Отражения

скачать книгу бесплатно

Отражения
Мария Николаевна Покусаева

В чужом мире сложно оставаться собой. У меня есть новое имя, могущественный покровитель и магия, с которой я не умею обращаться. Я – послушная кукла наследника, важная фигура в его партии, моя роль – стать фрейлиной при юной принцессе и присматривать за ней, чтобы Амелия, выросшая вдали от света, не потерялась среди блеска и лжи. Но дары принцев оказались страшнее, чем дары фей, я сама потеряна и лгу даже больше, чем остальные.Хватит ли мне сил, чтобы выбрать правильную сторону в этой игре?

Мария Покусаева

Отражения

ПРОЛОГ: Ступени вверх

Хорошая ученица видит даже в кромешной тьме, и поэтому я не надеюсь легко отделаться.

Линор Горалик

Парадное крыльцо Джейна не увидела – оно осталось с другой, лицевой стороны дома. Джейна появилась с изнанки, поднялась по короткой черной лестнице, как прислуга и незваные гости.

Встретили ее не то чтобы холодно – настороженно. Красивый юноша, почти мальчик, одетый в бледно-серый костюм лакея, скользнул по Джейне равнодушным взглядом, таким, что и не скажешь, к чему теперь готовиться и чего ждать.

– Госпожа Бронкль, – сказал он все еще равнодушно. Джейна подумала, что ее фамилия, произнесенная вслух, должна была оттолкнуться эхом от всех стен всех коридоров в этом доме, роскошном и светлом, и долететь до его хозяев. До тех, к кому Джейна пришла.

– Леди Бронкль, – мягко поправила она.

Юноша кивнул, то ли принимая исправление, то ли желая выказать свое почтение леди.

– Вас примут, но придется подождать, – сказал он.

Теперь он смотрел на Джейну – ей в лицо, для чего ему приходилось чуть задрать подбородок, – и словно сквозь нее. Так, что если он и рассматривал платье, шею, свернутые в низкий узел ржаво-рыжие волосы, то отследить это было нельзя. Точно так же, как и его мысли.

Лицо лакея было приветливо-пустым.

Потом она увидела еще пятерых таких же – красивых и тонких, как эльфы, юношей, которые стояли в дверях, чтобы раскрыть их перед Джейной, указывали путь и ничего не спрашивали.

– Ждите здесь, – сказал один из них с легким поклоном, когда Джейна оказалась в небольшой восьмиугольной комнате с часами на каминной полке и окном от самого пола, выходящим в зимний сад, тускло-серый, украшенный к Солнцестоянию.

Камин был пуст, и, кроме бежевой скамейки, обитой тканью, и этих вот часов с треснувшим стеклом, в комнате больше ничего не было.

Светлая, холодная, зимняя пустота.

Джейна села на скамью и пожалела, что не взяла с собой книгу. В небольшой сумочке, добротной, взятой у матери ради этой встречи, лежало письмо Аниты и стопка рекомендаций: ото всех, кто знал Джейну Бронкль, младшую наставницу из Враньего дола. Некоторые письма были от людей влиятельных, даже очень влиятельных – Джейна не ожидала, что они согласятся на такое, думала, что им нет дела до девушки, которую они видели дайте боги пару раз в год, когда навещали дочерей в закрытой школе. Но Директриса – не та, которая была сейчас, а та, прежняя, которая когда-то дала Джейне работу, – Директриса пообещала, что поможет.

И, кажется, помогла.

Ее рекомендация тоже была здесь – сложенный вчетверо лист плотной гербовой бумаги с печатью, исписанный аккуратными, по-мужски твердыми строками с острыми хвостами некоторых букв. Очень лестными для Джейны строками. Неожиданно лестными.

Джейна потянулась, чтобы почесать запястье: грубая шерсть, из которой было сшито ее платье, раздражала кожу, и к вечеру на запястьях и шее появлялись красные полосы, похожие на следы от крапивы. Новые туфли жали. Наверное, когда в конце дня Джейна сбросит их, падая без сил на кровать в своей спальне – на ту самую кровать, в которой она спала со своих восьми лет, – пальцы будут болеть, а сквозь плотные чулки проступит кровь. Будь в залах чуть теплее, пожалуй, Джейна, пожалуй, начала бы волноваться, как бы не раскраснелись щеки, что можно принять за плохо скрытое волнение, но, к счастью, в доме было прохладно – почти на границе с «холодно».

Плащ Джейны остался у одного из лакеев. И шарф тоже.

Это произошло настолько незаметно, что она даже не поняла, куда все делось.

Мир, от которого Джейна не то чтобы отвыкла – скорее, она так и не успела привыкнуть к нему прежде, чем покинула, – мир благородных и знатных, властных, богатых людей окружал незаметно и так же незаметно заставил двигаться, повинуясь тому ритму, по которому он жил сам.

И не дай боги тебе, девочка, в твоих глупых, неудобных, дешевых туфельках хоть раз оступиться или перепутать фигуры.

За ней пришли ровно в тот момент, когда нервозность от ожидания начала превращаться в панику. Переступив порог кабинета, просторного и светлого, очень явно женского, с букетом роз на столике у окна, Джейна почувствовала, как пересекает ту невидимую черту, которая отделяла скрытую, непарадную изнанку дома от другой его сторон. Той, которой принадлежит и мраморное крыльцо, и бальная зала, и галерея с портретами предков, и, наверное, какая-нибудь роскошная столовая, рассчитанная на приемы и званые ужины.

Женщина за письменным столом выпрямила спину, оторвав взгляд от книги, и жестом велела юноше-лакею выйти, оставив их с Джейной один на один. Красивая, тонкая рука, украшенная парой колец и массивным металлическим браслетом, потянулась к листу бумаги, лежащему справа от книги.

– Леди Джейна Бронкль, – голос звучал твердо, но ласково, как звучит голос хозяина, зовущего собаку. – Я – леди Алексиана Мэйв. Мы не знакомы лично, кажется? Подходите ближе, садитесь, я хочу на вас посмотреть.

Конечно, леди Алексиана не встала с места – много чести для той, которая пришла ради места гувернантки.

Джейна подошла ближе и села в кресло, осторожно, не выдавая своего интереса, разглядывая свою возможную нанимательницу. Цветы в вазе, кажется, выбраны в тон утреннему платью – кремово-белое, оно было достаточно строгим, чтобы принимать деловые визиты, но, как и кабинет хозяйки, выглядело женственным и свежим. Пахло розами и кофе, и еще пудрой и фиалками. На столе стоял перламутровый прибор для письма и пара каких-то безделушек. И все.

Леди Алексиана сцепила руки в замок, положив их на стол, и посмотрела на Джейну прямо. Она выглядела молодо, куда моложе, чем должна была бы, если, конечно, ее возраст, известный обществу, не был продуманной ложью. Темные волосы еще даже не тронула седина, взгляд был свежим, кожа вокруг глаз – гладкой, губы – ровными, чуть узковатыми, яркими даже без краски.

– Я не буду мучить вас, леди Бронкль. Ваша… подруга, Анита, – рука леди Алексианы снова потянулась к листу бумаги, – написала мне… многое. И очень просила с вами пообщаться. Вы принесли рекомендации?

– Да, конечно, – Джейна яростно закивала и попыталась открыть сумочку. Получилось не сразу.

Леди Алексиана промолчала, наблюдая за этим со спокойствием мраморной статуи. Когда письма оказались у нее в руке, она откинулась на спинку кресла и лениво развернула первое.

Тонкие брови дернулись.

– Надо же… Не знала, что Фонтейны все-таки выслали свою дочку в пансионат… Впрочем, это не мое дело. Расскажите о себе, леди Бронкль, – сказала леди Алексиана, не отрывая взгляда от бумаги. – Чему вы обучали девочек в этом… как его…

Повисла пауза, и Джейна позволила себе подсказку:

– Враньем доле.

– Точно, – леди Алексиана кивнула, вяло улыбнувшись.

– Всему, что знаю сама, леди Мэйв. Истории и искусству, этикету и немного географии.

– Письму?

– Могла бы, но этим занималась не я.

– Математика и все прочее? – леди Алексиана отложила письмо от семьи Фонтейн в сторону и взялась за следующее. – Враний дол, кажется, считает, что имеет право забивать девочкам голову всякой ненужной чушью…

– Факультативно, леди Мэйв. Нет, этим я тоже не занималась.

– Искусство, история и география. И этикет. Неплохо. Музыка?

– Я играю на клавишах.

– Я надеялась на арфу, – следующее письмо леди Алексиана отложила быстрее, видимо, посчитав неинтересным. – Но клавир тоже подойдет. Анита говорила, вы неплохо рисуете?

– Во Враньем доле чудесные пейзажи, – призналась Джейна.

– Это не ответ на вопрос.

– Да, леди Мэйв, я пишу акварелью.

– Если я правильно помню географию, леди Бронкль, – слово «география» было выделено особо. – То пейзажи вокруг Враньего дола должны быть удивительно унылыми, но если вы склонны вдохновляться романтической тоской, я понимаю, что вы в них нашли.

Леди Алексиана посмотрела на Джейну поверх писем, коротко и колко, и снова вернулась к чтению.

– Кажется, ваша школа куда лучше, чем я привыкла думать, – заметила она через еще пару писем и десяток вопросов, которые задавала Джейне. – Почему вы решили покинуть ее?

Джейна почувствовала холодок, пробежавший по спине, словно из окна потянуло сквозняком.

– Обстоятельства складываются так, что во Враньем доле мне некуда расти, – сказала она заранее подготовленную фразу.

– А вы хотите расти, Джейна? Куда и как вы хотите расти?

Джейна замялась.

Кажется, та самая фраза, которая еще вчера казалась ей нейтральной, только что загнала ее в ловушку. Джейна мало того, что призналась в своем желании и дальше работать – то есть, заниматься тем, что не считается приличным для девушки ее круга, она показала, что амбициозна – достаточно, чтобы принимать решения самостоятельно, а не ждать, пока предложат.

– Школа – замкнутое пространство, леди Мэйв, – сказала Джейна, опустив ресницы. – А я провела во Враньем доле слишком много лет, и даже при всей моей любви к мрачным пейзажам вокруг него и благодарности к стенам, ставшим для меня вторым домом, мне хочется увидеть что-то, кроме них.

Это было честно – но достаточно скромно. Но честно, а Джейна, увы, привыкла быть честной.

И эта честность была той истинной причиной, почему Джейна взяла короткий отпуск, сославшись на обстоятельства внутри семьи, несколько дней сверх того, что ей полагалось получить в честь праздников в этом году, и сейчас сидела перед леди Алексианой.

Нынешняя Директриса, увы, не считала умение быть честной добродетелью, а в нежелании льстить и потакать капризам избалованных богатых девочек рассматривала что-то, напоминающее некомпетентность. Нынешняя Директриса вообще не нравилась Джейне с самого начала, но, увы, все сложилось так, как сложилось, и Враний дол из второго дома стал превращаться в нечто другое.

В нечто холодное, пустое, неуютное, словно лишенное души. Того, что наполняло унылые залы с серыми голыми стенами или согревало осенним утром, когда приходилось выползать из-под одеяла в промерзшее за ночь пространство комнаты.

– Не боитесь, что поменяете Враний дол на другие стены? – спросила леди Алексиана не без ехидства.

– Боюсь, – призналась Джейна, на этот раз – не опуская ресницы, глядя прямо в лицо собеседнице.

– Работа гувернанткой, конечно, предполагает, что вы все время будете находиться рядом с детьми… с ребенком, если говорить о нашем случае. Иногда семьи путешествуют, – леди Алексиана положила письма на стол, чуть сдвинув в сторону, словно готовилась уже потерять к ним интерес и давала последний шанс именам на конвертах. – Иногда, путешествуя, берут слуг с собой. Это не означает, что путешествие превратится для вас в увеселительную прогулку. Более того, кое-где вы будете куда более ограничены во времени и свободе, чем были, пока работали наставницей в школе. Но, думаю, вы не глупая девушка, раз среди этих писем нашлось послание даже от предыдущей Директрисы. Заслужить от этой дамы похвалу, пусть и скупую, повод для гордости, Джейна, – она наклонила голову, разглядывая Джейну исподлобья, немного хмуро и почти настороженно. Взгляд в этот раз был долгим. Казалось, леди Алексиана пытается запомнить каждую мелкую деталь – черты лица, редкие веснушки на щеках, то, как уложены непокорные волосы, хорошо ли отглажено платье и в тон ли подобраны перчатки и ленты, как лежат руки на коленях – и как эти руки выглядят, насколько коротко обрезаны ногти, аккуратно ли пришиты манжеты к рукавам.

– Хорошо, – удовлетворенно кивнула леди Алексиана и, наконец, встала, но только чтобы выйти из-за стола, молча, не подав никакого знака. Это смущало.

Она оказалась чуть ниже, чем можно было предположить, стройной почти как девушка, с тонкой талией, подчеркнутой поясом. Подол платья украшали вышитые листья и кружево. Леди Алексиана подошла к окну и застыла рядом, высматривая что-то снаружи, словно ждала гостя. Руки сложила за спиной, сцепив в замок.

Джейна терпеливо ждала, рассматривая узор паркета. Ничего другого ей не оставалось.

– Вы красивая девушка, леди Бронкль, – вдруг сказала леди Алексиана, не оборачиваясь. – Яркая, с умными глазами. У вас есть титул, если я не ошибаюсь, даже есть наследство, у вашей матушки и средней сестры – неплохие связи, которые могли бы добавить к этому наследству нечто нематериальное. Оставим то, что ваш отец… сглупил в какой-то момент, это не было смертельно ни для его, ни для вашей репутации. Что же заставило вас все это время работать? Почему вы не вышли замуж?

Это была почти катастрофа, но, к счастью, леди Алексиана не спешила поворачиваться – и потому не видела, как Джейна начала краснеть, быстро покрываясь пятнами – от кончиков ушей до щек и носа.

– Нет, постойте, – требовательность в голосе сменилась насмешкой, словно бы леди Алексиана решила, что нашла разгадку – такую, которая устроила ее или как минимум развлекла. – Пожалуй, тут кроется какая-то очередная до невозможности банальная история с разбитым сердцем, я же права? Анита намекала на что-то такое.

Она развернулась к Джейне.

– Главное, чтобы там не было ничего… темного и неприятного, леди Бронкль. В вашем прошлом. Там же ничего такого нет? – леди Алексиана наклонила голову к плечу, как делают некоторые девочки, которым очень хочется, чтобы им уступили в игре.

– Конечно, нет, – ответила Джейна, выдержав этот взгляд. И даже не соврала. – История действительно… очень банальна. Вы правы.

– Если вы не хотите об этом говорить, не буду настаивать, – леди Алексиана вернулась за стол. – И на этом, пожалуй, завершим нашу сегодняшнюю встречу. Я должна посоветоваться со своей подругой, с матерью ребенка, – пояснила она и рассмеялась, заметив удивление на лице Джейны: – Много, много секретов, милая леди Бронкль, но, увы.

Перед Джейной легли пустой лист бумаги и перо.

– Напишите мне адрес, по которому можно будет с вами связаться, если вы понадобитесь, – сказала леди Алексиана. – И можете идти.

Когда Джейна вышла на улицу, начался снег – тяжелый, пушистый, он падал с посеревших небес крупными хлопьями. Новые туфли оказались слишком легкими и идти в них было холодно и неприятно. Воздух был промозглым и сырым, почти как в Маревельде, куда Джейна должна была отправиться через пару дней вместе с матушкой, которой так хотелось навестить одну из своих кузин, что она согласилась заплатить за портал, хотя боялась их до приступа паники. До Солнцестояния оставалось еще несколько дней, их предстояло провести во встречах с родственниками и старыми знакомыми, которых не очень-то хотелось видеть. Оставаться в школе не хотелось еще больше.

Прежде чем пойти искать выход из этого места – того угла Альбы, где жили люди вроде леди Алексианы со всеми их особняками, садами и выводками лакеев, – Джейна сделала небольшой крюк и посмотрела на парадное крыльцо дома, из которого вышла.

Крыльцо было красивым. Две каменные леди, украшенные гирляндами каменных цветов, держали козырек, закрывающий подход к двери – а дверь украшал витраж, изображающий цветущий весенний сад.

Наверное, ночью, когда вокруг темно, а внутри, в коридоре, зажигают фонарь, эта дверь выглядит еще более красиво, подумала Джейна, поправляя капюшон, чтобы снег не летел прямо в лицо.

И, может быть, однажды ей удастся на это посмотреть.

ГЛАВА 1: Сквозняки и призраки

Если быть предельно честной перед самой собой, жить в доме дель Эйве мне почти нравилось. Это «почти» относилось к мелким бытовым неудобствам. При сильном ветре в комнатах, даже в моей, удивительно уютной, становилось холоднее, мне приходилось набрасывать на плечи шаль и жаться поближе к камину. Ванная находилась чуть дальше по коридору, и по вечерам я, воровато оглядываясь и кутаясь в подаренный мне халат, пробиралась к себе, боясь, что вдруг попадусь на глаза кому-то из старших и этот кто-то посмеется над тем, как я выгляжу с полотенцем на голове. Есть приходилось строго по расписанию, хотя таскать с кухни яблоки и куски пирога не возбранялось, главное, не делать этого ночью, когда все уже легли спать (а если делать, то так, чтобы никто ничего не заметил).

Еще были запертые двери, прячущие от меня чужие тайны.

И прислуга, которая заправляла постель, если я не успевала этого сделать. В Замке я не чувствовала себя так неловко, возможно, потому, что прислуга в Замке предпочитала не показываться людям на глаза – я так и не увидела ни одного боггарта.

Я могла делать что угодно, когда не сидела за общим столом в гостиной или не занималась с леди Присциллой изучением разных интересных вещей, но я предпочитала прятаться с книгой где-нибудь, где меня бы не могли найти. Это помогало избежать ненужных, очень гнетущих меня вопросов леди Тересии, или столкновения с лордом Парсивалем, перед которым я продолжала робеть каждый раз, когда он обращался ко мне по имени.

Самым страшным было ощущение одиночества – слишком уж мало людей приходилось на все эти комнаты, коридоры и галереи. Иногда я просыпалась ночью и, глядя в темноту за окном, думала, не стоило бы мне, рискуя быть понятой неправильно, пробраться в комнату этажом выше, где спал Ренар. Ради хорошей беседы и теплых рук. Силы духа в итоге не хватало, потому что за пределами одеяла было холодно, а на одеяле, у меня в ногах, обычно обнаруживался свернувшийся в клубок Ахо. Он поднимал голову и его глаза мягко мерцали в темноте.

– Спи сладко, человеческое дитя, – говорил фэйри и совершенно по-кошачьи начинал мять лапами покрывало.

Видимо, это были какие-то чары, от которых я засыпала, а утром чувствовала себя свежей и отдохнувшей.

Но ни разу не счастливой.

В этом мире приспущенных штор и приглушенного света, в мире тишины и темноты, в доме, похожем на дом тоскующей вдовы – или, если быть точнее, вдовца, что я понимала и о чем не спрашивала из страха, что мой вопрос может задеть больное, – мне, незваной и нежданной гостье из совсем другого мира, нашлось место. Временное и зыбкое, но все-таки нашлось.

После того, как ритуал связал меня и семью дель Эйве незримыми и непонятными мне узами, я прожила в их доме почти две недели. За это время я успела вызубрить придворный этикет так, что встреча с Его Высочеством Феликсом д'Альвело, маркизом Абелья, прошла для меня хорошо – я отделалась поднявшимся к вечеру после нее жаром и пару дней чихала, подхватив на сквозняке простуду. У меня появилось пять новых платьев, каждое из которых делало меня похожей на кого-то другого и, по мнению Тересии, было достойно принцессы. Их успели сшить так быстро, что это не поддавалось логике и выходило за пределы моих знаний о шитье вообще. Впрочем, у госпожи Фонс-Флорал, вполне мог жить фэйри-портной на чердаке, я бы этому не удивилась.

Так или иначе, я провела много часов на примерках. Я повторяла правила и регламенты и задавала Айвеллин и Эсси неудобные вопросы, пока меня кололи булавками и пытались упаковать в шелк и бархат – в то, что грозило превратиться в новые платья. Еще я прочитала пару книг по ритуалистике, пытаясь уложить в голове то, что я пережила, но из книг я ничерта не поняла.

Все это время я видела Кондора только за семейными ужинами, после которых он уходил общаться с отцом или спать, и еще в те моменты, когда он брал меня за руку и утаскивал в большое зеркало в одной из комнат. Или вел куда-то через портал, который был заложен в тайной каморке за кабинетом его отца. Я оказывалась в салоне госпожи Фонс-Флорал, в Академии, при дворе – где угодно, где уже ждали люди, которым Кондор отдавал меня, а потом, через положенное время, забирал обратно. Он не закатывал глаза, не фыркал раздраженно, не демонстрировал неприязнь ко мне или к тому, что ему приходилось быть моим проводником. Наоборот, Кондор был мил и приветлив, даже шутил, особенно перед моей встречей с Феликсом, которой боялся, кажется, не меньше, чем я, но нам ни разу не удалось поговорить дольше нескольких минут.

И в конце концов я поняла, что мне очень хочется, чтобы вместо Гнезда, в которое мы возвращались, мы снова шагнули бы куда-нибудь в неизведанное и волшебное.

В галереи дворцов Лорна-Тир, например.