки.

– Не сердись, – погладил он кобылу по шее. – К реке выйдем – дам вам небольшую передышку. Водички проточной попьете, травки пощиплете.

Липовый лес сменился редким дубровником, между могучими деревьями шелестели на ветру ивовые и ореховые кусты, а кое-где к небу устремлялись, словно выкаченные на стартовый стол ракеты, пирамидальные тополя. Среди туч проглянуло неожиданно солнце, ласточки, словно передумав накликивать дождь, поднялись к вершинам деревьев. А впереди, уже вечером, намечалась горячая баня, мягкая постель, теплая сухая комната, хмельной мед и любая снедь, какую он только вздумает себе заказать. Настроение молодого человека улучшилось, и он даже замурлыкал себе под нос любимую песенку, известную всем поклонникам «Ивасей»:

Если климат тяжел и враждебен астрал,
Если поезд ушел и все рельсы забрал,
Если пусто в душе и не любит никто,
Это значит, это значит, означает это, что:

Пора по пиву, пора, пора по пиву, пора,
Пора по пиву, пора, пора по пиву, пора
Пора по пиву, по пиву, по пиву пора,
С ним не берет мороз и не страшна жара…

Пологий поворот – и Середин осекся на полуслове, увидев перед собой реку. Тима представляла собой неспешный поток желтовато-мутной воды шириной не меньше пятнадцати метров. Дорога ныряла в нее с одной стороны и выбиралась на противоположном берегу, недвусмысленно указывая брод – вот только его глубину нигде и ничто не определяло. С одинаковой легкостью это могло быть и по колено, и по пояс, и по грудь. И если в первом случае можно спокойно ехать вперед, то в последнем – лошадей нужно развьючивать и переносить груз на руках. Не то все сумки насквозь промокнут.

– Повезло вам, хвостатые, – вздохнул, спешиваясь, ведун. – Отдых получится долгий.

Первым делом он отпустил подпруги гнедой и чалому мерину, сорвал пук травы и тщательно отер от пота и пыли их шкуры. Потом напоил и пустил щипать листочки с окрестного кустарника. Сам срезал длинный, с себя ростом, прут, очистил от листьев и веточек. Прошелся вокруг, набрал хвороста, свалил возле самого съезда к воде на утоптанную до каменной твердости глинистую колею – дабы живую землю понапрасну огнем не портить. А то ведь Триглава на небрежение и обидеться может. Высек на трут искру, старательно ее раздул, подсовывая тонкие полоски бересты. Когда березовая кора разгорелась – подпихнул ее под сложенные поленницей сухие ветки и начал раздеваться.

Готовился ведун к самому худшему: брод мог оказаться и по горло глубиной. В таких безлюдных местах переправы никто организовывать не станет. Нашли люди место, где хоть как-то перебраться можно, вот и пользуются. Поэтому разделся Середин донага, взял в руки прут и вошел в холодную осеннюю воду, двинулся вперед, прощупывая дно перед собой. Поди угадай в мутной воде, где яма али валун какой в глубине таятся?

Поначалу дно довольно резко пошло вниз, но когда вода поднялась сантиметров на двадцать выше колен, выровнялось. Ступни ощутили под собой нечто плотное и шершавое – то ли слежавшийся песок, то ли и вовсе известняк. Исследовать подробнее Олегу не хотелось – ледяная вода впилась в ноги, словно щучья пасть, усеянная сотнями крохотных, но очень острых иголочек. С каждым шагом ступни, голени, колени всё больше теряли чувствительность – ведуну оставалось полагаться только на палку, которой он проверял дорогу перед собой, и на то, что перейти на другой берег он успеет раньше, чем ноги сведет судорога.

Немногим выше по течению плеснулось нечто крупное, по воде пошли волны. Середин встал на цыпочки и затаил дыхание, опасаясь, что обжигающий холод достанет до низа живота – но обошлось, волны оказались слишком низкими. В прибрежной осоке кто-то тихо хихикнул, всплеск послышался на несколько шагов ближе.

– А ну, не балуй! – погрозил кулаком неведомой нежити Олег. – Смотри, серебро в воду суну!

Осока в ответ опять хихикнула, но всплески прекратились, и ведун, тыкая перед собой палкой, за пару минут дошел до берега и торопливо выскочил на траву. Резво запрыгал, высоко вскидывая колени для разогрева ног, а когда к ним вернулась чувствительность – развернулся, быстро и решительно преодолел брод в обратном направлении. Его опасения оказались напрасными – вода вряд ли достанет коням до брюха.

Хворост на колее как раз разгорелся высоким огненным столбом, и Олег встал к нему почти вплотную, впитывая всем телом живительное тепло. Повернулся спиной, потом опять животом, боками, равномерно пропекаясь со всех сторон, и отступил, лишь когда вместо холода начал тяготиться жаром. Натянув шаровары и рубаху, достал медный ковшик с закопченной ручкой, зачерпнул из реки воды и поставил на угли – пить некипяченой эту мутную водицу ему никак не хотелось. К тому времени, когда он оделся полностью и отрезал себе несколько ломтей сала, вода как раз закипела. Олег снял ковшик с огня, прожевал свой немудреный и безвкусный, но питательный обед, запил. Затем снова набрал из реки ковш воды, залил остатки прогоревшего костра. Отсек ломтик твердого, как подошва, вяленого мяса, кинул в рот и принялся сворачиваться. Тряпицу с припасом – в чересседельную сумку, ремень с саблей, коротким ножиком для еды и чехлом для серебряной ложки – себе на пояс. В последнюю очередь ведун затянул скакунам подпруги и поднялся в седло. Всё, хвостатые, отдых закончен.

Он пнул гнедую пятками, направляя к реке, и в несколько скачков оказался на другом берегу. Кто бы мог подумать, что для этого секундного рывка придется потратить больше двух часов на подготовку? Однако же – не зная броду…